Из откровений преподавателя русского языка иностранцам...



Работу свою я люблю. Среди поздравительных открыток, подаренных мне студентами, любимая у меня - полученная на день рождения в первый год работы: «Дорогой брибодаватель! Пиздавляем Вас, мадам Вашу мать!»

***

Занятие по фонетике. На доске - известное с детства: «Шла Саша по шоссе и сосала сушку».

Студенты – шесть китайцев и один турок, пробуют повторить. У турка со свистящими и шипящими никаких проблем, быстро освобождается и роется в словаре.

Китайцы худо-бедно тоже справляются с любительницей сушек. Но особенность их менталитета – всему нужен буквальный перевод.

- Что это – «сосала»? – спрашивает одна китаянка меня.

Турок водит пальцем по страничке словаря и зачитывает вслух:

- Сосать, отсосать, подсосать, высосать!

Изумлённо поднимает брови и уважительно цокает языком.

Это тебе не турецкое «шургум-бургум бердык-кирдык». Это – русский язык.

***

Зимняя сессия.

Огромный, выше двух метров, чернокожий студент сдаёт экзамен по языку специальности – география.

Стоит перед комиссией у доски с картой мира. Волнуется.

- Болша часта баверхнасти зимыли пакырыта вада. Вадами. Брастите, вадой.

Комиссия понимающе кивает.

- Набрымер, ыздеси накодытса Сивэра-лидавытный акиан.

Африканский гигант водит указкой по верхнему краю карты.

- А скажите… - раздаётся дребезжащий голосок председателя комиссии, пожилой доцентши.

Негр испуганно таращит глаза и замирает.

Старушка-доцент роется в ведомостях.

- Скажите, пожалуйста… - бормочет она, отыскивая имя студента. Находит.

Студента зовут Муддака Бартоломэо Мариа Черепанго.

- Скажите, - решает обойтись без имени председатель комиссии. – А почему этот океан называется именно так – Северный Ледовитый океан?

Негр с минуту думает, разглядывая карту, потом переводит свой взгляд на окно.

За окном метель. Мрачные январские сумерки. Ночью обещали минус восемнадцать.

Большие, слегка желтоватые глаза печально смотрят на комиссию.

- Бадаму то иму холана. Очин холана.

***

Нового студента зовут Ван Хуй. Китаец. Третий день в России. На родине учил русский в школе.

Начинаю писать его имя в журнале и останавливаюсь.

- Давайте-ка, мы вам фамилию поменяем. Вернее, имя, - говорю ему. – Чтобы звучало лучше.

Смотрит на меня недоуменно.

- Ну, Хуэй, например. Или Хой. Очень известное, кстати, в России – Хой. Мне нравится.

Парень не соглашается. Мол, нормальное имя и всё тут.

- Нет, я – Хуй. Ван Хуй.

Ну, ладно. Хуй так Хуй.

Записываю его в журнал. Про себя улыбаюсь: «Дожил, батенька. Матершиной служебные документы мараешь».

Через пару недель Ван Хуй подходит после занятия.

- Преподаватель, извините. Почему милиция смеяться, когда смотреть паспорт?

«Видишь ли, Юра...» - говорил в таких случаях адъютант его превосходительства. Объясняю прямо и честно.

Ван таращит глаза. В тот же день сходили в учебную часть, переправили имя в студенческом билете и в журнале.

А по паспорту он так Хуем и остался.

***

- Как ваша жизнь в общежитии? Что хорошего, что плохого?

Общага у студентов та ещё... ДАС. Дом аспиранта и студента на улице Шверника. Притон и тараканник. Совсем рядом, кстати, с больницей им. Кащенко....

Студенты – китайцы, люди неприхотливые. Особо не жалуются, некоторые даже довольны.

Берёт слово самая старшая в группе – китаянка лет двадцати пяти, собирается поступать в аспирантуру.

- В общежитии у нас настоящее блядство! – с ходу заявляет она. Чуть не роняю мел. Уж от кого-кого, но от неё не ожидал такого. «Послышалось», - думаю.

Китаянка внимательно разглядывает меня сквозь стекла узеньких очочков и продолжает:

- Блядство – очень важно. Как вы думаете?

Морда лица у неё при этом какая-то суровая. Как на партсобрании. Всё ясно.

Общага она и есть общага. Соседки, русские дуры, научили, а мне расхлёбывать.

Решаю увести её от скользкой темы и задаю отвлекающие вопросы.

Нет, упёрлась и талдычит своё: «блядство», «блядство», «блядство»... Китайцев вообще трудно сдвинуть в нужном тебе направлении. А уж если их на чём-то зациклит – проще смириться.

- Ли Сяо! – говорю ей. – Откуда вы знаете это слово? Ответ меня обескураживает.

- Из здесь, - и поднимает толстенький карманный словарь. – Вот, «блядство».

«Обалдели составители совсем!»

– Можно посмотреть? – беру у неё словарь. Смотрю.

Отсмеявшись, объявляю следующее занятие – уроком по фонетике. «Братство» в общежитии у них большое, оказалось. Братство.

***

Китайские проблемы со звуком «Р»... Нет у них в языке такого звука, а в русском, как назло – полно. Вот и получается у них - «тлаботать», «пливет» «блатья»...

Фонетические упражнения студенты, конечно, выполнять не любят – скучно и нудно. А – надо. Никто ж не обещал, что будет легко.

Впрочем, кое в чём помочь можно. Первого апреля захожу в класс и потрясаю номером «МК». На одной из фотографий показываю им толстого усатого мента с дубинкой.

- Слышали о последнем указе президента? – спрашиваю группу.

Не слышали, конечно.

- Теперь, согласно документу, любой человек, не знающий гимн России, будет задержан и даже избит милицией за это. Милиции дали право проверять знание текста гимна. На улицах будут останавливать и спрашивать.

Группа притихла.

- Ну, вам-то бояться нечего, - деланно зеваю. – Вы-то гимн, конечно, знаете. Какие вопросы по домашнему заданию?

Китайцы шушукаются между собой и наперебой начинают кричать:

- Нет, мы не знаем!

- Какой текст?!

- Как петь?

- А вы знаете?

- Скажите нам!

Удрученно качаю головой, сокрушаюсь – как, мол, вы не знаете священного текста? Живёте в стране и не знаете её гимна?! По их лицам вижу, что напуганы крайне. Уже пожили полгода в Москве, насмотрелись всякого.

Подхожу к доске. Беру мел.

- Записывайте.

Начинаю писать первую приходящую в голову белиберду:

«Россия – крупнейшая, братья, держава!

Да здравствует дружная наша братва!

Прекрасна и прямо, и криво, и справа,

Как дрожжи на траве двора дрова!»

И в таком духе куплетов пять, экспромтом.

- Переводить времени у нас нет. Будем учить наизусть, чтобы в тюрьму не попасть.

Надо было видеть их лица, как они языки ломали. Потели, привставали с мест. Но пели старательно, читали с выражением. Перебивая друг друга. С надеждой на меня поглядывая. Сорок минут – и восемь человек будто с детства самого рычать умели. Великая вещь – мотивация.

Вспомнилась корова из «Особенностей национальной охоты» - «жить захочешь, не так раскорячишься». В конце урока поздравил всех с Днём Дурака. Как-то они не очень порадовались…

***

«Клинит» иногда в самом неожиданном месте. Однажды писал на доске слово «парикмахерская».

Медленно выводил мелом буквы. Добрался до «хер» и замер, подумав: «Не может быть!» Аж вспотел.

***

Сижу в методкабинете, листаю газетки. Вбегает преподавательница, из пожилых.

- Боже! – кричит. – Он меня убьёт! Из коридора доносятся чьи-то вопли. Прислушиваюсь.

«Я ни девичка!!!» «Я ни девичка! Ни девичка! Я! НИ!! ДЕ-ВИ-ЧКА!!!» - надрывается кто-то мужским голосом.

Выясняется, что студент-сириец не сделал домашнее задание. Объяснил, что просто забыл. На что бабулька-коллега, не задумываясь о последствиях, хмыкнула: «Ну, память-то девичья, да, Саид?»

Мужик-мусульманин этого не перенёс. Выпучил глаза, изошёл пятнами и принялся орать. - Я ни девичка! Я мужчина! Ни девичка! Ни девичка!

Никакие попытки объяснить, что просто идиома такая, успеха не имели. Так и орал, пока самому не надоело. Стоял в полуприседе, сжав кулаки, и орал. Горячий и гордый народ.

***

Студент-турок, Эмрах. Мне – 26, ему – 20. Подружились. Пиво не раз пили вместе, после занятий. Эмрах всё просил научить его материться.

- Ты знаешь, не надо, - объясняю ему. – Правильно всё равно не сможешь, с твоим уровнем сейчас. А пошлёшь кого-нибудь по незнанию – проблем не оберёшься. Потом сама жизнь научит.

Летом у Эмраха начались проблемы с общежитем. Он закончил наш факультет и поступил в МГУ. Надо менять общежитие. Из одного его выписали, в другое – всё никак не могли вписать. Эмрах приезжает на факультет с сумкой в руках.

- Сылушай, можна мне пажить у тибя два дня?

- Конечно, - говорю. – Что за вопрос...

Эмрах вздыхает:

- Биляд, я йобаный бомж. Пиздэц какой-та, думал в парке ночевать придётся.

Научила жизнь.

***

Давно собираюсь составить «Памятку преподавателя». Сделать список слов и выражений, вызывающих нездоровую реакцию студентов-иностранцев.

«Спички» - югославы всегда ржут радостно. «Пича» - женский половой орган. «Пичка» - уменьшительно-ласкательное. Предлог «с» соответствует нашему «из».

- «Юрий Гагарин был очень смелым», - читает американка фразу из учебника и озадаченно поднимает голову: - Smelly? Why?

Испанец старательно читает текст о мальчике Викторе и его мечте.

- «С детства Виктор мечтал стать моряком»... Замирает на мгновение. Надувает щеки, краснеет. Не выдержав, гогочет во всё горло. «Марикон» по-испански – «пидарас».

Группа кувейтцев. Весёлые арабы. Будущие врачи. Специальность – стоматология. Один из них, толстый Али, показывает на свои зубы и спрашивает:

- Как это по-русски?

- Зуб. Зубы.

Арабы трясутся от смеха, на все лады повторяя: «Зуб, зуб, зуб, зуб...» «Зуб» по-арабски – «х...».

- Ребята! – говорю им. – Или привыкайте, или не сможете врачами стать – клиенты обижаться будут. Представьте, приходит к вам человек и говорит: «Доктор, у меня болит зуб». А вы смеётесь... Нехорошо.

- У меня... болит... зуб! Ах-хаха-ха!

***

Группа корейцев готовится писать изложение по тексту «П.И. Чайковский». Внимательно читают текст, выписывают незнакомые слова.

- Всё понятно в тексте? – спрашиваю.

Кивают – всё понятно. Начинают писать. Минут через десять вижу – шепчутся о чём-то.

- Что такое?

- Одно слово не понимаем. В словаре нет.

- Какое слово?

- «Чайковский».

***

Аспирант из Ирана передал через одногрупников записку: «Уважаемый преподаватель! Прошу извините, что сейчас нет на урок. Моя баба приехал из Иран, поэтому мне надо». Иранцы приезжают учиться обычно семьями, поэтому вхожу в положение и не возражаю. Надо так надо. Если бы ко мне баба приехала, я бы тоже на урок не пришёл.

На следующий день спрашиваю:

- Мехди, как ваша жена, нормально долетела?

Оказывается, не жена. Папа приехал.

***

- Я обезьяна сделаю, - говорит мне другой иранец. – Верите? Ведь если я сказал – обезьяна, значит – я обезьяна.

На всякий случай не спорю с чернявым бородатым мужиком. Ему виднее. Лишь потом доходит, что он обещает о б я з а т е л ь н о сделать домашнее задание.

***

"Сибаритки". Загадочное слово, которое очень любил один пожилой японец. На старости лет вдруг проникся интересом к России, бросил жену и детей, приехал в Москву.

Носил зимой и летом сандалии на босу ногу и жиденькую косичку седых волос на голове.

"У меня сибаритки" - сообщал он каждое утро вахтёру, всем встреченным по пути преподавателям и своей группе.

Вахтеры его не любили. Мало того, что японец пугал непонятными "сибаритками", так он ещё трижды мелко кланялся им при входе.

Старички-охранники нервничали, не зная, куда деться и как отвечать.

Наконец кто-то догадался. "Как ваши дела?" - задали японцу контрольный вопрос. "Сибаритки!" - последовал ответ.

"Всё в порядке" просто у человека было. Всё в порядке.

***

Письменные перлы, которыми снабжают студенты – особая вещь. Здесь и глубина мысли:

«Чем больше я изучать, тем я меньше много».

«Уничтожать природу – задача важная. Поэтому я хочу стать ветеринарном. Моя сестра – тоже собака-врач. Это важно для жить».

И особое видение нашей истории:

«Ломоносов – великая учёный. Толко он мог придумать такая трудная грамматика».

«Командовал русской аримией генерал Михаил Кукурузов».

И просто своеобразный «олбанцкий»:

«Все в моей семье говорят по франкодзу суки».

«Я всегда педерил девушкам цветы иконведы».

«Вчера с друзьями я выл в театре».

«Я наблудил это в микроскопе».

И, наконец, моё любимое, из сочинения после просмотра фильма «Брат».

«Данила приехал в Петербург к брату-мафии. Там он встретил трамвай Свету и полибил, но брат мешал им любить друг друга»


Источник фото: vadim-chekunov

Источник cтатьи: vadim-chekunov