Художник Борис Ольшанский (Тамбов)

Как-то бродил я по пустынным выставочным залам Московского дома художников, что на Крымском валу, и диву давался. Сотни непонятных нормальному русскому человеку полотен в богатых рамах — абстракционизм, кубизм, гиперреализм, добросовестные вариации на темы Дали, Миро, Шагала, Пикассо, Малевича, Фалька,— а народу хоть шаром покати. Вроде и плакаты рекламные по городу расклеены, и телезазывалы усердствуют... Загадка. Поднимаюсь на третий этаж — и вижу множество людей. Картины разглядывают, спорят, теребят художника вопросами. Ну прямо как на выставках Ильи Глазунова и Константина Васильева. Оказалось, свои работы впервые привез в столицу сорокалетний тамбовский живописец Борис Ольшанский, в прошлом выпускник Суриковского института. Вот уже больше десяти лет увлечен он героической историей нашего Отечества, образами фольклора. «Да как можно не замечать героев тех же былин, — говорил мне в завязавшейся беседе художник, — если они даже загадочнее инопланетян: облачаются небесами, подпоясываются зорями, застегиваются звездами... Вот Волх Всеславич: он и ясным соколом оборачивается, и серым волком, и щукою зубастой, и туром — золотые рога. Причем может пребывать в нескольких местах одновременно! Или Берегиня — великая богиня, породившая все сущее. Ее культ был представлен березой — воплощением небесного сияния. Недаром русалки (до сих пор их  называют кое-где берегинями) так любят качаться на березовых ветвях... А как изумительно красивы представления наших Предков о живой великанше Земле! Реки мыслились ее венами, леса — волосами, озера — глазами, горы — костьми».
Сам Ольшанский похож на казака-запорожца; тяготение к батальным сюжетам («Слово о полку...», «Сеча на Днепре» и многие другие полотна) у него, видимо, в Крови. Глядя на картины художника и на лица тех, кто их рассматривал, я подумал: сколько бы нашему народу враги ни навязывали чужеродное, тянется он к Своему, Кровному, завещанному Предками. А ведь выжигали память адовым огнем весь 20 век, непокорных уничтожали десятками миллионов, памятники архитектуры рушили,  кафедры истории да философии позакрывали, и за чтение Достоевского, Есенина (даже Циолковского!) срок давали немалый, — но оставшийся народ вроде и помалкивал под кнутом, но вершителей вражеских порядков  в душе проклял. На веки вечные. Сейчас, слава Богам, не те лихие времена: писатели, философы, художники, не таясь, осмысливают родную историю. Вот только издаваться да выставляться им не просто. Лишь кое-где в провинции  власти помогают народным Радетелям. Ольшанскому повезло: прозорливые отцы города предложили ему передать в дар Тамбову несколько десятков своих картин, взамен же твердо пообещали предоставить квартиру в строящемся доме — довольно, мол, такому мастеру (да еще с женою, тоже художницей, да с детьми) скитаться по чужим углам и коммуналкам. Берусь предсказать, что в будущем столетии появится в старинном граде Тамбове Музей исторической живописи Бориса Ольшанского. Еще и надменные москвичи
будут туда ездить, Героями и Богами любоваться, право слово!
Слава!