Жизнь моей героини. Что-то такое спокойно-безнадёжное, с борьбой веры и верой в борьбу.
Сколько маленьких жизней промелькнуло перед её глазами за последние несколько недель, никто не помнит и даже не подозревает о том, что что-то изменилось.
Усердие в делах, несмотря на усталось и постоянную нехватку сна. В условиях строжайшей неизвестности и невозможности фокусации взгляда на серых, плесневелых сводах тоннеля, который струится по бокам дороги. Фокусация есть, но слабая. Гораздо лучше и чётче просматривается неизбежный свет в продолжении тоннеля. Ибо это не конец, а всего лишь логическое отступление - всё, что происходит в данный момент вокруг. А впереди - то ли поезд, плывущий очень мягко и естественно, то ли фонари на стенах. Если поезд - то пройдётся по ней почти незаметно, украдкой подобрав её тело под себя.
Нельзя наглухо закрыться от напирающей снаружи тяжести Всего. Можно лишь слегка прикрыть. Она не спит день за днём. Работает бессменно, ориентируясь на стойкость внутренних перемен.
Единственно, ветер стихает, временно повернув за угол, когда она видит некий постоянно являющийся образ.
Его тело, свернувшись в недвижимый комок, лежит рядом. Волосы падают на лицо, свет лампы мягко прорабатывает тень от каждой пряди.
Кажется, отойди от него - и тело исчезнет или лицо резко приобретёт иные очертания.
Поэтому, не теряя ни секунды, руки судорожно ложатся на плечи, спину, руки, шею - всё ли в порядке с тактильными ощущениями? сходятся ли они с картинкой в голове? с нынешней или опять привет из призрачного прошлого?
Никак невозможно убедиться, пока лицо укрыто от взора. Образ потихоньку перестаёт молча внимать нервным движениям и приоткрывает глаза. Улыбается. Голос знакомо согревающий.
Значит, прошлое опять на ночлег по саркофагам - до весны, а нынешнее тихонько сжимается в углу и безнадёжно смотрит на вынужденное растворение образа.
Резко холодает в помещении, нужно немедленно прикрыть Окно перемен, запастись терпением и выжидать.

Ещё немного о прошлом - из предыдущей весны я почерпнула для себя несколько дюймов абсурдной обстановки и фотографии мест, где я имела счастье быть.
Вероятно, об этом чуть позже. Когда начнёт таять снег и зарытая под ним меланхолия об ассоциируемых людях и местах понемногу вылезет наружу.
Это случилось один прожитый минивек назад. Это вгрызлось в память чувствительной сетчаткой глаз.

Я нестерпимо много читаю, непростительно мало вижу фильмов об актуальном-забытом, невероятно усердно берусь за каждое нудное занятие и отчаянно не чувствую привычных галлюциногенов в своём мозгу. Сны каждую ночь о разнообразном и ярком - как напоминание о том, что я продолжаю быть "я".
Отступание приступов социофобии не мешают активно презирать и ненавидеть почти каждое, что движется. Это сейчас настолько неважно, что возможно таким и будет.

Тучи сгущаются.

В колонках играет - Dir En Grey - Saku
За то время, которые многие называют реальностью, я успеваю отжигать потрясающие вещи.
Меня радуют странные незнакомые люди, то и дело вылезающие из всех интернетовских дыр. Фамильярные, посвящающие меня в свои проблемы и желания, удивляющиеся моему радушию.
А почему бы и нет, чёрт возьми? Я даже спамерам была бы сейчас рада.
Я продолжаю обыденно расстраиваться недобранным баллам с уже имеющимися высшими. Ну просто привычка.
Туловище, весь кожный покров опутан тремя слоями нервных окончаний (только тремя?), посылающими сигналы удовольствия в мозги. Им всем так прекрасно бывает в последнее время.
Чувственно невозмутимый вид моей комнаты обрёл-таки жилой вид, несмотря на уже вошедшую привычку оставаться одной круглыми сутками.
Атмосфера дышит картинками без цензуры, музыкой он-лайн-он-24-часа и книжно-тетрадной пылью.
Я умираю попеременно то от невыразимого неодиночества, то от тотальной невозможности стать тенью, чтобы всегда следовать и видеть своими глазами. Быть растворённой, привязанной навечно, убитой увиденной правдой и никогда не одинокой.
Увидеть всё своими глазами или почувствовать нутром, пока полдень, - как это? Уже почти забыла.
Больно ли это настолько, чтобы навсегда остаться в ночи, или, простив всё, продолжать преданно ложиться под ноги, чтобы земля не была такой твёрдой.
Чем дальше - тем смешнее попытки наигранного равнодушия или, что ещё хуже, изображения гримасы радости и шипения сквозь зубы о том, как всё прекрасно. И как все свободны. И могут идти куда угодно и с кем угодно. И после этого возвращаться как ни в чём не бывало, или не возвращаться вообще.
Что ещё хуже - я действительно в это верю.
Нервно сжимаюсь при любом упоминании чьего-либо имени, которое несколько не моё.
Хотя услышав бы своё имя, но не принадлежащее мне - я бы насторожилась всерьёз. Оно внушает мне опасения. Носитель этого имени должен быть слишком хитёр и коварен. Опасен, однозначно. Но и другого сильного имени я бы терпеть не стала.
Я и не терплю. Ненормальный блеск в глазах, излишняя весёлость, скорее даже истеричная. Попытки отстранения и принятие многозначительного и невыносимо загадочного вида.
А за спиной потом рвать себе остатки нервных клеток. А они мне уже не прощают тех грандиозных концертов, которые я практиковала раньше. Уже. Мне 20 без трёх месяцев.
И малейшее поползновение в сторону обиды, горечи и слезливого отчаяния награждается попыткой лишить меня возможности дышать.
Знаете, как это - дышать полной грудью и не получать ни капли кислорода? Это жутко. Это паника.

Да. Я себя очень люблю и у меня нет недостатков. За исключением одного - я ебанутая.
Ну это ничего. За удовольствия плачу я - достаточно просто держать всех причастных подальше.

А так всё хорошо и я счастлива.