Совершенно промокшая, вернулась со спектакля Зонтик, разумеется, не взяла, машины, разумеется, по этой Малой Бронной почти не ездят.


Сейчас коротко. Театр не порадовал одними открытыми дверями на выход, куда более получаса пыталась просочиться толпа зрителей. Толпа - потому что аншлаг.

Духота в зале нечеловеческая, голова разболелась. Кондиционеры не работают, зато внизу, у гардероба, продают вееры. Конечно, в этом театре веер - предмет первой необходимости.
Как актеры играли в теплой одежде - не представляю, мне было жарко даже в открытом платье. Страхов, бедняга, еще и русского плясал в теплой куртке, и шарфе. Пот ( красиво, правда) струился по лбу и щекам.

Пьеса как мне никогда не нравилась, так не нравится и сейчас. Впрочем, в исполнении этого дуэта акценты для меня расставились несколько по-иному.

Итак , «Варшавская мелодия « на Малой Бронной…

Шла я без радости, ибо всегда не любила пьесу , но с надежной : может быть, режиссер увидел что-то новое, неосознаваемое раньше, может быть, актеры окажутся гениальны и смогут вытянуть слабенький текст, может быть, откроется мне тайна того, почему «Варшавская мелодия» до сир не ушла в небытие, где ей, на мой взгляд, место, а ставится снова и снова...

Минималистичные декорации совершенно не отвлекали от актерского дуэта, только слегка раздражали своей откровенной соотнесенностью со "струнами души" , когда Нелена меееедленно шла вдоль сцены, заставляя их (декорации, не струны души) вибрировать.

Бесподобен, бесподобен и бесподобен Страхов. То есть, я много от него ожидала после Исаева, но, честно говоря, такого не могла представить.

Так вот. Страхов сыграл своего героя абсолютно достоверно. Он настолько естественен и искренен, что кажется, действительно, вырос в сороковые годы.
Не могу сказать того же о его партнерше.

А когда его герой смотрит фильм в кинотеатре, по лицу и глазам Даниила я могла бы подробно рассказать фильм.

Молчит - так уж молчит, не хуже Тихонова молчит. А когда беспомощен - совершенно умирают руки, становятся неживыми, как у Пьеро.

В общем, если Страхов будет продолжать так, как начал - мы получим великого артиста. Все шансы есть.



И как уместна в «Варшавской мелодии» его, как говорят, недостаточная темпераментность! Ну, да, не буду повторяться, она мне в Данииле именно нравится, создает ощущение прохладной чистой родниковой воды.

Он сыграл не страсть, он сыграл любовь. Как его герой окутывает, окружает Хелену глубокой, бережной и нежной любовью. Каждое его движение, каждый взгляд на неё – поток любви, ощущаемой сидящими в зале как реальность.

Осторожно касается , как будто она больше, чем королева – она воплотила в себе воздух, необходимый ему для дыхания, свет солнца, душу всего мира.

Он надевает Хелене туфельки так, словно кладет к неё ногам свою душу, всего себя, нежно, погружаясь в каждое прикосновение, останавливая время, оставляя в вечности только их любовь.




Любить, беречь, жить для неё…
Для Хелены.

Теперь о Хелене, собственно. Юлия Пересильд миленькая, изящненькая и, несомненно, очень талантливая. Она сыграла Хелену, по-моему, замечательно точно.

Холодная, амбициозная и властная девица, постоянно что-то изображающая – это пани Хелена.

Она все время «в образе», кошмар какой-то.
В консерватории (!) шарахается от сидящего на соседнем стуле юноши, словно она и есть те самые три миллиона изнасилованных немок. Ведет какие-то странные руководяшие разговоры на первом же свидании.



Тащит его на почту, чтобы демонстративно поговорить с кем-то таинственным ( неведомым поклонником, ага) из Варшавы. Виктор уже попался, он любит и мучается, а панна играет в роковую полячку, Пушкина или Гоголя начиталась, наверно.

С русским – польским языками, вообще, что-то!

Когда бедняга Виктор пытается назвать панну Хелену ( о, Хеля никогда не забывает, сто она – панна!) Леной, та буквально взвивается. Нет! Меня зовут Хелена! В переводе многое теряется!

Но, очевидно, многое теряется в переводе с полького на русский, а вот в переводе с русского на польский многое приобретается, потому что Виктора она немедленно переименовывает в Витека, не испытывая никаких проблем и сомнений.

Зарубежная барышня подарила русскому «Ивану» галстук, попыталась цивилизовать - Европа ж! -, хотя ни на какой костюм бедный послевоенный студент рассчитывать не мог еще долго. Он-то ей, по-простому, туфельки – надевай и танцуй – а она ему – цивилизацию….Галстук! Пусть смотрит на него и думает о своем несовершенстве.

Уж она его и так изводила, и этак. И всё ей не мило, и все не так. Какие-то истории о собственно героизме, запущенные как бы между делом, демонстративные впадания в мрачную меланхолию тогда, когда люди бывают просто счастливы, пафосные речи , словом, « ни слова в простоте не скажет, всё с ужимкой…» (с) Она полька, здесь вам не тут, она сама цивилизация, в которой смешался древний католицизм с величием польского чванства. Хелена постоянно подчеркивает, что она - ему не чета, и как крупно повезло русскому ваньку, что ему королева польская перепала.

Замуж? Нет-нет! Не так просто. Сначала надо потянуть, чтоб осознал, какое ему счастье будет и какая честь. А тут вмешался в панночкину игру гадский Сталин, и запретил жениться на иностранках.

Дальше…а что дальше. Ясно же. Ничего придумать, кроме принятия советского гражданства, было нельзя, а этого , как я понимаю, барышня не хотела.

Через 10 лет, когда Виктор приезжает в Польшу, они встречаются вновь. Заходит разговор о браке. Он женат. Его жена «хорошая женщина». Она замужем. Её муж « музыкальный критик» . Почувствовали разницу? Муж певицы, естественно, музыкальный критик, кто ж еще поможет в карьере.
Но чувств-то хочется, повампирить кого-то надо! И бросается изголодавшаяся Хелена на беднягу Виктора. Как же хорошо, что инстинкт самосохранения удержал его от идиотского поступка. Представляю , что бы было. Ему бы пришлось «выбрать свободу», а панна на скандале сделала бы кааакую карьеру!

И последняя встреча. Еще через 10 лет. Каждый добился, чего хотел. Хелена – стала знаменитой , Виктор – создал идеальное вино.

Никаких точек соприкосновения. Внутренняя пустота. Как писал Г. Шпаликов,

По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.

Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.


Он увидел эту совершенно чужую женщину, но не увидел свою любовь. И напрасно Хелена предложила позвонить : Виктор чувствует достаточно тонко, чтобы понять бессмысленность продолжения.

Вместо этого - назад. В воспоминания о легкой, хрупкой девочке и красавце – юноше в гимнастерке. В счастье.