Нет, правда, я многое могу понять, кроме одного - откуда в людях столько ненависти и дерьма к людям, стоящим выше по социальной ступени?
То есть если у человека есть дом-бабло-мерседес, он априори вор, пидарас и скотина бесчеловечная, гоняющая по плантациям несчастный обделенный русский народ. И ни у кого даже мыслишки не пробегает о том, что человек сам этого добился. Ну вот так вот взял, собрал заднюю точку в кулак, и сделал. Бизнес там открыл, специалистом стал, на работе 24/7 - нет, этого быть не может, это все народное, кровное-отобранное. И даже если у тебя это пресловутое бабло есть, ты должен его запихать себе в жопу вантузом, чтобы не вызывать зависти этого самого народа и не давать им повода усомниться в твоей безукоризненной честности перед законом.
Сразу оговорюсь - маменькиных сынков и дочек в расчет не берем - только тех, кто сам, своими силами, сколотил состояние.

Я меееедленно, но верно развиваюсь.
По крайней мере, для меня - медленно.
Остальные-то все радостно хлопают в ладоши и твердят, какая я замечтательная молодец, и картины мои вах, и сама я ничего. И с одной стороны, оно приятно - чувствовать, что ты можешь что-то лучше, чем какая-то отдельно взятая масса людей, а с другой - неинтересно. Нужен азарт. Соперничество. Чтобы пришел к нам в группу какой-нибудь Пикассо, и показал, куда мне еще, собственно, стремиться и расти. А его все нет и нет. И грустно, товарищи, грустно мне и печально, ибо ко мне уже преподаватель перестал подходить, дабы не мешать процессу. А лучше бы подходил, по рукам бил за кривое построение, кричал, топал ногами, в конце концов. Но нет - вот и приходится в гордом одиночестве всякие чашки с кружками выписывать.
Ох уж мне это несовершенство бытия.

Мне никогда не удавались сочинения в духе "как я провел лето". Нет, правда. Поэтому - дамы и господа, я честно проехала по Криту на машине - особых достопримечательностей не нашла, минотавра не заарканила, зато старательно штудировала греческий и общалась с населением. Идеальное место, идеальное время - не более десяти дней, без всяких целей - просто потому, что захотелось. Так, наверное, и должно быть. Я, кажется, почти поняла, как оно на самом деле - отдыхать. Не валяться под палящим солнцем с утра до вечера, а разъезжать по сафари, ходить по ночному Ираклиону и забредать в попутные кафе на чашку критского кофе.
Как-то все это...правильно? Легко. Именно так.
Приятные люди. На самом деле, это должно быть заложено где-то в генах - дружелюбие, улыбчивость. Что-то неповторимое, похожее на выжженное средиземноморским солнцем клеймо, на въевшуюся морскую соль. Ни малейшего напряжения - куда тяжелее было лететь назад, зная, что никто не улыбнется тебе в половину девятого и не пожелает доброго утра. Понимала, да - менталитет, те же гены, которые не то что пальцем - скипидаром не выведешь, но... Но - оно есть всегда. Впрочем, тема не благодатная, так что, пожалуй, замяли.
Что тут еще скажешь? Я бы вернулась туда. На любую неделю следующего года - так же стаптывать кроссовки о брусчатку и лазить по горам, играть в "поймай-волну" и греться под утренним, едва взошедшим светилом. Потому что это - пожалуй, даже не событие, а целая маленькая жизнь. Параллельный мирок, в который меня затянуло по воле случая. И пока что-нибудь да будет нарушать мою обывательскую рутину - будь то Крит, перевернувшийся грузовик с пряниками или же очередное приключение, - я буду верить в лучшее.

Тут как-то случайно выяснилось, что я 15 числа отбываю на Крит - так что, вооружившись томиком древнегреческих мифов и чемоданом со всяким барахлом, я еду искать приключений на свои нижние 95, радостно повиливая крепко засевшим там шилом. В общем-то, до возвращения я сюда более не зайду, так что, пожалуй, до свидания, хвала богам - или что там говорить-то полагается? Запамятовала уже.

Оно бы, конечно, и надо бы быть проще и к народу тянуться, но что-то недосуг мне сегодня. Ну его, народ этот - пойду лучше фалломировать на Бэнкса, все толку больше.
 

Мои руки похожи на речных угрей - белобрюхих и тонких.

Надо, надо курить Кастанеду и Борхеса.
Кошмары, понимаешь ли, снятся - спрашивает меня интеллигентное нечто - важное-важное, в золотом монокле да при бабочке, - мол, что ты, Мундра, можешь рассказать мне об учении дона Хуана? А знаешь ли ты, что такое есть А Бао А Ку и каково оно на ощупь? А что ты, дочь своего отца, поведаешь мне о шаманизме? Что думаешь ты, девица, о сути "Сада расходящихся тропок" ? И забрасывает, злое, терроризирует меня вопросами неведомыми - то картечью стрельнет, то очередью изрешетит, то барабан разрядит в тело мое белое да болезное.
А я молчу, кровоточу и черешню кушаю.
Страх-то какой.

Насмотревшись на фотографии всяких-разных выпускниц из вконтактика, я впервые, наверное, задумалась - а хорошо оно, что выпускного у меня, в общем-то, и не было. Ибо пришла я, красна девица, в костюме, забрала диплом и благополучно отправилась на Танкяна с симфоническим оркестром, когда все более-менее приличные люди, взявшись за ручки, поехали провожать "ушедшее детство". Потому что не нужно, лживо и тошнотворно-мерзко, все эти "не забудем", "обязательно встретимся", "будем скучать". Потому что не для этого я все свои школьные годы бегала от многочисленных знакомых-одноклассников, набивающихся ко мне в друзья-приятели. Потому что школа была девятая по счету и все эти многочисленные лица сливались в нечто шумное, визгливое и в основной своей массе не обремененное интеллектом. Потому что "ну нахуя?, и в конце концов - я чертов сноб, совершенно не тяготеющий к излишним знакомствам и связям.
А как же мораль, спросите вы? Каков же вывод из всей сей желчи, бурно расплескавшейся по монитору? Где итог-то, злая ты женщина?
А нет здесь вывода. И морали не наблюдается, ибо не завезли на этой неделе. Любите вы, аки я, в угол забиваться да на пиздеж и провокацию зубы скалить - так всегда рады; любите ностальгировать по чему-то далекому и посему воспринимающемуся через мутные очки цвета фуксии - да пожалуйста. Только нас, юродивых, не трогайте - а то вспоминать, кто такой есть призрачный Вася Пупкин из какого-то там "А" нет ни времени, ни желания.

В моей напольной лампе - мертвые бабочки, вокруг абажура - еще живые, яро трепещущие ржавыми крылышками и бьющиеся о матовое стекло. Я не могу выключить ночник, потому что слишком темно - у меня перегорели три лампы в люстре и флегматично мигает четвертая, едва освещая заваленные книгами полки.Я не могу отогнать их - потому что испытываю странное и непреодолимое отвращение к их пухлым членистым тельцам. Поэтому - лишь наблюдаю, как очередной бражник падает на дно светильника, пачкая стенки пыльцой.
Иногда мне кажется, что они приняли его за крипту. Может, крематорий. Не знаю.
Я нахожу в ночных бабочках, стремящихся к свету, особую иронию, от которой за версту тянет сладким могильным душком. Я распахиваю окно - и впускаю очередную смертницу, на этот раз - тускло-голубую, едва заметную.
Она почти сразу находит свет. Кружит вокруг.
Иногда мне даже не хочется гасить ночник.
 

Почему-то стойкое ощущение, что Брэдбери не умер. Понарошку - чтобы преспокойно бороздить медные марсианские пустоши.
Я все еще не могу изжить в себе уверенность того, что некоторые люди бессмертны.

Мне куда проще воспринимать воображаемое, чем настоящее.
Почему-то куда приятнее думать о том, что облака - это большие цветастые птицы: белые, желтые, лиловые, серые. Я махаю рукой проплывающей в вышине сове, а она лениво роняет перья и задевает крылом глянцевый небосвод. Мне почему-то кажется, что ей скучно - поэтому я пытаюсь ей улыбнуться. Она задумчиво моргает, а я улыбаюсь еще раз - должен же это кто-то делать, в конце концов?
Надеюсь, она меня видит. Интересно, на что я похожа - с такой-то высоты?
Я пытаюсь ей объяснить, что здесь, внизу, может, и веселее, но ничуть не лучше. Я говорю - у нас цветет шиповник, я болею, поезд опаздывает на две минуты и мне совсем-совсем не хочется возвращаться.
"Если я стану Буддой, я буду легка на подъем?"
Сова улетает.

Пролистала старый фотоальбом. Узнала себя только с третьей попытки - до того незнакомым было это пухлое, беззаботное лицо.
Знаю - переломало. Переломало, разметало и выкинуло. Знаю - по частям, по крупинкам собиралась, по самым-самым маленьким стеклышкам. Но собралась же. Верила, что собралась. Вот она я - в зеркале. Скуластая. Руки знакомые. Нос длинный. Каждая косточка, каждая выемка. Узнаю. Узнаю же?
По шрамам перебрала. По заметкам старым. Все вспомнила. И второй вопрос назрел - как же я так себя собрать ухитрилась, что никак прошлое с настоящим увязать теперь не могу?
И сказки уже не те, и глаза в зеркале желтые, как папирус.

Я Бальзак. Все-таки. И у меня еще и дуал нарисовался. Вот как-то так.

И еще - заностальгировалось мне тут что-то по старой Лирушечке. Вспомнила я своих товарищей боевых, всплакнула над удаленными бложиками, и заодно вспомнила одну занятную вещь.
Когда я была молодая да горячая, заглядывал ко мне на огонек один товарищ - а были у меня в то время рисуночки-на-тетрадках-в-клеточку, убогенькие-убогенькие, ну да не в этом суть. И так уж он эти рисуночки раскатал, что меня ажно за живое задело - а заодно, пусть даже на уровне подсознания, заставило призадуматься - а может, делаю я что не так? И начала всякие пособия штудировать, и руку набивать, дабы все ахнули и побежали за автографами. И знаете что? Все теперь и правда ахают, и аплодируют стоя, и работы на выставки разбирают. А я - а мне скучно теперь, понятно? Мне теперь стимул нужен - то бишь очередной "пендель судьбы". А пенделя нету, и в ближайшее время не предвидится.
Чахну я, господа-товарищи.

Я понимаю, что я не люблю людей. Не частности-личности, а их общую составляющую - население сей весьма уютной планетки. И знаете что? Я ведь знаю, что мне не за что их не любить. Знаю, что "да-кто-ты-такая", знаю, что люди-то много чего хорошего создали, что я наглый потребитель рабского труда голодающих детей Зимбабве - да все знаю, честное слово. И уважаю всех этих изобретателей, творцов, и негров на плантациях тоже уважаю, наверное, но любить - не люблю. Нет у меня этого всеобъемлющего гуманизма. Конкретных личностей - которые до меня через три стены и большой мыльный пузырь достучались - люблю. Ценю, холю, лелею. А вот всех... Не люблю, и все тут.
А с утра - так вообще на дух не переношу.

Я чувствую себя героиней фильма "Меланхолия" - мне говорят, что близко от Земли пролетит престрашнейшая комета⁽¹⁾, в далекой Джакарте падает самолет, буддисты играют в рулетку⁽²⁾, а я пересчитываю стены и заламываю руки в притворном отчаянии - потому что мне искренне похуй на крушение далеких поездов, концы света и прочее мракобесие. Потому что оно все не со мной, не здесь и не сейчас, потому что бессмысленно, потому что все, что меня бередит - это цель, моя цель, не имеющая ничего общего с природными аномалиями и катастрофами, упрямая, эгоистичная, цепкая. Я засыпаю, я просыпаюсь - а она шипит из закоулков, тянет  паучьими лапками,  теребит и скребется - не отпуская ни на миг, ни на шаг. Я бы, может, и рада бы - да нет назад пути, и выход уже вроде бы брезжит, и осталось всего ничего - сил бы, главное, найти, чтобы добраться, чтобы выкарабкаться - и опьянеть от собственного всесилия.
Я смогу - потому, что не смогу иначе.

^{(1) - и это единственное сходство с этим фильмом.
(2) - кем-то пересказанные новости.}
 

Я бы написала, может, что-нибудь возвышенное, но по сравнению с тем, что я сегодня видела, оно кажется незначительным и мелочным.
И нет-нет-нет.
Снова нет.
Это были облака. Обыденные такие, кучевые, похожие на драккары в брызгах взъяренной пены.
Почему-то кажется, что они и правда вкуса морской соли.
Я их сегодня изучала. Делала пометки, набрасывала - для дальнейших разработок. Как класть мазки, где лягут тени, как рисовать их рваные, растерзанные края. Вроде как даже осознала что-то - величественное, но совершенно неудержимое в памяти. Может, и к лучшему.
Пойду практиковаться.
 

Я бы с радостью стала кем-угодно - кем-то более актуальным. Кем-то, кто знает время и место, назначение, призвание, в конце концов. Но увы - я снова все та же, все там же, вне времени и пространства. Кажется, где-то между тем, где я должна и там, где могла бы быть - пустая, бессмысленная, безголосая.
Единственное, чему я научилась - это заставлять других верить в то, что у меня все получится.
Пожалуйста, пусть это будет обыкновенное "скучно", пожалуйста.

Вообще, буддистские учения о Колесе Сансары, отрицания единства личности и достижения абсолютной нирваны импонируют мне куда больше, чем насажденное православие, все чаще напоминающее фарс и мракобесие.

Мне кажется, что все невысказанные слова замирают где-то за щекой длинной,вязкой жемчужной нитью. Наверное, бояться февральских вечеров - да и как их не бояться - мглистых, тусклых, пронизывающе-никчемных. И если и вытащишь их под мутный свет фонарей - сразу же рассыпаются и тонут во влажных снежных лапах, оставляя странное, тошнотворное послевкусие безъязыкости, бессловесности - обесценивая всего того, что копилось за день, неделю, что то страшно, то странно, то не к месту и незачем, - но что рыбой пойманной колотится в горле, бьет хвостом, теребит плавниками - ни на минуту не забыть-не передохнуть.
Остается лишь уповать на то, что меня, онемелую, поймут и без них - заключив в кольцо столь знакомых рук.