ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ЗДЕСЬ, В ПАРИЖЕ, конечно же, ещё остались следы, что оставила во французской столице битва при Маренго - битва, хотя и проходившая в тысяче километров от Нотр-Дам, но оказавшая небывало сильное влияние как на саму столицу, так и на Первого консула. Вместе с тем, далеко не только лишь городские следы являются итогами той битвы - главным итогом будет, конечно же, сам Первый консул: прежде всего потому, что он снова остался жив (хоть в данном случае - и почти не рисковал), а во-вторых - что снова оказался богат. И это было то самое главное второе, ради чего его недруги согласны были согласится с тем самым главным первым. К тому же, ждать деньги Парижу пришлось совсем недолго - в отличии от Первой италианской кампании, на Вторую Бонапарт затратил вдвое меньше времени: фактически, Наполеон пробыл в армии всего два месяца. Вдобавок, в отличии от Первой италианской кампании, во Второй он уже был Первый консул - а потому теперь он уже не вез все деньги лишь в самом конце, а высылал золото в Париж "порционно", по мере его поступления - этот нехитрый приём предопределил то, что в столице его уже не просто ждали - но ждали с огромным нетерпением!

Вернувшись в Париж 2 июля 1800, Бонапарт сделает две вещи, которые радикально повлияют на его дальнейший внешний вид: прежде всего он постригся, и это именно с той поры вы больше уже никогда не увидите Наполеона Бонапарта с длинными "неве'оятно-'еволюционными" вихрами, а во-вторых, он навсегда снял тогда тот самый, синий генеральский мундир, в котором, как сказал Радзинский "он был в знаменитой битве при Маренго" - возможно, правильнее было бы сказать, что во всех своих битвах до Маренго включительно (а были ли у Наполеона незнаменитые битвы?! и вообще - могли ли такие быть?!..), но так или иначе - его Наполеон уже больше никогда не наденет.

Что послужило этому причиной, доподлинно тут уже мы не узнаем никогда - было ли это как-то связано с гибелью Дезе, которого нашли лишь по длинным волосам и с которого уже окоченевшего, стянули его синий генеральский мундир, - или же Бонапарт просто начинал слегка лысеть и полнеть: вспомним, что ему как раз перевалило за тридцать. Скорее всего, что как раз именно второе, но так или иначе, перемены во внешности были совершенно необходимы, ведь Освободителю Италии нужно было со всей тщательностью готовиться к важнейшему государственному празднику: тогда этот день называли Праздником Согласия / Fete de la Concorde, и до 14 июля 1800 оставалась всего неделя с небольшим.

Перемены, что произошли с Бонапартом после битвы при Маренго, затронули не только его внешний, но также и внутренний облик: теперь Бонапарт уже твердо знал, что есть две большие разницы между тем, что произошло на самом деле и тем, что и как о произосшедшем следует знать всем окружающим.

Некоторые в спешке услужить понимали это постулат слишком уж буквально, и торопясь, создавали Первому консулу портреты, которых вовсе никогда не было, да и быть не могло на самом деле: большим специалистом в этом деле оказался художник Робер Лефебр, который написал портрет Первого консула таким, каким вы видите его вверху на первой картине. Таким, - наново постриженным, но всё ещё в старом генеральском мундире, Бонапарт не выглядел никогда - ну разве что, когда только что вышел из парикмахерской...

Не знаю, заметил ли читатель, но торопливый Лефебр ещё и застегнул мундир генерала на левую женскую сторону: ясно, что не мог срисовать с натуры, ибо мундир тот давно уж заперли в шкафу... Стоит сказать по правде, этим грешком грешил не он один, но Первого консула не сильно волновали подобные мелочи: "Главное, - считал он, - это не абсолютное сходство, а те чувства, что вызывает картина!". Не знаю, как у вас, но по всей вероятности, у Первого консула картины Лефебра, несмотря на всю его небрежность в деталях, вызывали чувства, что надо, ибо лишь только ему одному и никому другому было доверено создание дизайна новой награды новой Империи - Ордена Почетнаго легиона.

В свете создания новых реликвий, мундир Первого консула был объявлен легендарным и выставлен на обозрение публики в Доме инвалидов: вначале его экспонировали по-солдатски смело повешенным на гвоздь, только лишь с театрально разведёнными в стороны фалдами -

Позднее, когда реликвий стало прирастать - мундир уже сдвинули в сторону, поместив в центр витрины тот самый, легендарный серый редингот -

нынче же всех тех наполеоновских реликвий стало ещё больше, их уже развели по отдельным витринам в музее Армии, а синий генеральский мундир выставляют теперь en-face, надев на манекен. Вид сзади теперь для публики увы, стал недоступен, но вместе с тем, у меня ещё сохранилась та легендарная спец-фотография:

Длина мундира составляет 115 см. до воротника, с воротником - 130 см., и читатель сам может составить себе представление о настоящем росте Наполеона, в музее Армии просчитали, что то должно было быть 1,68. Надо сказать лишь, что ширина - а правильнее, узскость плеч у того мундира в точности соответствует описанию Радзинского - "как у тоненькой 12-летней девочки!..", - т.е., говоря уже языком вульгарным, где-то на 42-44 современный размер одежды.

Отныне ни у кого не должно было остаться ни малейшего сомнения в том, что это именно Первый консул - победитель битвы при Маренго, поскольку та битва "была выиграна лишь исключительно под его личным чутким руководством" - эту, далеко не самую скромную фразу Бонапарта, спустя 215 лет повторит Владимир Путин, когда будет также хвастать своими личными победами в Крыму...

И хотя в действительности Вторая итальянская кампания той битвою при Маренго совсем не завершилась - бои ещё почти целый год продолжала вести Западная армия под командованием генерала-конкурента Моро, а вся кампания завершилась лишь глубокой зимой победой последнего в битве при Гогенлиндене, и лишь после чего только, аж в феврале следующего 1801, будет подписан Люневильский мир с Австрийской империей, но кто теперь обо всем этом знает?!.. Вот и тогда никто не знал.

Выиграть битву при Маренго для Первого консула тогда было совсем не главным - историю пишут победители, и впоследствии он верно расставил все акценты - тогда для него было главное ее не проиграть, ибо перефразируя известную американскую пословицу, ставшую еще более известной песней - у проигравшего отбирается всё!..

Внизу на чашке мундир нарисовали верно - застегивающимся не на женскую сторону, хотя стриженным Наполеон этот мундир уже никогда не носил...

Победа при Маренго - не столько, как совершённая, сколько, как преподнесённая, послужила подтверждением небывалого Бонапартова умения преподносить, равно как и подтверждением небывалой политической мощи Первого консула - помимо всех иных территориальных уступок и контрибуций, Австрийская империя - а наряду с Британской, это была влиятельнейшая монархия того времени, юридически признала существование Лигурийской и Цизальпийской республик, созданных Наполеоном на севере Италии, а также и тех, которые за британские "печеньки" так безславно "освобождал" Суворов: Батавской республики - в Нидерландах, и Гельветической - в Швейцарии, в то время как существование Крыма в составе РФ во всём мире пока ещё не признал никто. 

Наконец, Гро в году XI Республиканского календаря - т.е в 1802 Григорианского, когда уже будет подписан Люневильский мир и стихнут все бои, напишет это полотно, на котором Первый консул раздает своим Консульским гренадёрам памятное оружие Маренго, знаменуя тем самым окончание Второй италианской кампании - гренадёры же, в свою очередь, преподносят Первому консулу трофейные австрийские знамена. Их и сейчас можно увидеть вывешенными под самым потолком в солдатской церкви Сен-Луи - а картину Гро, вместе с картиной Давида о переходе Сен-Бернара, можно увидеть друг напротив друга в зале Маренго музея Мальмезон, - словно Альфу и Омегу того италианского похода.

Хотя Гро и вновь перепутал, на какую все-таки сторону любил застегивать свои мундиры Первый консул, но с консульскими лошадьми у него получалось получше: да настолько, что Первый консул, наконец-то нашедший в Египте безупречно подходящих ему по росту малорослых, но весьма резвых арабских лошадей, заказал своему самому любимому художнику отдельный портрет своего самого любимого арабского скакуна - как вы уже догадались, по кличке Маренго...

Прибыв в Париж, Первый консул распорядился отправить домой, в Россию, всех пленных русских солдатушек, которых бросил в Голландии и Швейцарии Суворов, приказав вернуть им оружие и одеть в новые мундиры, сшитые французскими портными за счет французской казны. Павел I оценил благородство и великодушие этого жеста: началось взаимное сближение двух стран, но как показала жизнь, лишь только двое - Павел I и Наполеон Бонапарт желали тогда мира своим подданным...

Ещё в ходе кампании, 14 марта 1800, тогда в Венеции - не в Риме, состоялись выборы нового Папы - понтификат под именем Пия VII принял кардинал Барнаба Кьярамонти, в гербе которого можно заметить "троих черноголовых" - один из символов Корсики, что многое объясняет из произосшедшего впоследствии... Папская область в Италии сохранит свои территории в неприкосновенности - Первый консул желал иметь друга не только в лице предводителя Северного колосса, но также и "среди миллиарда католиков во всем мире", хотя незадолго до этого, в Египте, он перешел было в мусульманство и уверял всех в прокламациях, что "нет иного бога, кроме Аллаха, а Магомет - единый пророк Его" - но кто тогда об этом знал в Европе?!... Теперь же, глубоко и на деле убедившись в том, как вера управляет людьми, Бонапарт решает вернуть в Республике отправление религиозных культов, запрещенное при Терроре. Обрадованный этими двумя решениями Первого консула, Папа Пий VII направляет в Париж кардинала Спину для выработки и подписания Конкордата - договора между Республикой и Святым престолом, и уже вскоре "Франция перестанет быть страной пустого неба".

Лишь только через месяц после визита монсеньора Спины, 3 декабря 1800 отстающий генерал Моро разгромит австрийцев под Гогенлиденом, а за месяц до визита монсеньора Спины, 22 сентября 1800, останки великого воина Короля-Солнца, маршала Тюррена, будут в присутствии Первого консула торжественно перенесены под купол Дома Инвалидов, где покоятся и по сей день. На следующий же день, 23 сентября 1800, Наполеон Бонапарт примет участие в закладке на парижской площади Побед первого камня в монумент своему павшему другу - генералу Дезе, которому так многим стал теперь обязан. 

К горькому сожалению, от геройски погибшего при Маренго Дезе не осталось в буквальном смысле ни пальто, ни шляпы, которые можно было бы выставить в реликварии - лишь только несколько масонских инструментов, да и вот этот лист из личного дела одного добровольца, с автографом дивизионного генерала. Если читатель подумает, что автограф Дезе - большой и в центре документа, то это будет большой ошибкой, ибо в центре после слова "Подтверждаю" стоит подпись самого добровольца. Подпись же скромного 30-летнего генерала читатель найдёт в нижнем углу справа...

Первоначальный проект монумента, посвященного памяти Дезе, не понравился Бонапарту: скульптор, желая сыграть на любви Первого консула к античности, изобразил генерала полностью голым, и именно это была его самая главная ошибка - обнаженность Дезе напоминала Бонапарту, в каком виде Дезе нашли на поле боя, а это не только наводило тень на армию, солдаты которой раздевают донага своих же павших в бою генералов, но также и выставляло в неприглядном свете самого Первого консула, все это желавшего не обнажить, а скрыть за блестяще сочиненными героическими легендами. А такой проект увы, никак не мог служить делу пропаганды - а значит, был беспощадно отвергнут.

Для того, чтобы памятник Дезе пользовался повышенной популярностью в народе - Дезе мало кто знал, Первый консул восжелал, чтобы то был не просто памятник, но общественный фонтан - парижане того времени изрядно нуждались в воде, и по распоряжению Бонапарта архитектор Шарль Персье создаёт проект постамента для памятника, то есть собственно тот фонтан, на который предполагалось поставить сам памятник, который уже будет полностью отвечать всем критериям. В этом фонтане-постаменте есть одна очень любопытная деталь - это металлические маски, сквозь которые изливается вода - все парижские фонтаны, оставленные городу Наполеоном, и в частности - фонтан Леда, что скрыт в Люксембургском саду, имеют этот отличительный признак, по которому вы легко сможете их распознать.

Вскоре скульптор Огюстен Фортен создал правильную скульптурную группу, где Франция, облаченная в доспехи воина, венчает венком Славы Дезе, представленного в виде гермы - головы на четырехгранной опоре. Вместе с тем, и тут существует небольшой ньюанс - по классическим канонам, гермы изображались с эмблемой плодородия, размещаемой чуть ниже живота. Находчивый скульптор позволил себе отойти от классических канонов - к канонам современного ему заказчика, и место размещения эмблемы плодородия предусмотрительно прикрыл широкою египетской шашкой генерала, за что в дальнейшем был приглашен на новый объект - Арку Каррузель. В целом весь проект фонтана выглядел вот так:

Изначально монумент Дезе, который был первым памятником во французской столице, установленным не королю, предполагалось установить вот здесь - в самом центре площади Побед / Victoire,  как раз на месте конного памятника Королю-Солнцу. За спиной памятнику Дезе - созданный опять же Наполеоном, а совсем не Королем-Солнцем, Французский банк / Bank de France - нахальная королевская лошадь указывает на него своим собственным хвостом - после передвинули, правда.

Но в последний момент и тут опять что-то не заладилось, и 14 июня 1803 - в годовщину гибели генерала в битве при Маренго, Первый консул открывает фонтан-памятник уже вот здесь - на треугольной площади Дофин, - как раз напротив окон квартиры Ива Монтана, - где он простоял аж до 1874.

В 1874 в ходе пост-коммунарной реконструкции площади (все здания, что видны на старой ч/б фотографии за памятником, будут снесены с целью открытия гламурного вида на восстановленный из руин Дворец Правосудия - на верхней фотографии - вид на площадь как раз с места тех очищенных руин), а памятник-фонтан, стоявший как раз вон там, где слева занятая лавочка, был разобран и перевезен в никак и ничем не связанный с генералом город Рьом / Riom, где находится и поныне.

Но разумеется, трудно было бы предположить, чтобы Париж - столица Мира, - и остался бы вовсе без памяника Дезе: такой памятник действительно появился, и не лишь ему одному - а буквально всем выдающимся наполеоновским маршалам и генералам - свершил это благое дело уже Наполеон III, когда строил северное крыло Лувра - там, в специально предусмотренных нишах, многие из которых предусмотрительно (?) пусты до сих пор, и стоят нынче те памятные истории фигуры.

Все их вы сможете увидеть, если гуляя по улице Риволи, будете больше смотреть на противоположную сторону, а не только на пестрый туристическо-разносольный и мало кому по правде нужные магнитики и прочую ерунду. Вот, например, как выглядит фигура генерала Дезе - несколько странно, что генерала, покорявшего в несносной жаре Египет, на что указывает голова (мумии?) у его ног, скульптор обрядил не только уж в тот потерянный им шерстяной мундир, но также и в дополнительное пальто, которое изнывающий от жары Дезе все-же спустил с одного плеча!..

Следует снова сказать, что тут снова был один ньюанс: дело в том, что когда 14 июня 1800 возле деревни Маренго в битве пал генерал Дезе, в этот же самый день и час, но за тысячу километров от Маренго - в Египетском Каире суждено было погибнуть от ножа террориста генералу Жану-Баптисту Клеберу, оставленному Бонапартом во главе французской армии. Генерал Клебер отличался от остальных весьма крутым нравом, и возможно, что это его "хамское поведение" и было основной причиной его гибели, но также можно предположить, что неровность клеберовского характера была также и основной причиною, по которой Первый консул, никогда не испытывавший к скандалисту-генералу особо пылких чувств, но понимавший, что из его резкости все-таки можно извлечь пользу для всей армии в целом, не взял его с собой в Париж и оставил в Египте, поручив ему под командование все французския войска. 

Понимая всё это, архитектор северного крыла Лувра Гектор Лефуэль, не поставил их рядом - Дезе и Клебера - в нишах луврского фронтона, хотя их и многое объединяло: оба были генералами, и могли стоять в одном ряду (выше - стоят одни лишь маршалы), и оба были в Египетском походе - не говоря уже и о том, что оба нашли конец своего жизненаго пути в один и тот же день - но все-таки 47-летний Клебер, фигуру которого с сильно выдающимся вперед символом плодородия, создал в 1855 хитро-мудрый эротоман Виктор Вилэн / Victor Vilaine, все-таки занял свое место отдельно...

Вместе с тем, следует сказать, что фамилии обоих генералов будут почетно выбиты на Триумфальной Арке - 

а кроме того, - в честь генерала Клебера назовут целую парижскую авеню, отходящую вот как раз вон там слева от Триумфальной Арки - по иронии судьбы, эта авеню, соединяющая две главные парижские достопримечательности, Триуфальную Арку и Эйфелеву башню, до переименования в 1879 носила имя Римского короля, в честь Наполеона II, единственного сына Императора. Примечательно, что на авеню Клебер снимали фильм "Идентификация Борна", а также располагается легендарный отель Рафаель, снимавшийся в сотне фильмов, - ну, например, в фильме "Другие 9 1/2 недель", если вы еще помните такой... Там же находится и станция метро Kleber, названная в честь скандального генерала...

И еще один ньюанс - если смотреть на Триумфальную арку именно с авеню Клебер, то с той ея стороны можно увидеть неповторимый барельеф, как Великая Армия громит русских захватчиков под Аустерлицем!.. В закате дня - ну просто неописуемое зрелище!..

Генерал Дезе, как известно, отличался скромностью - вот по скромности и получил: в его честь назовут лишь одну небольшую улицу неподалёку от Эйфелевой башни, и единственной достопримечательностью того "самого неприметного в нашем Парижике раёна" является то, что там живёт и покупает дорогущие вишни ваш покорный слуга...

И конечно же, одним из огромных итогов битвы под Маренго для Первого консула остался купленный им под Парижем замок Мальмезон: предусмотрительный Бонапарт, отправляясь в Армию, поручил архитектору Фонтену произвести полную реконструкцию приобретения, и в начале июля 1800 вернувшись в Париж, Первый консул могу уже наблюдать первые результаты: тогда-то он и решил высадить свое первое дерево в Мальмезоне - это был ливанский кедр - кедр, который Первый консул прозвал Кедром Маренго. Под этим названием он и растет там уже третью сотню лет, а обо всем, как это было, вы узнаете в следующей Нескучной Заметке! 

ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ !!!

Читайте и комментируйте и другие НЕСКУЧНЫЕ ЗАМЕТКИ™ о МОЁМ ПАРИЖЕ:

ЛУЧШАЯ ДЕСЯТКА - В ПОДПИСАННЫХ И КЛИКАБЕЛЬНЫХ КАРТИНКАХ!

(процитируйте полный перечень Нескучных Заметок)

Все права защищены © myparis 2009-2016 © Tous droits réservés

тм