Уплыли порознь три кита,
Ушли в планктонные места,
И воцарилась темнота -
Свет нужен был самим китам.
Слоны в саванну подались -
Деревья хоботом трепать.
И, заглянув за край земли,
Ты не увидишь черепах.

А мир остался в пустоте,
Совсем один - как не упал?
Но продолжал сквозь ночь лететь,
Небытию не по зубам.
Он океанами всплакнул,
Он бурей часто задышал,
И на обратном счете "нуль"
Икнул - и превратился в шар.

Как расколотая чашка с молоком,
Пролило туманы озеро на берег.
Сине-сизый рваный облачный дракон
Жадно щиплет из хвоста у Солнца перья.
Солнце-феникс, крылья в небо окунув,
В пасть дракону опускается послушно...
Ночь-шаманка серебристую луну
Терпеливо над пером багровым сушит.
Завтра ветер, завтра ливни и гроза,
Их пророчит дым костра, живой и низкий.
Вечер-странник, уходя, туман связал
Меж деревьями в причудливые низки.
Пахнут травы - торопливо отдают
Мудрой ночи сны, накопленные за день...

Я над озером. Как будто на краю,
Над прозрачными ночными небесами.

Настроение сейчас - Ах, как я хочу туда - в летнюю ночь.

Улететь бы с балкона куда-нибудь в светлые дали, осыпаясь частичками счастья в воздушные ямы; привкус крови - чуть кислый и пряный, как соус "ткемали", холодит на губах - там, где небо примезло краями. Улететь бы - шелками и пудрой, и росчерком туши, не оставить ни капли себя новостям и рекламе... Я не знаю, как вас, а меня беспогодие душит, просто рвет по живому когтями стареющих ламий. На деревьях колышутся - в дырах - туманные рясы, на высотках неоновым светом рекламные ризы. А в Москве в декабре как всегда - сыро, серо и грязно. Ну какая вам "снежная сказка", товарищи? Кризис...
Снега нет, денег нет, даже падают изредка блоги - как тяжелые капли бессмысленного конденсата. "Как живешь в это время?" "Живу? Ох, не спрашивай - плохо. Снов не помню; реальность не помнит меня. Вот засада." Где бы взять этот зонтик - такси нестареющей Мэри? Переменится ветер, а мир не захочет меняться, у него нынче кредо - не ждать, не просить и не верить, у него нынче праздник - в витринах гирлянды лоснятся...
Улететь бы с балкона. Куда-нибудь, где небогато, но легко и светло, и трава к сентябрю выгорает - до лучистого золота...
Облаком, белым фрегатом, по вечернему небу - до самого теплого края.

...И выпив ночь за глоток, ты как всегда не напьешься. И тьма внутри - кипяток, а ты не плачешь, смеешься, и чай - пакетик на стол, и пахнет странно, гвоздикой... Кому сказала - постой, идущий за Эвридикой, постой - завяжу платок на правом твоем запястье. За каменистым плато луна оскалится пастью, и взвоет Цербер звонком мобильного среди ночи, и не глотается ком, и ты не плачешь - а хочешь...
Платок распустится в нить, струной заструится следом. Иди, но только вернись, вернись хотя бы до лета - когда остывшая тьма нальется чайной прохладой... В Аиде слякоть. Зима. И ты не плачешь - а надо.
Платок на нить изошел, оставь надежду, входящий. Рванется воздух, как шелк, шагнешь, как камень из пращи... Звенит струной волокно, блестит тропинкою млечной. Ноябрь. Пусто. Темно. И я не плачу - мне нечем.
И выпив Леты глоток, ты не забудешь - не сможешь. Ее не пустят. Зато - скрипучей новенькой кожей мурлыкнут крылья в ночи, и тень метнется резная, и ты в окно постучишь, и я тебя не узнаю, но на коленях платок - он цел, и пахнет гвоздикой - ждала вихрастый моток, а он как новый, гляди-ка... Реальность выдала сбой. Ты на меня оглянулся. Но мы не плачем с тобой, ведь кто-то все же вернулся.

И хочешь ползти - от соленой жажды, к ближайшей проталине в пасти сна, в Зеленую дверь не пускают дважды, блестит перекрашенная стена... Ползти к водопою: болотцу, луже, почти пересохшему роднику... Сухими губами молиться: "ну же!.." и день узелком завязать в лоскут. Соленые реки текут на север. Впадают в моря - ядовита соль; мой сон не созрел, как двухлистный клевер, под пальцами стынет сухой песок, вода впереди - чернота и горечь, у жажды есть цвет, изжелта-рябой...
И хочешь ползти. И выходишь к морю. И падаешь, пальцами смяв прибой.

Ты пешком и с посохом. Так, не спеша бредешь.
Не стремишься прорваться и не обгоняешь, нет.
Гретый солнцем, напоенный сладким степным дождем...
Мне тебя не догнать и на самом лихом коне.

В клочья шкура его на боках, в пене удила,
И сливается в серую нить придорожный сор.
И сплетается в паутину слов "здравствуй. Как дела?"
На горячем песке золотистый следов узор.

Я кричу тебе вслед. Ветер в глотку вбивает крик.
Твои волосы там, вдали красит рыжим вечерний луч.
Я слезаю с коня. Я дайсом пробиваю крит.
Сыплюсь веером карт по степи... В кухне по столу.

Солнечные рыбки смеются в твоих фонтанах,
Белые подушки небес сверху укрывают.
Медленный, как змей, зыбкий, как полуночный танец,
Потайной квартал - городская сущность живая.

Ветреные сны. Капли янтаря на ладонях
Пахнут серебром, пахнут кровью, воском и мятой.
Легкий, как туман, мягкий, как улыбка Мадонны,
Дальний, как мираж, где реальность веером смята,
Потайной квартал. Шепот по пустым лабиринтам,
Бронзовый фонарь, вспыхнувший из темного лаза...
Свет моей звезды, четкий, словно лазерный принтер,
Абрис твоих крыш отпечатал в донышке глаза.
Я забыл, куда повернуть с Проспекта Удачи,
Как пройти насквозь, как исчезнуть с жадных экранов...
Потайной квартал. Не с твоей ли, язва, подачи
Я ушел во тьму: резко, неожиданно, рано?..


Пусть я не вернусь, не найду тебя - ты свободен.
Юная, как ты, нежная, живая, босая,
Тень моей любви в кружевном фисташковом боди
Спит в твоей ночи, рук моих губами касаясь.

Ты взял манеру кукситься и ныть,
Ты высох, как вьюнок, роняя плети.
Письмо с Обратной Стороны Луны
Лежит нераспечатанное с лета.

Ты скептик, реалист и интроверт,
Тебе дешевый романтизм до фени...
Блестящий серо-палевый конверт
Сгорает по утрам, как птица Феникс.

Ты кашляешь, глотая горький дым,
Бухтишь и проклинаешь все на свете,
А время режет пыльные следы
Вокруг письма, забытого в буфете.

И, знаешь, через десять-двадцать лет
Взлетишь, оставив труп у батареи.
В конверте будет синенький билет,
И строчка: "братик, приезжай скорее".

Помните сказку про Морского Короля и девушку Агнетту? Она прожила семь лет на дне озера, родила ему семь сыновей. Но тоска по прежней жизни оказалась сильней, и Агнетта вернулась к отцу, бросив мужа и детей.

Здравствуй, милая. Надо же, целых семь лет...
Здесь, на дне, что века, что недели.
Слышал, батюшка твой тяжело заболел;
От его не отходишь постели.

Ох, Агнетта, тебе мы совсем не нужны!
Ну приехала б, что ли, хоть в гости...
Петер кашляет, Патрик дудонит в штаны,
У Ансельма прорезался хвостик.

Брайан с Колином мучают жаб и мальков,
Коннор лапает в гроте русалок.
Я им вру, что ты просто гостишь далеко,
Что ты нас никогда не бросала.

Даррен, младшенький, плавает лучше меня,
Стырил арфу. Был порот. Рыдает.
Я здоров. Ну, подумаешь, перелинял...
Чешуя, не поверишь, седая.

Эх, Агнетта... Над скалами чайки кричат,
Волны, галькой шурша, отвечают.
Вот такие дела. Ты-то как? Не скучай.
Я привык - за двоих поскучаю.


(Иллюстрация Йона Бауэра к этой самой сказке)

Я тебя догоню на пороге заката,
В миг, когда на броню хмуро глянет Геката;
По живому огню словно ягоды спеют...
Я тебя догоню. Ты скачи, я успею.

Сабли как близнецы, два поющих безумца,
За дыханье бойцы, как собаки, грызутся.
Мой клинок - антрацит, у врага - свет Олимпа...
Ловит мрачный Коцит отсвет лунного лимба.

Враз шагнули века на окольные тропы,
Правит Клото рука нить под бритвы Атропос,
То ли грома раскат, то ль перчатки - шипами...
Стикс, седая река, утолит мою память.

Ты меня не забудь между тьмой и рожденьем,
Я нарушу табу - пусть похищенной тенью,
Но душа прилетит из подземного плена...
Спит серебряный диск на ладонях Селены.

Ты меня подожди. Долго ждать не придется.
Зов рассвета - гляди - светлой нитью прядется.
Вместе дальше пойти хватит сил, я надеюсь...
Новый день освятит розоперстая Эос.

Пусть это называют ложью -
Я вышью луг в закатных ножнах,
И лезвия травы по пальцам,
И в пятнах буковые пяльца...

Пусть лето только небылица,
Пусть не поверят, будут злиться,
Я вышью мир - как кровь, горячий.
Я вышью. И под снегом спрячу.

Хищный панцирь розы ветров
Ловит боком солнечный свет.
Нет, не смей, и пальцем не тронь
Мой короткий, сумрачный век,

Ты небесный, лютый огонь,
Ты заря, сияющий ад...
Нет, не смей, и пальцем не тронь
Мой нелепый маленький клад.

Да, у сердца хрупкий доспех,
Ночь и память - страшная смесь...
Я привыкнуть жить не успел.
Нет, не смей, и думать не смей!

Ты у солнца рвешь лепестки,
Ты играешь звездным огнем...
Если жар прольется с руки,
Знаешь, как внизу полыхнет?

Я осколок зимнего льда -
Слишком поздно что-то менять.
По щекам не слезы, вода.
Не тянись, не трогай меня.

Плавниками роза ветров
Режет туч тугие бока.
Заклинаю, слышишь, не тронь...
Поживу-постыну пока.


***
На каждый мудреный замок
Найдется свой ключ.
Мне город глазами домов
Напишет "люблю",

И так с хитрецой подмигнет...
А я не спешу
Туда, где зеленым огнем
Горит абажур,

Туда, где тепло круглый год,
Где виски и джаз,
Тут близко - две пары шагов...
Два века бежать.

Два века забвеньем дышать,
Кляня всех богов;
Моя превратилась душа
В зеленый огонь.

Да только теплее внутри
Не стало, увы.
Кусаются из-за витрин
Латунные львы,

Цветут мотыльки фонарей,
Грохочет попса...
Малиновой дорог заре
Неоновый сад.

Ко мне подбирают ключи,
Почти подошло.
А где-то все Армстронг звучит,
А где-то тепло,

А где-то за зеленью штор -
Беседы и чай...
Мне город в пустое ничто
Допишет: "прощай".

Оставь мое письмо в кармане за подкладкой,
Потом зашей дыру.
Как было хорошо, немыслимо и сладко
Прикосновенье рук,
Как было тяжело, ну просто неподъемно
Сказать с утра "пока" -
Как гиря с языка,
И больно отвыкать,
И привыкать опять по вечерам вдвоем, но -
Но все прошло. Само.
Меня встречает кот, и капы из-под крана,
И телефон немой.
Пока твоей руке листок нащупать рано,
Оставь мое письмо.

Настроение сейчас - буль, буль, зеленый чай с лаймом. Вместо моска.

Буря в стакане остывшего чая,
Крупные капли соленой воды...
Все наши лучшие встречи случайны,
Все наши встречи придумал не ты.

Солнечной сеткой, ползущей по сену,
Запахом пыли и долгой жары
Тает "Индийское лето" Дассена,
Аранжировкой звенят комары.

Нам не простят. Ты застрянешь в июле,
Я перепрыгну в ноябрьский клей.
Как ты считаешь, весною - мою ли
Душу увидишь среди журавлей?

Да, гормональная буря в стакане.
Да, вечер слабости, завтра пройдет.
Солнечной сеткой по шелковой ткани
Заново сон нашу встречу плетет.

Варнинг: однополые отношения! :)

И жили они очень дружно. Как братья. Вроде как. И первый был младше, порывистей и глупей. А у второго глаза... и на шее родинка, и форма запястий... Эстетика, блин, эротика, и первый тащился, и липнул, как злой репей. Второй из прицела грациозно выскальзывал, но розы дарил. И за ушком нежно чесал - водил, как смычком, своими тонкими пальцами, швыряя первого в путь по райским локациям, и путал кисти в каштановых волосах. Как вечер линял на стекла синими красками, ложились они вдвоем на одну кровать. Объятия первого были совсем не братскими, он так страшился спугнуть, блин, второго ласками, и мучался. Но старался виду не подавать. И пил злую боль, взахлеб, как вино, стаканами. Писал помаленьку стихи - и стирал, стирал... А вместе плевали они свысока на мир, швырялись в него, блин, дохлыми тараканами, делились снами о странных других мирах. И жили они по братски, по платонически, хотя их мамы, узнав, испытали бы шок. Любовь не бывает, блин, затяжной, хронической, и первый боялся, да, боялся панически хоть чем-то сделать второму нехорошо. Чем кончилось? А я не знаю, откуда мне, я, как-то не очень по сказкам таким ходок. Но думаю, что второй все такой же - Будда, блин, угрюмо сияет болотными изумрудами, и кормит первого досыта жгучим льдом.

Любовь, как могила, братская - от и до.

Настроение сейчас - от и до

Шар - хрустальная сердцевина,
Сердце ровно наполовину,
Как по ниточке, пополам.
Над лесами да под горами
Натянувшись, та нитка ранит,
Поделом же мне, по делам.

Моль пирует в плаще дорожном,
Кладенец застоялся в ножнах,
Я же - баба, не богатырь.
Под горами да над морями
Перья сокол мой растеряет,
Кто получит письмо? Не ты.

Дыбом шерсть - искры в каждой прядке.
Скачут буквы: "да все в порядке,
Ты чего? Я с тобой - гляди".
День прошел, дожила до ночи.
Боже мой, как хрусталь непрочен...
Слышишь, только не упади.

Безрассудно-нежные руки твои,
Тянется минута - одна на двоих,
Рвется нитка пульса, стеклянно хрустит,
А я все не желаю тебя отпустить.

Равнодушно сжатые губы твои,
Не желают сердце дыханьем поить,
Каждую секунду рассудка лишать...
Горе мое, горе. Хрустальный мой шар.

То тяжелый взмах крыла,
То волшебная метла...
Все подарки раздарила,
Через крышу утекла.
Звон бокалов, звук стекла.
Накладная - и на склад.
Две мечты, одно желанье,
Каждодневные дела.
Утро - синяя стрела,
Вечер - бежевый меланж.
Между ними день рожденья,
Счастья, света и тепла.

Стихи - долг чести ) Тут же еще и вдохновение нужно, да.

Стихотворение для Гленке_Тавал.

Тысячи вопросов в бедной голове,
Тысячи ответов в небе, далеко.
Жизнь - она как вечность, или даже две,
Жизнь она как свечка, огненный левкой.

Жизнь она как мысли; мысли улетят:
Ждет за облаками теплое гнездо.
Из гнезда на землю звездочки глядят -
Десять миллионов, или даже сто.

Парочка ответов забралась в буфет,
Десять унырнули в темень под диван.
Жизнь она как солнце, ярко-желтый цвет,
Жизнь она как полночь - неба синева.

Ты не унываешь. Ты не устаешь.
Позволяешь ветру петь свои слова.
Ты - сова и кошка, буривух и еж...
Жизнь - она как Гленке! Или даже два.

Почти неживая,
Почти понарошку,
Танцует Адель у туманной реки.
Вода размывает
Янтарную крошку,
В ней тонет улыбчивый облачный кит.

Почти улетая,
Прозрачная, в блестках,
Ногами туман нежно гладит Адель;
А музыка тает.
И, будто сквозь слезы,
Янтарные блики мерцают в воде.

Почти понарошку,
Почти неживая,
Уставшая дева лежит у воды.
Мурлычащей кошкой
Река напевает
Холодную песенку - облачный дым.