На известном портрете кисти Валентина Серова, написанном в 1903 году, юный князь Феликс Юсупов изображен вместе со своим любимым французским бульдогом по кличке Клоун. C характером был песик=)

Вот что сам Юсупов рассказывает об этой собаке в своих "Мемуарах":
Однажды мы с матушкою оказались на рю де ля Пэ и встретили торговца собаками. Рыжый песик с черной мордочкой по кличке Наполеон так мне понравился, что я стал упрашивать матушку купить его. Матушка, к моей радости, согласилась. А вот собачью кличку я счел кощунственной и переименовал его в Клоуна.
Восемнадцать лет Клоун не расставался со мной, был мне верным товарищем. Очень скоро он стал знаменит. Все, от членов императорской фамилии до последнего нашего холопа, знали и любили его. Он был как уличный парижский мальчишка, любил пофрантить и принимал важный вид перед фотографами. Обожал конфеты и шампанское. Когда пьянел, становился уморительным. А если у него пучило живот, он подходил к камину и совал туда зад с виноватым видом, точно прося прощенья.
Читать далее

Я познакомилась с Ахматовой очень давно. Я тогда жила в Таганроге. Прочла ее стихи и поехала в Петербург. Открыла мне сама Анна Андреевна. Я, кажется, сказала: «Вы мой поэт», — извинилась за нахальство. Она пригласила меня в комнаты — дарила меня дружбой до конца своих дней.

…Я никогда не обращалась к ней на «ты». Мы много лет дружили, но я просто не могла бы обратиться к ней так фамильярно.
Она была великой во всем. Я видела ее кроткой, нежной, заботливой. И это в то время, когда ее терзали.

…Проклинаю себя за то, что не записывала за ней все, что от нее слышала, что узнала! А какая она была труженица: и корейцев переводила, и Пушкиным занималась…

…Анна Андреевна была бездомной, как собака.

…В первый раз, придя к ней в Ташкенте, я застала ее сидящей на кровати. В комнате было холодно, на стене следы сырости. Была глубокая осень, от меня пахло вином.
— Я буду вашей madame de Lambaille, пока мне не отрубили голову — истоплю вам печку.
— У меня нет дров, — сказала она весело.
— Я их украду.
— Если вам это удастся — будет мило.
Большой каменный саксаул не влезал в печку, я стала просить на улице незнакомых людей разрубить эту глыбу. Нашелся добрый человек, столяр или плотник, у него за спиной висел ящик с топором и молотком. Пришлось сознаться, что за работу мне нечем платить. «А мне и не надо денег, вам будет тепло, и я рад за вас буду, а деньги что? Деньги это еще не все».
Читать далее

Цитируется по книге «Фаина Раневская: Судьба-шлюха»

Двор ехал в Крым.
Цитирую по книге воспоминаний начальника канцелярии Министерства Императорского Двора Александра Александровича Мосолова «При дворе последнего российского императора»

Императрица была в ожидании ребенка и пред отъездом просила графа Фредерикса оповестить, чтобы на пути не устраивалось никаких встреч. Об этом граф написал министру внутренних дел. Однако на одной из станций на перроне и вокруг вокзала собралась громадная толпа народа всех сословий. Александра Федоровна, увидев это, закрыла занавески окна своего вагона.
Я доложил министру, что губернатор умоляет государя показаться хотя бы на минуту в окне вагона, так как администрация не могла силою удалить толпу, уже несколько часов стоявшую у станции. Народ полон преданности и любви к государю и ни за что не желает разойтись.
Фредерикс вошел в купе императрицы, где был и царь, и доложил о происходящем. Николай II уже встал, чтобы подойти к окну, когда Александра Федоровна запротестовала, сказав, что Его Величество не имеет права поощрять неисполнение своих приказаний. Министру все же удалось убедить императора, который появился в дверях вагона.
Восторг собравшихся был стихийный. Но государыня не подняла ни одной занавески, и даже дети смотрели сквозь щелки: им запрещено было поднимать занавески.
Мария Федоровна как-то узнала об этом инциденте и, уже в Петербурге, хвалила Фредерикса за его настойчивость:
— Без нее Ники был бы вдвое популярнее. Она не отдает себе отчета, как нужна популярность. У нее немецкий взгляд, будто высочайшие особы должны быть выше этого. Выше чего?.. Любви своего народа?.. Я согласна, что не следует заискивать в популярности, но надо стремиться к ней и не упускать ни одного случая для этого. У Ники врожденное умение нравиться. Я ей говорила это, но она или не понимает, или не хочет понять, а потом жалуется, что ее не любят.

Порой, читая мемуары, находишь описание трогательнейших моментов.

Цитирую по книге воспоминаний начальника канцелярии Министерства Императорского Двора Александра Александровича Мосолова «При дворе последнего российского императора»

Я сидел у себя в канцелярии, изготовляя спешный доклад о придворных пожалованиях, и приказал никого не принимать. Входит старый курьер и докладывает:
— Осмелюсь доложить Вашему превосходительству, что тут пришли старичок со старушкою прямо из Сибири. Принесли в виде подношения государю живого ручного соболя. Очень уж просят доложить, говорят, что не на что будет переночевать.
— А тебе жаль их стало?
— Точно так.
— Ну, давай их сюда.
Вошли весьма симпатичные на вид старичок со старушкой, и он говорит мне:
— По ремеслу я охотник, и удалось мне взять живым молодого соболя, приручив его; со старушкою и решили поднести его царю. Соболь-то вышел редкостный. Собрали все, что было, денег: говорили мне, что хватит до Питера и обратно. Вот и поехали.
Показывает мне соболя, который тут же вскочил на мой письменный стол и стал обнюхивать представления к придворным чинам. Старик как-то свистнул, соболь — прыг прямо ему на руки, залез за пазуху и оттуда выглядывает. Я спросил, как они ко мне попали.
— Денег у нас хватило только до Москвы. Оттуда решили идти пешком, да какой-то добрый барин, дай Бог ему здоровья, купил нам билеты до Петербурга. Утром приехали и прямо пошли в Зимний дворец. Внутрь меня не пустили, а отправили к начальнику охраны. Тот велел отвести к вам. Ни копейки не осталось, а видеть царя вот как хочется.
Я решил, что живой соболь может доставить большое удовольствие малым еще тогда княжнам. Старику дал немного денег и поручил парочку добросердечному курьеру.
Пред тем я спросил старика, кто его в Сибири знает.
— Ходил к губернатору перед отъездом, да он говорит: «Иди, вряд ли тебя допустят. А писать мне о тебе не приходится».
Читать далее

Из книги Светланы Алексиевич «Последние свидетели. Соло для детского голоса»

«Они лежали на углях розовые…»
Катя Коротаева – 13 лет.
Сейчас – инженер-гидротехник.
Расскажу о запахе… Как пахнет война…
До войны я окончила шесть классов. Тогда был такой порядок в школе, что начиная с четвертого класса все сдавали экзамены. И вот мы сдали последний экзамен. Это был июнь, а май и июнь в сорок первом были холодные. Если у нас сирень цветет где-то в мае, то в тот год она цвела в середине июня. И вот начало войны у меня всегда связано с запахом сирени. С запахом черемухи… Эти деревья всегда пахнут мне войной…
Жили мы в Минске, и родилась я в Минске. Отец – военный капельмейстер. Я ходила на военные парады с ним. Кроме меня, в семье было еще два старших брата. Меня, конечно, все любили и баловали, как самую младшую, да еще сестричку.
Впереди лето, впереди каникулы. Это было очень радостно. Я занималась спортом, ходила в Дом Красной Армии плавать в бассейн. И мне очень завидовали, даже мальчишки в классе завидовали. А я задавалась, что умею хорошо плавать. Двадцать второго июня, в воскресенье, должно было праздноваться открытие Комсомольского озера. Его долго копали, строили, даже наша школа ходила на субботники. Я собиралась пойти искупаться одной из первых. А как же!
Утром у нас было принято всегда идти за свежими булочками. Это считалось моей обязанностью. По дороге я встретила подругу, она мне сказала, что началась война. На нашей улице был много садов, домики утопали все в цветах. Я подумала: «Какая война? Что она придумала?»
Дома отец ставил самовар… Не успела я ничего рассказать, как начали прибегать соседи, и у всех на губах одно слово: «Война! Война!» А назавтра в семь утра самому старшему брату принесли повестку в военкомат. Днем он сбегал на работу и ему отдали деньги, он получил расчет. С этими деньгами он пришел домой и сказал маме: «Я ухожу на фронт, мне ничего не нужно. Возьми эти деньги, купите Кате новое пальто». А я, как только перешла в седьмой класс, стала старшеклассницей, мечтала, что мне сделают синее бостоновое пальто с серым каракулевым воротником. И он об этом знал.
Я до сих пор помню, что, уходя на фронт, брат дал деньги мне на пальто. А жили мы скромно, дырок в семейном бюджете хватало. Но мама купила бы мне это пальто, раз брат просил. Ничего она не успела…
Минск стали бомбить. Мы переселились с мамой в каменный погреб к соседям. У меня была любимая кошка, очень дикая, дальше двора никуда не ходила, но, когда начинали бомбить и я убегала со двора к соседям, кошка – следом за мной. Я ее гоню: «Иди домой!», а она за мной. Она тоже боялась оставаться одна. Немецкие бомбы летели с каким-то звоном, с воем. Я была девочка музыкальная, на меня это сильно действовало. Эти звуки… Это так страшно, что у меня были мокрые ладошки. В погребе с нами сидел соседский четырехлетний мальчик, он не плакал. У него только глаза становились большими.
Читать далее

СОБАКЕ КАЧАЛОВА

Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.

Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.

Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.

Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.

Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?

Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.



Василий Иванович Качалов и тот самый Джим
Читать далее

"На ротный смотр как-то приехал сам командующий округом, тяжело раненный на русско-турецкой войне в ногу, престарелый генерал-адъютант Михаил Иванович Драгомиров. Про его чудачества ходили по России бесконечные слухи и анекдоты, среди которых самой характерной была история с телеграммой, посланной им Александру III: Драгомиров, запамятовав день 30 августа — именин царя, — спохватился лишь 3 сентября и, чтобы выйти из положения, сочинил такой текст: «Третий день пьем здоровье вашего величества. Драгомиров»,— на что Александр III, сам, как известно, любивший выпить, все же ответил: «Пора и кончить. Александр»".

Игнатьев А.А. Пятьдесят лет в строю

В моем случае, кажется, окончание банкета будет не скоро...

"Стрельцы" были задуманы еще в Академии и возникли из того впечатления, которое произвела на него Красная площадь в тот день, что он провел в Москве по пути из Красноярска в Петербург. О них он и мечтал, когда принимал заказ на живопись в храме Спасителя, чтобы заработать денег и начать свое.

"Я на памятники, как на живых людей смотрел, - говорил он, - расспрашивал их: вы видели, вы слышали, вы свидетели. Только они не словами говорят. И вот Вам в пример скажу: верю в Бориса Годунова н Самозванца только потому, что про них на Иване Великом написано. А вот у Пушкина не верю: очень у него красиво, точно сказка. А памятники все сами видели: и царей в одеждах, и царевен - живые свидетели. Стены я допрашивал, а не книги. В Лувре вон быки ассирийские. Я на них смотрел, и не быки меня поражали, а то, что у них копыта стерты - значит, люди здесь ходили. Вот что меня поражает. Я в Риме в соборе Петра в Петров день был. На колени стал над его гробницей и думал: "Вот он здесь лежит - исторические кости; весь мир об
нем думает, а он здесь - тронуть можно".
В этих словах Суриков выразил самую сущность своего подхода к исторической действительности. Он восстанавливает ее не путем изучения исторической эпохи и всех ее мелких археологических подробностей - он воспринимает ее непосредственно, как живую эманацию старых камней, по тому же самому закону, как ясновидящий, прижав к темени исследуемый предмет, получает видение событий, к нему относящихся.
Ступив впервые на землю Красной площади, насыщенную кровью древних казней, Суриков был охвачен смутой и тревогой тех воспоминаний, что он носил в памяти своей крови.
Историческая связь напрашивалась сама собою: Красноярский бунт, в котором впервые обнаруживается лицо суриковского рода, был непосредственным отголоском, последней волной стрелецких бунтов начала Петрова царствования.
Из событий, запечатленных камнями Красной площади, ему должно было померещиться это и никакое другое, тем более что вид Лобного места пробудил в нем все кровавые воспоминания детства и всю захватывающую, патетическую поэзию эшафота.
"Когда я их задумал, у меня все лица так и возникли. И цветовая раскраска вместе с композицией; я ведь живу от самого холста, из него все возникает", - говорил Суриков.
Читать далее

Процитирована глава из книги Волошина "Суриков" .

Серия сообщений "Исторические зарисовки":
Часть 1 - "Меншиков в Березове" Василия Сурикова
Часть 2 - История в художественных образах. Эпоха Анны Иоанновны
...
Часть 22 - Репин и "Запорожцы"
Часть 23 - Об одном портрете Анны Леопольдовны
Часть 24 - Максимилиан Волошин об "Утре стрелецкой казни" Сурикова
Часть 25 - "Шуты при дворе императрицы Анны Иоанновны" Валерия Якоби
Часть 26 - Эрцгерцогини Арчимбольдо
...
Часть 37 - "На морозе" В. В. Верещагина
Часть 38 - Лукреция и Аррия Старшая
Часть 39 - Истории писающих мальчиков

Это очередной длинный и занудный пост о моих маленьких открытиях, которые, по всей видимости, для других вполне очевидны.
Просматривала тут САЙТ, посвященный жизни и творчеству Михаила Нестерова, и наткнулась на очень интересные воспоминания художника о баронессе Варваре Икскуль фон Гильденбандт. Задумалась, что сама о ней знаю. Оказалось, ничего, кроме того, что Репин написал ее знаменитый портрет, находящийся ныне в Третьяковской галерее.
По традиции решила поискать информацию в сети и (опять же, по традиции) почти ничего не нашла. Даже вторая часть фамилии указывается в разных вариантах – Гильденбандт ( сама больше верю именно этому варианту, так как у Несетрова именно так, да и, если ничего не путаю, на портрете в Третьяковке), Гилленбандт, Гильденбрандт…
Самая большая сборная статья попалась мне на сайте «Хронроса». Вот ее и решила здесь процитировать, не внося никаких дополнений:

Икскулъ фон Гилленбанд Варвара Ивановна (1850(2-4) Петербург – 1928), отец – генерал-майор Иван Лутковский состоял в свите его императорского величества при генерал-фельдцейхмейстере русской армии великом князе Михаиле Николаевиче, мать – Мария Щербатова, урожденная Штерич, — представительница знатного сербского рода. В конце XVIII века, в эпоху колонизации юга России, три семьи из Сербии — Шевичи, Штеричи и Депрерадовичи — была наделены обширными землями — возник Славяно-Сербский уезд Екатеринославской губернии.
Девочку воспитывала гувернантка, ставшая впоследствии известной французской писательницей, публиковавшейся под псевдонимом Анри Гревиль. Варя выросла и превратилась в стройную худощавую девушку с большими темными глазами. Окружающие находили в ее внешности нечто цыганское. Надо лбом юной красавицы в темных волосах белела седая прядь.



Портрет баронессы В.И.Икскуль фон Гильденбандт. 1889
Читать далее

Помнится, когда я делала небольшую подборку об образе Иоанна Грозного в живописи, достаточно странной показалась мне картина Н. В. Неврева «Опричники».



В первую очередь меня смущал (да и продолжает смущать) внешний вид персонажей картины.
Разумеется, я не ожидала собачьих голов и метел, которые являлись отличительным знаком опричников во время верховой езды, но яркая пестрота одеяний присутствующих вызывает некоторое недоумение. А где же столь хорошо запомнившиеся современникам одинаковые и похожие на монашеские черные одеяния кромешников?
Искала какие-нибудь подробности об истории создания картины, но пока не нашла. Зато до меня дошло (пусть как до жирафа, но лучше поздно, чем никогда), что за конкретный эпизод из эпохи правления Иоанна Васильевича попытался запечатлеть художник.
Читать далее

Серия сообщений "Исторические зарисовки":
Часть 1 - "Меншиков в Березове" Василия Сурикова
Часть 2 - История в художественных образах. Эпоха Анны Иоанновны
...
Часть 19 - "Рейтан. Упадок Польши" Ян Матейко
Часть 20 - Софья Витовтовна и пояс Дмитрия Донского
Часть 21 - "Опричники" Неврева и казнь Ивана Федорова-Челяднина
Часть 22 - Репин и "Запорожцы"
Часть 23 - Об одном портрете Анны Леопольдовны
...
Часть 37 - "На морозе" В. В. Верещагина
Часть 38 - Лукреция и Аррия Старшая
Часть 39 - Истории писающих мальчиков

Путевым заметкам и воспоминаниям англичан, открывавшим для себя Московию в XVI веке, мы во многом обязаны уникальными сведениями о повседневной жизни, быте и нравах русского народа. Русские женщины не сразу обратили на себя внимание «английских» гостей, стремившихся после прибытия сюда Ченслера скорее установить дипломатические и торговые отношения. Но позднее, когда дипломатические миссии в Россию стали регулярными, а Московская компания обосновалась в столице и на русском Севере, регулярно направляя десятки купцов в свои новые фаткории, московитки неизбежно привлекали внимание англичан.
Однако их мнение о «русских леди» оказалось обескураживающее нелестным. Их изумляло подневольное положение необразованных и безгласных женщин, как и отсутствие куртуазности у мужчин – их жестокое отношение к женам, ограничение свободы последних, побои, а также постоянные измены мужей своим супругам. Но, несмотря на осуждение грубости и безнравственности местных мужчин и даже некоторое сочувствие к московиткам, англичане вскоре утвердились во мнении, что они не менее распутны, чем их мужья, и платят тем их же монетой.



Маковский К. Е. Боярыня у окна
Читать далее

Мне хочется плакать под плач оркестра.
Печален и строг мой профиль.
Я нынче чья-то траурная невеста…
Возьмите, я не буду пить кофе.

Мы празднуем мою близкую смерть.
Факелом вспыхнула на шляпе эгретка.
Вы улыбнётесь… О, случайный! Поверьте,
Я — только поэтка.

Слышите, как шагает по столикам Ночь?..
Её или Ваши на губах поцелуи?
Запахом дышат сладко-порочным
Над нами склонённые туи.

Радужные брызги хрусталя —
Осколки моего недавнего бреда.
Скрипка застыла на жалобном la…
Нет и не будет рассвета!

Осень 1913 года



В понедельник 25 ноября 1913 года [все даты до 1918 года приводятся по старому стилю — ВлВ] скучающие обыватели под заголовком «Самоубийство курсистки» прочитали в московской газете «Столичная жизнь» такое вот небольшое сообщение:

Вчера, вечером, в доме Константинопольского подворья, по Крапивенскому пер., застрелилась из револьвера слушательница Высших женских курсов Полторацкой, дочь надворного советника, Надежда Григорьевна Львова. Незадолго до смерти она говорила с кем-то по телефону. Никаких записок покойная не оставила. Смерть наступила мгновенно: пуля попала в сердце.

Вспоминает Владислав Ходасевич («Брюсов», 1924 год):

… Часов в 11 она звонила ко мне — меня не было дома. Поздним вечером она застрелилась. Об этом мне сообщили под утро.
Через час ко мне позвонил Шершеневич и сказал, что жена Брюсова просит похлопотать, чтобы в газетах не писали лишнего. Брюсов мало меня заботил, но мне не хотелось, чтобы репортеры копались в истории Нади. Я согласился поехать в «Русские ведомости» и в «Русское слово»…
Читать далее

Источник

kovalaris со своим мини-исследованием на тему внешности Тамерлана навела меня на мысль сделать пост о Михаиле Михайловиче Герасимове. Человеке, благодаря которому мы можем взглянуть в глаза людям ушедших эпох.
Сначала хотела ограничиться стандартной биографией, но потом мне попался очерк не менее знаменитого Бориса Викторовича Раушенбаха, хорошо знавшего Герасимова. Тем более его жена Вера Михайловна была связана с Герасимовым общими профессиональными интересами и сотрудничеством.
Очерк очень живой, поэтому решила процитировать с небольшим сокращением именно его.

«Герасимов родился в 1907 году в Ленинграде, отец его, врач, в 1908 году уехал со всеми домочадцами в Иркутск на переселенческий пункт — в те годы в Сибирь ехало много переселенцев, - лечил всех в округе, был большим любителем природы, в его библиотеке рядом с медицинской литературой стояли книги о мире прошлых геологических эпох и сочинения Дарвина. Неудивительно, что и Михаил Михайлович увлекся “древностями” и посвятил себя научной деятельности в этой области. Ему было девять лет, когда он приобщился к первым раскопкам, - под Иркутском нашли стоянку древнего человека. Его становление как научного работника характерно для талантливых людей 20-30-х годов, он до всего “доходил сам”, очень много работал и в итоге стал ученым, признанным не только в СССР, но и во всем мире. В 1931-1932 годах учился в Ленинграде в Государственной академии материальной культуры, в 1937 году заведовал реставрационной мастерской Эрмитажа. А начинал археологом в Иркутском краеведческом музее. Ну, конечно, участвовал в раскопках, исследовал древние погребения. Тогда-то, видимо, и зародилась мысль о реконструкции облика по черепу, ведь Михаил Михайлович хорошо знал, что еще в прошлом веке Жорж Кювье показал, как много могут сказать наблюдательному ученому костные останки вымерших животных. Как и его предшественники в этой области, Герасимов начал с накопления фактического материала, начал не с человека, а с животных — диплодока и птеродактиля, с саблезубого тигра, мастодонта, мамонта. Потом — голова шимпанзе, первая его работа по обезьянам, она экспонирована в Музее антропологии и этнографии в Петербурге. Он доказал, что существует определенная корреляция между костной частью черепа и мягкими тканями. На основе этого можно было воссоздавать мышечные ткани по черепу; так Волькер когда-то создал профиль Рафаэля по его черепу, и был решен вопрос о подлинности захоронения великого художника эпохи Высокого Возрождения. Нет в мире двух одинаковых черепов, как нет и двух одинаковых лиц. Одна из первых контрольных работ Герасимова производилась в Ленинграде, в Музее этнографии Миклухо-Маклая: ему дали череп, чей, не сказали, и он по своей методике создал портрет.


Читать далее
Отсюда

1920 г. Осень. «Суд над имажинистами». Большой зал консерватории. Холодно и нетоплено. Зал молодой, оживленный. Хохочут, спорят и переругиваются из-за мест (места ненумерованные, кто какое займет). Нас целая компания. Пришли потому, что сам Брюсов председатель. А я и Яна [Козловская] — еще и голос Шершеневича послушать, очень нам нравился тогда его голос. Уселись в первом ряду. Но так как я опоздала и место занятое для меня захватили, добываю где-то стул и смело ставлю спереди слева, перед креслами первого ряда.
Наконец на эстраду выходят. Подсудимые садятся слева группой в пять человек. Шершеневич, Мариенгоф и еще кто-то.
Почти сразу же чувствую на себе чей-то любопытный, чуть лукавый взгляд. Вот ведь нахал какой, добро бы Шершеневич — у того хоть такая заслуга, как его голос. А этот мальчишка, поэтишка какой-нибудь. С возмущением сажусь вполоборота, говорю Яне: «Вот нахал какой».
Суд начинается. Выступают от разных групп: неоклассики, акмеисты, символисты — им же имя легион. Подсудимые переговариваются, что-то жуют, смеются. (Я на ухо Яне сообщила, что жуют кокаин; я тогда не знала, что его — нюхают или жуют.) В их группе Шершеневич, Мариенгоф, Грузинов, Есенин и их «защитник» — Федор Жиц. Слово предоставляется подсудимым. Кто и что говорил — не помню, даже скучно стало. Вдруг выходит тот самый мальчишка: короткая, нараспашку оленья куртка, руки в карманах брюк, совершенно золотые волосы, как живые. Слегка откинув назад голову и стан, начинает читать.
Плюйся, ветер, охапками листьев, —
Я такой же, как ты, хулиган.
Он весь стихия, озорная, непокорная, безудержная стихия, не только в стихах, а в каждом движении, отражающем движение стиха. Гибкий, буйный, как ветер, о котором он говорит, да нет, что ветер, ветру бы у Есенина призанять удали. Где он, где его стихи и где его буйная удаль — разве можно отделить. Все это слилось в безудержную стремительность, и захватывают, пожалуй, не так стихи, как эта стихийность.
Думается, это порыв ветра такой с дождем, когда капли не падают на землю и они не могут и даже не успевают упасть.
Читать далее

Не так легко найти на протяжении всего XX столетия подделку русского письменного исторического источника, столь значительную по объему и со столь масштабным использованием подлинных исторических источников, как "Дневник" Анны Александровны Вырубовой, фрейлины последней российской императрицы Александры Федоровны. Не менее знаменательно и то обстоятельство, что, разоблаченный как откровенный подлог почти сразу же после опубликования, "дневник" тем не менее имел пусть кратковременный, но шумный успех.
Невозможно пересказать содержание этого документа. В нем каждая фраза - фиксация исторически значимых событий конца XIX - первых полутора десятилетий XX столетия. "Дневник" буквально напичкан историческим материалом. Последний российский царь, царица, наследник престола царевич Алексей, Григорий.Распутин, министры, послы иностранных государств, промышленники, финансисты, члены Государственной думы и другие знаменитости мелькают едва ли не в каждой строчке этого документа. Проблемы большой политики, связанные с судьбами государств и народов, чередуются здесь с рассказами о придворных интригах, с сальными подробностями интимной жизни представителей великосветского общества, с пересказом сплетен, слухов, с цитатами из многочисленных документов, в том числе личного характера. "Дневник" поначалу кажется очень эмоциональным документом, чему в немалой степени способствуют записи прямой речи, диалогов исторических лиц, многоточия, вопросительные, восклицательные знаки, междометия и проч. Здесь в изобилии представлены жалкие, рвущиеся к государственному пирогу лица, описаны скандалы, даны впечатляющие образы мятущегося царя, мрачно пророчащего его бесславный конец Распутина, стремящейся выполнить до конца свои царские обязанности Александры Федоровны. Подробности политической жизни, бытовые детали буквально завораживают, хотя на каком-то этапе знакомства с документом возникает впечатление однообразия, а затем и скука.



Анна Вырубова
Читать далее

Л. Каравак. Портрет великой княгини Екатерины Алексеевны. 1745

Личность великой княгиня уже была предметом многих ни на чем не основанных или преувеличенных похвал. Но многое в ней может быть оценено по достоинству. Начнем с ее красоты, о которой менее всего можно сказать, что она ослепительна: талия довольно длинная и тонкая, но не гибкая; осанка благородная, но поступь не грациозная и жеманная; грудь узкая; лицо длинное, в особенности же подбородок; рот улыбающийся, но плоский и как бы вдавленный; нос с маленьким горбиком; глаза небольшие, но взор живой и приятный; на лице небольшие следы ветреной оспы. Вот действительный портрет женщины, которая более красива, чем дурна, но которою нечего особенно восторгаться.
Ее склонность к кокетству тоже была преувеличена. Два романа, которые она имела, заставили смотреть на нее, как на женщину с пылким характером и с фантазиями. Напротив, будучи женщиной с чувством, весьма страстною, нежною, но романической, она уступила только склонности сердца и, быть может, весьма естественному желанию иметь детей.
Ум великой княгини, столь же прославляемый, как и ее красота, так же романтичен, как и ее сердце. Почти отшельнический образ жизни, который она ведет, проводя все семь зимних месяцев, не выходя из своих покоев, малочисленное общество, которое она там видит и которое для нее не представляет никакого интереса, все это заставляет ее заниматься чтением.
Читать далее

Константин Маковский говорил о себе: «Я не зарыл своего богом данного таланта в землю, но и не использовал его в той мере, в какой мог бы. Я слишком любил жизнь, и это мешало мне всецело отдаться искусству».
Любил он и женщин. Тем более лучшие красавицы наперебой позировали художнику.
Еще в 1860 году у Маковского родилась внебрачная дочь Наталья, плод недолгого студенческого увлечения, носившая фамилию Лебедева. Лишь в 1877 году девушке дозволили взять фамилию отца "без сопричисления ее к дворянскому роду этой фамилии".
11 ноября 1866 года художник женился на артистке драматической труппы Императорских театров в Санкт-Петербурге Елене Тимофеевне Бурковой (сценическая фамилия Черкасова), внебрачной дочери графа В.А. Адлерберга, бывшего министром Двора при Николае I. Это был счастливый брак людей, имеющих общие интересы и духовные запросы. Она неплохо рисовала и, подобно мужу, страстно увлекалась музыкой. Композиторы, певцы, пианисты любили бывать в доме молодой четы. Особым уважением у них пользовались члены содружества «Могучая кучка».
Это был счастливый брак, но счастье длилось недолго. Сначала почти сразу же после рождения в 1871 году умер сын Владимир. В том же году у Елены обнаружили туберкулез. Врачи говорили, что спасти ее может теплый сухой климат, и Маковский повез жену в Египет. Однако ничего не помогло, и в марте 1873 года художник овдовел.
Однако безутешным вдовцом Константин Маковский оставался недолго.
D 1874 году на болу в Морском корпусе он встретил пятнадцатилетнюю Юлию Павловну Леткову, приехавшую в Петербург поступать в консерваторию. Вот что писал о встрече своих родителей, основываясь на воспоминаниях матери, Сергей Маковский, знаменитый художественный критик, поэт, издатель журнала «Аполлон»: «Это был ее второй бал, На первом, «лицейском», с великими князьями, Петербург уже заметил ее, и танцевала она до упаду. Она была очень красива. Отец влюбился с первого взгляда и не отходил от нее весь вечер. На следующий
день влюбленный «профессор живописи» пригласил всех к себе — помузицировать. Он пел под аккомпанемент Свирского — талантливого любителя-пианиста — романс Чайковского:

Нет, только тот, кто знал свиданья жажду,
Поймет, как я страдал и как я стражду.

К ужину Константин Егорович повел юную Леткову под руку и, усаживая за столом рядом с собою, громко сказал — так, чтобы все слышали:
— Вот и отлично. Будьте у меня хозяйкой. Так началась их помолвка».



Маковский К. Е. Головка (портрет Ю.П.Маковской). 1890-е
Читать далее

Читаю сейчас воспоминания Уильяма Майкла Россетти о его знаменитом брате и в очередной раз убеждаюсь, что мемуары – крайне специфический источник. Чуть ли не слезы умиления наворачиваются на глаза, когда он начинает рассказывать о всех значительных связях своих незаурядных родителей, деда и бабушки, дядей и тетей, кузин и кузенов etc. Причем описывает все с бооольшим смаком.
Спрашивается, чего он добивался этими перечислениями (почти что как рекомендательные письма выглядят)? Доказать, что Данте Габриэлю Россетти изначально было предназначена судьба гения, ведь КАКИЕ СВЯЗИ, КАКИЕ СВЯЗИ? Или получал удовольствие, чувствуя себя причастным к чужой славе?
Разумеется, Уильяма Майкла Россетти посредственностью не назовешь, но, по моему скромному мнению, подавляющая часть его собственных трудов все равно остается в тени знаменитого старшего брата и не менее знаменитой младшей сестры.

Самое приятное, что я раздобыла электронные текст книги воспоминаний Уильяма Майкла Россетти о своем знаменитом брате. Даже хорошо, что электронный, так как на КПК при необходимости удобно пользоваться словарем. Так что на выходных мне будет чем заняться. Впрочем, что-то подсказывает, что читать книгу в оригинале я буду гораздо дольше, чем одни выходные.
А вот когда дочитаю, буду морально готова к тому, чтобы засесть за эссе, посвященное Данте Габриэлю Россетти с огромным количеством иллюстраций. Вооооот=)))

Сами «Записки» можно найти, например, ТУТ.

В одной деревне, принадлежавшей некоей княгине Голицыной, и которую французские мародеры мужественно защищали против нас, пришлось спешить драгун и выбивать двери домов, откуда они в нас стреляли. Все они были перебиты. Овладев деревней, мы напрасно искали жителей — все избы были пусты, прекрасный и большой дом княгини был открыт настежь и предоставлен грабежу и разгрому. Осмотрев дом, где уцелели только часы, продолжавшие бить среди разрушения, я отправился посмотреть сад и вошел в прекрасную оранжерею. В конце этой оранжереи я увидел нескольких крестьян. Когда я подходил, один из них прицелился в меня; сильное слово, которое я поспешил ему крикнуть, остановило его и заставило узнать во мне Русского. [Вот она, сила русского мата=)))]
Восхищенные сообщенным мною им известием, что Французы перебиты, они вскоре собрали всех жителей и доставили все нужное для нашего продовольствия и корма лошадей. Один из крестьян, обратившись от имени всех, просил позволения утопить одну из женщин деревни. Удивленные этим предложением, мы пожелали узнать причину его. Они нам рассказали, что по отъезде княгини, не сделавшей никакого распоряжения, они сами вырыли ямы в погребе и, уложив туда серебро и наиболее ценную утварь своей госпожи, заложили их камнями и что эта женщина, смерть которой они требовали, имела низость указать эти ямы Французам. Я заметил этим честным крестьянам, что, может быть, женщина была принуждена к тому побоями, и был поражен изумлением, когда они мне отвечали, что ее долго секли, и что она очень больна вследствие этого, но «разве это может оправдать нарушение интересов нашей госпожи?»
На основании такого убедительного доказательства привязанности крепостных к своей госпоже, мы думали, что последняя должна была быть для них ангелом доброты, и наше уважение к этим честным крестьянам еще более увеличилось, когда мы узнали, что она была ими ненавидима.

Исайя Бе́рлин - философ, историк идей, переводчик русской литературы и философской мысли, один из основателей современной либеральной политической философии. Помимо всего этого он оставил замечательную книгу воспоминаний «Встречи с русскими писателями в 1945 и 1956 годах». Очень много было написано о Пастернаке. Но меня по субъективным причинам больше интересовало то, что он писал о встречах с Анной Ахматовой:

Но вернемся к моей первой встрече с Ахматовой в 1945 году в Ленинграде.
Произошло это следующим образом. Я услышал, что так называемые антикварные книги в Ленинграде намного дешевле, чем в Москве. Страшный голод во время блокады вынуждал людей, прежде всего старых интеллигентов, обменивать свои литературные собрания на хлеб. Часто блокадники, ослабевшие и истощенные, были не в состоянии нести тяжелые тома и поэтому вырывали из них отдельные страницы и главы. Эти фрагменты, а также сохранившиеся книги были теперь выставлены на продажу в комиссионных магазинах. Я в любом случае собирался поехать в Ленинград, чтобы увидеть город, в котором провел четыре года своего детства. Возможность посмотреть и купить книги делала эту поездку еще более соблазнительной. После необходимых формальностей я получил разрешение провести два дня в гостинице Астория. В поездке меня сопровождала представительница британского попечительского совета мисс Бренда Трип, интеллигентная и обаятельная женщина, по профессии химик органик. В серый ноябрьский день я прибыл в город на Неве.
Я не был в Ленинграде с 1919 года, когда моя семья получила разрешение вернуться в наш родной город Ригу, столицу независимой тогда республики.
Теперь во мне необыкновенно ярко ожили воспоминания: я был неожиданно для себя тронут при виде улиц, домов, памятников, набережных и рыночных площадей. Незабываемым осталось впечатление от посещения дома, где я жил когда то со своей семьей. Я вновь увидел полуразрушенную ограду, магазинчик, где когда то чистили самовары, и внутренний дворик, такой же грязный и заброшенный, как в первые послереволюционные годы. Отдельные случаи и эпизоды детских лет вдруг всплыли в моей памяти так четко, словно стали сегодняшней реальностью. Я шел по легендарному городу и чувствовал себя частью ожившей легенды и в то же время наблюдателем со стороны.
Несмотря на сильные разрушения во время войны, город производил блистательное впечатление (посетив Ленинград одиннадцать лет спустя, я увидел его почти полностью восстановленным). Я направился к главной цели моей поездки — лавке писателей на Невском проспекте. Магазин был тогда (думаю, и сейчас) разделен на две секции. В первой книги находились за прилавком, а во второй — на открытых полках. Вторая секция была доступна лишь для известных писателей, журналистов и других привилегированных персон.
Я и мисс Трипп, будучи иностранцами, имели право посетить эту святая святых.
Рассматривая книги, я разговорился с одним посетителем, листавшем поэтические сборники. Тот оказался довольно известным критиком и историком литературы. Мы заговорили о последних событиях. Мой собеседник описал страшные годы блокады, стоившие ленинградцам столько страданий. Он сказал, что многие умерли от голода и холода, но наиболее молодые и сильные выжили, а часть жителей была эвакуирована. Я спросил о судьбе ленинградских писателей. Он ответил вопросом: «Вы имеете в виду Зощенко и Ахматову?» Эта фраза удивила меня чрезвычайно: Ахматова казалась мне фигурой из далекого прошлого. Морис Баура, переводивший ее стихи, не слышал о ней ничего со времен Первой мировой войны. «Неужели Ахматова еще жива?» "Ахматова Анна Андреевна? Ну, разумеется! Она живет здесь неподалеку, в Фонтанном доме.Читать далее

Записка об амазонской роте. [Записал Г. Дуси] // Москвитянин, 1844. - № 1. – С. 266-268.

ЗАПИСКА ОБ АМАЗОНСКОЙ РОТЕ (*).

(*) Записка эта составлена Г. Дуси из собственных слов бывшей тогда начальницы этой роты, Елены Сардановой. Ей было тогди от роду 19 лет. Недавно перед тем она вышла за муж за капитана балаклавскаго полка, Сарданова, бывшаго в нем ротным командиром. В последствии она вышла за втораго мужа. Г-на Шиданскаго.


Мысль о составлении из Гречанок Амазонской роты произошла следующим образом: Государыня
Екатерина II вознамерясь обозреть вновь присоединенный к России Крым, имела разговор с Светлейшим Князем Потемкиным, который между прочим выхвалял храбрость Греков и даже жен их. Государыня, смеясь храбрости женщин, спросила — чем он может доказать выхваляемую их храбрость? Потемкин обещался Государыни уверить ее в сем на месте — в Крыму. Дав такое обещание, он прислал из Петербурга повеление Подполковнику Балаклавскаго Греческаго полка Чапони — непременно устроить Амазонскую роту из вооруженных женщин. — Повеление cиe получено в Марте, а Императрицу ожидали в Мае.

Подполковник Чапони был в большом затруднении исполнить такое повеление; но, посоветовавшись с капитаном Сардановым, решился предложить всем военным дамам участвовать в Амазонской роте. Так-как Сарданов был старшим ротным капитаном, то Чапони предложил жене его, Елене, быть ротным капитаном Амазонской роты. Сто дам собралось под ея начальство.

Наряд Амазонок составили так: юпки из малиноваго бархата, обшитые золотым галуном и золотою бахрамой, курточки зеленаго бархата, обшитые также золотым галуном; на головах тюрбаны из белой дымки, вышитые золотом и блестками, с белыми строусовыми перьями. Вооружение состояло из одного ружья и трех патронов пороху.

Встретить Государыню назначено было возле Греческаго селения Кадыковки, недалеко от Балаклавы. Тут устроена была аллея из лавровых деревьев, усеянная лимонами и апельсинами; в средине дорога была также усыпана лаврами; в конце аллеи, простиравшейся на четыре версты, выстроена палатка, в которой на столе приготовлено было Евангелие, крест, хлеб и соль.

Римский Император (имеется ввиду Иосиф II, император Священной Римской Империи), путешествовавший с Императрицею, приехал вперед верхом — осмотреть Балаклавскую бухту, и увидя в конце аллеи Амазонскую роту, подъехал к начальнику оной, Елене Сардановой, и от восхищения поцеловал ее в губы. Увидевши это, рота взбунтовалась; но предводитель оной остановил бунт, сказав, что Император не отнял у нея губ, и не оставил ей своих.

Осмотревши бухту, Римский Император возвратился к Государыне, и в Ея карете сопровождал Ее вместе с Потемкиным до Кадыкова. Подъехавши к устроенной аллее, Государыня остановилась; тут встретил Ее Балаклавскаго полка протоирей Ананий с Крестом, хлебом и солью. Потемкин, вышедши из кареты, просил позволения у Государыни стрелять Амазонской роте, встретившей Ее. Она запретила, и подозвав, чрез переводчика Таврено, начальника их, Сарданову, подала ей руку, поцеловала в лоб, н потрепав по плечу, сказала: „поздравляю вас, Амазонский Капитан, — ваша рота исправна, — Я ею очень довольна". Потемкин торжественно радовался.

Не выходя из кареты, Государыня поехала в Акерман. В день Царя Константина и матери Елены Государыня была в Бакчисарае, где слушала Литургию в своей походной Церкви, и прожила во дворце два дни. Амазонский Капитан, Сарданова, имела счастие видеть Государыню и в Бакчисарае. Государыня узнала ее, подала опять руку и потрепала поплечу. Из Акмечета (ныне Симферополь) прислала ей монаршее благоволение и брилиантовый перстень в 1800 рублей, а прочим дамам, составлявшим Амазонскую роту, награждения 10,000 рублей.
==============================================================================


Раньше ничего не знала о таком интересном факте. Наткнулась на "Записку" случайно, перелистывая кое-какие мемуары. А факт действительно занятный.