Без заголовка

Лично я в карантине прекрасно себя чувствую. А у Лары везде моторчики, она тетрис не может собрать, ей всё слишком медленно.
Она с утра читает новости, потом бегает по квартире с криком «Мы все умрём».
Я пробовал бегать и кричать вместе с ней. Она сказала, это никакая не поддержка.
Тогда я сказал «Зато мы умрём вместе!» Лара спросила не идиот ли я.
Тогда я встал на её пути и раскинул руки. (Непросто остановить женщину, способную остановить горящую лошадь) .
Я сказал:
- Мы уедем на дачу до 2030-го года!

Наша дача на краю земли. Через пять километров конец мира, Литва и прочие искривления пространства, свойственные дальним рубежам вселенной. Мы будем выращивать там репу и брюкву, что бы эти слова не означали. И станем охотиться на зайцев, чтобы кормить их и отпускать. А пока пошли в магазин закупать вообще всё навсегда.
Синица, что на зиму прячет еду по щелям, не замечает самой зимы. Так и я, засыпая мешок риса в щель за ванну, не волновался бы за мир. Волновался бы только, не разбухнет ли рис за ванной.

На 20 евро можно взять большое облако туалетной бумаги и идти потом, врезаясь в столбы. Чтобы все видели, какой вы ответственный, готовый к карантину человек. Выпадающие отовсюду рулоны любому дому придадут чувство защищённости.
Но в настоящем апокалипсисе только листья лопуха имеют ценность. В общем, не купили бумагу. Как и гречку. У нас её с кризиса 2008 ещё полно.

Взяли шесть пачек масла и четыре сырка. Половину сырков съели тут же, остатки сложили в морозилку до трудных времён, наступивших тем же вечером, при чаепитии. Сырки заледенели в камень, но для производителей репы и брюквы это пустяки.
По объёмам запасов у нас на первом месте лёд в морозилке. На втором - масло.

Переходим к социальным вопросам. За неделю мне позвонили вообще все знакомые. Каждый сказал что любит меня, несмотря на все мои минусы. Каждый рассказал о планах вируса на мировое господство, какие у этой дряни привычки и духовные ценности. Я вскрикивал «не может быть» и «ничего себе» для каждого рассказчика. И считаюсь теперь интересным собеседником, несмотря на все мои минусы.

В пятый день карантина я полюбил путешествия.
В шестой день обнаружил, что слушаю песни Андрея Губина.
В седьмой день от постоянного сна поверил что состою в отношениях с Николь Кидман.
На десятый день моя собака сказала мне, что никогда не считала Ницше серьёзным философом.

Раньше она кидалась на деревья и заборы. И в любой команде слышала только "бежать отсюда срочно". Прохожие думали, я арендовал её за двадцать евро, настолько у нас разные характеры.
Теперь, при слове «гулять» она прячется под диван и щёлкает зубами.

Она не понимает, за что её постоянно выгуливают. И почему все её любимые вдруг сидят дома, гладят животное и делятся макаронами по-флотски. Она лижет те же места и ворует кости из помойки как и десять лет назад. Но полюбили её только теперь. Непонятно.
Так же и я в детстве искал связь между успеваемостью и правилами прыжков по трещинам в асфальте. И находил!
Умные люди говорили: если Земля пролетает через космическое облако двоек, как ни наступай на трещины – от своей не увернёшься.
Но мы (я, Лара и овчарка) не сдаёмся. Мы считаем, если лизнуть ноосферу в нужное место, то непременно повезёт. Доказательств нет, но вы поверьте.

Всех люблю, людям и собачкам лучи добра и гигиены.

Без заголовка

В нашей школе был свой кабинет по ремонту зубов. В нём пытали детей без учёта успеваемости. Дети проклинали день, когда у них выросли зубы. Мы просили розог или простого обезглавливания. Но администрация не собиралась никого щадить.

А потом семиклассник Алексей прокусил бор-машину. Не побоялся, рискнул эмалью. Он всегда был гордым.
Другие дети плакали беззвучно, только не Алексей.
Ах, как он орал! Люди в кабинетах роняли мел и забывали собственные имена. Китайские палачи, подарившие миру пытку «укус морской щуки», так и не добились от клиентов ничего похожего.

Алексей не ждал, когда начнётся боль. Он орал сразу после слов «ну-с, приступим».
Но однажды крик оборвался без обычного грассирующего затухания. Из кабинета вышел мальчик, здоровый и весёлый. Лишь чуть розовый от борьбы за жизнь. Дядя доктор так попрощался с Алексеем, что росшее тут же лимонное дерево умерло мгновенно.

С точки зрения школы, Алексей был защитник, молодец и крокодил. Починить бор-машину не смог даже военрук, известный сталинский палач.
Остаток детства мы росли счастливыми. И напротив слова «дупло» писали в тетрадях не «инквизиция», а «совы» или «белочка».

Прошли годы. Теперь в зубных кабинетах не стыдно лететь на Сатурн, такой в них космос.
А видели бы вы зубного врача моей старшей дочери!
Анечка, 162, 28, волосы каштановые, гостья из будущего. Дерзкое её колено снимает боль, выключает память и совесть.
Я записался к ней из любви к фантастическим фильмам. Мне нравится, когда семьсот граммов лишнего веса придают роботу эффект живой женщины.

Анечка нашла во мне четыре больных зуба. Это значит, тоже заинтересовалась. За четыре сеанса мне предстояло показать ей остроумие, щедрость, готовность слушать и жениться. Аня не дала мне много анестезии, потому что лекарства – это вред. Благодаря её жадности, я показал ей также своё мужество.

Началось сверление зуба. Скоро семиклассник Алексей стал мне родным и понятным человеком. Аня спрашивала отчего я так верчусь и откуда такие крупные слёзы. Ей нравились мои попытки отвечать сквозь десять её пальцев у меня во рту.

На втором зубе я показал как люди отламывают ручки кресла.
- Вы напряжены. Вам больно? – спрашивала Анна, держа меня за язык теперь уже и ногой.
В тот день я мысленно добежал до Сатурна на руках.

В третий день я отвечал на все вопросы только «мамочки». Я морально перерос секс, деньги и пирожное-корзиночку с фруктовым желе. Догорели галактики, вечность закончилась, и только сверление длилось и длилось. В тот день я с Анной развёлся. Она даже не знает.

Четвёртый зуб понёс в соседний кабинет к доктору Швайцеру. У него вовсе нет никакой внешности, один сплошной опыт. С ним не стыдно быть собой. Я приготовился орать и перекусывать стальные инструменты.
Но доктор Швайцер опытный дрессировщик. В два укола он разделил мои душу и тело, вынул череп, починил и вставил обратно. Дух мой, никак с зубами не связанный, смотрел на это дело со шкафа.
Моя стоматологическая ориентация теперь – лысые старички. Анечке же мы желаем встретить киборга-мазохиста и экономить на нём лекарства сколько влезет. Я даже ревновать не буду, кажется.

Иллюстрацию вставлять не могу, меня от них трясёт.
До свидания.

Без заголовка

*- Сами вы мужчина!
(С) Один испанец, выходя из женского туалета.*

Я сижу дома, немножко работаю, много готовлю. Жена возвращается поздно, сердитая. Ест из кастрюли руками, не замечая, как тонко в моём ризотто играют базилик с тимьяном. Уверяет, я сговорился с налоговой инспекцией портить ей нервы. Ей ещё повезло, что я лысый. Не могу переложить локон слева направо и ждать эмоциональной оценки.
Очень хорошо, также, что у меня, как хозяюшки, нет сисей. Иначе я бы трогал себя за грудь целыми днями, забросив прочие дела.

Отработав много лет сантехником, я стал ярым феминистом. Выступаю за право женщин долбить бетон перфоратором. А знаете, как ведёт себя канализационный трос, когда заклинит? Он хочет убить своего сантехника. Догоняет стальным торнадо и колотит железной ручкой. Чтобы выжить, надо уклоняться и прыгать как Д'артаньян. В спортзалах такое называется кроссфит и стоит огромных денег.
Несмотря на возможность бесплатного спорта, феминистки редко выбирают профессию "сантехник". Им больше нравятся "банкир", "депутат" и "менеджер купания в Индийском океане".
Феминистки уверены, хорошие профессии мужчины распределяют тайно, по пятницам, в гараже, сравнивая длины своих шпаг. Я, впрочем, хотел поговорить о кастрюлях.

Друг Валера сказал жене (своей), что она преувеличивает сложность ведения домашнего хозяйства. И выжил после этой дерзости. Но вызвался принять гостей, включая тёщу, с ужином и напитками. И честно рассказать потом, было ли трудно.
Жена Елена пообещала в случае его победы не требовать помощи, когда Валере некогда. То есть, никогда не требовать. Кто прошёл через брак, тот понимает, эти двое поставили жизни на кон.

Мусорное ведро не вошло в договор. Оно по сути своей, от бога, должно выноситься, когда ты намылил голову, наколол сосиску или прицелился в фашиста. Встать с дивана и выйти голым в ураган – вот наша национальная идея, наша скрепа и устой.

Квартиру Валера убрал по укороченной программе. Запихнул всё в шкаф ногой. Что станет с человеком, который отопрёт дверцу шкафа под таким давлением, Валера не подумал.
Он всё купил заранее. В день Х проснулся рано и до вечера бил посуду, обжигался и заклеивал порезанные пальцы.

Женщина готовит легко: два листика, три дольки, пять капель, слеза и лепесток. Чем меньше салата, тем он вкуснее.
Валера не такой. Он собрал все листики, все дольки, сыр, помидоры, сухари, литр масла и половинку свиньи. Такой салат, попав в человека, проламывает весы до первого этажа. Пароход, заправленный таким салатом, срезает излучины рек по полю. И не всякая бетономешалка согласится провернуть это вкусное блюдо.

Вторую полсвинью Валера запёк в картошке с чесноком и перцем. Полтора часа ушло на хирургическое разделение еды и противня, сросшихся в единый феномен.

Потом концентрат борща. Валера добавлял и добавлял компоненты. Мясо, лук, помидоры, всего казалось маловато. В результате, вода тупо не поместилась. Автор требовал считать борщ не твёрдым, а просто густым.
На десерт был сварен барбадосский ромовый пунш. Горячий алкоголь кого угодно превращает в человека. Тут просится шутка про тёщу, но слишком жирно просится.

Жена Елена говорила гостям:
- Валерочка сам готовил. Такой молодец!
И добавляла шёпотом: "Активированный уголь, имодиум, противосудорожное, аптечка, всё наготове. Просто моргните".

Умные гости хвалили угощение. Тупые ели молча. Валера следил за количеством съеденного. Людей без аппетита записывал в подлецы, скоты и мрази.
И вот, настало время пунша. Валера внёс чашу. Гости сказали "Оооо!"
Это значило - цвет напитка прекрасен, и запах, и эти фрукты! Скорей наливай, прекрасный хозяин!
Валера сделал шаг, споткнулся и – ааах! Все шесть литров выплеснул на так называемую маму бывшей теперь уже жены.

- Отличный пунш! – заметила тёща, рефлекторно облизывая причёску. – И температура удачная. И аромат.
Гости вскочили, стали успокаивать Валеру и маму, стараясь к ней не прилипнуть. Валера повернулся к жене, сказал:
- Ты! Ты поставила подножку!
Елена вскочила:
- Ты параноик! Неудачник! Совсем спятил!
И убежала плакать в спальню.
Теща говорит:
- Это подло, Валера. Любой может споткнуться. Но зачем говорить ТАКОЕ?
И показала глазами на спальню.

Вместе отмывали тёщу, пили за дружбу и победу. Супругов заставили целоваться. Вечер закончился хорошо, про уговор не вспомнили.

А недавно Валера рассказал: Лена призналась! Была-таки подсечка! Лена сама не знает, зачем. Разум в женском организме редко чем-нибудь управляет. В отличие от любви, которая на всё способна. Хорошо ещё не застрелила.
Лена сказала:
- Ты сам виноват! Если бы ты выиграл спор, я бы ужасно обиделась! Думать же надо головой, прежде чем так хорошо всё делать!
- Как ты могла! – кричал Валера, не слишком уже сердясь.

А теперь, внимание! Женский ответ!

- Ты облил тёщу горячим и липким варевом! На глазах у всей родни! Разве не об этом ты мечтал последние 15 лет? Чем же ты теперь недоволен?

Валера вынужденно признал, праздник удался.
Всё это - яркий случай полового диморфизма. Справиться с домашним хозяйством мужчина может. А остаться после этого невиновным – нет!

Тут мне следовало бы взять перфоратор и многозначительно пойти долбить бетон. Но не могу. Плов готовлю. Вечером придёт жена, разберёт мои ошибки. Я похвалю её за ум и знания. Потом мы откроем вино. В общем, всё хорошо у нас.

План воздушного замка.

Сантехник Костя всё делает по чертежам. Это заболевание началось в детстве. Садясь на горшок он сначала набрасывал схемку, а потом уже товой. Сейчас он без планирования только ходит и жуёт. И то, не уверенно. Костя владеет аксонометрией, развёрткой и разрезом в аксиальной плоскости. Он рисует на стенах. Похоже на раннего Уорхола. Кому нравится жить в музее абстракционизма, те просят ничего не стирать.

Если что-то вышло криво, Костя подводит хозяина к чертежу и объясняет схему ошибки. Потрясённый заказчик соглашается считать трубу бедняжкой. Всякое недоразумение с историей нам кажется живым и вызывает симпатию. Или, как сказал один прораб, моя жена не дура, чемпионка по спортивной гребле.

Костя строил дом богатой женщине.
- Ну, сегодня помоетесь – сказал он после недели издевательств. Хозяйка захлопала в ладоши и подпрыгнула. Сама красивая, но нервная и с толстыми ногами. Вскоре тонны воды хлынули с потолка. И ещё игривые струйки из розеток. Хозяйке всё представлялось иначе. Она отказалась мыться водой из лампочки. В общем, обычные капризы толстоногих женщин.

В ответ на жар её очей Костя нарисовал вдохновенный и пронзительный чертёж. Отметил дыру в трубе, обозначил уклон панелей. И стрелочками - как всё течёт и хлещет. Он сказал, вот видите, надо оторвать потолок, залепить трубу и вокруг построить новый дом. И всё.
Костю приковали к батарее, пока не починит. Настоящая эротика вышла, спасибо черчению. Без рисунка убили бы и всё.

Костина жена филолог. Летом живёт в деревне. Место дикое, сотворённое без чертежей. Это остро чувствуется при желании принять джакузи, например. Жена пишет письма. Приезжай-де, милый друг, крыша прохудилась. Костя приехал и нарисовал чертёж крыши. Потом схему страховочной обвязки. И ещё несколько картин. Хорошенько всё спланировал. И стал работать.

Деревенские захотели посмотреть, как строят в городе. Встали у забора внимательной шеренгой. Костя вынес мольберт с чертежами. Сначала его ударило током. Потом лестница ушибла. Цемент застыл не вовремя, а шланг взорвался. От забора донеслись жидкие аплодисменты. Костя ободрился, выполнил сальто назад с бензопилой в руках. И закончил выступление полётом на доске.
На завтра зрители взяли жён и детей. Из-за низкой вместимости забора, опоздавшие сидели на деревьях. Костю встретили овацией. Бинты и пластыри оттеняли его бледность.
- Артист! – говорили люди.

Он объяснил толпе, в Китае всё делают из помёта коммунистов. Поэтому на каждый вбитый гвоздь у него уходит до трёх пальцев. Конечно, конечно, согласилась деревня. Она-то думала, дело в черчении.

Костю писали на телефоны. На него шли с бутербродами и чаем. Возле него назначали свидания. Слабовольных и умников, советовавших держать лопату другим концом - изгоняли. Костина жена стала первой замужней женщиной района, которой не завидовали. Втайне от мужа она пригласила помощников. За четыре бутылки, очень дорого. Велела притвориться, будто Костя главный. Мужики смотрели на чертёж, в уме считая до ста. Потом один слушал Костю, а двое работали. Несмотря на трудности, всё сделали ровно, быстро и очень скучно. Деревня сказала, жена плохой сценарист. Такое кино испортила.

Не вполне справляясь с бытом, Костя составил чертёж жизни вообще. Он хотел понять принцип и уяснить тенденции. Он учёл сотни факторов. Соединил физику, политику, кулинарию, язык цикад и правила вождения облаков. Всё свёл в один большой проект. И увидел, что никогда не разбогатеет. Для богатства нужно создавать вихри из людей и событий. И самому быть в центре. А Костю даже воронка в ванной игнорирует. Зато, сказал чертёж, Костя может влюбиться. Для этого он достаточно невезучий. Или, он может понравиться какой-нибудь женщине, если непостижимым способом расхочет секса. Но разбогатеть не сможет никогда.

Костя не расстроился. Он нашёл выход. Нарисовал чертёж воздушного замка и мысленно в него переехал. Человеку не важно где сейчас тело, если мозг в облаках пьёт какао. Так и парит над бытием. А мы с вами, дураки, тут бегаем.

Про Шиллера и Мюллера.

Немецкая порнография невинна, как инструкция к шуруповёрту. «Вставьте шпиндель в посадочное гнездо и слегка надавите. Выполните пробное сверление». Ни порока, ни волнения. Зато сколько страсти в немецких артиклях! Женщина Лена плакала, уча их. Говорила что она приличная и с ней раньше так не поступали. Артикли, считает Лена, и есть настоящая немецкая порнография. А голые на видео – это их жизнь.

Между приступами отчаяния Лена придумала модель бизнеса. Очень просто, для домохозяек. Знание алгебры не требуется. Прибыль 100 %, надёжность 100 %, всё по сто %. Никаких побочных затрат, кроме позора на весь мир. Нужно снять хорошее жильё и сдавать немцам посуточно. Есть специальный сайт, целиком на немецком. Там сидят исключительно Густавы и Фердинанды. В соответствии с народными традициями, пишут друг на друга отзывы. Пятнышко на чашке может стать заключительной кляксой в биографии.

Лена села регистрироваться. С утра, не тратя сил на макияж. В дырявой ночнушке, нечёсаная, зато со свежим мозгом. Она была реалисткой, планировала закончить к ужину. Лена назвалась Гертрудой, уменьшила возраст, но пол указала честно. Сайт что-то заподозрил. Начался допрос. Сайт задавал хитрые вопросы: умеет ли Лена править колесницей, её любимые психические расстройства, куда уходит детство и что такое сингулярность. И потом вдруг, в лоб, какого она роста. Лена вкладывала во вранью всю душу. Сочинила трёх мужей и принадлежность к секте альбигойцев.

Сайт требовал доказать, что Лена – не робот. В ответ она показала грудь. Сайт предложил снять подробное видео. Регистрируемая сказала «дулю тебе» и спрятала грудь. Из электроники Лена доверяла только своему телефону, носила его в таких местах как задний карман и передний карман. Сама собой включилась камера. Лена поздоровалась, сказала что хочет кофе и передала привет разработчикам. В конце сказала «бе-бе-бе». Просматривать не стала. Всё равно никто не увидит доказательств её божественного происхождения. В конце она выложила фото квартиры, виды из окна и фото Джулии Робертс как своё. Управилась за шесть часов.

Вскоре Гельмуты и Фердинанды завалили Лену приветами. Задавали вопросы, присылали смайлики. Вот что значит, культурные люди. Вообще, интернет прекрасное решение для риэлторов-интровертов. Раньше они просто умирали с голоду. Сейчас лишь проституция и грабёж требуют ещё личных встреч. Для остальных видов бизнеса не обязательно снимать пижаму.
Первыми арендовали квартиру Жан и Француа. Сломали диван, всё закапали свечами. Потом две недели жил Николай Иванович. Он разбил люстру и оставил вагон бутылок. За ним вселился бельгиец с чёрной женщиной. Лена поняла, мир полон лжи. Люди только притворяются немцами, а на деле сплошные Гертруды и Анджелины. А ведь всего сто лет назад по земле ходили стада немцев.

Наконец, прибыла фрау Хитлер из Дрездена. Поморщилась на ручку двери. Заказала мусорное мини-ведро для ванной, дуршлаги трёх размеров, подставку для яиц, ручную кофемолку, две креманки и настольную лампу мощностью 500 люменов. Лена сразу вспомнила про порнографию. Прощаясь, фрау Хитлер обещала не писать плохого отзыва. Потому что сама Лена ей нравится. Особенно знаменитое видео в ночнушке, зависть всего сайта. Это так мило, так по-немецки. Фрау Хитлер смеялась как ненормальная.

Лена не знала, что личные страницы доступны всем. Простоволосая, босая, бросилась она на сайт. Нашла видео. Сидит она там недовольная, в дырявой рубахе, нечёсаная, сисю прячет. Десять тысяч лайков. В комментариях поножовщина. Женщины требуют забанить выскочку, мужчины уверяют, что красота спасёт интернет.

Позор оказался заметней прибыли. Так в список запретных бизнесов (рабы, оружие) добавилась видеоиндустрия. Лена удалила аккаунт, от квартиры отказалась. Доходы пустила на пирожнотерапию. Сейчас работает простым симпатичным бухгалтером. Ходит к бардам, терпит страшные песни. Люблю её как человека и вообще.

Штурм крепости.



Ружьё стоит три сотни. Форма мушкетёра, шпага, справка из психушки – ещё семьсот. Со всем этим можно вступить в клуб реконструкторов, приехать на битву и получить прикладом в нос. Баталии происходят в старых замках при большом скоплении женщин. Современный этикет: чем короче шорты дамы, тем выше её социальный статус. Можно выбрать графиню или даже принцессу, подойти и предложить шмальнуть из мушкета. Изящно помахивая при этом справкой из психушки. Грохот от выстрела страшный. Контуженная женщина знакомится куда охотней.

Мушкетёры Преображенского полка брали крепость Куросааре. После завтрака был парад, после обеда штурм моста и стен. Ворвались во двор, захватили рынок. Чуть не полегли при взятии шашлычни. Дым, пальба, раненые ветераны падают на руки зрительниц. Селфи с дохлым мушкетёром - прекрасная память о неслучившемся. Последний этап, самый волнующий - разграбление и насилие. В роли белошвеек жёны реконструкторов. Они тщательно следят за тем, кто кого насилует. Заблудившихся поправляют коромыслом. Бьют не сильно, стараясь не отбить темперамент. Насилуемые волнуются как в первый раз. Заранее готовят скалки, сковороды и другие атрибуты интимной жизни 17-го века. В Куросааре прачки и белошвейки дали такой отпор, что насильники бросили шпаги и бежали до самого гастронома. Город был взят, но все видели кем.

Для усиления личного военного обаяния можно купить пушку. К пушке женщины сами подходят, просят разрешения погладить. Ещё лучше лошадь. С конём между ног даже бурундучок кажется мужчиной.

Кто жеребца привёз на штурм, кто пушку, а Роберт - двух девушек свадебного возраста. Бойцы пытались знакомиться. Угрожали ружьём для лучшего контакта Барышни отшили мушкетёров, кирасиров, гардемаринов, комментатора и лично мэра города Куросааре. Даже солнечные лучи от них отскакивали, такие оказались неприступные. Роберт одобрительно кивал. Он обещал вернуть девиц домой не беременными. Он даже поверил в целомудрие, как высший императив. Но спустился вечер, потянулись дымы и девушки пропали. У Роберта отличный нюх. Он сразу поскакал к кавалеристам. И не ошибся. Беглянки сидели в палатке рыцарей 14-го века, играли в карты. Сказали, врываться к одетым людям – верх бестактности. Роберт всё равно вытащил их за ноги, поставил вертикально, приказал отправляться в СПА и сидеть в ванной с пузырьками, пока не одумаются.

Пехотинцы с завистью смотрели на эту трагедию. Им тоже хотелось лошадей и девиц. И тогда самый опытный солдат рассказал притчу.

Одну лошадь привели в театр. Выпустили на сцену. А она написала лужу. Зрители обрадовались. Горожане редко видят природу в таких подробностях. А тут целый конь, служит в искусстве и обладает яркой актёрской позицией. Сцены всех театров наклонены под углом 8 градусов. Потому даже маленькая лужа драматично наступает на зрителя, создавая сонм дополнительных смыслов. Наша лужа не была маленькой. В оркестровой яме оживились. Скрипки иронически поглядывали на барабано-треугольник, который сидит как раз где надо и сбежать не может. Типичная жертва стихии.

Теперь, когда мы так много узнали о театре и музыке, перейдём на личности. Лошадь звали Исидорой. Самые длинные ресницы сайта «актриса.ру». Она играла офицерского коня. Ей достаточно было моргнуть, и зал замирал. Высокая, стройная, раскрепощённая.
С полпути лужа свернула к будке суфлёра. Тот вылез по пояс и пальцами стал рисовать дорожку для ручья. Зрители плюнули на сюжет, увлеклись его борьбой. У суфлёра, оказывается, опасная работа! Тут закончился первый акт, опустился занавес.

В антракте все говорили - какой успех! Натурализм и достоверность потрясают, хвала режиссёру. В лошадь, конечно, встроены шланг и грелка. Реквизиторы используют жигулёвское пиво. Именно оно цветом, запахом и пеной соответствует лошадиной моче.

Зрители знали сюжет, но с нетерпением ждали продолжения. На второе отделение почти бежали. В опере Иван Сусанин старик три часа ведёт поляков топиться. Актёры пели медленно, ходили как сквозь воду. Наконец, снова вышла лошадь. В бельэтаже захлопали, некоторые вскочили с мест, чтобы лучше видеть. Самая интересная ветка сюжета обещала развиться во что-то потрясающее. Малое дело было сделано, пришёл черёд большого, таков закон драмы. Зал замер. Лошадь умело держала паузу. Держала, держала, а потом её увели. То ли не успела, то ли запаниковала. А может, режиссёр потребовал остаться в рамках аллегорий. Страшное разочарование. Будто главная оперная толстуха уплыла, не издав ни звука. Если бы не яркие места из первого акта, вспомнить было бы нечего.

Боец закончил рассказ. Слушатели выпили. У каждого дома была своя белошвейка. В зависимости от освещения она могла казаться и лошадью, и девицей. Ко мне подошла Даша, сказала, на следующую битву мы тоже едем. Будем брать Нарву. Уже заказано платье с кринолином и коромысло. Чувствую, хорошо отдохнём.

Кое-что о доминантных очагах возбуждения.

Кое-что о доминантных очагах возбуждения.

Собака умеет думать четыре мысли: «мячик», «гулять», «мясо» и «падла ты». Интонация вопросительная или восклицательная. Допустим, я возвращаюсь домой. Собака выбегает навстречу. Мячик? Гулять? Мясо? – пытается угадать она мои намерения. Я велю идти на место, ибо человек в принципе не бывает таким счастливым, как овчарка в прихожей. Собака уходит, думая на прощанье «падла ты».

Сам я мыслю куда сложней. Например: «предметом психологии является то, как действительность субъекта становится его переживанием, и как эти переживания сами становятся действительностью.» Вряд ли рассудительность делает меня лучше собаки. Но я тоже стараюсь, тружусь сантехником. Как завещано, с утра до ночи, в поте лица своего и в других жидкостях из других мест.

Приезжаю к одному клиенту, он чернее тучи. И думает одно только слово: «жопа», «жопа», «жопа». У него новый дом, стройка с чертами бесконечности и дети. Его дочь впервые видит камин и думает только две мысли: «дрова» и «спички». Когда отец встаёт со стула, она спрашивает не за дровами ли он собрался. Примерно сто раз в день. Сын по юности знает только слово «соска» и тоже его думает Ещё у них есть мать. Красивая женщина на молодом БМВ. Она считает, нет лучшего способа напомнить о себе, чем уехать на йогу до вечера. Домашние сразу её любят и глядят в окно с надеждой.

У них переезд. Необъяснимое количество вещей страшного веса. При этом непонятно где, например, чайник. Отец носит миллион коробок, а детей отправил в дом. Дочери сказал: следи за братом. Не давай пить из копытца и пр.
Алёнушка (7 лет) взяла за руку Иванушку (1 год) и пошла показывать как тут чо. Сходили на второй этаж, в котельную и в баню. Брат падал и бился о строительный мусор, но на то оно и путешествие, чтобы трудности. Потом пришла пора узнать, как дед Мороз пролезет через каминную трубу. Немножко поиграли в запеканку из брата, слегка испачкались, но главное – потеряли соску. А это основа мироздания, без неё планеты сходят с орбит.

Когда я приехал, папаша просеивал золу через дуршлаг. Дочь составляла список мест, где побывала. Красным карандашом отмечала территории, обследованные трижды. Старалась капать слезами мимо букв. Бурый цвет лица и хрипы Иванушки указывали, что митинг длится давно. Он хотел спать именно с соской, но ему отказывали. Мать тоже искала, удалённо. Её третий глаз сквозь телефон плохо видит в новом месте.

Из всех предметов быта только соски и носки сами ползают по квартире. С носками проще, их идёшь и собираешь как подберёзовики. А без соски сразу гибель, гибель, гибель! Я полез в кухонный шкаф, на своё рабочее место. Не хотел смотреть, как тонет Атлантида. И за шкафом, возле плинтуса увидел её.

Хозяин мужественный человек. Кубанский казак. Промышленный альпинист. У него наколки как у директора якудзы. У него мотоцикл трёхметровый. Когда в его новой спальне вдруг забил фонтан, он просто отпрыгнул и дальше пошёл. Даже не оглянулся. Но когда я вынес соску – этот человек заплакал. И подарил мне водку. И на прощанье долго махал рукой.

А в другом месте мне подарили покетбук. Просто так, хорошие, симпатичные люди. Если бы не курс рубля, я с ними даже не познакомился бы. Размышления о таких чудесных встречах и милых происшествиях отвлекают меня от доминирующей мысли «жопа», «жопа», «жопа». Ну и собака, конечно. Только она редко в гости приезжает.

Обращение к орущим. И немного про моду.



Одного советского профессора сослали во Францию и за месяц заплатили тридцать тысяч франков. Его жена и дочь составили список чего купить. У женщин был каталог из универмага, зацелованный до тёмных пятен. Согласно списку, поесть профессор мог бы и дома. По дороге к универмагу учёный увидел лавку рыболова. Заглянул в неё одним глазочком. Глазочек расширился и потемнел. Домой путешественник привёз удочки, блёсны, набор катушек и всё. На допросе он лепил что-то про гипноз. Дескать, помнит слово "бонжур", потом свет погас и всё пропало - советь, мораль, деньги.

Жена и дочь десять раз переспросили, не могли поверить. Они этого профессора вырастили, вскормили, вдохновили на изобретения, скучали по нему как дуры. И теперь он не даёт затолкнуть ему его удочки, куда заслужил. Буквально за пять минут профессор избавился от ностальгии. В тот же вечер он переехал жить в институт. Во имя науки и здоровья. Эгоист. А всё что ему недосказали и недопричинили, по наследству перешло к зятю Серёже, который неосторожно жил в той же квартире.

В тот же вечер зять Серёжа узнал что рыбалка порок, несмываемый ничем. И хоть сам он не рыбачил, всё равно горько раскаялся. Серёжа втрое усилил помощь по хозяйству, заглаживал вину. Но всё у него выходило плохо. Картошку он чистил как подлец, мусор выносил как негодяй. Шли дни, недели, прощать его никто не собирался. Серёжа хотел не обращать внимания. Но женщины сами так умеют не обращать внимания, что жить не хочется. Грабить и убивать он стеснялся, а другого способа вернуть профуканные профессором сапожки, пальто и кофточки не было. Тогда Серёжа продал свой "москвич". А взамен купил две шубы. Шуба - лучший антидепрессант, думал он. Но тёще жене могла помочь уже только хирургия. Женщины не желали быть мохнатыми сибирячками, а хотели парижанками. Когда шубы не понравились, у Серёжи погас свет. Безо всякого бонжура. Он топором сделал из телевизора запас дров на зиму, поклонился и ушёл. Что было дальше с той семьёй и беглым профессором никто не знает.

Теперь у него новая жена, юная художник по керамике. Её дипломная работа весит 800 килограммов. Пятьсот разноцветных тарелок, символизирующих рождение солнца. От коричневого, через синее к красному и жёлтому. Серёжа на себе носил дипломную работу на четвёртый этаж без лифта, пред очи комиссии художников. Он перекладывал тарелки разными способами, плюя на риск радикулита. И всё это со счастливым лицом. Во-первых, я теперь философ, объясняет он. А во-вторых, Света меня называет котиком.
Тут выходит Света, говорит: котик, ты когда сарай снесёшь? (дело было на даче). Котик мгновенно кладёт шашлык и идёт сносить сарай. Сразу видно, из профессорской семьи человек.

Это я к тому, что когда вы орёте, пытаясь кого-то улучшить, скорей всего, вы улучшаете уже не для себя. А все кто дочитал, несомненный котик.


Фото: Фрэнк Хорват. Гений.

В лифте.

Кто-то в лифте написал "Лена – проститутка". И всё: ни фото, ни расценок. Творческое амплуа не указано. Не ясно также, хорошо или плохо, что Лена такая. И если захочется пойти её пристыдить, то куда обращаться? Вот о чём думали мужчины в лифте.
Женщин больше волновал нравственный облик подъезда. Они понимали, маркетинговое несовершенство объявления не долго будет препятствием. Оглянуться не успеешь, мужья станут возвращаться после рыбалки с чеками на рыбу и запахом Lanvin Eclat d`Arpege Arty. Женщины не выносят рыбу с таким приятным запахом.
Больше всех надпись расстроила жильца этого подъезда скрипача Мариса. Его жену как раз звали Леной. В футляре скрипки хранились фото её ног. Там были видны и другие части Лены, но друзья-музыканты ни разу не вскрикнули "ого, какое лицо". Они поздравляли Мариса именно с ногами. Из любви к жене Марис переехал в русский район. Его трижды грабили в троллейбусе № 15, но он всё равно интересовался и православием, и русскими поговорками.
Латышский муж у нас считается хорошим приобретением. Он часто вырастает до приятных 190 см, работящ, не орёт и подолгу выдерживает тёщу. Готовит скучно, но в мытье посуды бесподобен. Главный его минус – удивительная мимическая неразвитость. Не разберёшь порой, обижен он, радуется, или сознание потерял.
Одна знакомая рассказала, её латышский муж двадцать минут смотрел куда-то под стол, не шевелясь. Женщина его звала – он головы не повернул. Некоторое время она задавала вопросы - Ты обиделся? Живот болит? Мама звонила? У тебя эпилепсия? Творог скис? Вспомнил Витьку? Так ничего же не было, просто поцеловались!.. Жена сочинила сто видов катастроф, заново пережила свадьбу и развод. Он всё глядел под стол. Потом спросил очень спокойно, не кажется ли ей, что левый край скатерти немного ниже правого?
Будь Марис южанином, взял бы нож, построил бы соседей перед крыльцом. У кого на пальцах пятна от маркера – того зарезал бы. Но он прибалтийский музыкант. О насилии читал лишь в английских детективах. Единственный известный ему способ мести – оттопыривание губы – в русских кварталах бесполезен.
Марис решил составить психотип преступника. Было ясно, негодяй изувечил лифт от восхищения и досады – ведь Лена выпита другим. Это значило, преступник обладает вкусом к прекрасному, склонен завидовать и умеет писать. Все жители дома старше шести лет подходили под эти требования.
Когда психология не сработала, Марис решил вычислить гада по почерку. Он придумал обойти жильцов, собирая подписи за строительство детского городка. Подпись должна была содержать слова "Лена" и "Проститутка". Детский городок идеально подходило для этих целей.
С точки зрения новостей, русские районы населены кошками, хулиганами и старушками татаро-монгольского генезиса. По вечерам все они бьют морды не важно кому. На всякий случай, Марис взял газовый баллон, бинты и поставил на быстрый набор службу спасения. Из 36-ти квартир его подъезда в 33-х жили русские.
Марис пошёл по подъезду сверху вниз. На девятом этаже нашлись бабушки с разной философией. Одна назвала музыканта бандитом, велела зайти, проверить – у неё брать нечего. Вторая дверь не открыла, пригрозила позвать Петю, который всем покажет.
На восьмом этаже Мариса накормили супом.
На седьмом лысый бугай пригрозил надавать в бубен, потом угостил печеньем. Опасно, нелогично, весело.
На шестом подарили ведро грибов, обещали взять с собой за боровиками. Грибник смотрел в календарь, велел приходить в сентябре, в шесть утра. И всё, вытолкал за дверь.
На пятом этаже женщина в пеньюаре сказала – да вы зайдите – и так потянула за рукав, что у Мариса ноги оторвались от пола. Выкатила торт, коньяк, полезла на шкаф за альбомом, показать фото себя в молодости. Заодно показала всю себя в настоящем. Марис пообещал вернуться и сбежал.
На четвёртом снова был суп – отказаться не вышло.
Бабушка с третьего этажа оказалась глухой, пришлось орать. На шум выбежала внучка по имени Лена. Приятно и удивительно. Хорошо что русские не сочиняют каждой новой девочке отдельных имён. Мадемуазель оказалась точно, как написано в лифте. Летящая юбка, смелый и одновременно приветливый взгляд, шаг уверенный. Расписалась в тетради – Митрофановы.
Марис пошёл, купил маркер. Вернулся в лифт и под словом "Лена" приписал аккуратно "Митрофанова".
Он вышел из дома. Тут Чехов указал бы, что на улице цвела весна и пели птицы. На самом деле – ни хрена. 18-е апреля было и холодно как в тундре.

Об алгоритмах кухонных бесед.

Ребёнком я посещал женскую баню. Не в целях саморазвития, а потому что жил в неблагополучном районе. Из удобств в нашей семье был чайник. Из него мы мылись, пили и отапливались им же. Но раз в неделю хотелось большего. Так я впервые увидел голых работниц механического завода. Художник Рубенс, видимо, мылся в той же бане и страдал теми же визуальными кошмарами. Что бы он потом ни рисовал, получались токарихи и фрезеровщицы, состоящие из бугров, оврагов, складочек и обвислостей. На изготовление каждой уходил центнер дрожжевого теста и немного волос. Прыгнув в такую, можно было утонуть.

Ещё помню горячий кран, другим концом приваренный к центру вулкана. Ручка управления имела два положения – "Выкл." и "Толстая коническая струя жидкой магмы". Каждая его капля прожигала навылет коня. Ради таза воды люди рисковали жизнью. В единственный душ стояла очередь на год вперёд.

После мытья, униженные и обожжённые, мы с мамой шли к коричневой старухе за ключом от шкафчика. На днище таза был намалёван номер, кривой как иероглиф. Старуха внимательно его осматривала, почти нюхала. Я ждал, она поднимет голову и каркнет что-нибудь про дальнюю дорогу и множество на ней брюнетов, но всякий раз звучало только "75" или "54".
Одна женщина получила ключ, открыла шкафчик – а внутри чужая одежда худшего качества. Ей в парилке подменили таз. Голая, зарёванная, сидела потом, писала жалобу на трёх страницах, красиво заложив ногу на ногу. Старуха-ключница лично бегала к ней домой, будила мужа, рылась в шкафу, всё принесла и потом ещё дружила семьями – целая история. Сейчас такое невозможно, телефоны свели банную драматургию к смс-диалогам.

Однажды в бане погас свет. Без окон тьма получилась абсолютной. И не вошёл никто, не осветил телефоном путь к одежде. За стеной мужики заржали, свистнули, построились и вышли. А женщины стали совещаться. Они в армии не служили и в минуту опасности полагаются на разум. Выяснилось, что темнота усиливает топографические сомнения и в ней не работают ни указательный палец, ни слова "направо" и "налево". Купальщицы ползали вдоль каменных лавок, повизгивая при встречах. Наощупь всё казалось или краном с кипятком, или Минотавром, который уже, конечно, пришёл. Я точно знал где выход, но детям велели молчать, потому что не время капризничать.

Потом какая-то ловкачка нащупал дверь. Крик счастья, отражённый от стен, лишь усилил общее чувство безысходности. Проём не засветился, в раздевалке та же темень. Спасённая посоветовала всем идти прямо до стены, потом двигаться вдоль, не меняя направления. Наверное, она была математиком. Вскоре все спаслись. Причём мочалки взяли, а тазики – никто. А это в бане главный документ.

Тут в раздевалку вошёл мужчина с зажигалкой, позвал тихо – Оля! Его поймали, поцеловали, отобрали осветительный прибор. С зажигалкой опасная трагедия превратилась в смешную игру «опознай костюм». Женщины следовали за огоньком как мотыльки. Лица у всех были таинственны и красивы. Добрая коричневая бабка открывала любые шкафчики. Дамы угадывали где чьё. Одевались в темноте, выходили на свет с бирками в самых неожиданных местах. Больше я в женском отделении не мылся. А про фрезеровщиц скажу – не судите по размеру ноги о человечности. Некоторые виды красоты понятны лишь когда их обнимешь.

Мы с Дашей сидели на кухне, мечтали о сауне, о кабинке на две задницы, в которой так приятно пережидать межсезонье. Даша выслушала мою историю, сказала – боже мой, сколько у нас общего. С ней такое же было . Один в один. Однажды к ней в баню вошёл монтёр. Достал лампочку и ну менять. Даша тогда пережила ужас и больше в городскую баню не ходила. Я спросил осторожно, видит ли Даша какие-нибудь различия между нашими историями.
- Ну конечно. Я девочка, а ты мальчик. Мой шок куда тяжелей. Он монтёр, а я голая. Представляешь?
Я легко представил Дашу голой. Вся моя литература построена на умении воображать подобное. Это мой исток, мой чернозём, сор, из которого я расту, не ведая стыда. Вскоре я забыл с чего начался разговор и каким должен быть финал. Поэтому и здесь его не будет. Всех обнимаю, до свидания.

Без заголовка

Миша Гусев пошёл вынести мусор и пропал. Мистическая сила помойного ведра перенесла Мишу в Африку, где он объявился через семь лет, обезображенный бородой и детьми. Таня Иванова воспитана намного строже. В схожих обстоятельствах ведро никуда её не отправило, но помогло совратить жениха из проходившей мимо свадьбы.
Про Мишу вы уже читали, сосредоточимся на Тане. Она живёт в большом доме. На первом этаже ЗАГС. На рейде у мусорных баков всегда стоят участники свадеб. Таня спускается к ним в халате и драных тапках. Ей нравится быть антитезой. Гости нарядные, предвкушают обжорство и случайные связи, а она напоминает им, как все будут выглядеть в финале.
Жених, условный Коля, все свадьбы считал грёбаным стыдом. Невеста в пудре, жирная на ощупь, родители неловкие, впереди банкет и поцелуи со вкусом винегрета. В конце сольный танец, апогей позора. Коля мечтал перейти скорей к семейной жизни. Он хотел простую жену, не оставляющую пятен на одежде. Чтоб она бегала по кухне такая как родилась, в халате и бигуди. Чтоб мелькала коленками, и чтоб была она живая, быстроглазая, похожая на Одри Тату или на эту милую растрёпу. Тут Коля мысленно показал на Таню.
Конечно, он не сразу поддался сумасшествию. В тот день он женился до конца, всё выдержал, молодец. Но образ женщины с ведром врезался в его гормональную систему. Коля стал иногда гулять мимо ЗАГСа. Случайно раздобыл список жильцов. Выяснил ненароком кто где живёт. Вообще непреднамеренно напросился в гости к Таниным приятелям. Коля планировал избавиться от наваждения. Но знакомство лишь подтвердило: Таня – идеал.
Как честный человек, он бросил жену. Взялся таскать цветы и сласти, как ему казалось, ненавязчиво. Он говорил, что познал боль ошибок и заслужил доверие. Но у Тани в логике дефекты. Побег от прошлой невесты чем-то её неуловимо настораживал. Самого Колю она считала приятным идиотом. Она готова была замуж, но за что-нибудь менее спонтанное.
Три года Коля старался. Таня изревелась, потом плюнула на предрассудки и сдалась, слава мусорным вёдрам. Никакой другой бытовой прибор не обладает такими сводническими способностями. Сочетаться молодые поехали в другой ЗАГС, на всякий случай.
Когда Даша гонит меня в ночь с ведром, я отвечаю что не романтик и всем доволен. Только ловеласы и казановы носят на помойку каждый фантик отдельно. Им важен любой шанс. А гонять такую привязчивую глыбу как я с пакетом картофельных очисток неразумно. Наберите вагон мусора, тогда пойду. Некоторое время мы препираемся. Потом Даша хватает ведро, а я бегу следом, поскольку знаю, какую опасность таят мусорные баки.

Рыба в углу.



Ляля неосторожно увлеклась скульптурой. За полгода натворила целый мешок. Художественная школа упаковала шедевры вместе с табелем, велела тащить домой. Ляля шла, звеня по асфальту творческим наследием. Неожиданно, путь пролёг мимо снежной горки. Это был удобный случай проверить пару гипотез по физике тела, летящего верхом на мешке керамики.

Лялино творчество никогда не грешило портретным сходством. Знаменитую кубическую собаку бабуля считает чайником, например. После трёх заездов коллекция превратилась в единый портрет оливье. Спаслись только кувшин и голубой кастет. И тот после авторских пояснений оказался рыбой. Зрителю виден спинной плавник, остальное всё в воде. Но плавника хватает, чтобы вообразить жабры, печальные губы, характер и даже цвет глаз подводной твари. На приложенном фото вы можете найти эту рыбу, пользуясь подсказкой "она – не кувшин".

Ещё сохранился крупный осколок тарелки с портретом уха. Вокруг был когда-то профиль целого императора. По уху видно, какого страшного мастерства достигают дети вопреки образованию. Когда Ляля станет великой, я поменяю рыбу, ухо и кувшин на домик в Провансе. Там тихое море и тепло по самое ноябрь.
Мы не боимся зарасти искусством за шесть лет, оставшихся до выпускного бала. У нас есть чердак, позволяющий хранить даже крупные формы. Сейчас тут хранюсь я, например. В западных окнах чердака видна гоночная трасса, в восточных – больница. Линия, соединяющая спорт и здоровье, пролегла точно мимо моего подъезда. С нетерпением жду начала сезона, когда весёлые санитары помчат на носилках дерзких смельчаков, королей бампера и турбонаддува.

Кроме чердака, в квартире полно закоулков и таинственных шкафов. Вещи перемещаются по ним хаотично, никак не угнездятся. Гладильная доска нашлась после покупки новой, а утюг так и сгинул. Зато кот размножился и встречается везде. В коробке для сапог, в кастрюле, в ящике из-под пылесоса. За чем ни пойди, он уже там с довольной рожей. Кажется, он съел и сапоги, и пылесос.
Раньше тут жил профессор математики. Эргономику помещений он рассчитал через комплексную экспоненту тригонометрических функций. Ничем иным нельзя объяснить бесконечное вращение воды в унитазе с центробежным разбрасыванием тяжёлых фракций вместо привычной ниагарской системы слива. Понимая, что нужны ещё варианты, профессор установил унитаз № 2 ближе к выходу. Этот сливает нормально, но управляется эзотерическим трамвайным рычагом. На бачке алым лаком от чьих-то ногтей намалёван криптографический чертёж, схема управления для тупых аспирантов. Мы не можем расшифровать, дёргаем как попало и многое удаётся.
Главный санузел имеет два хода. Ближайшая дверь всегда закрыта, каких алгоритмов ни применяй. Дёрнув за ручку, нужно бежать в обход, изнутри запереть обе двери, после процедур обе же открыть, потом снаружи проверить, всё ли правильно. И всё равно, ближайшая дверь всегда заперта, с какой стороны ни подойди. Мы бегаем, дёргаем, стены трясутся, кое-где уже трещины пошли. Привычно плюнув на ближайшую дверь ты бежишь в обход и получаешь полотенцем по морде за несвоевременный врыв. Непонятно.
Квартира вредничает, не привыкла к нам. Печка жжётся, свет не включается, в коридоре дует, в раковине брызжет. То ли дело предыдущий дом. Там всё было просто и логично. Дверца холодильника закрывалась коленом и плечом, потолок протекал точно в тазик, мусорное ведро хранилось на балконе потому что кот вандал. И если душ вдруг окатывал гостя холодной водой с эффектом массажа, значит ручки управления не были повёрнуты буквой "ипсилон". Кто не проверил, тот сам виноват и ходит мокрым. Простая, налаженная жизнь.

Ещё, здесь завёлся телевизор. Передаёт страшный шторм по всем каналам. Стараемся не включать. Ночью с десятого этажа сосны как волны. Нам не дано перевоспитать море. Мы все на шлюпе сумасшедшего математика. Можем только грести и коситься на спинные плавники подводных гадов. Но если доплывём, то тысячи спасутся. Так дедушка Серафим сказал. С Крещением вас.

Об умении развлекаться.




Чем дешевле шампанское, тем выше его зенитные свойства. Советское полусухое не оставляет люстре шансов. Осколки сыплются в салат, придавая блюду эстетическую и смысловую завершённость. Именно на этот случай во всех новогодних домах салатов больше чем люстр.

Мы договорились обойтись лёгкими закусками. Семья отдельно объяснила мне смысл. Лёгкие закуски это не просто "супа не будет", а именно сельдерей и его друзья. Меня отправили в магазин, а там гуляния. Народ берёт Трою и строит Вавилон. Я тоже заразился психически, проплыл пару кругов. Дома взвесил покупки, оказалось 26 килограммов. Ночное угощение на четверых.

Семья спросила, как же так произошло? Мы же экономим и худеем одновременно! Сложно объяснить. В мясном отделе была пробка. Мне вручили чужой окорок, по ошибке. В молочном кричали, кто-то рожал. Полез узнать пол младенца, схватился рукой за сыр и блинчики. Фиолетовую курицу купил из-за фигуры как у Натальи Водяновой. Видимо, детство у них проходило одинаково. Куры, кстати, дальние друзья сельдерея. Мандарины взял чисто на рефлексе. Остальной объём – компоненты четырёх салатов апокалипсиса. Оливье, шуба, греческий, мимоза. Бросать вызов обществу, пропуская что-то из этого священного списка, я не готов.

Новогодний жор – старинная русская невротическая традиция. Итог веков рискованного земледелия. Глагол "угощать" к нам неприменим. У нас гостей шпигуют, фаршируют, шприцуют под давлением. Если визитёр вдруг лопнет, его лишь спросят, отчего это он перестал есть. И традиционно обидятся.

Ещё одна традиция для мнительных – подарки. В гостях у условной Маши легко получить шампунь с надписью "от Вовы". Не надо обижаться на Машу. Полезных подарков за пять евро нет в природе, а бесполезные уже некуда складывать. Надпись лишь предохраняет шампунь от возвращения к Вове. Маша добрая растяпа, забыла стереть пометку. Маленький Иисус тоже бы не обиделся, найдя на ладане и смирне сигнатуру "от Сани" или "от Марины Сергевны".

Всего традиций сотни. Мешать в шампанском жжёную бумагу. Пить кофе, пока реклама. Ругать телевизор до четырёх утра. Смотреть как кот крадёт гирлянду, душит её, потом на ней же женится как и положено мужчине. Дети кота поддерживают, а Марина Сергеевна краснеет.

Ложась спать, мы верим в наступление чудес. Мы заслужили их в очередях, у плиты, в холодных троллейбусах. Они нам награда за любовь к негодяям, застрелившим нашу люстру. Самое востребованное чудо – молодой, обнажённый половой партнёр, вваливающийся в дом первого января к обеду. Крайне редко встречается. Реалисты бывают согласны на просто чемодан денег. По небесным же расценкам наши муки стоят лишь одного спокойного дня, в который можно проснуться поздно, выпить и снова заснуть. Других чудес в России не бывает. Что бы там ни врал телевизор. И за этот день спасибо.

Теперь про Лялю. Она – современная молодёжь, ей плевать на традиции. Ляля равнодушна к деньгам, кулинарии и киношным штампам. Она хотела шмальнуть из хлопушки по ёлке. Надымить, нашуметь, намусорить. Именно так, ей кажется, выглядит праздник. Мне же проще купить компьютер, чем пшик за 50 центов. Мне не нравится соотношение цены хлопушки со сроком её службы.

Тридцать первого числа Ляля давила на меня психологически. Применяла вздохи, грустные глаза, клялась резко улучшить успеваемость. Она подарила мне три литра розовой незамерзайки, которые точно можно не подписывать. Деньги от обедов позволяли девочке купить хлопушку самой. Но отец запретил. И Ляля не перечила. Только ходила опустошённо и ничему не радовалась. За час до закрытия я сам поскакал в магазин и купил пукалку. И ровно в девять (ждать не было сил) Ляля дёрнула за нитку. Был дым, мусор и шум, всё как в мечтах. В хлопушке нашлась какая-то ещё игрушка, неясное животное. Настоящий праздник! Мне во век не собрать столько счастья. Хоть у меня есть всё что хочешь:

Жена приятная на вид и тактильно.
Дети пониженной вредности.
Три компьютера на случай, если захочется работать.
Японский джип старой школы.
Кот полосатый, обаятельный.
Холодильник с пельменями в нутре.
Жильё в кредит.
Шуруповёрт как вторичный половой признак на случай вращательных работ.
Три литра моей личной незамерзайки.
Телевизор с бесконечной рекламой и кофе-машина к нему.

И всё равно, всё равно я какой-то недовольный. Боже мой боже, научи меня радоваться хлопушкам!

О перемещении роялей .

Переезд развивает в человеке характер, мышцы, глазомер и страсть к поджогам. Пожар не только равен трети переезда. Он проще в организации и намного эффективней. Например, застрявший в подъезде комод хочется взорвать вместе с лестницей, домом, кварталом, районом.
Всего у меня тридцать кубометров вещей, большой фургон. Вазочки, кастрюльки, наборы белья, будильники, тазы, сапоги за утюгами, 100 кило энциклопедии, четыре гитары, мангал, шесть мячиков. Всё бурундучки натаскали. Грузовик скрипел, кренился, отчётливо выговаривал слово "охрренели". Шкаф модели "мавзолей" сопротивлялся переезду больше всех. Бил меня по морде дверью и на поворотах посыпал мумиями тараканов. В доисторические времена, до микроволновок и телефонов, на грузчиков прыгали живые тараканы. Видимо поэтому Москва столько раз случайно возгоралась, а насчёт переездов в истории ни одного упоминания.

Многие вещи нашлись как бы впервые. Я и не знал, например, что владею старинным сервизом. Чужая свекровь подарила кому-то эту дрянь. А он заполз в мой сервант и свил гнездо. Даша его тайно холит. Есть с него нельзя никому, особенно мне, не разбившему ни блюдца за последнюю тысячу лет. Глупо начинать с сервиза. Или я хочу прослыть вандалом и Геростратом? – строго спрашивает Даша. Не хочу. Тем более, густо-зелёный его орнамент скорей подавляет аппетит, чем наоборот. Даша уверяет, это сказочные сюжеты, а не средне-русское болото. Полдня мы его пеленали в одеяла, в подушки, везли по ровным дорогам без рельсов, потом разворачивали, мыли. Сейчас он глядит на меня из серванта, уверенный в превосходстве вещей над человеком.

Сама Даша пыталась не взять в новую жизнь мой отличный диван, лишь слегка потёртый. Стильный, сидячий, для двух задниц, апогей уюта. Соотношение площади дыр и обивки мешает прилюдно называть его кожаным. С другой стороны, мы зовём планету Землёй, а не Водой. Диван тоже заслуживает оптимизма. В юности он был дорогим, итальянским. Для меня он так и остался ребёнком. Именно на нём я впервые трогал женскую ногу. Почистил мандарин, разделил на двоих и невзначай облокотился. Хозяйка той ноги приняла мандарин, а прочего будто не заметила. Диван тогда принадлежал ей, и не я первый чистил ей мандарины. Так что, он не просто мебель, а трофей и спортивный кубок.

Ещё о переноске тяжестей. Будучи военным рядовым, грузил я как-то цемент лопатой. Зимой, всю ночь. И часовой отказывался меня пристрелить, несмотря на плевки и оскорбления. Утром дал клятву не поднимать ничего тяжелей бутерброда. Пусть даже для этого мне придётся разбогатеть. Прошло двадцать лет, отличий ноль. Я выбираю жильё подешевле и мой собственный холодильник считает меня конём.

Друзья поддержали морально. Рассказали сто историй о роялях. Судьбы этих красивых инструментов полны скитаний. Кажется, только у меня не было роялей. Все другие люди на Земле или покупали, или брали их напрокат, чтобы разнообразить свой скучный переезд. Один друг открутил роялю ноги и шесть часов тащил инструмент на шестой этаж. Всемером, из соображений мистической безопасности. Второй друг разобрал стену дома, желая украсить гостиную. Прочие стены при этом растрескались. Второму другу пришлось строить новую хату вокруг пианина. В третьей истории некто Штольц, сантехник, купил квартиру с роялем и старушкой. Инструмент и женщина жили ладно, хоть и небогато. Бабушка запивала чёрный хлеб кефиром и была очень стройной. Предложила Штольцу выкупить рояль. Штольц отверг это выгодное предложение. И целый год ждал, когда рояль сам себе найдёт новую старушку. Изредка звонил, спрашивал как дела, но совершенно не торопил. Даже подарил женщине коробку конфет, символ неспешности. Старуха мгновенно раскрыла эту попытку отравления. Раскричалась, конфеты в окно швырнула. Она была очень бедной. Штольц не мог выгнать её на улицу с роялем и паранойей. Она сама вдруг уехала к сестре в Мелитополь. Сразу после конфет. И рояль на себе унесла. В пустой квартире Штольц подобрал записку. Напоминалочку. С таким, примерно, текстом:
1. За плинтусом в гостиной 25.000 долларов.
2. В кухонной столешнице 75.000 долларов.
3. За наличником входной двери 40.000 долларов.
4. В мешке с картошкой 60.000 долларов
5. Итого 200.000.
Поневоле задумаешься о пользе кефирной диеты. После этого рассказа я обследовал своё новое жильё. Убеждал кота подключиться к поискам. С его нюхом и моей жадностью мы стали бы отличной командой. Но прежняя хозяйка, видимо, жила вразнос, на сливочных йогуртах. Ничего не нашли. Зато, у нас прекрасный вид из окна. Когда мы видим далёкий дым, сразу понимаем, это кто-то недопереехал.

Валентинка.

Мы никогда не говорили «У котика заболи, у Ляли перестань». Нам жаль котов, мы применяли Бена Ладена. Ему полезно для кармы, думали мы. Синяк на колене, уколотый палец, подбитый глаз – террорист мучался и всё списывал на нездоровую обстановку. Когда жизнь вконец обрыдла, он надерзил вспыльчивому пентагону, и сами знаете чем кончилось.

Нам его не хватало. Он вновь родился мирным крокодилом, а наша-то молодость длится. Хороших негодяев сейчас не достать, пришлось обращаться в лес, к волку. Странная жизнь началась у серого. Вокруг кусты, природа, а он то в холодильник врежется, то утюгом обожжётся. Вот так, за чужой счёт, я прослыл анестезиологом, утешителем, приличным отцом и человеком. Но однажды, в тихий февральский вечер возникла Лялина мать и ну отчитывать. Ей звонили из школы, где все выучили таблицу умножения, и только мы её позорим.


Как с помощью волков учить математику я не знаю. Домашняя магия советует ворваться и орать про рыбку и пруд, пока таблица сама не осядет в затылочных долях. Я иду в детскую. Воображаемый чёрный плащ развивается зловеще. И конечно, Ляля там бездельничает. Сидит криво, рисует в компьютере жёлто-синюю мазню. Цвета как в колумбийских трущобах. Жуткая безвкусица. Главное, никакой связи с «трижды семь». Как отец и педагог я обязан был наорать всё, что мне рассказали.
Накричал о роли образования. Про Нильса с гусем, Незнайку и Буратино. И обратные примеры, Билл Гейтс, дед Мороз, Шарлиз Терон.

- Сколько сил в тебя вложено! – говорил я. – Одних пакетиков риса - миллион! А в ответ сплошная бездуховность!
Ляля слушала, кося глазом в монитор. А там, оказалось, вовсе не мазня. Морской пейзаж, солнце, рыбы, в небе лебедь вдохновенный. И в трёх углах написано «ПАПА». Курсор при этом елозит, закрашивая того из пап, который внизу слева. Мышь в её руке осталась и вся наша дружба тонет в океане. И сразу такой февраль во всём организме, будто волк в лесу приговаривает:
- «У волка отогрей, у Славы заморозь».
Закончилось хорошо. Мы уже множим что угодно в пределах «пятью-пять». Того и гляди, овладеем шестёркой. Восстановили открытку, там чудесные цвета. Располагающий жёлтый, искренний синий, ипрессионисткая лёгкость и ясные световые впечатления, не обеменённые двусмысленной ритмикой полутонов. Называется «Лето». И, кстати, Буратино был добрый, а Шарлиз Терон так мне и не позвонила.

Как я свадьбу вёл.




Три казачки за обедом могут перепеть взлетающий самолёт. По их мнению, шум есть жизнь. Ветер в степи, кузнечики, жаворонки, человек едет, песню орёт. До горизонта не докричишь, проще жест показать. Но люди всё равно кричат потому что оптимисты. В южной речи нет информации. Там из слов слагают тосты, враки и хвалебные истории. В этом смысле речь удобней рогов и хвостов. Она не перегружает череп и не цепляется за ветки. Ещё, южане поголовно разбираются в арбузах, любят жару и умеют спорить о вещах, в которых не смыслят, на языках, которых не знают. Я и сам такой. С детства деформирован.

А Дашины родственники – северяне, лесные тихони. Всегда прислушиваются – не треснет ли ветка. Они знают что от шума еда разбегается. А серый волк наоборот, может прискакать. Голос подают лишь в крайних случаях. На любой вопрос отвечают бровями. Если их обнять, они краснеют и улыбаются как Моны Лизы.
И те и эти пришли на нашу свадьбу. Слева сели мои гости, справа Дашины. Мои сразу начали праздновать. Разлили, выпили, спели про коня и Галю. Потом начались истории. Например: тётя Люда очень эмоциональна. Споткнулась и ахнула так, что у мужчины на остановке случился приступ, и дети заплакали неподалёку. Тётю Люду нельзя сажать в машине на переднее сиденье. Она хватается за руль. Никто другой не спасёт мир так же эффективно, считает она.

Всего у меня шесть тёть. Дед, Гаврила Степанович, хотел сына. Бабушка, Анна Тимофеевна, не видела связи между полом ребёнка и числом попыток. Но дед однажды поборол корову и отдубасил кулачищем, за непослушание. С тех пор бабушка принципиально с ним не спорила. В свободное от дедушки время она разводила кур, гусей, индюков, коров, поросят и уток. Двор был её ковчегом. Когда мимо бежала дочь Надя, бабушка кричала:
- Саша, Маша, Тая, Таня, тфу, Надежда, причешись!
А ещё были Люда и Люба. Три пережитых войны стоили семи Потопов. В зрелом возрасте бабушка ничего уже не боялась, кроме дедушки.

Смеются мои тёти одинаково громко. Упирают руки в бока и трясутся, всем телом клонясь в самых опасных направлениях. Сразу видно, им смешно. Никаких хихиканий с закрытым ртом. Если тёти плачут, то от любви. При встречах и расставаниях. От боли плакать у нас не принято. Моя кузина после драки с мужем (кузина победила) сама себе зашивала бровь, глядя в зеркало. Напевала при этом "сняла решительно пиджак наброшенный".

Дослушав до этого места, мама заметила, что муж у кузины – дебил. Не шизофреник, слава богу. Шизофреники склонны к страшным убийствам. Мама их различает, поскольку сама доктор психологии. Возможно, это не свадебная история, вдруг предположила мама. И ловко сменила тему. В детстве ей дарил конфеты один итальянский сержант. Была война, но сержант ничем не выдавал свою фашистcкую сущность. Просто квартировал в хате. В далёком Неаполе у него осталась дочка. Сержант называл маму бамбиной, рагаццей и пикколой. Бабушка итальянца жалела. Говорила, хороший человек. За великодушие ей вернули мужа.

Дед пришёл с войны без конфет, очень недовольный. Шесть лет стрельбы и никаких обнимашек. Трудно было. Не то что сейчас, пять сортов шашлыка.
Дашины родственники до этих слов просто молчали, а тут и вилки отложили. Мама не собиралась укорять. Наоборот, сказала она, хорошо всё так, ешьте гости дорогие. Но они всё равно переключились на морс.

Свадьбы нынче ведут толстые женщины с резкими голосами и диким темпераментом. Я боюсь их самих, их страшных традиций и ужасных конкурсов. Я сам толстый и глупый, зачем мне такая конкуренция. Работа тамады меж тем тяжела. Гости отлынивают от радости, в лицо называют соревнования дурацкими. Мне довелось испытать зрительское непонимание. Я вёл утренник в доме престарелых. Участники боялись моего напора и норовили не дожить до подарков.

Было это в институтские годы. Сокурсницы предложили влезть в шкуру деда Мороза, бесплатно. Давай, говорят, смех и радость людям отнесём. Как на зло, девчонки были хорошенькими. Дружить с такими всего за пять минут позора – удачный размен, подумал я. Проклятое либидо.
Декабрь выдался тёмным и холодным. К богадельне ходил трамвай, весь в подозрительных пятнах. Само заведение напоминало дом приведений. Иней на стенах и окнах, света нет. Как в фильмах, где семья покупает старинный особняк. Рядом парк, плавно переходящий в кладбище. Днём терпимо, семья бодрится. Но по ночам на чердаке слышны голоса и плач. На стенах кровавые знаки. В конце фильма папаша, тихий клерк, убивает топором опасного упыря. Куски грима летят прямо в камеру.

Я сам пришёл в этот дом. Девочки затащили меня в чулан, нахлобучили бороду и колпак. И вытолкнули на сцену. Они слабо представляли устройство праздников. Им казалось, пенсионеры сами пустятся в пляс, завидев студента в валенках. И ошиблись. Я стоял, источая ужас. Зрители впитали флюид, им тоже стало страшно. Какое-то время мы смотрели друг на друга, мечтая разбежаться. Сокурсницы зашипели из-за кулис что-то насчёт песен и танцев. Дуры. Деваться было некуда, я пустился в пляс. Без музыки, сам по себе. В родной степной манере. Не понимающие танцев люди полагают, именно так выглядит припадок. Сказав какую-то банальность о долгом пути и пропащей снегурочке, я ринулся в зал. Стал приставать к старушкам, даже подмигивал.

- Как тебя зовут, девочка? Зоя Леонидовна? Стихи знаешь? Не молчи, а то заморожу! Не боишься потрогать дедушку, который старше тебя в четыре раза?
Никогда больше я не был так похож на шизофреника из маминого рассказа. Помню, поклялся никогда и нигде больше не тамадить. Но Дашины гости грустили всё отчётливей. Я встал и предупредил собравшихся, что танцев не будет. Зато, я расскажу про Дашу. Посмотрите, какая она красивая. А ведь с утра плакала трижды. Всякий раз по новому поводу. На ней и сейчас мокрое платье. Не от слёз. В ней нет такого запаса влаги. Её утро началось в парикмахерской. Даша просила уложить элегантно и скромно. Мастера кивнули и взбили из волос торт. С беседками, розами, жар-птицами. Всё на что решилась Даша в ответ – поблагодарить кудесников, выйти на улицу и разрыдаться.

Пришлось перекрашивать глаза. И огромный, с её слов, размером со скалу обломок чёрной туши упал на платье. И въелся мгновенно. Полились вторые слёзы. От воды с мылом пятно стало темней и больше. За час до загса Даша стирала платье средством для мытья старых паровозов. И плакала, конечно. На свадьбу приехала мокрая, пахнущая химзаводом. Но если не обнимать и не принюхиваться, то отличная девчонка. И давайте уже выпьем, невесте согреться надо, сказал я.

Южные родственники сразу поняли, это добрая, ироническая история. В ней полно любви. И какого бы цвета ни была молодая, какие бы пупырышки её не украшали, я очень к ней привязан. Моя сестра подхватила, рассказала об аддитивной технике смешивания цветов в живописи. Прочие заспорили что-то о половой краске.
Северяне просто кивнули головами. Без перспектив на драку или поломку мебели. Лишь Даша ущипнула меня под столом и улыбнулась. Она вообще никогда не возражает. Только щиплется. Настоящий ангел. И родственники у неё отличные. Внимательно так всё слушают. В общем, удачно женился.