Асимметрия любви


Я понимаю,что длинные посты очень тяжело читать,но всё-таки очень советую почитать слова моего любимого писателя.Кто-то может найти здесь ответы,на терзающие вопросы...

— В своих книгах вы так убедительно пишете о любви... Вы любили когда-нибудь так, как любят ваши герои?

— Древние греки вывели основной принцип красоты, ее главное условие.

— Какое?

- Асимметрия

— Асимметрия?

— Да. Все красивое асимметрично, чуть-чуть, слегка. Правая сторона красивого лица обязательно хоть немного, но отличается от левой. Симметричное лицо, если искусственно создать такое изображение, непременно покажется вам уродливым. Мы только думаем, что симметрия прекрасна. Но на самом деле она чудовищна. Она мертва. А любовь — это самое красивое чувство.

— Вы замолчали.

— Мы все мечтаем о взаимной любви. О симметрии в любви. Мы хотим, чтобы нас любили так же, как мы любим.
Чтобы к нам испытывали ту же силу любви, какую испытывает наше любящее сердце. Чтобы на любовь-страсть нам отвечали любовью-страстью, а на любовь-дружбу — любовью-дружбой, на любовь-уважение — любовью-уважением. Но любовь всегда асимметрична. Вы испытываете страсть, а с вами дружат. Вы дружите, а к вам горят страстью. И даже если все правильно — страсть с одной стороны и страсть с другой — все равно, что-то чуть-чуть неправильно. Не та сила. Не та вера. Не та глубина. Не та правда чувства. Все люди разные. И любимый мною человек никогда не будет любить меня так же, как люблю его я. Просто потому что мы — разные. Даже если он любит меня по-настоящему, он будет любить меня как-то по-своему. Это хорошо. Но... Понимаете, о чем я говорю?

— Вы хотите сказать, что, когда мы говорим о «взаимной любви», мы думаем о симметричных отношениях в любви, а это невозможно?

— Да. Любовь, если она любовь, может быть только красивой, а все красивое асимметрично. Но любовь, в которой нет симметрии, проникнута болью. Она — как вечное стремление к недостижимому идеалу. Может быть, в этой трагичности и есть секрет ее красоты. Подлинная красота?

— Любовь красива болью, которую она причиняет сердцу? Странная мысль. Но очень точная. И страшная...

— Вы спрашиваете, любил ли я? Я любил. Мне было четырнадцать. Ей — тридцать шесть. Двадцать два года разницы. Она могла бы быть моей матерью. Она так и говорила: «Ты для меня как ребенок. И твое чувство — тоже детское. Пройдут годы, у тебя появится опыт, зрелость, и ты поймешь, что любовь — это другое». Годы прошли. Годы имеют такое свойство...

— Она была права?

— Нет. Спустя годы я понял, что именно то чувство было истинным. Лишенное опыта, лишенное зрелости, лишенное понимания, оно было настоящим. Да — наивным. Да — глупым, смешным, может быть, даже нелепым. Но настоящим. Вы не поверите, но я до сих пор помню запах ее волос, ее нежный, ласковый голос. Правда. Я помню, как она смотрела на меня... С жалостью и состраданием. Это обижало... Глупец. Только теперь я понял, что эта печаль в ее взгляде была вовсе не жалостью. Точнее — жалостью, но не ко мне, а к себе. Ведь она безнадежно мечтала обо мне. Но не о том — желторотом. А о том, которому тридцать, сорок, даже пятьдесят. О том, которого не было.

- Вы не пытались найти ее? Потом?

— Она умерла. Спустя несколько лет. От рака.

— Я сочувствую...

— Мы могли быть счастливы с ней эти несколько лет. Четыре года. Четыре года счастья. Много это или мало?

— Наверное, все-таки много. Да и смешно было бы торговаться...

— Четыре года счастья — это вечность! Но она испугалась, а я еще был слишком мал, чтобы чувствовать себя уверенным. Когда один из двоих боится, другой должен быть уверен — полностью, абсолютно. Если ты уверен, ты можешь сделать недостающий шаг — и свой, и за того, кто испугался. Счастье нуждается в уверенности. Счастье сторонится испуганных. Кто знает, быть может, вместе мы бы справились с ее болезнью? Может быть.

Знаете, я иногда ощущаю на себе тот ее взгляд. Внезапно, случайно, в самых неожиданных местах. Просто на улице, в толпе. Или в парке, на прогулке. Или, например, в лифте. Да, не смейтесь. Я захожу в лифт и, чувствую, что она смотрит на меня — сзади, со спины. Как она умела — нежно и с великой тоской. Я поворачиваюсь — резко, стремительно, чтобы поймать, схватить, застать ее взгляд. И... Пустота. Кажется, будь я проворнее, еще бы одно мгновение, сотую долю секунды... Но нет.

— Да, действительно, будущее нам неизвестно.

— Да, неизвестно. Но беда не в этом, беда в том, что мы не ценим, не понимаем, не видим своего настоящего. В этом беда. А то, что будущее неизвестно — что с того? Его еще нет. Как можно о нем печалиться? Как можно оплакивать нерожденного? Наше настоящее делает наше будущее, но для этого оно — наше настоящее — должно быть.

— Мне показалось, что вы чувствуете свою вину? Или нет.

— Вину? А что такое «вина»? Если вы приглядитесь к ней повнимательнее, то поймете: вина — это удовлетворенность прошлым. Вина — это желание вернуться в свое прошлое и переделать его. В сфере духа вы можете вернуться в прошлое, это правда. Но физически вернуться в него вы не в состоянии. А жить нужно так, чтобы дух пребывал в жизни. Понимаете? Духу удобнее в Духе, конечно. Но актом рождения мы откомандированы в материю. Здесь наше место, мы должны принять эти правила. И делать настоящее вечным, а не пытаться воскресить безвозвратно ушедшее от нас прошлое. А к Духу мы все еще вернемся, но Там все будет по-другому. И Там, кстати, тоже нет вины. Только уже по другой причине.

— С тех пор вы больше никогда не любили?

— С тех пор? Любил. Конечно. Всегда по-разному. Всегда по-другому.

— Скажите, а любовь учит? Как вы думаете?

— Учит? Не знаю. Я думаю, что каждая любовь — это новая жизнь. Данте назвал так свою книгу о Беатриче. Позже он посвятит ей «Божественную комедию». Но первая его книга о возлюбленной Беатриче называлась — «Новая жизнь». И я думаю, что каждая любовь человека — это как бы новая жизнь.
Когда ты влюбляешься, все, что было в твоей жизни прежде, словно покрывается какой-то дымкой, пеленой времени. Кажется ненастоящим, случившимся с кем-то другим. У меня были разные жизни.

— А вы верите в вечную любовь?

— Точно так же, как и в вечную жизнь. На духовном уровне — да, на физическом — нет. Но если вы спросите меня об истинной любви в этой жизни, то я скажу вам, что истинная любовь — это Забота, Не страсть, не физическое влечение и даже не духовная близость. Истинная любовь — это естественная, спонтанная, лишенная всякой иной цели, искренняя потребность заботиться о любимом.

Говорят, что любовь к родителям, к детям, к супругам, к друзьям, к родине, к Богу — это разные типы любви, что они принципиально отличаются друг от друга. Это и так и не так. Ведь что-то их объединяет, раз мы всякий раз говорим о «любви». И это что-то — Забота, естественная, ничем более не обусловленная потребность заботиться о любимом человеке, о родителях, о детях, о друзьях, о родине, о Боге.

— Потребность заботиться о Боге?

— А вы как думали?! Конечно! Мы живем с убежденностью в том, что Бог должен заботиться о нас. Но почему мы не думаем о том, что это мы должны заботиться о Боге? Не Он, а мы.

Из книги "Об Анхеле де Куатьэ"