Что меня больше всего удивило на книжном фестивале, так это почти полное отсутствие книг. Вот я помню, занесло меня как-то по осени на ярмарку на ВДНХ – так там именно что книги были, море, море. А в ЦДХ – павильончик при входе от «Московского дома книги» (тот же набор, что и в магазинах, и цены те же), один лоток во дворе (там дешевле) – ну и все; может, я не там искал просто? Вы меня поправьте, если я ошибаюсь. Зато полно дискуссий на тему; ну, собственно ради них и пришел.
Переводчики обсуждали, стоит ли заново переводить то, что уже переведено. Поводом к разговору стало нашумевшее новое издание Сэлинджера, предполагалось, что придет автор (перевода), но увы. В его отсутствии разговор пошел по другому руслу, но впрочем и о «Пропасти» пару слов сказали – в том плане, что всем прекрасен былой перевод, но и его необходимо жестко редактировать: например, то, что некогда было «охотничьей шапкой», сейчас, безусловно, «бейсболка»; однако правообладатель разрешения на это решительно не дает.
С правообладателями вообще беда. Особенно тяжкая ситуация вокруг Астрид Линдгрен, в частности, ее «Малыша и Карлсона». Дело в том, что есть три перевода. Первый, лучший, появился практически сразу, в 57-м, все зачитывались, по нему и сняли мультфильм. Но в какой-то момент в Швеции его подвергли тщательному разбору – с примерами и доказательствами такого рода, что, мол, Советы сократили Карлсона на одну «с» потому, что бумагу экономят. Правообладатели тут же запретили тот перевод и заказали другой. Этот второй перевод сидевшие за столом специалисты ругают, говорят, что скучный и дурной. Однако у переводчицы большие связи в Стокгольме, пользуясь которыми она как-то всех там убедила в своей неприкосновенной крутости. Тем не менее, общественное недовольство переводом достигло шведских ушей – и был заказан третий перевод, Успенскому, который, впрочем, оказался настолько плохим, что тираж почти мигом изъяли из продажи. Теперь группа деятелей бьется за то, чтобы было разрешено издавать в России первый, классический уже перевод, пишут письма, собирают подписи – с оптимистической верой, что, авось, через несколько лет всё разрешится. Вот ведь какие страсти, отнюдь не «пустяки, дело житейское».
Еще из запомнившегося – причины, которые привели к появлению нового перевода Пруста. В прошлом «В поисках Свана» начинались как-то так (нет томика под рукой, простите): «ДАВНО уже я ложился рано» - из чего исходило, что и сейчас автор ложится рано. На деле же правильно: «ДОЛГО я ложился рано» - то есть, сейчас уже ложится поздно, потому как по ночам пишет роман. Изначально неверная посылка, существовавшая ранее, объяснялась, судя по всему, тем, что переводчик переводил часть, не зная целого (что вообще-то можно понять, учитывая объем романа), а это, сами понимаете, в корне неверно.
Потом еще выступал Быков – сам по себе, причем в двух ипостасях (хотя, возможно, число ипостасей было и больше). Сперва он вещал о том, какова будет российская литература в 2067, кажется, году. Микрофон в шатре отчаянно свистел, что красноречиво свидетельствовало в пользу пессимистического прогноза судьбы страны, где даже такой простой вещи, как отрегулировать звук, сделать не могут. В какой-то момент классик сделал этакий реверанс в сторону стоящих возле входа – мол, если б кто-нибудь удосужился выйти и позвать сюда техника, разговор можно было бы продолжать с бОльшим удовольствием (суть в том, что Быков отдувался один, и никого рядом не было). Я как раз стоял и сперва благодушно посмеялся, а потом все же решил помочь русской словесности – что называется, чем могу. Я смело вышел из шатра во двор – и быстро понял, что беспомощен в таком вроде бы совершенно простом деле. Ведь вроде – народу полно, а как отличить, кто из них имеет отношение к организации праздника? За стойкой информации, как назло, никого тоже не было; в общем, я вернулся с позором. Быков между тем разглагольствовал, рассчитывая лишь на силу своего голоса, и вскоре свернул разговор, превознося преимущества более тесного контакта. Я выписал в блокнот его разоблачение Достоевского: мол, нельзя описывать собственную патологию, выдавая ее за христианские ценности; как я понял, к этому писателю у него свои, незавидные, счеты.
Как выяснилось позже, в процессе индивидуального общения Быков пил водку, поэтому свою следующую встречу с народом (не прошло и получаса) начал с простого: давайте-ка отбросим в сторону всю эту чушь (тема встречи была заявлена насчет работы над биографиями, участвовал еще Прилепин), я расскажу вам всё, что хотите, спрашивайте. Пошли вопросы. Среди прочих – о том, как резко, бывает, меняются взгляды и предпочтения писателя. В ответ на это он выдал поучительную историю о том, что меняется вообще все – на примере собственной 15-летней жизни с женой. Когда она его увидела в первый раз по телевизору, то горячо сказала: как с таким человеком можно иметь дело! – а через год вышла за него замуж.
Раз уж зашла речь о семье, рассказали и о детях. Дочка Быкова, например, выросшая на Кафке и том же Прусте, как-то сказала ему, прочитав одну его книжку: «Все остальное у тебя очень примитивно, очень» - «Я лишил ее денежного содержания на месяц». С такими вот шутками как-то время и пробежало.

Сегодня наконец нашел время сходить на выставку Роберта Уилсона, которую анонсировал своими записями о лекциях мэтра уже больше месяца назад. Любопытно. Не сказать, что убит и раздавлен обрушившимся на меня знанием, но посмотреть было интересно.
И надо сказать, увиденное несколько отличается от того, что можно посмотреть на сайте проекта http://www.markaff.ru/robertwilson/rw.php?id=voom&ln=ru. Отличие главное и принципиальное: все это движется. Как раз именно это и заставило меня все же до выставки добрести – нельзя сказать, что я шибко был поражен фотографиями. Но когда тоже самое – но в человеческий рост, с музыкой и голосами, это, право, совсем по-другому смотрится.
Вот Жанна Моро стоит в образе королевы и водит глазами. Стив Бушеми подле огромного куска мяса жует и притоптывает. Роберт Дауни-младший лежит, едва прикрыв нагое тело, вместо левой руки у него одни кровавые жилы, в которой кто-то ковыряется ножницами. Джонни Депп в зеленой шляпе и лисьем воротнике, один ноготь его выкрашен в схожий зеленый. Обхватывая руками голову, Изабелль Юппер открывает и закрывает глаза. Жан Хун весь в белом стоит на облаке, облепленный бабочками, одна из которых улетает и возвращается. Скрытый маской Виллем (да, вот так) Дэфо в двери, за которой бушует адское пламя. Полуголый Михаил Барышников с дыркой в теле привязан к столбу; притом, что он дышит, одна из направленных в него стрел застыла в воздухе, так и не долетев до цели.
Видимо просто, но очень оригинально выполнен портрет принцессы Монако Каролина: она стоит спиной, виден только ее черный силуэт; затем неожиданно освещается вырез на спине; потом вдруг заблестело кольцо – и вот уже освещены заложенные за спину руки…
Неподписанный зал из восьми портретов одной женщины: средний план, обнаженные плечи, окружена темнотой, разные позы и ракурсы, звучит музыка из классики; только благодаря сайту сейчас узнал, что это была Сальма Хайек.
Очень трогательный ежик, вернее, южноамериканский дикобраз посреди космического неба – стоит, размышляет, нюхает. Имеются еще три совы на фоне в горошек – в розовый, зеленый и белый.
Самая смешная картина – впрочем, об этом можно было судить и по превью – Изабелла Росселлини. Сидит себе клоунесса, да под веселую музычку глазами стреляет да губки строит. Самая романтичная – некто Дита фон Тиз, брюнетка с обнаженной грудью, висит на качелях в воздухе, песенку слушает. Самая трогательная – Робин Райт Пенн – маленькая фигурка стоит на трамплине над бездной и водит руками, платье ее колышет ветер. Самый загадочный – ее супруг Шон Пенн, спиной к нам застывший надо рвом под подвесным мостом таинственного замка; в какой-то момент он поднимает руку с сигаретой – и этого почти неуловимого момента я дожидался минуты три (чего и вам советую); он, как и многие здесь, что-то говорит, но говорит не по-нашему – так что весь умный смысл, который Уилсон пытался донести до меня вербально, увы, утек вместе с этими темными водами…
Отдельного упоминания заслуживает, безусловно, Винона Райдер (прости, Вайнона, но они тебя на табличке именно так написали). Портрет отличается от прочих по всем показателям: он самый большой (под него выделен отдельный зал), в отличие от других – горизонтальный, изображение проецируется на экран из проектора, а напротив него установлена скамья, что сразу настраивает на длительное времяпрепровождение. Голова Райдер с плечом торчит из-за какой-то серо-черной горы, постепенно освещаемой солнцем; лучи света позволяют разглядеть валяющиеся на горе красный чемодан, зубную щетку и, как мне показалось, но я не уверен, магнитофон; затем все снова темнеет. Длится это удовольствие столько, что и вправду лучше сразу присесть.
Но самый крутой, конечно, Брэд Питт – ему и досталось больше всего. Стоит он, понимаете ли, в белых трусах под дождем, смотрит, белый пистолет в руке держит. Вот дождь прекращается, и Брэд нацеливает пистолет прямо на нас – и пуляет. Пистолет, правда, оказывается, водяным, но смысл и антивоенный пафос замысла в целом оказываются понятны.
Понятное дело, что глупо рекомендовать выставку, которой уже месяц – однако если тем, кто как и я, оттягивал поход до последнего, а то и вовсе не знал и не собирался, все же посоветую сходить. Это если и не гениально (как принято говорить про все, что делает Уилсон), то точно занимательно.

Как ни странно, рассказать о самом виновнике торжества – то бишь о Роберте Уилсоне – у меня столь объемно не получится. Как-то, признаться, Яна Есипович оказалась ближе моему сердцу… Да и одно дело – привести здесь полную расшифровку самой лекции, другое – пересказывать запомнившееся. Второе, на мой взгляд, не самое благодарное занятие, на какой-то конспект может смахивать… Но кое-что в голове все же засело.
Суть рассказываемого (лекция продолжалась часа полтора) сводилась к тому, как он, Уилсон, до жизни такой дошел. Что, так сказать, послужило истоком его вдохновения. Тут было чрезвычайно странным узнать, что виновником появления столь крупного художника, как Роберт, оказался… чернокожий глухой пацаненок. В 1967 году, когда Уилсону было 26 лет, он обратил внимание, как полицейский бьет на улице 13-летнего негритенка – и со всей гражданской ответственностью заступился за малыша. И не только отбил его у блюстителя закона, но и вообще усыновил. То есть буквально, через суд, мотивируя свой странный поступок тем, «что у него есть чувство юмора».
Последующие наблюдения за подопечным и привели к созданию той художественной основы, на которой базируется все дальнейшее творчество Р.У. Как говорит сам благородный опекун, встреча с этим глухим мальчиком стала вторым по важности событием в его жизни – из числа тех, что имеют отношение к его сегодняшней деятельности (простите, я не смогу вспомнить, что же было первым). Работая с ним, Роберт ставил непрекращающиеся эксперименты со звуком и движением – причем Мэтр совершенно очаровал публику тем, что не уставал демонстрировать, как это все было. Любопытствующие могут пройти по прилагающимся где-то здесь двум ссылкам (у меня, к сожалению, не получается разместить это прямо здесь) и посмотреть ролики с двумя фрагментами лекции – очень показательные, надо сказать, получились моменты, держитесь за стол руками покрепче.
В 1971 году они на пару поставили пьесу, которую написал собственно мальчик. Она длилась семь часов и была полностью немой. Уилсон и сам удивляется тому, что это их безобразие пользовалось в Париже оглушительным успехом (судя по всему, мир начал сходить с ума гораздо раньше, чем нам это сегодня кажется). Товарищи на этом не остановились и впоследствии, если я ничего не перепутал, поставили опыт над зрителями, длившийся уже целых 12 часов. Учитывая, что также Роберт проповедует идею неподвижности (мол, нечего актеру взад и вперед ходить по сцене) и как девизом своего творчества ставит фразу «Слушать – важнее всего!», совершенно не удивительно, что Яна не смогла вспомнить, о чем был его спектакль, который она посетила несколько лет назад; хотелось бы посмотреть на того, кто это бы вспомнил…
В общем, итогом многолетнего общения с глухим мальчиком стали те видеопортреты, прийти посмотреть на которые нам сегодня и предлагается. Вручение Нобелевской премии за гуманное отношение к чернокожим глухим, надо полагать, задерживается по чисто техническим причинам.
А Рэймонд (так зовут того самого глухого) живет и работает в Нью-Джерси, у него все хорошо.

Смотрите второй фрагмент лекции!

Посмотреть ролик

Фрагмент открытой лекции Роберта Уилсона, состоявшейся 30 сентября 2007 года на "Винзаводе". Смотрите!

Посмотреть ролик

В последний день сентября, в это воскресенье, я посетил лекцию знаменитого человека – Роберта Уилсона (о нем и цели его визита в Россию - www.markaff.ru/robertwilson/rw.php). Вкратце поделюсь своими об этом впечатлениями.
Начиналось все очень по-нашему: обещали в три, оказалось – в четыре. Притом, что многие, как и я пришли заранее (в 2:35 уже был народ), пускать принялись в 3:15, и – естественно – не обошлось без приличествующей случаю давки, как же без нее?!. В общем, все в духе времен Советского Союза (фантасты описывают такую занятную страну, если кто не знает). Страждущая знаний молодежь сметала все на своем пути в надежде ухватить стульчик поближе – разумеется, подобной беготни можно было бы и избежать, если б это хоть кого-то из организаторов волновало. Но надо отметить один немаловажный плюс: по-моему, я в первый раз (за последние годы – точно) видел приличного вида секьюрити. Обычно ведь страшно даже подойти к ограждению (что бы оно ни ограждало), такие шкафы стоят – а тут были вполне себе интеллигентного вида товарищи. Уже только их можно было бы выставлять…
Пока все собирались и рассаживались (зрителей пришло очень много, огромный зал был забит), крутили фильм об Уилсоне-творце. Фильм как фильм, таких много, но меня как-то поразила очевидная, в принципе, вещь: сколько человек на него работает! Создавалось даже такое престранное ощущение, что все на площадке чего-то копошатся, делают – а один лишь Уилсон сидит на стульчике, задумавшись. Признаться, ко мне в душу даже вкралась такая кощунственная мысль, что фотографируя, он даже на кнопку спуска не нажимает… Правда, там вроде все сложнее – это не просто фотографии, а видеопортреты (сама выставка откроется только во вторник, 2 октября), так что, может, и не стоило ему на этот самый спуск нажимать…
И тут случилось то, после чего сам по себе Уилсон меня даже перестал интересовать (тем более он еще так и не появился). Рядом со мной, спросив разрешения, уселась девушка; будучи человеком по натуре рассеянным и не верящим в никакие особенные чудеса, я даже не удостоил ее взглядом. Однако чуть позже все же повернул голову и едва не упал со стула: она! Но задумался: она??. Нет, думаю, не она, похожа просто… Нет, все-таки она – очень уж похожа!.. Проблема еще заключалась в том, что я превосходно наслышан о таком явлении, как мираж, и чаще доверяю не столько глазам, сколько ушам. А прямо обратиться к соседке: мол, вы это или не вы ли это? – мне мешала та самая трансляция видеофильма, которая столь громкой, что я понимал, что просто не расслышу ответа – и буду мучаться дальше еще неизвестно сколько. Конечно, я могу еще долго вести вот именно такой рассказ… Но наконец фильм закончился, и стало потише. Уловив этот момент, я обратился: а вы не Яна? И о, да! Это была она, Яна Есипович!
Замечательная, блистательная (не побоюсь этого слова) актриса, одна из самых моих любимых актрис вообще и среди своего поколения в частности (www.cdr.theatre.ru/actors/esipovich). Слежу я за ее творческим ростом уже достаточно давно – впервые она поразила меня в фильме «Марс», и так поразила, что ого-го как поразила! К сожалению, наш блеклый кинематограф еще не достаточно силен, чтобы предложить Яне достаточное поле для развития – это, увы, проблема для очень многих талантливых актеров. С точки зрения «общественного» успеха главным фильмом Яны остается пока, простите, «Остров» - где она появляется в самом начале в роли беременной девушки, мыслящей об аборте. Роль маленькая, но запоминающаяся. Но для меня новый всплеск интереса к актрисе ознаменовался фильмом «Лучшее время года» Светланы Проскуриной, который участвовал в конкурсной программе «Кинотавра». Скажу просто – для меня это лучший фильм года. Его пока никто не видел (ну, человек пятьсот посмотрело тогда в Сочи) – и совершенно не факт, что кто-нибудь увидит вообще (о прокате речь, как мне кажется, пока и не идет). Но это великая картина. Не буду сейчас описывать свои впечатления от нее подробно - быть может, до этого дойдет еще когда-нибудь речь, но скажу, что Яна Есипович там играет восхитительно, выкладываясь на все 100%. Об этом – о своей любви к фильму - я в свое время рассказал лично Яне, и как оказалось, она меня с тех пор запомнила – и узнала нынче много раньше, чем я сообразил, кто же она. Сейчас, после того, как я рассказал о том, кто такая Яна Есипович в моей жизни, быть может станет лучше понять мои сомнения в те секунды: вот сижу я, такой тихий и скромный – и тут рядом присаживается… человек, которого знаю и люблю не только я, а знает и любит (по крайней мере в моем представлении) вся наша необъятная планета!.. В общем, я до сих пор удивляюсь, как все же не упал тогда со стула.
В течении последующих минут, в ожидании все того же Уилсона, мы с Яной обсудили несколько наиважнейших тем, включая, кстати, и интернет-сообщества как таковые: у нее есть блог, у меня есть блог – в наши дни уже одно это способно объединить людей, как родных братьев. В это время нас (вернее, надо все же полагать, одну Яну) фотографировал какой-то папарацци – и я с содроганием понял, каково им, бедным артистам. Сидишь себе, беседуешь, никого не трогаешь – и тут подходит кто-то, пристраивается - и беспардонно щелкает… Бррр! Жесть. Хотя в какой-то мере мне даже было завидно: я ведь тоже хотел ее «щелкать» - да только врожденное чувство такта не позволяло (потом я все же осмелел и попросил разрешения сделать пару снимков; один получился в темноте, второй – такой расплывчатый, но Яна сказала, что ей как раз расплывчатые больше нравятся, так что помещаю здесь этот). Потом вдруг я с ужасом обнаружил, что мы вовсю обсуждаем шоу «Ледниковый период» - и с не меньшим ужасом вспомнил, что затеял это непосредственно я. На самом деле, мне отчего-то стало жутко интересно, не предлагали ли Яне участие в подобном мероприятии – оказалось, что по счастию нет, тем более что Яна все равно бы принципиально отказалась; мы оба сошлись во мнении, что катание на коньках под стрекот телекамер - вещь все же очень сомнительная (хотя и прибыльная с точки зрения пи-ара). И как раз тут пришел Роберт Уилсон.
(продолжение следует)