Льюис Кэрролл
Приключения Алисы в Стране Чудес. Алиса в Зазеркалье
Краснодарское книжное издательство, 1990
Художник Александр Шандро


(Иногда меня угнетают книги в коробках и на полках и музыка на компе.)

Валерий Горбачёв
Как хрюша клад нашел

...А самый большой кайф я испытал, наблюдая за тем, как Костик (дяденька 2 на 2, с сорок последним размером ноги и чисто программистскими интересами), взяв с кровати книжку со словами "че это за хрень?", отключился на некоторое время от внешнего мира, не реагировал на внешние раздражители и вообще забыл, за чем пришел, и то и дело повизгивал и бормотал что-то нечленораздельное, напоминающее "Ооо! Точно!.. А, я зайцев помню! И вот здесь поросенка... И.. Аааа!".



Книжка

Ну и весь журнал

  Как вы думаете, кем бы мог быть этот человек? Что фотография может сказать о профессии?
  Он музыкант? Певец? Телеведущий? На некоторых фотографиях он похож на террориста-смертника. Может, он политический деятель? Известный предводитель исламских воинов? Император восточной страны?
  Он мог бы просто носить духовный сан, быть муллой или святым отцом. Преподавать в университете. Издавать газету. Разносить почту. Чинить водопроводные трубы. Работать продавцом в бакалее где-нибудь в глубинке в Штатах. Да что угодно.











А он на самом деле детский писатель.
Его Щедрое дерево

Хотел почувствовать чью-то благодарность, радость. Ходил по книжным с желанием найти что-нибудь редкое, кем-то давно разыскиваемое. Нашел себе Алису карельского книжного издательства (Алису, о которой когда-то говорила Нероли), слегка потрепанную и пропахшую пылью пополам со старым книжным клеем, и в подарок «Сказку» Гете. Обе книги за смешные, но, к сожалению, последние деньги.   Стоит (ли) подумать о том, чтобы искать книги профессионально.   И еще. Надо писать. В кофейне, как Хемингуэй, гуляя и бормоча в диктофон, как Шевчук, на ходу на чем подвернется, как Хлебников, или постоянно и непрерывно, как Пушкин. Только не за столом, только не специально. Просто писать. Я чувствую, как мне чего-то не хватает, как уходит что-то важное. Из моих слов, записок, заметок. А вслед за ним, как самое очевидное и пошлое следствие, потянутся читатели…

Валерий Горбачёв
Как Хрюша зиму зимовал

  "А поросята разные нужны, тут тоже каждому своё. на мой взгляд Оливия очень даже мила, тексты опять же душевные, ироничные...Ну может всё дело в том, что у меня не было в детстве знакомого деревенского поросенка, вот разве что Фунтик из мульта=)))"
(здесь).

  Может быть, дело в том, что в детстве я был прилежным, аккуратным и трудолюбивым мальчиком, ботаником, разве что без очков. Нет, но тогда первым кумиром и секс-символом у меня должен был стать, я не знаю, крокодил Гена или Джон Рэмбо, а стал даже не "правильный" дядя Федор, который сам по себе мальчик, а кот Матроскин, который сам-по-себее кого угодно (разве что не Снусмумрика только). Или, может, в том, что в девятом я, отличник и любимчик учителей, надел старинные отцовские мантаны, которые он (когда еще!) привез из Афгана, клетчатую рубашку и косуху, а потом отпустил волосы. Или даже в том, что я всегда играл в игру сознательного человека, никогда не хвастался, если не был уверен в предмете хвастовства, не бросался словами, если четко не знал реакции собеседника, и всегда умел кататься на коньках. Да, наверное поэтому книжка про Хрюшу - одна из самых истрепанных. И, скорее всего, поэтому мне так не по душе Оливия.
  Или в том, что многие вещи не нуждаются в формулировках.
Детство тут

Марк Хэддон
Загадочное ночное убийство собаки

Представьте, что нет разницы между ребенком и взрослым, что дети серьезны и логичны, а старшее поколение не стесняется играть в игрушки, когда им это действительно хочется. Представьте, что нет больше эмоций, только чувства, что зевота больше не навязчива, что улыбка значит не больше, чем улыбка, а не какие-то скрытые мотивы: презрение, недоверие, страх, иронию. Представьте, что люди больше не досаждают друг другу пустой болтовней - они обмениваются информацией, что нет больше лжи - она физически невозможна, что нет непонимания и двузначности, что никто больше не лезет в жизнь другого - каждый ценит и уважает чужое жизненное пространство, как свое собственное. И никто больше не одинок, потому что одиночество становится сутью существования каждого.
Легко представить такое положение вещей на земле, если тебя зовут Кристофер, тебе 15 лет и ты аутист. Намного легче и интереснее заниматься математикой, готовиться к экзаменам, раскладывать большие числа на простые множители, считать проезжающие машины по дороге в школу. Намного легче, если вокруг с самого рождения крутится непонятная жизнь, иногда пугающая своей нелогичностью и непредсказуемостью: эти постоянно изменяющиеся лица, выражение которых всегда что-то значит, эти интонации и манеры разговаривать, кажется, никак не влияющие на разговор, эти непонятные шутки и каламбуры, эти сказанные и несказанные слова, это необъятное множество возможных и несовершенных событий, сводящее с ума своей цепной реакцией, тянущей за собой все новые и новые факты, эти звуки, движения, прикосновения...
А тут еще соседский пудель оказывается убитым. И как быть, если только тебе есть дело до этого?

Наивизм, каким он должен быть, без злоупотреблений и скатываний в слабоумный лепет. Немного грустная история, пронимающая какой-то своей беззащитной наготой, что бы это ни значило. Ни в коем случае не жалость чувствуешь к Кристоферу, напротив, приятие; может быть не понимание, но сознание того, что он там самый сильный из всех взрослых, что он есть и достоин уважения.
Может быть, книга и не расскажет о том, что такое любить математику, какой непередаваемый кайф доставляет решение сложных уравнений, кем себя чувствуешь, когда в руках числа, и они только твои... Зато она покажет, каково не знать ничего другого, кроме математики, просто не понимать все те языковые изъяны, художественные приемы и литературные штуки. Особенно если вы - гуманитарий.



P.S. Лонг-лист Букеровской премии, 2003. Первая "взрослая" книга известного за рубежом детского писателя.

P.P.S. Может мне хоть кто-нибудь объяснить разницу между взрослой и детской литературой?

Кари Хотакайнен
Улица Окопная

Как все-таки заманчиво и романтично оказаться всеми брошенным в опустевшей квартире, наедине со своими мыслями и проблемами; есть что-то героическое, недоступное, желанное в трагических перипетиях судьбы, казалось бы, мало зависящих от постороннего вмешательства. Как сладко иметь в голове невыполнимый план действий, заставляющий каждое утро вскакивать с кровати и приступать к тяжелой работе, изматывающей тело и опустошающей голову. Есть в этом всем непередаваемый кайф деятельности, ощущение причастности к чему-то большому, к биению жизни, чувство силы, вектора, на днях разрушившего семью и дом. Спартанская обстановка, существование на пределе возможностей организма, четкая цель, препятствия, депрессия, отчужденность и неприятие общества, непонимание - это ли не мечта?!
А все почему? Потому что то, что сегодня является первопричиной, недостижимым желанием, вчера было буднями, обычной жизнью. А сегодня нà тебе: пустая квартира без мебели, ушедшая жена. Что имеем, не храним.
Вот и получился еще один Бойцовский Клуб из одного человека, даже именующего себя "бойцом домашнего фронта": деятельность, граничащая с деструктивностью, маниакальная одержимость, железная воля и прошлая жизнь мягкотелого домохозяина. Да-да, а сверху еще присыпать качественным Лу с длинными монологами-мыслями и порой парадоксальными действиями, однако в конце концов приводящими к желаемому и вполне предсказуемому результату, с шатаниями по городским улочкам и коттеджным поселкам, с характерами героев, похожими на яркие пятна еще не высохшей краски.
Хельсинки, улица Окопная, старый дом за парком направо. Если вы, конечно, не заблудитесь в словах перебивающих друг друга персонажей, в противоречивых показаниях и провокационных мыслях, мешающих литературу с попсой. Успехов в поисках.

Эрленд Лу
Грузовики "Вольво"

У Эрленда Лу есть особый талант незначительности: практически без использования изобразительных средств и без особых усилий обрисовывать цельные и яркие характеры, а с другой стороны, приоткрывать неожиданные тайны и глубины в обыденных и бессмысленных событиях. По-детски неприспособленные к борьбе, несамостоятельные, ранимые герои Лу – маленькие люди современных городов, - их взгляд на мир, поступки, слова запали в память и душу читателя. Конкретно, мне. В прозе Лу всегда было что-то такое, что заставляло видеть большее в наивности и простоте, находить в буднях спрятанную грусть. Я бы назвал Эрленда взрослым ребенком.
Это касается первых трех романов писателя: «Во власти женщины», «Наивно. Супер» и «Лучшая страна в мире». Захваленный автор «мега-бестселлеров» с течением времени все меньше напоминал себя прежнего. «Грузовики Вольво» иначе, как попса, назвать сложно: начиная аннотацией и далее по тексту маячит популярность и звездность Лу. Такое ощущение, что он насосался чупа-чупсов, наотправлялся факсов с невнятным содержанием, наездился на велике и писательство ему наскучило. Неуклюжие попытки родить что-то похожее на «Лучшую страну» напоминают скорее блог бездарного графомана – прыгающим сюжетом, нечеткой формой, стилем. Чуть ли не с каждой страницы так и маячит: «Смотрите, я пишу!» - как будто и не было шумного признания, длинной писательской карьеры, интересной жизни. Теперь Лу выглядит не как трогательный тихоня, кажется, скрывающий какие-то заветные знания, золотые ключики, приманки для гномиков, а скорее как пародия на этого тихоню, кривляющийся комик, своими не очень добросовестными попытками быть оригинальным и увлекательным заставляющий жалеть собственных героев.
А те живут своей жизнью. И право же, если бы не повсеместно присутствие, поддакивание, преглупое комментирование автора, роман вполне можно было бы читать (ну, он сократился бы минимум вдвое). Главный недостаток «Грузовиков Вольво» - это то, что их написал Лу. «Но строчить и строчить, забыв обо всем, я тоже не могу,» - оправдывается писатель. Ну знаете, писатель пописывает – читатель почитывает. Бросил бы уже это скучное и неблагодарное занятие, уже давно пора опять сменить профессию!

А может быть, ничего и не было, мы сами все и придумали? И вся эта допплеровская эпопея (к слову, с намеком на продолжение уже в третьей по счету книге) и есть движение вверх, а остальное – описки, неудачи, случайные вещи? Ну мало ли, ничего ж такого глубокого там и нет, а мы тут начитались, понавыдумывали… Обидно.

Итак, обзор русскоязычных изданий о муми-троллях.
Мною были рассмотрены книги с конца 90-х и до 2007-го года, более подробный, хотя и несколько устаревший, список есть на http://tove-jansson.info. Целью обзора является примерная оценка качества книг с точки зрения печати, иллюстраций и т.д. Большинство из нижеперечисленного не найти ни в обычных книжных магазинах, ни в букинистических, хотя в процессе поиска обложек, я нашел почти все в свободной продаже в маленьких интернет-магазинчиках.

Библиография Туве Янссон, истории о Муми-Доле:
1938 - Маленькие тролли и большое наводнение (опубликована в 1945, переработана в 1991)
1946 - Погоня за кометой (затем издавалась под заголовком Муми-тролль и комета, переработанное в 1968 издание под названием Комета прилетает)
1949 - Шляпа волшебника (Шляпа Чародея)
1950 - Бравада Папы Муми-тролля (переработанное в 1968 издание под названием Мемуары Папы Муми-тролля, в русском переводе встречается Мемуары Муми-папы)
1952 - А что было потом? (книжка-картинка)
1954 - Опасное лето
1957 - Волшебная зима
1960 - Кто утешит малютку? (книжка-картинка)
1962 - Дитя-невидимка (сборник новелл)
-Весенняя песня
-Страшная история
-Фильфьонка, которая верила в катастрофы
-Повесть о последнем в мире драконе
-Хемуль, который любил тишину
-Дитя-невидимка
-Тайна хатифнаттов
-Седрик
-Ель
1965 - Папа и море
1970 - В конце ноября
1977 - Жуткое путешествие (книжка-картинка)
1980 - Мошенник в доме муми-троллей (книжка-картинка)

Почти без эмоций

Туве Марика Янссон всем известна своими волшебными сказками о мумии-троллях и их друзьях. Говорить о красоте, гармоничности и удивительной глубине этих историй можно долго и не вполне оправданно: мало толку в пустых речах, пусть и хвалебных, коль скоро они меркнут в свете объектов разговора, при погружении в мир Муми-Долла… Великая сказочница, как и Андерсен, лауреатом премии имени коего неоднократно была Янссон, писала и так называемые «взрослые» книги (здесь можно затеять долгий спор по поводу разграничения детской и взрослой литературы: я зачитываюсь скучнейшими и сложными интеллектуалами и нобелевскими лауреатами, а также еще более глубокими, тонкими, искусными детскими сказками; по моему глубокому убеждению, написать детскую книгу – гораздо сложнее, чем взрослый роман. Ну и т.д.). Все, что так нравилось, цепляло, увлекало в муми-троллях живет и поздних книгах Янссон: ее превосходный язык, яркость и точность описаний, живость прозы, что-то близкое и родное, детское, доброе, как будто забытое или потерянное в этом мире взрослых детей.
И мне остается только еще раз признаться в любви госпоже Туве, переставить книжки на полочке и сделать обзор русскоязычных изданий Янссон.

Читать далее...

Пол Остер
Нью-Йоркская трилогия

А он совсем не прост, этот Пол Остер…
Каждая часть трилогии говорит о своем: в «Запертой комнате» старый писатель примеривает на себя роль детектива и, кажется, становится жертвой чьего-то эксперимента, в «Призраках» частного детектива нанимают следить за одиноким писателем, «Запертая комната» рассказывает о наследии талантливого и пропавшего без вести писателя. И вроде бы они все шепчут об одном… Повести переплетаются, сшиваются, сматываются в клубок шерстяных ниток авторского замысла; персонажи случайно встречаются на улицах, мелькают в магазинах, глядят из газет, дверных глазков и темных окон. Но повести ускользают от прямого толкования даже сюжета, невозможно быть уверенным в словах Остера, нельзя верить глазам своим.
Автор сам является второстепенным персонажем трилогии. В самом начале за него принимают другого писателя, героя «Стеклянного города» Квинна. Да нет, не просто за него, а за некоего Пола Остера, частного детектива. Кроме того, Квинн сам находит Остера во время своего расследования... Герои кружатся в размеренном танце, литературная реальность перетекает в эту жизнь, буквы со страниц книги смешиваются с рисунком обоев, с переплетами на полках…
Это не детектив, не развлекательное чтиво, не любовный роман, не философское произведение. Остер не поднимает мировых проблем, не претендует на гениальность; язык его не настолько хорош, чтоб им можно было восторгаться – но стиль свеж и вполне приятен. Он не Вишневский, не замахивается на недостижимые глубины или высоты, здесь не гремят страсти и не решаются вопросы жизни и смерти: все-таки одиночество, мотив которого главенствует в трилогии, вещь достаточно личная. И не просто одиночество - а через призму каких-то ощущений, психологических экспериментов, жизненных закоулков.
Остер – не классика. Это игра в классику ;-).

P.S. Надо ли говорить, что однажды, через какое-то время, писателю Остеру позвонили и спросили некоего частного детектива Квинна. Игра?..

Дмитрий Дмитриев
Полое собрание сочинений

Любые описания тут все испортят. Сюрреализм слова... Противоречивое, спорное, спонтанное, яркое, нелогичное, внутреннее искусство.
Наверное, все, что осталось – просто сделать копию. Как выяснилось, пары страниц все же не хватает...

Читать

Тоже с вконтакте.
Список - переработанное и дополненное избранное с алиба

Поиск книг по различным букинистическим и прочим интернет-магазинам

Просто книжные магазины

Букинистические интернет-магазины

Антикварные книги

Интересности

last upd: august, 6, 2008 yr +№26

Кстати, никто не хочет продать старые детские журналы (Трамвай, Веселые картинки...)? (аська в профиле)

Список букинистических магазинов в Санкт-Петербурге:
1. "Академкнига", 9 лин. ВО
2. "Старая книга", Большой пр. ВО, 23. Цены очень низкие, но и книги не высшего сорта. Чтобы найти что-то действительно нужное/редкое захаживать туда нужно часто.
3. "Старая книга", ст.м. Ладожская, Ладожский вокзал, торговые павильоны в самом вокзале (перенесена из Заневского каскада). Достойные по качеству издания по средним ценам, иногда можно выкопать что-нибудь действительно стоящее. Немного антикварных книг и столько же современных, никому не нужных.
4. "Старая книга", 6-я линия ВО, 27, под арку
5. "Старая книга\Антиквариат", Рижский пр., 21 (пересечение с ул. Циолковского). Тихий магазинчик вдали от всего. Обычная для старой книги подборка советских изданий; иногда мелькают раритеты за бесценок. Антикварные книги конца XIX - начала XX по смешным ценам (100-500 руб.); однако большинство таких книг либо в удручающем состоянии, либо переклеены.
6. "Искатель", наб. р. Мойки, 51, возле Эрмитажного лектория
7. "Старая техническая книга", угол Литейного и Невского
8. несколько антикварных магазинчиков во дворах, Литейный, 63. Довольно высокие цены, но и подборка соответствующая. Представительный подарок какому-нибудь чиновнику, винтажную открытку капризной пассии либо старинный фотоаппарат нужно искать там.
9. "Сова", ул. Марата, 52
10. "Старая техническая книга", 7 лин. ВО, 10
11. "Библиофил", Лиговский пр., 120
12. Гражданский, 33
13. Большой Сампсониевский, 56
14. Финляндский вокзал, кассовый зал - 2 этаж (12-14 thanks Грустный_бэби)
15. "Antiqua", букинистика и антиквариат, Невский пр., 120
16. "Книги", старые книги, антиквариат, Марата, 52
17. "Старая книга", 7-я линия ВО, 10. Крохотный магазинчик в подвале. Книги в основном технического характера, но и в художественной литературе можно кое-что интересное найти (большей частью годов 40-50-х). Цены адекватные, не низкие и не высокие - у них хороший оценщик.
18. "Книгомания", Садовая ул., 42
19. "Книгомания", пр. Елизарова, 1
20. "Книгомания", Каменноостровский пр., 38/96
21. "Книгомания", Средний пр. ВО, 34, во дворе
22. букинистический отдел в Академкниге, Литейный пр., 57
23. Гражданская, 27. Небольшой магазин, в основном художественная литература. Еще где-то на Гражданской есть Старая книга – с антиквариатом, букинистикой и низкими ценами.
24. Торфяная дорога, 2, ст. м. Старая Деревня
25. пр. Испытателей, 2, ст. м. Пионерская
26. "Академкнига", Петрозаводская, 7, литера б, Петроградская сторона

27. Ярмарка в ДК им. Крупской, ст.м. Елизаровская, пр. Обуховской Обороны, 105. Всё или почти всё. Старые книги, новинки, технические, научные, специализированные издания, периодика. Кто не был на Крупе не вправе считать себя книжным червем! :)

Другие интересные места:
28. Магазинчик на ст.м. Площадь Восстания, со стороны Московского вокзала
29. блошиный рынок рядом с радиорынком Юнона (работает по выходным), Маршала Казакова, 40, проехать можно от Автово на трамвае №60 или на маршрутках. Значки, пластинки, диски, монеты, всякая рухлядь...
30. блошиный рынок рядом со ст.м. Удельная. Пройти можно следующим образом. Напротив метро - железнодорожная станция и рыночная площадь. Если встать лицом к станции (и спиной к метро), то идти направо до перекрестка, потом налево до ж.д. переезда. За переездом снова направо - пройти еще один рынок вдоль путей, плавно перетекающий в блошиный.
31. "Алхимия", этнический магазин с хорошей литературной подборкой, Пушкинская, 12, вход с Пушкинской.
32. "КультПросвет", Пушкинская, 10, вход с Лиговского, 53. Замечательное место с далеко непопсовой подборкой; книги, открытки, картины, плакаты, журналы, маленькая библиотека.
33. "Книгомания" (магазин распродаж), Средний пр. ВО, 34, во дворе. По-моему, совсем печальное место. Женские романы и детективы, шпаргалки для школьников, бульварные политико-исторические опусы. Хотя я давно там не был...
34. "Буквоед на Восстания", Лиговский пр., 10. Здесь часто устраиваются встречи с писателями, а по ночам бесплатно крутят авторское кино. Магазин оборудован кафе (не очень удобным), где все и происходит. Программу встреч и событий можно стащить в любом из магазинов сети либо посмотреть на сайте.
35. "Класс!!ное чтение", 6-я линия ВО, 15. Этот магазин состоит из пяти подвальных комнат, практически до низкого потолка уставленных книгами. Непопсовые новинки, редкие и малоизвестные издательства, отдел по истории музыки, живописи, моды... Авторские открытки, керамика, копии орденов Российской Империи, шкатулки, погруженные в чтение продавцы и неизменная питерская старушка на кассе. Ходить туда опасно - я могу оставить там большую часть месячного бюджета.
36. "Переменные ценности", ст. м. Достоевская, ул. Колокольная, 1. Альбомы по искусству, архитектуре, дизайну, поэзия, современная проза, малотиражные издательства, иностранные книги, гравюры... Там просто можно жить - дневать и ночевать, не уходя, не отвлекаясь на сон и еду.

Читая Ёсимото, долго думал, чем же она мне так не нравится. Поверхностно простая, немногословная, почти скупая, легкая, невесомая, жизненная, конкретная... Можно долго описывать стиль ее прозы. Маленькие люди, незаметные детали, влияющие на сюжет, какие-то раздутые проблемы. Но как только я начал формулировать и понимать, что именно я в ней не люблю, то мне начал постепенно открываться тайный мир японской писательницы. И с третьей книги я начал зачитываться.
Легче всего сравнить ее со знаком Дао, со всей концепцией японского бытия, если хотите. Краткость, точность, законченность – заключают в себе красоту, не доступную западным писателям. Она – как японский пейзаж, в своей выверенной и прочувствованной лаконичности представляющий идеальную гармонию и недосягаемую глубину. Банана не пишет на злобу дня, не изображает душераздирающие события во всей их жестокой полноте, не пускается в подробные и длинные рассуждение о смысле – и бренности – существования. Кажется, что ее книги – не поиск писателя, а уже найденное и открытое. Она оставляет большую - и как выясняется, не главенствующую - часть на домысливание, сопереживание. Искренние, яркие, простые – и сложные, запутанные, не поддающиеся прямому и простому толкованию, ее произведения являют маленькие жизни, складывающиеся в безупречную мозаику авторского замысла.
Банана с почти ювелирным искусством через незначительные детали умудряется передать движения души героев, тонкие грани между сном и явью, между презрением и тихой любовью, создать яркие психологические портреты, погрузить читателя в атмосферу - сперва кажущуюся экзотической, слишком японской, слишком искусственной, а потом совсем родной и знакомой. И все это художественное великолепие через такой малый объем и с минимумом изобразительных средств. Дао, одним словом.
И захотелось перечитать, медленно, замечая каждую черточку, смакуя каждое слово, жест, дуновение ветра и колыхание веток. И снова не понимать и преклоняться.


Обложки

Льюис Кэрролл
"Алиса в стране чудес. Алиса в зазеркалье" (пер. Нины Демуровой)
Издательство А-ба-ба-га-ла-ма-га
2006 г.

Как вы думаете, у издательства с таким именем могут быть плохие книги?
На сей раз самую известную книгу про сны иллюстрировал Владислав Ерко. Кому-то он известен по книгам Коэльо, кому-то - по непревзойденным иллюстрациям к "Снежной королеве" и рыцарским легендам. "Алиса" получилась чудесная, жаль к "Зазеркалью" рисунков мало...
Начнем с того, что это книга-перевертыш, читать ее можно хоть с конца, хоть с начала: с одной стороны Страна Чудес, с другой - Зазеркалье. А по центру - песочные часы с героями...

Алиса у Ерко оригинальная. Пожалуй, из всех других она мне наиболее симпатична. Хотя и немного растерянная получилась... Но будешь здесь растерянной!

А Чеширский Кот - хулиганистый вышел! И вовсе не лежебока.

Вот еще несколько иллюстраций. Можно уловить что-то Туве-Янссоновское в речном пейзаже, разбегающиеся птицы и пробуждение в кресле - совсем как у Джона Тэнниэла, а Билль, вылетающий в трубу - несомненно, от самого Кэрролла. Зато гусеница - не такая, к какой все привыкли, а модница и кокетка.

И еще несколько к "Зазеркалью". Жаль Ерко Бармаглота не нарисовал - интересно было бы посмотреть.

Маленькие книжечки в мягкой обложке с магическими словами "На русском языке публикуется впервые", скромные и незаметные, непонятые, непонятные, превозносимые, волшебные... И становится оправданным факт неизвестности русских классиков. Ну-ка, скольких канадских авторов можете с ходу перечислить?
Затрепанная до клея, до страничек и переплета Нэнси Хьюстон; перешептываемая, передаваемая из рук в руки, оплакиваемая, горящая, жестокая и нежная. Американцы, австрийцы, немцы, англичане, норвежцы, швейцарцы, французы... Спокойный и неторопливый Делерм, глубокая и печальная Грубер, никого, кроме меня, не впечатлившая, яркая и красочная Эдельфельдт, недовольный Семпрун и раскрывающий тайны своей семьи Видмер, новенькая Арпман, взамен утащенной, запрятанной, зачитанной... Карла Фридман, Уве Тимм, Катарина Масетти, Дьерд Далош, Тадеуш Ружевич, Фэнни Флэгг...

Некоторое время назад купил томик Толстого 1911 года издания. И бумага другая, и запах, и буквы вроде бы не те... Там возле названия издательства стоит адрес и коротенький телефон. А в самом конце к форзацу приклеена фотокопия письма Толстого. И обложка книги - тканевая - совсем истрепалась, на ощупь как бархат. И переплет уже совсем мягкий, не скрипит, не сопротивляется...
Люблю старые книги. Новые, в общем-то, тоже.

Рассел Хобан
Амариллис день и ночь

- Чего читаешь?
- Рассела Хобана.
- …Хоба-на, Рассел!

 

Видимо, Хобан почти не известен в России, так как «Амариллис» - первая его книга, вышедшая на русском (вторая – «Мышонок и его отец»). Если говорить о жанре, то, по-моему, Хобан продолжает (или утверждает?) традиции магического экзистенционализма (не спрашивайте, что это). Если в именах, то, без сомнения, Люциус Шепард – только менее откровенный, зато более реалистичный и яркий, Фланнери О’Коннор – куда уж без ее ужасов и безысходности, и, пожалуй, Пол Остер – так же виртуозен и изобретателен.
«Амариллис» - книга о снах, отношениях, подсознании и любви. О бутылках Клейна (напомните мне как-нибудь рассказать о них подробнее), незаконченных картинах, остановленных дисках, бесконечных прогулках, разорванных романах и оборванных жизнях. О выпитом спиртном, о детстве. И о любви. Погрузиться в атмосферу английских пивнушек, а потом в сны главных героев – общие, как, видимо, и участь, и вернуться обратно (вот только вернуться ли? и вернуться – кем?). Это как компьютерный квест с разбросанными там и тут подсказками, с незапланированными встречами, непредсказуемыми – и предугадываемыми, - поворотами, с превосходной графикой и недоработанным (и потому столь оригинальным и реальным) сюжетом. Это как сон: все так же реально и необъяснимо, что, естественно, только помогает в очередной раз установить старую компромиссную истину: смысл жизни есть любовь.
«Амариллис» не в коем случае не фантастика: все изображаемые события в общих чертах возможны в жизни (в том числе и в вашей). Будь то абсолютно реальные сновидения, с запахами, цветами, чувствами, или их отражение в этом мире: смерти, боль, люди… То, чем я и пытаюсь заниматься вот уже скоро год.
Мне понравились эти сны, между строк хранящие тобой потаенные знания, воспоминания, страхи, цвета, запахи, дввижения и эмоции. Понравилась атмосфера американской Англии – неторопливости и ироничного приятия цивилизации. Понравились яркость, кинематографичность, сказочность – и реальность. Обилие столь значимых и незаметных деталей: цитат, имен, книг, картин, напитков… Зато меня почти тошнило от стиля: герой то изъясняется высокопарными речами, а то невпопад и без перерыва съезжает на косноязычие простолюдина; эти вымученные попытки – сгладить углы? передать среднеамериканский говор? сделать из одного романа другой? – очень смахивают на недобросовестность (и бестала-анность…) переводчика. На том и сойдемся.

upd: Цитаты из "Амариллис"

Однажды я, Чжуан Чжоу, увидел себя во сне бабочкой – счастливой бабочкой, которая… вовсе не знала, что она – Чжуан Чжоу. Внезапно я проснулся и увидел, что я – Чжуан Чжоу. И я не знал, то ли я Чжуан Чжоу, которому приснилось, что он – бабочка, то ли бабочка, которой приснилось, что она – Чжуан Чжоу.
«Чжуан-цзы»

(Я эти строки знаю немного измененными и из другого источника:
Приснилось как-то одному человеку, что он бабочка. Ощущение было настолько сильным и убедительным, что, проснувшись, он засомневался, был ли это сон. Может, он бабочка, которой снится, что на человек?
Лао-цзы «Дао дэ цзин»)

Никогда не садись играть в карты с тем, кого зовут Док. Никогда не обедай под вывеской «У мамочки». Никогда не спи с женщиной, у которой неприятностей больше, чем у тебя.
Нельсон Олгрен «Прогулка по изнанке»

Вот так умница Господь Бог, что прорезал у кошки две дырочки в шкуре как раз на том месте, где у нее глаза.
Георг Кристоф Лихтенберг

Мир есть что угодно, что имеет место.

Жизнь – это просто
миска черешен.
Улыбнись,
не гляди так строго:
Загадок в жизни
без того слишком много.
Лью Браун и Рэй Хендерсон

Была там черная кошка, что мурлыкала и терлась о мои ноги. И смотрела на меня большими зелеными глазами – так, словно могла бы и заговорить по-человечьи, но не станет. «Хочет, чтобы ее запомнили, - сказала старуха хозяйка. – Ее зовут Джозефина. Ей снятся сны.»
из части 26

Самое худшее бьет без промаха.
из фильма «Мужчины и женщины: руководство по эксплуатации»

Гляди в последний раз на все, что любишь,
Во всякий час…
Уолтер де ла Мар «Прощание»

Вход бесплатный. Пожертвуйте, сколько можете, чтобы нам и в будущем не пришлось взимать за него плату.
из части 31

Георг Гроддек утверждал так: если мужчина может зайти в туалет, откуда только что вышла его возлюбленная, и запах не вызовет у него отвращения, значит, это любовь…
из части 32