Целоваться меня учила подруга Ирка. Она готовила вкусную лапшу со всеми корейскими наворотами, заправляла соусом собственного приготовления с приправами, кусочками мяса, овощами; моей миссией было вымыть посуду, в которой потом готовить и из которой есть, выслушать ворчание о том, что нужных ингредиентов нет и поэтому получится не так вкусно, и в конце концов все приготовленное уничтожить. Так получилось, что в тот день я заночевал у нее: ей ничего не стоило задержать меня до вечера, чтобы не успеть на маршрутку, а мне – скрыть, что я вовсе и не горю куда-то ехать. Совсем уже ночью Ирка стала приставать ко мне с желанием научить целоваться, а то ведь так и помру нецелованным! Не то что бы я был против…
На самом деле, мне не понравилось. Ожидал чего-то большего, страстного, томительного, замирающего. А так – губам щекотно.
Страстное и томительное по всей программе русской классики пришло позже. И уже далеко не с Иркой. Задолго после того, как мой залитый мартини мозг выдал на очередном витке интимно-философских разговоров традиционно в субботу вечером, что секса без любви нет. Такой вот постсоветский нонсенс.
А потом все повторилось. То есть я опять перестал быть уверенным чьей бы то ни было правоте, да еще эта будто специально брошенная фраза: секс с партнером – СОВСЕМ не то же самое, что с любимым человеком. И надо было верить на слово, ведь прикосновения, внутренняя дрожь, невесомость, замирание, тепло – вот этого всего и нет в порно. Нет, правда что ли все то, что так долго и старательно воспевали мириады поэтов и писателей? Очень заманчиво считать все их труды глубоко похотливыми – или, наоборот, утопичными.
И та, обронившая фразу, она, конечно, поймет, она не обидится и не разозлиться. И даже если… Если даже… Если даже она не позволит себя поцеловать, она скажет что-то такое, от чего все сразу встанет на свои места. А лучше не поцелуй, а…
А вот это надо рубить на корню. Мы тут с вами не в порочное общество века Кали играем, а в нравственных и духовных людей. Или не надо.
Закрыть, завязать, законопатить щели, накрыть чем-нибудь поплотнее – и в дальний угол, за шкаф.
Чтобы даже когда все уляжется, успокоится… И ее соседка… В коридоре, большой рекреации, квартире, общаге… Когда ее соседка наконец успокоилась и закрыла дверь в свою комнату, когда растворились весь день пробегавшие мимо люди, когда стало по-домашнему тихо и кончились вялотекущие разговоры, мы как-то не сговариваясь потянулись друг к дружке. Этот поцелуй был не похож ни на первое, ни на второе… И мы что-то такое поняли и почувствовали, что не позволило нам ослабить объятья, что дало мне силы и твердости выпроводить мои страхи в виде ломящихся в комнату родственников, кошек и бабочек. Чтобы еще и еще раз пробовать вкус ее холодных мятных губ.

А на следующую ночь…