Она стала королевой в 1840 году, вскоре после смерти свёкра, Вильгельма Первого, после раздела Нидерландов, после революционных волнений и после того, как душа её была опустошена потерями близких и родных, неизбежных, впрочем, даже в обычном течении человеческой жизни, не говоря уже о королевской! К этому времени Бельгия уже десять лет как получила независимость. Вильгельму Первому Оранскому не удалось вопреки своему горячему желанию сохранить целостность страны!

Он не мог своими силами усмирить южные провинции и обращался за помощью к мировым державам: Франции, России, Англии, Австрии. Тщётно.

Каждая из них была занята своими проблемами: Россия – восстанием в Польше, Австрия – стремлением удержать около себя взбунтовавшуюся Италию. Англия встала на сторону бельгийцев. А Франция сохраняла насторожённый нейтралитет – ей было выгодно, что с отделением Бельгии от Нидерландов, на её границах исчезнет барьер, установленный в 1814 году, волею Венского конгресса Бельгийский национальный конгресс проголосовал в 1830 году за независимость своей страны, за конституционную монархию. При этом бельгийский престол никогда не должен был занимать ни один из представителей династии Оранских!

Семейству Анны Павловны пришлось тогда поспешно освободить чудесный дворец в Брюсселе, украшенный ценными вещами, которые были в своё время привезены русской княгиней – цесаревною из России, для нового бельгийского монарха Леопольда Саксен – Кобургского.

Гордая принцесса Оранская из рода Романовых тяжело переживала распад страны, ставшей её второю родиной, все те драматические события, которые безжалостно разделили и саму маленькую землю и её жителей на два враждующих лагеря. Терзания души усиливались ещё и оттого, что даже с собственным мужем, королём – музыкантом и ценителем искусства Вильгельмом Вторым, королева Анна в последние годы не могла найти общего языка.

Вейнанц, Аугустус. Интерьер Готического зала с видом на стену с органом и окном-розой. Амстердам, Рейксмузеум.

Наружно она никак не выказывала неудовольствия чрезмерными тратами супруга на собственные удовольствия и коллекцию полотен голландских мастеров живописи. Но наедине спорила с ним и о стиле поведения, и о безмерной непрактичности, впрочем, никогда не выходя за рамки этикета, которому всегда придавала большое значение. Уважение её к мужу, несмотря ни на что, сохранялось и после его смерти. Она заказала придворным ювелирам браслет из золотых медальонов, с миниатюрным портретом супруга.

Браслет с портретом Виллема II. Мастер Жан Батист Жозеф Дюшен. Золото, эмаль, чеканка.Гаага. Королевское собрание

Каждый из этих пятидесяти медальонов содержал на своих пластинках названия и даты сражений в которых участвовал принц и монарх нидерландский: в Португалии, Испании, при Ватерлоо. Вдовствующая королева надевала его в важные дни жизни и на особые семейные торжества.

Спанье, Элиас. Кончина его величества короля Виллема II. 1849. По оригиналу Хермана Фредерика Карела тен Кате. Литография. Дордрехт, музей "Хейс ван Гейн"

Детей, пристрастие матушки к жёстким нормам поведения нередко весьма раздражало, а принц Александр часто демонстративно предпочитал занятия музыкой и верховой ездой заседаниям в парламенте. Это тоже беспокоило королеву безмерно. Несомненно, она задумывалась о будущем своих детей и страны, с трудом выжившей в вихре революционных бурь. Никто не мог проникнуть в её сердце, да и не старался особо… Часто это не дано простым смертным.

Замечали только внешнюю холодность, строгость и сдержанность «излишне королевских», непривычных в той среде манер Её Нидерландского Величества. Многим современникам казалось, что она слишком надменна и строга, что всякая сердечность слегка чужда ей, и всё это как то портит её.

Кому то она и вовсе напоминала неровностями настроения и требовательностью отца своего, императора Павла Первого. Она часто спорила с сыном Виллемом Александром, находя, что он непозволительно много времени уделяет музыке и пению. Анна Павловна не находила позорным это занятие, просто считала, что будущий король должен уделять внимание и другим вещам, более серьёзным. Однако, позволила сыну брать уроки пения и открыть на свои средства первую в Гааге консерваторию.

Виллем III — король Нидерландов. 1840

Пристрастие к пению и обольстительным певицам, всё-таки, в конечном итоге, разрушило семейную жизнь короля Виллема III*( *Коронационное имя принца Виллема  Александра. – С. М.) с умной и энергичной, обаятельной принцессой Софией Вюртембергской. Анна Павловна всё знала, сочувствовала невестке – блистательной умнице, переписывающейся с членами Французской академии, но что она могла поделать с упрямым «музыкальным медведем»? Он всё-таки был её сыном.

Да, к великому сожалению, умственная жизнь и жизнь сердца королевы Нидерланской «в стране торговой и богатой», не так давно ставшей королевством – всего за каких то 50 лет – срок, слишком малый для истинной монархии! - оставалась тайною за семью печатями и для подданных и для близких… Что же, быть может, Её Величество просто предпочитала жить согласно заповеди : « Пусть левая твоя рука не знает, что творит правая» - кто знает?...

Анна Павловна основала в Нидерландах более пятидесяти сиротских приютов, воспитательные и инвалидные дома, в 1847 году уговорила супруга пойти на ряд изменений в налоговой системе и конституции, чтобы каким то образом облегчить стране и её населению бремя неурожая. Не считаясь с собственным, не очень надёжным финансовым положением, Её Величество выкупила из казны, на часть своего «русского» приданного, (продав набор драгоценностей) после смерти супруга, дворец в Сустдейке, превратив его в обширную галерею национального искусства.

Но, чтобы достойно оплатить долги неугомонного мужа, короля-эстета, Анна Павловна продала обширную коллекцию живописи, собранную супругом Николаю Первому, своему венценосному брату. Она не могла допустить, чтобы её и в глаза и за глаза народ мог презрительно назвать мотовкою и должницей!

Пользоваться народной казной в личных интересах она совершенно не считала возможным, потому-то и писала брату-государю в октябре 1849 года, из Гааги в Санкт -Петербург, предлагая купить картины: «Тебе известно о наследстве Виллема. В задачу комиссии, созданной для изучения и рассмотрения этого вопроса входило собрать необходимые данные и оценить имущество и наличные активы, равно как и сосчитать долги. Последние, как оказалось, составляют 4,5 миллиона гульденов. Для их уплаты нам нужно будет продать всю свою землю и недвижимость в этой стране. Поэтому я обращаюсь к тебе, любимый брат и друг, с просьбою, чтобы ты в этот роковой час согласился купить собранные Виллемом картины, к которым ты так привязан. Если ты исполнишь эту просьбу, мои дети будут спасены. Ты спасёшь также честь семьи!» Николай I приобрёл коллекцию голландских полотен, и они и поныне украшают залы Эрмитажа, считаясь бесценнейшим сокровищем. Анна Павловна спасла детей и фамилию от разорения.

Но что осталось у нищей и гордой королевы? Уважение народа и особая приверженность к придворному этикету, которую этот народ прощал ей охотно.

Не прощали Её Нидерландскому Величеству сей безобидной слабости лишь высокомерные вассалы – графы, бароны и фрейлины. Не только при своём, но и при русском дворе.

Анна Феодоровна Тютчева, фрейлина Цесаревны, а потом – Императрицы Марии Александровны, к примеру, ядовито писала о визите Анны Павловны в Россию, в июле 1853 года: «Королева Анна - очень почтенная женщина, полная старых придворных традиций и приверженности к этикету, и ещё не послала к чертям все приличия, как это принято в наше время. Наши молодые великие князья и княгини, покатываются от смеха и гримасничают за спиной у своей тётушки. Они лучше бы сделали, ежели бы последовали её примеру!» - лицемерно вздыхала далее умная фрейлина, но уже на другом листе дневника своего отмечала:

Да, времена неумолимо менялись. Менялись и нравы, и Анна Павловна, разумеется, уже не могла отыскать на родине, не виданной ею более двадцати восьми лет, примет того, что было ей так знакомо, привычно в юности, в её детские годы.

Из Москвы и Петербурга, где её встретили родные, она 20 июля 1853 года прибыла в Троице-Сергиеву Лавру, где дала большой обед для духовенства, посетила почти все монастырские церкви, Успенский собор и даже - могилу Бориса Годунова.

Сопровождавший её архиепископ Ярославский Леонид в своих вдумчивых и тёплых воспоминаниях писал:

«Королева была очень любезна, старалась говорить с каждым. Она сказала, что всегда и на чужой стороне помнила и любила Россию; что, если она не приезжала сюда в течении двадцати восьми лет, то виною тому были ее несчастья: «Вы знаете мои обстоятельства: наша страна была разорвана надвое, и я не могла оставить в не счастии тех, с кем жила прежде в счастии; это было бы недостойно русской великой княжны.

Потом я лишилась сына, мужа; при новом короле, моём старшем сыне, я и хотела бы уехать в Россию, но надо было руководить детьми, помогать им, долг матери меня удерживал. Когда я женила второго сына (* принца Генриха, на принцессе Амалии Веймарской, - С. М.), то почувствовала себя как бы развязанной и поспешила в Россию, где мне был оказан братом самый любезный, самый родственный приём. Я познакомилась со всем большим семейством. Если бы не этот случай, я бы осталась незнакомой всему молодому поколению Романовых.»