Цитата сообщения Agnieszka75
Кажется, всю свою жизнь мы напеваем эти песни, повторяя строки:
Наша жизнь - кинематограф, черно-белое кино...
А что из этого следует? Следует жить...
(а дальше и вовсе знакомое, ставшее своим)
Шить сарафаны и легкие платья из ситца...
Потому что
Каждый выбирает для себя... по себе...
Юрий Левитанский.
Который родился, чтоб нас радовать мудрыми и до пронзительности точными словами, ровно век назад. Представьте, это о нашем современнике...
Я не буду пересказывать его знатнейшую биографию.
Лучше стихи его читайте...
Вчитываясь...
Всего и надо, что вчитаться,- боже мой,
Всего и дела, что помедлить над строкою —
Не пролистнуть нетерпеливою рукою,
А задержаться, прочитать и перечесть.
Мне жаль не узнанной до времени строки.
И все ж строка — она со временем прочтется,
И перечтется много раз и ей зачтется,
И все, что было с ней, останется при ней.
Но вот глаза — они уходят навсегда,
Как некий мир, который так и не открыли,
Как некий Рим, который так и не отрыли,
И не отрыть уже, и в этом вся беда.
Но мне и вас немного жаль, мне жаль и вас,
За то, что суетно так жили, так спешили,
Что и не знаете, чего себя лишили,
И не узнаете, и в этом вся печаль.
А впрочем, я вам не судья. Я жил как все.
Вначале слово безраздельно мной владело.
А дело было после, после было дело,
И в этом дело все, и в этом вся печаль.
Мне тем и горек мой сегодняшний удел —
Покуда мнил себя судьей, в пророки метил,
Каких сокровищ под ногами не заметил,
Каких созвездий в небесах не разглядел!
~~~~~~~~~~
Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясен и тема угадана,
а потом все быстрей и быстрей, подчиняясь ключу,-
как в «Прощальной симфонии» — ближе к финалу — ты помнишь, у Гайдна —
музыкант, доиграв свою партию, гасит свечу
и уходит — в лесу все просторней теперь — музыканты уходят —
партитура листвы обгорает строка за строкой —
гаснут свечи в оркестре одна за другой — музыканты уходят —
скоро-скоро все свечи в оркестре погаснут одна за другой —
тихо гаснут березы в осеннем лесу, догорают рябины,
и по мере того как с осенних осин облетает листва,
все прозрачней становится лес, обнажая такие глубины,
что становится явной вся тайная суть естества,-
все просторней, все глуше в осеннем лесу — музыканты уходят —
скоро скрипка последняя смолкнет в руке скрипача —
и последняя флейта замрет в тишине — музыканты уходят —
скоро-скоро последняя в нашем оркестре погаснет свеча…
Я люблю эти дни, в их безоблачной, в их бирюзовой оправе,
когда все так понятно в природе, так ясно и тихо кругом,
когда можно легко и спокойно подумать о жизни, о смерти, о славе
и о многом другом еще можно подумать, о многом другом.
~~~~~~~~~~~~~
Что делать, мой ангел, мы стали спокойней,
мы стали смиренней.
За дымкой метели так мирно клубится наш милый Парнас.
И вот наступает то странное время иных измерений,
где прежние мерки уже не годятся — они не про нас.
Ты можешь отмерить семь раз и отвесить
и вновь перевесить
и можешь отрезать семь раз, отмеряя при этом едва.
Но ты уже знаешь как мало успеешь
за год или десять,
и ты понимаешь, как много ты можешь за день или два.
Ты душу насытишь не хлебом единым и хлебом единым,
на миг удивившись почти незаметному их рубежу.
Но ты уже знаешь,
о, как это горестно — быть несудимым,
и ты понимаешь при этом, как сладостно — о, не сужу.
Ты можешь отмерить семь раз и отвесить,
и вновь перемерить
И вывести формулу, коей доступны дела и слова.
Но можешь проверить гармонию алгеброй
и не поверить
свидетельству формул —
ах, милая, алгебра, ты не права.
Ты можешь беседовать с тенью Шекспира
и собственной тенью.
Ты спутаешь карты, смешав ненароком вчера и теперь.
Но ты уже знаешь,
какие потери ведут к обретенью,
и ты понимаешь,
какая удача в иной из потерь.
А день наступает такой и такой-то и с крыш уже каплет,
и пахнут окрестности чем-то ушедшим, чего не избыть.
И нету Офелии рядом, и пишет комедию Гамлет,
о некоем возрасте, как бы связующем быть и не быть.
Он полон смиренья, хотя понимает, что суть не в смиренье.
Он пишет и пишет, себя же на слове поймать норовя.
И трепетно светится тонкая веточка майской сирени,
как вечный огонь над бессмертной и юной
душой соловья.
~~~~~~~~~~~~
Обратили внимание на строку:
"Пишет комедию Гамлет"?
Юрию Левитанскому посчастливилось жить в эпоху Настоящего, и он мог вообразить и такое, и, более того, представить мастерски пронизывающе в последующих пяти строчках свое ощущение вечности подлинного Искусства.. Это не нынешнее графоманство, в котором каждый пишущий мнит себя творческой личностью от поэзии ли, прозы ли...
Одно высказывание, из биографических статей, все-таки хочу привести:
Юрия Левитанского часто называют одним из самых тонких лириков XX века.
Как отмечал известный российский литературовед Юрий Болдырев:
«Обаяние его поэтического дара, свечение этой поэзии… исходит от неустанного поиска поэтом добра, правды и красоты в мире… Его поэзия постоянно стремится к тому, чтобы расшевелить, пробудить, вызвать к жизни, к действию и к росту всё лучшее, что есть в человеческих душах, всё истинно доброе и прекрасное».
Каждое стихотворение поэта — о виденном, слышанном, пережитом,
прочувствованном, продуманном...
И слово его отзывается в душах читателей, именно к ним оно обращено. И задумано, чтоб не просто тронуть струны души читательской, а отыграться на всех ее клавишах, аккордами смятенной и взметнувшейся ввысь - оркестром - души...
А что же фиолетовый свет, спросите вы?
Да вот он. Левитанского... Мой...Ваш...
Читайте...
День все быстрее на убыль
катится вниз по прямой.
Ветка сирени и Врубель.
Свет фиолетовый мой.
Та же как будто палитра,
сад, и ограда, и дом.
Тихие, словно молитва,
вербы над тихим прудом.
Только листы обгорели
в медленном этом огне.
Синий дымок акварели.
Ветка сирени в окне.
Господи, ветка сирени,
все-таки ты не спеши
речь заводить о старенье
этой заблудшей глуши,
этого бедного края,
этих старинных лесов,
где, вдалеке замирая,
сдавленный катится зов,
звук пасторальной свирели
в этой округе немой…
Врубель и ветка сирени.
Свет фиолетовый мой.
Это как бы постаренье,
в сущности, может, всего
только и есть повторенье
темы заглавной его.
И за разводами снега
вдруг обнаружится след
синих предгорий Казбека,
тень золотых эполет,
и за стеной глухомани,
словно рисунок в альбом,
парус проступит в тумане,
в том же, еще голубом,
и стародавняя тема
примет иной оборот…
Лермонтов. Облако. Демон.
Крыльев упругий полет.
И, словно судно к причалу
в день возвращенья домой,
вновь устремится к началу
свет фиолетовый мой.
Михаил Врубель. Сирень.
...Господи, ветка сирени,
все-таки ты не спеши
речь заводить о старенье
этой заблудшей глуши...
Никогда не поздно хотя бы "устремиться" к началу начал...
Юрий Левитанский
22.01.1922 - 25.01 1996
Один из тех, о ком осталось не только тире между датами.
Нам в назидание. И в радость.