Знакомясь с историей Томска, узнала много интересного для себя о декабристе Батенькове, судьба которого на протяжении всей его жизни тесно была связана с Томском и его окресностями. Долгая жизнь этого умного, образованного и кипевшего деятельностью человека не может никого оставить равнодушным. Из истории мы знаем, что Батеньков был единственным из декабристов, который остался живым и провел в одиночной камере Петропавловской крепости 20 лет своей жизни. А потом был отправлен на поселение в Томск и прожил там 10 лет.

Но первый раз он прибыл в Томск молодым и не в качестве арестанта. Несколько лет Батеньков отработал в Томске инженером, возведя в том числе деревянный мост через Ушайку, на месте нынешнего Каменного моста.

Литературное наследие, оставленное Батеньковым , почти не сохранилось. Он писать не любил, а от рассказов о своей богатой опытом и превратностями жизни всегда уклонялся. То немногое, что им написано, не предназначалось для печати. Его «Повесть собственной жизни» составлена по настоятельной просьбе Елагина, сына закадычного друга Батенькова, а «Масонские воспоминания» опять-таки составлены но настоянию проф. Ешевского, с которым Батеньков встречался в Казани. Ничего другого, принад­лежащего перу Батенькова, в литературе нет. А автобиография так составлена, что меньше всего говорит о ее авторе, а главное, не касается самого интересного и большого периода его жизни — событий предшествовавших и сопровождавших 14 декабря 1825 года, периода заключения и ссылки. Он говорит лишь о годах раннего детства и юности. Но зато друзьями и др. лицами Батенькову и рассказам о нем посвящено немало статей. Благодаря этим материалом выяснено точное место, где родился Батеньков (Тобольск, а не Томск) и даже точное написание его фамилии Батеньков, а не Батенков).

Родился он 25 марта 1793 года от 60-летнего старика отца отставного обер-офицера. Это был последний его ребенок, по счету 20-й. Родился он «почти мертвым» (рассказывают, что только в гробике обнаружил признаки жизни) и в раннем детстве отличался чрезвычайно нервной, хрупкой организацией. Он был близорук, хоть до старости обходился без очков; обладал слабым голосом; звук большого колокола навсегда расстроил его слух; был пуглив, робок и жалостлив. Страшно впечатлительный, религиозный, вдумчивый и любознательный, он непрестанно занимался самообразованием, и эти качества, вместе с выдающимся трудолюбием и строгой честностью, остались характерными чертами его жизни до самого конца. Впоследствии здоровье его окрепло и закалилось так, что он выдержал самые тяжкие испытания. С 1813 года до конца 1815 года он провел в походах и боях во время отечественной войны, большею частью в пределах Франции, заявив себя отменно храбрым офицером, неоднократно раненным. Батеньков три раза был в руках у смерти.

В 1816 г. он оставил военную службу и поступил во вновь учрежденное ведомство инженеров путей сообщения. Его прямота и честность явились помехой для некоторых лиц, и Батенькова, как «беспокойного человека», назначили на службу в Сибирь управляющим вновь открываемым X округом путей сообщения, с резиденцией в Томске. Об этом периоде жизни Батенькова сведения отличаются большой скудостью. Известно только, что участвовал в проектированиии постройке моста через Ушайку у Магистратской улицы. Сближается со Сперанским, который приглашает его к себе на службу и едет с ним в Петербург. Живя в Петербурге, он сблизился с членами тайного общества Ал. Бестужевым и Рылеевым и разделял их мысль о неудовлетворительности существующего порядка и необходимости введения в России конституции. Совершилось событие 14 декабря 1825 г. Через две недели после этого Батеньков был арестован. Приговором верховного уголовного суда он занесен был в 3 разряд (вместе с бароном Штейнгелем) государственных преступников, обвиняемых в том, что «знали об умысле на цареубийство, соглашались на умысел бунта и приготовляли товарищей к мятежу планами и советами». Вечная каторга для 3-го разряда была заменена 20-летней, но Батеньков, как сибиряк, был сначала отвезен в форт Свартгольм на Аландских островах, где просидел полгода, а потом перемещен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Ящик в 10 шагов длиной и 6 шириной стал его жилищем. Всякое общение с людьми было прервано. Время для него остановилось, и он утратил представление о смене дня и ночи, дней недели, месяцев и лет, так что в одиночном заключении около 20-ти лет, до 1846 г.

Для живого, восприимчивого, привыкшего к напряженной умственной деятельности Батенькова одиночное заключение в равелине грозило гибелью. Владея древними языками — еврейским, латинским и греческим, а из новых — французским и немецким, он занялся сличением переводов Библии, так как ничего другого ему не давали читать; его друг и боевой товарищ Елагин доставлял ему библию на всех языках.

По словам И. Л. Фуксмана, знавшего Батенькова и его томскую обстановку и имевшего случай читать его записки, который погибли, о чем будет рассказано ниже, Батеньков, сидя в равелине, постоянно занимался гимнастикой, выучился ходить на руках. Однажды в камере появился мышонок. Батеньков ему обрадовался, стал его кормить и так приучил к себе, что мышонок забирался к нему на ладонь, а Батеньков с ним вел нескончаемые беседы. Эта дружба с единственным живым существом продолжалась несколько лет.

Но все эти занятия чтением, письмом, гимнастикой и пр. не могли заменить живого общения с людьми, и ум Батенькова стал мутиться. По рассказу И. Л. Фуксмана, Батеньков в конце своего заточения написал Императору Николаю прошение, из которого Фуксман помнит такую фразу: «Наконец, сжалься над бедным стариком, силы которого начинают слабеть». Прошение было доставлено по назначению с докладом о том, что Батеньков помешался, что удостоверил и комендант крепости. Николай приказал спросить у Батенькова, в какой из городов Сибири он желает ехать на поселение. Батеньков назвал Томск.

Снабдив Батенькова волчьей, крытой сукном шубой и всем необходимым на дорогу, его отправили из крепости в начале 1846 г., в сопровождении жандарма, при бумаге губернатору, в которой было написано: «По высочайшему повелению препровождается Гавриил Батеньков на жительство в Томск; на обзаведение ему назначено 500 руб., которые он и получит здесь вскоре по прибытии». Батеньков рассказывал, что на второй станции от Петербурга он встретил какую-то женщину; не видав в течение 20 лет живого женского лица, он обрадовался ей, как малый ребенок, обнял ее и расцеловал. «Вероятно, прибавлял Б., эта женщина приняла меня за пьяного или сумасшедшего».

В начале марта 1846 г. Батеньков прибыл в Томск. Жандарм, поместив его в единственной в то время гостинице «Лондон», содержавшейся англичанином Краулеем, на другой день уехал в Петербург. Краулей, не имея конкурентов, поставил новому квартиранту очень тяжелые условия. Из этого положения Батенькова выручили люди, когда-то его знавшие или о нем слыхавшие. Уже на другой день, когда разнеслась весть о его приезде в Томск, его поместили в семье Николая Лучшева, бывшего в то время, кажется, исправником. По словам Алекс. Лучшева, Батеньков прожил первые два месяца в одной с ним комнате, а вообще все время пребывания своего в Томске, в течение 10 с половиной лет, жил в их семье.

В этом доме Николая Лучшева и жил Батеньков в Тосмке.
Но, странное дело, за такой, сравнительно, большой период времени его жизни в Томске не осталось сколько-нибудь значительных следов пребывания такого крупного человека, как Батеньков. Не осталось даже достаточно полных записей о его жизни, точно он старался вычеркнуть себя из нее.

Батеньков не сразу вошел в местное общество, которое его не понимало, считая даже помешанным. И не мудрено. В обществе появился человек, у которого было, в буквальном смысле слова, вычеркнуто 20 лет предшествующей жизни. Он говорил исключительно о высоких, нравственно-религиозных и философских предметах, пересыпая свою речь научными терминами и латинскими фразами. О политике же и общественных делах говорил неохотно, а о событиях 1825 г. и своем заточении совершенно избегал разговоров. Впоследствии отношения эти сгладились, установилось взаимное понимание, и Батеньков пользовался общим уважением за свой ум, высокую нравственность, простоту и доброту. Губернаторы Аносов и Бекман, с которым Б. был особенно дружен, архиерей, крупные капиталисты, как Асташев, Горохов, Поповы и мн. др., принимали Батенькова радушно, и сами бывая у него запросто.

Церковь на площади Батенькова, была раньше, сейчас на ее месте памятник ему.

Не имея никаких средств к жизни и чувствуя себя обязанным за гостеприимство Лучшевых, он вел до крайности скромную жизнь, учил грамоте детей Лучшевых, помогал им в домашних постройках и в ведении сельского хозяйства на даче, в «Соломенном», где проводил большую часть лета. Вставал он рано и, не смотря ни на какую погоду, шел купаться на Томь, что продолжалось до морозов; почти весь день проводил на ногах, спал мало. По праздникам, а иногда и по будням ходил в церковь, после чего шел к знакомым. Любил читать газеты, особенно французские, выписывавшиеся Асташевым, и делал из них извлечения.

Это также здание на площади Батенькова было когда-то.

Попав в общество, Батеньков любил заводить горячие споры, особенно с дамами. Приведу одно характерное на этот счет место из его письма к Ник. Алекс. Бестужеву, декабристу и писателю, от 17 марта 1855 г.: «Сам я здесь типически один. Дня два-три в неделю живу совершенным аскетом, на даче, версты за четыре; остальные дни в городе, семьянином, и всегда с людьми, между которыми приметно составляю какую-то притчу во языцех. Дряхлеть еще не начинал, и потому увиваюсь около женщин. Я и в самом деле их люблю, даже единично кое-кого; но hоnnу sоit qui mal y реncе! — все это в качестве деда». И. Л. Фуксман говорил мне, что девицы Засухины, Кобылины, Сосулины были воспитанницами Батенькова, постоянно у него бывали и находились под его влиянием.

Стол его отличался большой умеренностью и состоял из яичницы, икры, зелени, плодов и ягод; водки он не пил вовсе, изредка употребляя виноградное вино. В одном письме к своему другу «и брату», барону Вас. Ив. Штейнгелю Батеньков по этому поводу пишет: «...Я даже не кормлю себя; мяса и рыбы не ем слишком 30 лет и хотя дома непрерывно стол на 5, на 6 человек, но я обедаю всегда в гостях, а ужинать не привык».

Своих больших знаний и опыта, как инженера и строителя, Батеньков почти не применял за этот период жизни в Томске. Единственной большой работой его такого рода остается «Степановка», где все первые постройки, как церковь, дача Сосулина и все другие его постройки возведены по плану Батенькова и под его руководством. Сосулин, очевидно, удовлетворенный работой Батенькова, подарил ему участок земли в 55 десятин, рядом со Степановкой, который принадлежит теперь Л. Фуксману.

Сюда-то Лучшевы и перенесли свой старый дом из Томска и при деятельном сотрудничестве Батенькова завели здесь небольшое хозяйство — кур, огород, садик, цветник и пр. Эту дачу Батеньков назвал «Соломенным Хутором» и любил в уединении проводить здесь время. «Я гощу теперь у себя, пишет он Штейнгелю 24 мая 1856 г., с неделю еще не загляну в город. Эта мена уединения и общежития стала для меня порядком; но если нужно будет его изменить, то уже, конечно, в пользу уединения».
Старый холостяк, бессребреник, до последней степени скромный в своих привычках, он все, что имел, отдавал Лучшевым, считая себя членом этой семьи.

С переменой царствования, в нем просыпается надежда на свободу, мечта о которой сквозит чуть не в каждом письме его к друзьям.
В августе 1856 г., по случаю коронования Александра II, декабристы получили разрешение выехать из Сибири, хотя и с большими ограничениями. 4 октября Батеньков покинул Томск, направляясь в село Петрищево Тульской губернии, к семье своего умершего друга Елагина, куда и прибыл 19 ноября, останавливаясь в Тобольске, Казани и Москве. Тяготясь жить на счет хотя бы и близких ему людей, Батеньков стал хлопотать о возвращении отобранного у него в 1825 г. имущества, ценность которого, с наросшими процентами, определялась слишком в 20 тысяч р. Хлопоты эти удались, он получил деньги и на часть их купил в Калуге небольшой домик, а за тем выписал из Томска вдову Эпенета Лучшева с двумя ее детьми, которых поместил в гимназии. Это было в 1857 г.
В октябре 1863 г. он скончался от воспаления легких на 71 году. Дом и все свое имущество он завещал вдове Лучшева, приказав похоронить себя в Петрищеве, рядом со своим другом и боевым товарищем Ал. А. Елагиным, что и было исполнено.

Один из близких томских приятелей Батенькова, Прядильщиков, так описывает его наружность и характер: Гавриил Степанович был довольно высокого роста, хорошо сложен, но от преклонных лет немного сутуловат. Черты лица имел правильные, несколько похожие на наполеоновские — тот же лоб, прямой нос и подбородок. Взгляд задумчивый. Что касается характера, то редко можно было встретить человека, который бы так умел сдерживать свои страсти. Никогда ни о ком Г. С. не отзывался резко, видимо, со всеми желая хранить согласие. Память о Г. С. Батенькове наиболее свято чтила в Томске вдова Ник. Ив. Лучшева — Анна Михайловна, урожденная Любимова (сестра знаменитого томского полицеймейстера). Она хранила, как святыню, оставшиеся у нее мемуары Батенькова, которые, по словам И. Л. Фуксмана приходилось ему не только видеть, но и читать, когда Лучшева жила в семье Фуксмана. А. М. Лучшева, больная старушка, после своей поездки за границу для лечения, поселилась, по возвращении в Томск, в семье купца Макарова (Макаровский переул.). Чувствуя приближение смерти, она зашила записки Батен­кова в шелковую подушку и приказала положить их в гроб, под ее голову, когда она умрет. Несмотря на все увещания окружающих не делать этого, Лучшева взяла клятву с Пальмиры Альбертовны, второй жены Макарова, исполнить ее требование. «Это святой человек», — заметила она.
Клятва была дана и исполнена.

Такова вратце жизнь этого замечательного человека, единственного сибиряка среди декабристов. Очень жаль,что в Томске нынешнем осталось мало из того, что строил. Но нужно сказать, что томичи помнят его и чтят. Улицу, где он жил носит его имя, а также и рядом лежащая площадь, где стоит его памятник. Читала, что в Степановке, где он строил много и жил, сохранились несколько деревьев им посаженных. Сегодня хочу съездить на площадь Батенькова и снять самой его памятник. А как-нибудь и в Степановку возможно прогуляюсь на велосипеде.

Информация прочитана в основном отсюда:
http://www.tsuab.ru/STRUCTURE/OTHER/MUSEUM/m-91tomsk.html
http://andreyko.livejournal.com/25845.html
http://his.1september.ru/2004/11/24.htm