Искусство фламенко – неразрывная связь народного танца, пения и гитарной импровизации – интереснейшее явление фольклора Андалусии, южной провинции Испании.

 

Сейчас, когда оно известно всему миру, когда проблеме фламенко немало страниц посвятили исследователи народного творчества, писатели и поэты, когда многими исполнителями – "байлаорами", "кантаорами" и "токаорами" (танцовщиками, певцами и гитаристами фламенко) – оставлены воспоминания с подробным анализом особенностей этого жанра, трудно поверить, что ещё в первой четверти XX века это искусство находилось на грани вымирания, постепенно опускаясь до уровня низкопробной кафешантанной "испанщины". Тогда первыми забили тревогу крупнейшие представители творческой интеллигенции Испании – поэт Федерико Гарсиа Лорка и композитор Мануэль де Фалья. По их инициативе был организован первый фестиваль андалусского народного пения – канте хондо, состоявшийся в Гранаде 13 – 14 июля 1922 года, а 19 февраля того же года Гарсиа Лорка выступил в Гранаде с лекцией о канте хондо. Примерно тогда же он создал поэтическую книгу с таким же названием. Что касается Мануэля де Фальи, то, использовав в своих музыкальных произведениях мелодии фламенко и канте хондо, он подарил народному искусству Андалусии всемирную известность.

 

Истоки

 

Что же такое фламенко? Каковы особенности древнейшего народного искусства Андалусии, передающегося от поколения к поколению?  

Этимология слова "фламенко" до сих пор не совсем ясна – во всяком случае, у фольклористов нет единого мнения по этому вопросу.

Существует предположение, что оно происходит от латинского слова "огонь" (flamma). Народные андалусские танцы и песни якобы заслужили это название своим страстным, "огненным" характером.

Распространена также гипотеза, что искусство фламенко было  занесено в Испанию цыганами, пришедшими из Фландрии ещё в XVI веке, во времена Карла V. От слова "Фландрия" будто бы и происходит название этого жанра.

Есть и другая разновидность той же гипотезы. К фламандской знати, заполонившей в XVI веке испанский двор, занявшей – иногда обманом и хитростью – самые высокие посты, народ относился  с ненавистью и презрением как к выскочкам, проходимцам. Любая знать, уверовав в свою неимоверную значимость, теряет чувство меры и порою переходит рамки дозволенного; разумеется, это вызывает в народе раздражение – еще большее, когда знать пришлая. Слово "фламенко" – "фламандец" приобрело, таким образом, презрительный оттенок и стало обозначать хитреца, пройдоху. Цыган, никакого отношения к Фландрии не имевших, в народе тоже стали называть согласно этому предположению, "фламенко" – именно в значении "бродяги", "обманщики".

Некоторые исследователи возводят это слово к названию птицы фламинго (по-испански "фламенко"). Повод для такого предположения дают костюмы танцоров, подчеркивающие стройность фигуры, а также причудливость движений этой экзотической птицы.

Как бы то ни было, точная этимология слова "фламенко" до сих пор не выяснена, и все гипотезы весьма спорны. Слова "фламенко" и "хитано" (gitano – цыганский) в Андалусии  синонимы.

Лорка и Фалья придерживались гипотезы об индийском происхождении цыган, согласно которой цыганские племена, изгнанные в 1400 году из Индии войсками Тамерлана, перекочевали в различные страны Европы и вместе с войсками сарацинов переправились в Испанию. "Цыгане, добравшись до нашей Андалусии, – говорит Гарсиа Лорка в лекции "Канте хондо", – объединили древнейшие элементы местных песен с тем древнейшим началом, которое принесли они сами". По мнению Лорки, основные элементы искусства фламенко существовали в Андалусии с незапамятных времён, задолго до появления в Испании смуглолицых выходцев из Индии: "Речь идёт об исключительно андалусском жанре, который существовал у нас в зародыше ещё до появления цыган в нашей провинции" – писал поэт.

Альфонсо Пуиг Кларамут предлагает искать истоки этого искусства в далёких временах, в эпоху первобытного человека. Не о том ли говорит и Гарсиа Лорка, восхваляя цыганскую  сигирийю, которую он объявляет древнейшей мелодией-прародительницей? "Цыганская сигирийя рисовала моему воображению (ведь я неисправимый лирик) дорогу без конца и начала, дорогу без перекрестков, ведущую к трепетному роднику "детской" поэзии, дорогу, на которой умерла первая птица и заржавела  первая стрела. Цыганская сигирийя начинается жутким криком, который делит мир на два идеальных полушария, это крик ушедших поколений, острая тоска по исчезнувшим эпохам, страстное воспоминание о любви под другой луной и другим ветром". По мнению поэта, перед нами древнейшее искусство, восходящее к трелям птиц, шелесту леса и журчанию ручьёв, к естественной музыке природы.

Различные исследователи отмечали следы различных влияний в искусстве фламенко, в основном восточных: арабских, еврейских и, как уже говорилось, индийских. Однако это именно влияния, а не заимствования. Искусство фламенко, вбирая в себя черты искусства народов, в различные времена обитавших на Иберийском полуострове и ассимилировавшихся местным населением, не теряло своей самобытной основы. Не напластования разнородных элементов восточного фольклора, а их драгоценный, единый и неделимый сплав с народным искусством Андалусии видим мы в пении  и танце фламенко, которое нельзя отнести к восточному искусству. Корни этого искусства уходят и в античность – ещё за 200-150 лет до н. э. на Пиренейском полуострове утвердились римляне. Ко времени Цицерона и Юлия Цезаря южная часть Испании романизировалась, а её музыкальная культура подчинилась эстетическим направлениям и вкусам, доминировавшим в поздней античности. Сначала в Александрии, а затем и в Риме получил яркое развитие новый театральный жанр – пантомима. Место трагического актёра занял танцовщик. Если хор не исчез со сцены, то центр тяжести переместился в инструментальное сопровождение. Новая аудитория ищет новых ритмов, более подчёркнутых, и если на римской почве танцовщик отбивал метр с помощью “scabelli” (деревяшки на подошве), то эпиграммы Марциалла говорят о танцовщицах из испанского Кадиса со звонкими кастаньетами…

 

Russo espano

 

Жанр фламенко получил международную известность, когда в мае 1921 года целое представление фламенко было включено в программу русского балета, выступавшего в Париже, в театре "Гайет Лирик". Это представление было организовано импресарио Сергеем Дягилевым, во времена своих поездок по Испании разглядевшим большие театрально-сценические возможности фламенко.

Другим театрализованным представлением фламенко, поставленным на не менее прославленной сцене, стало "Кафе Чинитас". Название выбрано по имени знаменитого кафе в  Малаге, в основу действия положена одноимённая песня Федерико Гарсиа Лорки, декорации выполнены Сальвадором Дали. Представление состоялось в театре Метрополитен в Нью-Йорке в 1943 году.

Впервые оркестровка мелодий фламенко для сцены была осуществлена Мануэлем де Фалья в его балете "Любовь-волшебница" (El Amor Brujo, 1915) – произведении, пронизанном духом фламенко.

 

 

Cante hondo

 

Но не театрализованными постановками и грандиозными шоу интересно фламенко, это живое искусство, уходящее корнями в далёкое прошлое. В самом языке отразилось то древнее чувство, которое будит в испанце песня – первое, что слышит он новорождённым, и последнее, что звучит над его прахом (ещё в XIX веке на средиземноморском побережье звучала погребальная хота и в Аликанте последний долг умершему отдавали песней и танцем). “Море поёт” или “ветер поёт” даже для нас уже стертые метафоры. А по-испански поёт всё, в прямом смысле: поёт кузнечик, жаба, даже змея (“canta la culebra” – обыденное выражение). Пением обозначены голоса всего живого. Жизнь и песня сроднились не только в народном быту, но и в сознании, и, без особых преувеличений, пение для испанцев – ещё один способ говорить, не менее привычный, но более убедительный.

Известно, что ещё в древности иберийское искусство волновало соседей, даже тех, кто привык смотреть на варваров свысока; об этом свидетельствуют античные писатели. Среди других – свидетельство Страбона: распятые легионерами мятежные турдетане, умирая, пели. По всему Средиземноморью, опоясав mare nostrum, росли кресты, но эти распятые с имперской окраины запомнились учёному греку. Можно лишь гадать, о чём они пели и даже на каком языке, но эхо длится и сегодня, а тени распятий пронизывают андалусский фольклор.

Турдетанией назывался запад теперешней Андалусии (Уэльва, Севилья, Ронда, Херес), тот самый уголок испанской земли, где звучат цыганские песни-плачи – канте-хондо, где родилась песня молитва обо всех замученных – андалусская саэта. Историческое совпадение – или действительно кровь, пропитавшая землю, не высыхает? Всегда есть те, кто “слышит пролитую кровь”; в Андалусии они становятся кантаорами. Известная Аника ла Пириньяка уже в старости сказала: “Когда я пою от души, во рту у меня привкус крови”. Другой кантаор начала 20-го века, легендарный Мануэль Торре, слушая игру де Фальи, заговорил о “чёрных звуках”. “Нет большей правды, – откликнулся в одной из лекций Гарсиа Лорка, – эти чёрные звуки – тайна, корни, вросшие в топь, про которую все мы знаем, о которой ничего не ведаем, но из которой приходит к нам главное в искусстве”. Сам Мануэль Торре на вопрос, что такое “чёрные звуки”, ответил кратко: “Ducas negras”. Смертные муки (“дукх” – по-цыгански “боль”). Народные певцы знали, как непросто, порой жестоко и всегда трудно торжествует жизнь, и, наверно, самым печальным это знание было у певцов Андалусии – кантаоров. Но в человеке жизнь тогда и торжествует по-человечески, когда над жизнью торжествует песня.

Главная черта испанского пения – полное господство мелодии над словом. Всё подчинено мелодии и ритму. Гортанные мелизмы не расцвечивают, а строят мелодию. Это не украшение, а как бы часть речи. Музыка переставляет ударения, меняет метры и даже превращает стих в ритмическую прозу. Богатство и выразительность испанских мелодий общеизвестны. Тем удивительней вкус и требовательность к самому слову (здесь Вы не встретите ни одной чисто мелодической, бестолковой песни).

Детище Андалусии, канте-хондо не похоже на цыганские песни других стран, но мало похоже и на остальные андалусские песни. Это особый мир, возникший и замерший на узкой полосе между Севильей, Рондой и Хересом-де-ла-Фронтера, – античное эхо, преображённое плакучим воздухом Востока.

Самыми старинными, “доцыганскими” формами считаются канья и солеа. Солеа (или множественное “солеарес”) – это “soledad” в андалусском произношении и в старинном, фольклорном значении тоски и сиротства: “Soledad tengo de ti, tierra mia do naci”. Название “канья” возводят к арабскому “ганнис” (песня). Но, возможно, этимология проще. Сейчас канья исчезает, но ещё в 19 веке её пели и даже танцевали “al compass y ruido que se debe” – отбивая ритм, наподобие кастаньет, двумя обрубками тростника (cañas). Возможно, мартинете с его ясным и мужественным (при всём трагизме) звучанием цыганские кузнецы унаследовали от прославленных андалусских оружейников. Но всегда называлась цыганской siguiriya gitana – “цыганская сигирийя”, ставшая едва ли не олицетворением канте-хондо. “Глубокое” или, иначе, “большое пение” (cante grande) названием обязано не одной только сложности. Оно действительно трудное – протяженные и насыщенные мелодические фразы исполняются на едином дыхании, ритм изменчив и своенравен, а звукоряд, зачастую включающий четверти тона (и меньше), невнятен для слуха, не приученного к нему с детства. Вне Андалусии канте-хондо ценят немногие и подражать ему не пытаются.

Но есть ещё родственное “большому” и достаточно нелёгкое “среднее пение” – такие драматические формы, как петенера и андалусское фанданго (малагенья, ронденья, гранадина), - и, наконец, “малое” (cante chico) с его плясовыми мелодиями неистощимой выдумки. Всё это лишь часть андалусского фольклора, а канте-хондо – часть этой части. Малая, как сердце.

К “большому пению” примыкают ещё две формы – саэта и серрана. Саэта – в сущности, та же канья или сигирийя, поэтически ограниченная религиозным сюжетом и близкая, однако, своей поэтикой плача к тюремным песням о смертниках, изгоях и материнских слезах. Серрану часто отлучали от “большого пения” на том основании, что канте-хондо требует аудитории, пусть самой избранной. Серрана звучит в вольном воздухе Сьерра-Морены; это песня погонщиков, и заводят её одиноко, для себя (вспомним “Что вижу, о том и пою,… однако”). Тем не менее на гранадском конкурсе канте-хондо 1922 года, в присутствии таких авторитетов, как Мануэль де Фалья, Гарсиа Лорка и Андрес Сеговия, первую премию получила серрана, исполненная 70-летним пастухом…

 

Guitarra flamenca

 

Пение в сложном обряде, называемом фламенко, сопровождается palmas flamencas (хлопками) и pitos (прищелкиванием пальцами, каблуками или кастаньетами). Но особый блеск и темперамент придает ему обязательная игра на гитаре или нескольких гитарах, в которой различают три основных приема – rasgueado («бряцание»), passeo (быстрые пассажи) и falsetas (импровизационные проигрыши). Вряд ли стоит напоминать, что импровизационное начало играет огромную роль во фламенко и что большинство и певцов, и гитаристов фламенко никогда не училось нотной грамоте – они варьировали мелодические и ритмические формулы, усвоенные на слух.

Инструменты, на которых играют андалусийские «токаоры», называются guitarra flamenca или guitarra sonanta («звучащая»), они отличаются от обычных гитар более узким корпусом и вследствие этого суховатым, приглушенным звуком.

 

 

Многие исследователи полагают, что объединение «кантаоров» (певцов) с инструменталистами произошло не ранее начала XIX века – до этого гитаристы сопровождали лишь танцоров, либо исполняли сольные вставки. Поэтому и позже, в течение нескольких поколений, гитаристы были прежде всего аккомпаниаторами для певцов или танцовщиц.