От автора.

Я ещё не устала писать о них. Женщинах порфироносного рода Романовых. Жёнах, сёстрах, дочерях, племянницах. Пока ещё не устала. Ещё растираю в пальцах золотистую пыльцу - аромат навсегда ушедшего в чёрную, невозвратимую пучину времени, ещё ворошу искры не угасших до конца костров памяти. Документы, дневники письма, ажур почерков, летящие крылья параграфов, славянская вязь полузабытых оборотов речи, с властным наклоном вправо или влево; недописанные окончания и артикли в немецком, безупречное изящество французского, сухость и лаконичность английских тирад. Муаровые альбомы, твёрдые паспарту. Бисер признаний для души, часто находящей приют в новом Отечестве, на чужбине, в дальних краях. Ароматы засушенных цветов. Лёгкие воспоминания детства, сон юности, уже окрашенной понятиями: «Долг, Честь, Фамилия, Россия, Судьба, Призвание».

Великая княжна Мария Павловна

Я окунаюсь в них, эти воспоминания. Они чужие, далёкие, но на секунду становятся моими. Лишь на секунду. И мне её – достаточно. Ведь теперь я ясно вижу перед собою лицо той, о которой собираюсь писать. Уже пишу. Мне повезло, несказанно повезло, и первые строки ложатся на белый лист, ровно, почти без пауз, словно льётся речной поток. Ещё одна встреча. Ещё одно свидание с историей. Золотая, медовая пыльца времени окутывает меня, словно нить, кокон, пелена, покрывало. Я не вырываюсь, нет, мне - того и надо!

Я терпеливо окликаю её, героиню моего очерка, беру её за руку, и мы бредём вместе по волнам реки её Жизни. Они слабы, эти волны, они просто еле слышно плещутся у наших ног, но в их говоре – рассказ, живой, искренний, блистательный, о Судьбе Женщины, что была, как комета, полна яркости и непредсказуемости, властности и простоты, доброты и упрямства, легковерия и смирения, мудрости и усталости, нетерпения и спокойствия. И что оставила после себя в истории немеркнущий уже более двух веков след и свет памяти. А память, что ни говори, удивительная вещь!

… «Маленький драгун» седовласой бабушки Екатерины, третья дочь её опального сына «Графа Северного», цесаревича Павла Петровича, маленькая Мария, любила grand-maman, похожую на прекрасную, волшебную маркизу или фею из сказки о «Спящей красавице» –с пышными седыми волосами, с ямочками на подбородке, мягкими белыми руками, влекущим голосом и глазами, из которых то лился яркий и сладкий свет, то струился поток холода и вражды. Любила и боялась одновременно. Родившись студёною петербургскою зимой (4/16 февраля 1786 года) она почти сразу привлекла внимание царственной бабушки силою своего характера: мало кричала и хорошо перенесла страшащую многих в те времена, но – необходимую - прививку ветряной оспы, которую ей сделали в 1787 году, следом за великими князьями - братьями Александром и Константином.

Екатерина II (окружённая своим семейством и придворными, вторая половина 1780-х). Танков Иван Михайлович

Великий князь Павел Петрович и великая княгиня Мария  Фёдоровна

Екатерина писала своему каждодневному европейскому собеседнику, барону Мельхиору Гримму, посылая ему медальон, сделанный руками невестки-цесаревны Марии Феодоровны, с изображением ряда детских головок: «Пятая головка это – Мария. Вот этой надо было родиться мальчиком: привитая ей оспа совсем её изуродовала, все черты лица погрубели… Она ничего не боится, мало плачет, все её склонности и игры мужские; не знаю, что из неё выйдет.»

(Екатерина Вторая – М. Гримму. 17 сент. 1790 года)

Великая княгиня Мария Фёдоровна с детьми. ВИОЛЛЬЕ (VIOLLIER), АНРИ-ФРАНСУА-ГАБРИЕЛЬ (1750–1829)

Сверху по часовой стрелке: Великий князь Александр Павлович, Великая княжна Александра Павловна, Великая княжна Мария Павловна, Великая княжна Екатерина Павловна, Великая княжна Елена Павловна и Великий князь Константин Павлович.

Бабушка беспокоилась зря. Прошло совсем мало времени и художник Дмитрий Левицкий написал прелестный портрет семилетней княжны Марии Павловны, на котором изображён одухотворённый лик с глубокими внимательными глазами, наполненными недетскою серьёзностью. Черты лица слегка удлиненны, но очень пропорциональны, безупречно красива линия носа и лба, округло-нежны прелестные, юные руки княжны с пианистически длинными пальцами. Она вообще очень походила на своего отца – замкнутостью, сдержанностью, и - одновременно – пылкою нервностью натуры и способностью всё чувствовать до крайней болезненности. Маленькая Мария была от природы и усердных занятий блестящею музыкантшей, и по желанию её матери и коронованной бабушки, и в Павловске, и в Царском селе, и в Гатчине, и в Зимнем дворце часто устраивались музыкальные и танцевальные вечера в которых принимала участие маленькая пианистка.

Портрет великой княжны Марии Павловны (1786-1859)

Тому же Гримму Екатерина писала с гордостью в апреле 1796 года: «Вечером я отправляюсь на домашний концерт, где князь Александр Павлович и граф Платон Зубов будут играть на скрипке, Елизавета* ( *Юная жена Александра Павловича), Александра и Елена будут петь, а аккомпанировать им на фортепьяно будет Мария, которая удивительно любит музыку: ей только девять лет, а она уже прошла с Сарти* (*Джузеппе Сарти – известный итальянский композитор и дирижёр, приглашённый Екатериною Великой в Россию в 1784 г.) изучение генерал – баса. Сарти говорит, что у неё замечательный музыкальный талант, а кроме того, она очень умна, имеются способности ко всему, и будет со временем преразумная девица. Она любит чтение и, как говорит генеральша Ливен, проводит за книгой целые часы… Притом, она очень весёлого, живого нрава и танцует, как ангел...»

Екатерина Великая была великой во всём. Сердечно и тепло беседуя с бароном Гримом о домашних делах, о семье и внуках, «Семирамида Северная» изящно и упорно стремилась к своим точным целям – легко и артистично рекомендовать среднюю внучку всему миру, в качестве потенциальной невесты, и в то же время - не дать почувствовать европейским дворам напряжение политической ситуации сложившейся из-за раздела Польши.

Портрет императрицы Екатерины II

Карту Европы пухлые ручки Государыни Росской* (* старинное манера произношения, принятая в одах Державина в 18-ом столетии. - автор) «кроили» на свой манер под звуки скрипки и арфы. Депутаты литовского сейма тоже были приглашены на семейный вечер – послушать игру и пение княжны Марии Павловны. По мнению бабушки – государыни, «это нисколько не наскучило гостям, и теперь внучка по всей Литве прослывёт великою музыкантшею. Если бы Вы и сами слушали, как играет и поёт великая княжна Мария, Вы бы непременно расплакались!» – пылко уверяла Екатерина Гримма, зная наперёд, что тайно - рекомендательные строки из её частных писем разнесутся по всей Европе.

Трогательные строки царственной «восторженно-дипломатической искренности» разнеслись, разумеется, тотчас, но домашние концерты вскоре прекратились – в ноябре 1796 года Екатерина Вторая скончалась. На трон российский взошёл её сорока-двухлетний сын Павел, долго ждавший этого мига. Слишком долго ждавший. Жезл власти, оказавшийся в руках опального Цесаревича превратился в кнут, с помощью которого человек, почти лишённый в детстве и юности материнского внимания и ласки, вымещал на всех и вся свои застарелые обиды, «внутренние слёзы», сглаживал душевные разочарования и пустоты.

Павел I. Боровиковский В.Л.

На смену мягкому, либеральному, почти «вольному» духу русского дворянства пришли скоропалительные отставки, опалы, аресты, ссылки, запреты, цензура, марш-парады, синие с красным воротники, дамские форменные курточки с ришелье императорских вензелей. Запрещалось носить фраки и круглые, «якобинские» шляпы, произносить слова: «клуб», представители». Жизнь в огромном государстве, насильно регламентируемая с помощью учений на плацу и утомительных донельзя правил этикета, доходила порою до полного абсурда!

В дождь, слякоть и холод, дамы, встретившие на своём пути императорский экипаж или саму его особу, должны были выходить из карет и делать реверанс, порою стоя ногами прямо в дождевой луже. Удивительно, что допускал всё это «романтический император», пылко приверженный идее восстановления рыцарства; Кесарь, согласившийся принять титул гроссмейстера Мальтийского ордена!

Приветствие Павла 1-го на улице

Видимо, всё дело было, лишь в глубоко заранившемся в душу, огне неполноценности, недоверия, ненужности, сиротства, исподволь, постепенно выжигавшем всё то прекрасное, что в избытке присутствовало в натуре Павла Петровича. Александр Михайлович Тургенев с горечью писал о тягостных изменениях нравов при дворе в царствование Павла Первого: «Пышный, великолепный двор Екатерины преобразовался в огромную каррегардию. В царствование Екатерины в чертогах царских последний истопник старался отличить себя в разговорах словами благопристойными, учтивыми; высший круг царедворцев говорил на французском диалекте языком Вольтера, Дидерота *(*Старинное произношение фамилии Дидро – автор.), Руссо.

С 7 ноября 1796 года в чертогах Северной Семирамиды вместо разговору уже кричали. В комнатах учреждены были караулы; бряцание оружия, топанье ног разносилось эхом по всем залам. Павел повелел вместо сигнала « к ружью», как существовало, извещать караульных о том, что они должны взять оружие, криком «вон!».

Великая княжна Александра Павловна, переходившая из комнат своих на половину матери – Императрицы была столь испугана возвещательным криком «вон!», что, повернувшись, побежала обратно в свои покои и была несколько дней нездорова от испуга.…»

Великая княжна Александра Павловна

Узнав, к примеру, что баронесса Строганова обедает в своём роскошном дворце в три часа, как давно привыкла, вспыльчивый, нервный, экзальтированный Павел, задетый за живое её «оригинальничанием», запретил жителям столицы обедать позже часа дня, когда обедал он сам и повелел гасить огни ввечеру не позже девяти часов - император с семьёй в это время садился ужинать.

Императрица Мария Фёдоровна

Всю тягостную неровность Императорского нрава испытывала на себе в полной мере прежде всего его собственная семья. Императрица Мария Феодоровна, супруга, Державная особа, не имела права приглашать к себе, без дозволения на то Государя, ни сыновей своих, ни невесток – Великих княгинь Елизавету Алексеевну и Анну Феодоровну. Великий князь Александр жил с женою своею весьма уединённо, ему служили только преданные императору лица. Чтобы не навлечь на себя и тени подозрения, он не принимал никого и с иностранными посланниками и вельможами разговаривал, не иначе, как в присутствии отца». Мария Феодоровна, чрезмерно утомлённая внезапными вспышками «венценосных капризов» супруга и смягчением, насколько возможно, «острых углов» в сложных семейных отношениях, с отчаяния полностью сосредоточилась на воспитании трёх своих младших дочерей-княжон и устройстве их судеб, на маленьком своём, домашнем мирке.… Там её истерзанное сердце находило хоть малое отдохновение.

Великий князь Александр Павлович

Елизавета Алексеевна (жена Александра I), урождённая Луиза Мария Августа Баденская. (1797)

Элизабет Виже-Лебрен

Великий князь Константин Павлович

Анна Фёдоровна (жена Константина Павловича), урождённая принцесса Юлианна-Генриетта-Ульрика Саксен-Кобург-Заальфельд

В 1800 году, средней дочери «царственного гневливца» Марии, его любимице, о которой мы и ведём наш неторопливый рассказ, исполнилось целых четырнадцать лет. И уже тогда впервые встал вопрос о её возможном браке со старшим сыном владетельного герцога небольшого Саксен – Веймарского княжества. Для ведения брачных переговоров в Санкт-Петербург из Веймара приехал посланник герцога Карла – Августа, барон Вильгельм фон Вальцоген. Какою же он нашёл претендентку на роль герцогской невесты?

Карл Август Саксен-Веймар-Эйзенахский (1757-1828). Краус, Георг Мельхиор

Вот небольшие цитаты из воспоминаний:

«Она имела сочувственное и нежное сердце, кротость и доброту совершенную, и когда говорила, то походила более на отца, но, к удивлению, вопреки этому сходству, была всё-таки очаровательна». Барон фон Вальцоген также очаровал русскую Великую княжну тонкостью в общении и манерах. Будучи истинно умным и образованным человеком, он к тому же, приходился свояком самому Фридриху Шиллеру, и их многолетнее дружеское общение, несомненно, сильнее всего повлияло на образ и глубину мыслей барона.

Взаимная симпатия членов царствующего дома и веймарского посланника увенчалась полным успехом брачных переговоров. Великая княжна, Цесаревна Мария Павловна всерьёз обратилась к изучению истории Веймарского владетельного княжества. История эта была на удивление разнообразна и богата на события. Позволим и мы себе небольшой экскурс в её недра.

Великая княжна Мария Павловна (1786-1859)

Герцогский род, с которым предстояло породниться Романовым, был одним из самых древних и владетельных в Европе.

Герцогство Саксен Веймарскоое и Эйзенахское появилось, как самостоятельное государство в шестнадцатом веке, когда в результате длительных войн и антифеодальных крестьянских выступлений периода Реформации усилился процесс распада Германии на отдельные графства и княжества. Историческая область Тюрингия тоже «рассыпалась» на ряд карликовых государств, одним из которых и стало достославное Саксен-Веймарское герцогство.

Эрнест Август II Саксен-Веймар-Эйзенахский

В 1741 году его владетель, герцог Эрнест-Август окончательно перенёс свою резиденцию из Эйзенаха в Веймар. В 1755 году он женился на дочери Карла-Брауншвейг-Вольфенбюттельского и прусской принцессы Фридерики-Шарлотты, принцессе Анне-Амалии, женщине весьма энергичной, умной, деятельной и блестяще образованной для своих лет. Союз этот был счастливым и гармоничным, судя даже и по тому, что оставшись восемнадцатилетнею вдовою(!) с двумя маленькими сыновьями, Карлом-Августом и Константином, герцогиня Анна Амалия не искала более утешения в брачных оковах – сие не возбранялось бы никем и никогда! - а поставила своей благою целью воспитание сыновей и превращение мало примечательного зелёного городка на берегу Ильма в духовный центр Германии.

Принцесса Брауншвейг-Вольфенбюттельская, герцогиня Саксен-Веймар-Эйзенахская Анна Амалия 

В этом было нечто удивительное, парадоксальное, притягательное: ничтожное в политическом смысле княжество с течением времени стало местом всего лучшего, значительного в европейской культуре, служило местом жительства для многих поэтов, музыкантов, философов, художников. Здесь Веймар смело равнялся Франции, а в чём то и перещеголял её, разумеется не в роскоши и расточительности жизни, а в умении тщательно организовать, создать при дворе насыщенную, творческую, живую атмосферу. Эта тщательная традиция «создания атмосферы» начала складываться ещё при свёкре герцогини Анны-Амалии, герцоге Вильгельме-Эрнесте. Он положил начало дворцовой библиотеке, коллекции картин, театру, хоровой капелле.

Schlosskirche Weimar

Библиотека герцогини Анны Амалии в Веймаре, её пополнением занимались и Луиза Августа, и Мария Павловна.

Нечаянным капризом Судьбы получив в свои руки бразды правления маленькою страной, юная герцогиня - вдова и мать - энергично принялась приумножать её культурное наследство, так называемую «энергию Духа», которая столь благотворно влияла на всё вокруг. Своих двух сыновей она тщательнейшим образом взрастила в духе просвещённого века, времени энциклопедистов: Диро, Д. Аламбера, Вольтера и Руссо. Она привлекла для обучения детей-принцев людей, известных по всей Германии, таких, например, как Кристоф – Мартин Виланд, писатель и поэт, пестовавший своих юных – питомцев герцогов на постулатах столь необходимого всем «естественного равенства людей перед законом и Небесами».

Карл-Август Саксен-Веймар-Айзенах, 1769

Карл-Август Саксен-Веймар-Айзенах, 1769

Фридрих Фердинанд Константин Саксен Веймар-Айзенах

По обычаю, в систему тогдашнего «царственного воспитания» входили обязательные поездки по другим странам – для расширения кругозора и лучшего знакомства с жизнью, культурой разных народов. Принцы Карл – Август и Константин Веймарские отправились в Швейцарию и Францию. Во Франкфурте, направляясь в «столицу мира», они познакомились с Иоганном фон Гёте, тогда ещё молодым двадцатипятилетним писателем, автором популярнейшего романа « Страдания юного Вертера» , и страстно с ним подружились. Дружба эта имела весьма неординарные последствия для Веймарского герцогства.

Принц Карл-Август Саксен-Веймар-Айзенах (1757-1828)

Иоганн Вольфганг фон Гёте, художник Иоганн Генрих Вильгельм Тишбейн

В 1775 году, по достижении совершеннолетия, принц Карл-Август вступил на престол и почти тотчас послал своему другу Гёте приглашение приехать в Веймар. Сначала друг-мудрец приехал лишь в гости к молодому герцогу. Но вскоре тот тактично дал ему понять, что смотрит на их деятельно-равную дружбу «без чинов», как на великое благо для своего народа и маленького государства, которое называли в Европе «германскими Афинами» - с лёгкой руки его матери-герцогини.

Карл-Август поделился со старшим другом своими планами создания пусть и маленькой, но весьма просвещённой европейской монархии в Веймаре. Гёте понравилась эта идея, он пылко принялся воплощать её в жизнь. И так и остался жить под крылом друга почти на шесть десятилетий – вплоть до самой своей кончины. Гёте органично вошёл в круг герцогской семьи, пользуясь там непререкаемым уважением и авторитетом. Благодаря его хлопотливой деятельности, в Веймар скоро переехали философ и историк Иоганн-Готфрид Гердер (1776 г) и « истинное романтическое сердце Германии» - знаменитый Фридрих Шиллер (1878 г.).

Фридрих Шиллер, художник Антон Граф

Уютный городок на берегу Ильма стал для этого поэта и драматурга второю родиной. Здесь Шиллер обрёл столь необходимый для неустанно творящего человека и долгожданный им внутренний душевный покой и духовную поддержку, внимание со стороны не только велико-герцогской семьи, но и простых веймарцев, которые относились к нему с большим уважением. Шиллер стал преподавать в расположенном неподалеку Йенском университете, где тогда уже работало много известных учёных. Постепенно вокруг герцогства на Ильме собирались в плотное кольцо, сосредотачивались «главные силы» всей тогдашней немецкой классической литературы и философии.

Шиллер в кругу друзей в Веймаре

Передав управление страной и решение многих жизненно насущных политико-экономических вопросов сыну Карлу-Августу, герцогиня Анна-Амалия внутренне сосредоточилась на том, чтобы поддерживать духовно-напряжённую, бьющую ключом, культурную жизнь Веймара. Ей это вполне удалось, так как, по словам Гёте, «она чрезвычайно любила общество умных людей и находилась с ними в постоянном общении, наслаждаясь этим». Её дворцы Виттум и Тифурт, ежемесячно, каждую первую пятницу, собирали в своих гостиных и залах писателей, философов, музыкантов, учёных, путешественников из разных стран. На концертах во дворце звучали оратории и кантаты, хоралы и сонатины. Тексты к кантатам нередко сочинял Гёте, музыку – сама герцогиня.

Шиллер в Веймаре, Вильгельм фон Каульбах (1805-1874)

Гёте в Веймаре

 Schiller liest in Tiefurt

Обаяние личности этой не зауряднейшей женщины было столь велико, что и через сорок лет после её кончины, в 1807 году, русский путешественник, князь Элим Мещерский, с восхищением писал:

«Было время, когда Саксен-Веймарский двор походил на древний портик, посвящённый Минерве. Высокие мысли и стихи Гёте, Шиллера, Иффланда* (*Выдающийся немецкий драматург и публицист, режиссёр и актёр. Руководил театром в Мангейме. Его называли немецким Мольером - автор), их стихи, ставшие всемирно известными, их речи, серьёзные или шутливые, звучали под мирной сенью, где струился Ильм, с тихим журчанием. Скипетр ума перешёл от Франции к Германии. Родником этого учёного и литературного потока мгновенно разлившегося по образованному миру, был Веймар. Бассейн родника был герцогский двор.

Третий слева  Гёте, в  центре  герцогиня Анна Амалия. Художник Георг Мельхиора Крауса в 1795 году.

Но из этого родника весьма и весьма скудно и неуклюже питался тот, кто через несколько лет станет наречённым женихом, а потом и мужем русской цесаревны Марии Павловны – наследный принц Карл-Фридрих, сын Карла-Августа и его супруги, герцогини Луизы.

Дети  Карла-Августа с Луизой Гессен-Дармштадт: Карл-Бернхард, Каролина-Луиза и Карл-Фридрих, 1795.

Отчего так бывает, что у весьма одарённых и характерами и талантами, незаурядных родителей, рождаются весьма обычные, ничем особо не отмеченные дети? Не хочется верить безоговорочно избитому присловью: « На детях гениев природа отдыхает. У наследного принца, ставшего потом мужем Великой княжны Романовой, заурядный ум, несомненно, был. Была и душевная щедрость и сердечная доброта, и великолепная память. Не было лишь того, что шлифует всё это, данное природой – характера. Не было широты мировозрения, столь необходимого для построения собственной линии Судьбы. Выросший в ауре ярких, сильных, деятельных родителей, принц Карл-Фридрих, всю жизнь носивший несерьёзное прозвище «Кикерики», возможно, в качестве внутреннего протеста и некоего противовеса, создал свою собственную «ауру незначительного поведения незначительного человека», сосредоточенного лишь на увеселениях, приятных анекдотах, шутках и галантности обхождения с прекрасным полом. Не широта ума юного герцога, ума, быть может, искусственно «задавленного» высотою атмосферы, в которой он с рождения находился, давала Карлу-Фридриху некое внутреннее успокоение. Он эгоистично научился принимать паразитическую безмятежность собственной натуры, считать её даже и неким благом, не утруждая себя и малым духовным трудом. Карабкаться вверх всегда маятно и неудобно, легче плыть по течению, во всём полагаясь на волю Проведения.

Портрет Карла Фридриха, наследного герцога Саксен-Веймар-Эйзенах.

Карл Фридрих с первой встречи (* 22 июля 1803 года) попал под обаяние личности юной Марии Павловны, сумел достойно и верно оценить силу её натуры и высоту духа, но и понял отлично, с прозорливостью мелкого эгоизма, что сила эта обеспечит ему навсегда надёжную сень для собственной лени и безмятежности сердца; что кипучей энергией герцогини-супруги всегда можно будет впоследствии оправдать своё собственное бездействие, неразвитость духовную и сердечную. Секрет их долголетнего, тридцатипятилетнего союза был в огромнейшем великодушии сердца Марии Павловны, которая тонко сумела оценить силу свободы ума и деятельности, которую нечаянно предоставила ей духовная пропасть, возникшая между нею и юным герцогом – принцем с первых дней брака. Перешагнуть, преодолеть её хоть как-то, герцог не решился, да и не желал, видимо, никогда. Она его, наконец, просто устраивала! Об очевидной не равности союза веймарской «царственной четы» даже и легенд не ходило. Всё было и так очевидно всем и во всём.

Портрет Великой княгини Марии Павловны, наследной принцессы Саксен-Веймар-Эйзенах.

Портрет Великой княгини Марии Павловны, наследной принцессы Саксен-Веймар-Эйзенах.

С. И Муханов, опытный дипломат и царедворец писал, что «Жених сей, при полной его приятности внешней, для нашей милой цесаревны слишком прост умом…» Французский посол Э де Барант, побывавший в Веймаре перед приездом в Россию, и получивший аудиенцию у герцогской четы, писал в своём докладе министру иностранных дел Франции о странном впечатлении, произведённом на него герцогом Карлом-Фридрихом: «Через некоторое время после нашей беседы с герцогинею Марией, вошёл великий герцог и сразу начал спрашивать меня о короле Луи-Филиппе. Великий герцог более, чем неумён, он зачастую – нелеп и не знает меры. Мне было и раньше известно, что его речь странна и несвязна. Меня предупреждали о тех неприятностях, которые он постоянно причиняет великой герцогине, тонкий вкус и благородные манеры которой он постоянно оскорбляет...»

Портрет великой княгини Марии Павловны, наследной принцессы Саксен-веймар-Эйзенах

Портрет великой княгини Марии Павловны, наследной принцессы Саксен-веймар-Эйзенах. Доу Джордж.

Племянница же герцогини Марии Павловны, обаятельнейшая умница, вюртембергская королева Ольга Николаевна, Олли, как её называли в домашнем кругу, писала о своём дядюшке и его семейной жизни с тонким изяществом иронии и глубокого сожаления, но более определенно: « Кто не знал его воочию, тот не поверит, что это был за оригинал. Сын великого герцога Карла-Августа и той великой герцогини Луизы, которая сумела внушить уважение к себе такому человеку, как Наполеон, воспитанный на глазах Гёте и его блестящего окружения, дядя от всего своего воспитания и атмосферы родного дома не сохранил ничего, кроме анекдотических воспоминаний. Обладая замечательной памятью, он без конца и меры рассказывал свои смешные истории, сопровождая всё весёлым подмигиванием и подталкиванием локтя...»

Королева Вюртемберга Ольга Николаевна, художник  Никез де Кейзер

Но отчего тогда допустили в царственном и гордом роду Романовых такое неравное венчание, спросит читатель? Во первых, всё вышло так, а не иначе потому, что с рождения Цесаревны русские были в плену Долга и аристократических предрассудков служения Фамилии. Да и, по справедливому приговору бабушки, Великой Екатерины, прозревшей их Судьбу с самого рождения: «дочери все будут плохо выданы замуж, потому что ничто не может быть несчастнее русской великой княжны. Они не сумеют ни к чему примениться; всё им будет казаться мелким…» (*Екатерина Вторая – барону Гримму, июль 1778 г.) Были, несомненно, и чисто психологические причины, сподвигшие юную сестру Александра Первого дать согласие на столь странный брак. Прежде всего – первая: неугасимое желание освободиться от тягостной, чопорно-щепетильной и по-бюргерски - мелочной опеки Матери-Императрицы, стать самостоятельной, независимой в делах и суждениях особой.…

Великая княжна Мария Павловна

И всё это - удалось, хотя из сладко-душных, немного печальных объятий*

( *В 1801 и 1803 году, на чужбине, вследствии тяжёлых родов и скоротечной чахотки, скончались одна за другою две дочери Вдовствующей Императрицы, родные сёстры новоиспеченной герцогини Марии Веймарской: Александра и Елена – автор.) От Марии Феодоровны веймарская чета вырвалась лишь через девять месяцев после помолвки, объявленной в Санкт-Петербурге 1 января 1804 года, и через три месяца после роскошной свадьбы, назначенной на 22 июля 1804 года, в день Тезоименитства Матери-Императрицы и в день Ангела самой Высоконаречённой невесты, теперь уже – Наследной герцогини Марии Павловны.

Портрет великой княгини Марии Павловны, наследной принцессы Саксен-веймар-Эйзенах.

Мюллер Г. с оригинала Ягемана Ф. 1800-е г.г.

Портрет великой княгини Марии Павловны, наследной принцессы Саксен-веймар-Эйзенах.