Посмотренная на Кинорынке «Семейная тайна» Клода Миллера обладает очень приличным, слегка возбуждающим роликом, но таит внутри несколько неожиданную начинку. Начавшись как обычное добротное кино про детство, фильм уже в первые полчаса съезжает на еврейскую тему – и в последующий час в голове вертится одна только мысль: ну сколько уже можно!.. Бывают, без сомнений, фильмы, которые подают эту историю (нисколько не отрицаю того, что страшную и необходимую как напоминание) с таким тактом и мерой, столь неподдельно неравнодушно, что действительно сердце щемит и плачешь украдкой (а то и не стесняясь). Но случаи, когда человек взялся – и не сумел, мне, извините, представляются заведомой спекуляцией: человек понимал, что не сумеет (скажем, не исключал такой возможности), понимая также, что никто плохого слова сказать не посмеет – а то всех обидит.
Единственное, что спасает фильм от полного аута (помимо темы, которая обеспечит ему особый отряд сторонников), так это присутствие весьма милой Сесиль де Франс, на которую просто приятно посмотреть, и великой Людивин Санье, главной отрады современного французского кинематографа моложе 30 лет, она как раз играет ту гордую еврейку, ужас, конечно (нынешний репертуар подсказывает, что актрисы уже не в первый раз играют вместе, режиссерам явно нравится противопоставлять их красоту в кадре). Однако главный же минус: Людивин на сей раз, вопреки сложившемуся обыкновению (и в отличие от Сесиль, да-да), не раздевается (хотя был разок чудесный повод), а посмотреть, какая она с рыжими волосами, можно и на фотографии.
Пересказ «Семейной тайны» изначально подразумевает под собой спойлер – это же «тайна» (раскрываемая, не сразу, но, впрочем, быстро). Умолчав обо всем, собственно составляющем сюжет, я все-таки не удержусь от пересказа кульминационного момента, так как из него складывается немного позабавивший меня (в той мере, в какой это вообще возможно) вывод.
Опять же, преведомлю: пусть закроет глаза смотрящий, не желающий знать.
Так вот, имея на руках прилично сделанный фальшивый паспорт, в решающую минуту героиня фильма проявляет чудеса национальной самоидентификации (притом, что маму и папу уже забрали) и гордо предъявляет офицеру-фашисту документ с крупным штампом наискось: «Еврейка», эффектно добавляя также: «А это мой сынишка». Оставшиеся в живых, разумеется, испытывают по этому поводу жуткий комплекс вины.
То есть, налицо такая любопытная трактовка извечной темы «бабы – дуры». В том плане, что все те, кто такие умные, если они вдобавок еще и честные люди, должны биться головой о стену, или – при идеальном раскладе – если и не пустить себе пулю в висок, то неимоверно мучительно страдать по этому поводу до конца своих дней. Вопрос «Что ж мне дура-то такая досталась» решается в картине с максимально возможной прямолинейностью, даже не знаю, хорошо это или плохо.
