В то время как вся страна с замиранием сердца смотрит «Ивана Грозного» и предвкушает «Братьев Карамазовых», я этих милых вечерних удовольствий лишен, так как из телевизора разве что дым не идет – все белым-бело, через пять минут уже ничего не видно. Зато осилил тут разом все 12 серий семилетней давности «Дневника убийцы» Кирилла Серебренникова – в рамках собственной воспитательной программы «Становление Мастера» (см., например, выпуск про Звягинцева; впереди, быть может, позволю себе рассказать еще о Валерии Гай-Германики, да и дебютную короткометражку Бондарчука прикупил тут на распродаже, наверняка она тоже заслуживает отдельного киноведческого исследования).
О фильме можно сказать тут несколько слов (не особенно, предупреждаю, важных), тем более что, скорее всего, мало кто его видел. Я как-то, давным-давно, застал буквально минуту, не больше – но вот эта минута успела чем-то зацепить и укрепить внутри мысль, что вещь вроде хорошая; и с тех пор вот все ждал момента. По-моему, сериал не повторяют больше нигде; впрочем, я давно уже телепрограмму не рассматриваю.
Ну, ничего так. Единственная серьезная придирка, которая тут вообще возможна – а стоило ли городить на этом материале именно что 12 серий, девять часов практически хронометража. Нет, смотрится ничего – но это имея в виду, что я изначально хотел посмотреть, и время свободное было, и потому мог не принимать в расчет тот факт, что действие раскачивается тут все весьма медленно и какой-никакой серьезный интерес возникает разве что серии на шестой, как раз на середине, да и потом все не шибко как уж бежит. Хотя с другой стороны – а в тех сериалах, где серий по 120, или по все 240 – там что, по-другому как-то? думаю, еще хуже.
Главная же радость, которая меня здесь ждала – невероятное обилие хороших молодых лиц, которые и тогда уже были известны, а сейчас и вовсе сплотились в то, что смело можно назвать «поколением». Во-первых, Саша Куликова – любимая моя актриса еще с тех пор, как я в БДТ «Перед заходом солнца» посмотрел, где она играла в паре с Лавровым – и ничуть ему не проигрывала! Кино, конечно, очень много потеряло, что не снимало ее в молодости – и сейчас теряет еще больше, упуская ее зрелые годы. Она замечательная. Не скажу, впрочем, что «Дневник» как-то серьезно раскрыл ее дарование, но в любом случае – смотреть приятно.
Остальные – тоже любо-дорого. Пирогов, Марьянов, Кузичев, Макаров, Белый, Тюнину узнал разве что по голосу, так прекрасна, Илья Любимов, Колокольников, Виктория Исакова… - ну, многие, повторюсь, и без того уже были знакомы, но сейчас их еще приятнее видеть всех вместе. Одну из главных ролей играет более взрослый Гуськов – сразу после «Границы» и совершенно без того надрыва, которым он и напугал, и прославился; понятно, почему им захотелось поработать вновь над «Рагиным» - и еще более хочется когда-нибудь узнать поподробнее, почему в итоге там все так печально закончилось.
Если говорить о формировании режиссерского почерка (которое, впрочем, началось чуть ранее, на предыдущем его сериале «Ростов-папа»), то в первую очередь в глаза бросается серьезное увлечение видеокамерой, которое позже перейдет и в «Изображая жертву». Характерны при этом объекты, которых Серебрянников считает идеальными именно для того, чтобы запечатлеть на видео: в сериале камеру держит в руках маньяк-убийца, документируя свои злодейства, в фильме – работник следственной группы Анна Михалкова, запечатлевающая, как все помнят, реконструкцию других уже преступлений; оба раза в объективе – жертвы. Таким образом режиссер последовательно разрушает рекламный миф, что все покупают видеокамеру лишь для того, чтобы снимать своих детей и близких – бывают и другие интересы.
В связи с этим – респект, пожалуй, самому замечательному моменту картины (если вынести в скобки дважды мокрую Куликову – в бане и после падения в море). Убийца, значит, входит к студенту, впялившись в него этой самой видеокамерой; студент на камеру эту отчего-то почти не реагирует, сокрушаясь лишь тем, что пиццу не ту принесли; не делая особо резких движений, убийца подталкивает жертву к балкону; раз – тот вылетает, камера следует за ним – на тротуаре тело. Как это снято – не очень понятно; я пару раз пересмотрел – склейки никакой не видно, а балкон и впрямь вроде настоящий; разумом, конечно, я готов принять версию, что студента-каскадера под балконом на веревках спрятали, когда камера вниз смотрела; но при этом почему-то хочется верить, что они реальным пацаном ради искусства пожертвовали.
Есть в фильме и другая камера – кинокамера, старинная, в которой еще ручку крутить надо, с ней связано тоже принципиальное высказывание. И два таких сквозных персонажа – режиссер (что символично (или нет?) – молодой Вырыпаев) и оператор, которых в эпоху постреволюционных расстрелов власть большевиков рекрутировала снимать расстрелы, а потом, в качестве вознаграждения, одарила путевкой в большую кинематографическую жизнь. В какой-то мере это отсылка к «Про уродов и людей», где схожая мысль высказывалась на примере порнографии; но если порнушка и впрямь не обошла стороной кое-кого из деятелей (Месхиев, например, в какой-то мере, или Германика – живой пример), то в случае с расстрелами параллели, скорее, метафорического свойства: мол, киношники через всех готовы переступить ради дела – ну, а этому свидетельства мы видим практически ежедневно, хотя бы на примере неутихающих дрязг с Союзом кинематографистов.
О прочих деталях сюжета умолчу, хотя там центральная идея действительно неплохая: гибнут те, кто недавно уже избежал гибели – и из этого выводится целая философия про судьбу и предназначение. Притом что в основе действия – поиски упомянутого уже маньяка; при желании можно вернуться к вопросу, были ли у нас в кино серийные маньяки - ну это если иметь в виду, что для каждого уважающего себя режиссера сериал - это не «сериал», а именно что «фильм», только длинный, никак иначе.
Есть и своеобразный вклад в жанр - хотя, может, и было это где, а наши как всегда сперли, но выглядит чисто по-русски. Там в то время как героиня изображает из себя приманку в одной палате, влюбленные в нее ухажеры охраняют ее в соседней; видят банку со спиртом; опустошают; и пока по пьяни доказывают друг другу, у кого прав на девушку больше, мимо них спокойно проходят поочередке все три потенциальных маньяка; и один из них, ненастоящий, в итоге мужиков и спрашивает: тут девушка была, куда пропала?.. Глупый такой, конечно, анекдот, наивный, но все же смешной.

Но на самом деле написать обо всем об этом мне захотелось из-за одного лишь момента. Там ближе к финалу пироговской линии (он бродит году этак по 18-му, тому самому, где расстрелы) неожиданно озвучивается та же мысль, которая совсем недавно, тремя постами ниже, не давала мне покоя на примере кинофильма «Вызов» - о возведенной в принцип позиции неприсоединения. То есть, практически теми же словами говорится: в грозные времена наше дело – не рыпаться, а сидеть смирно в сторонке и размножаться, только в этом и будет польза; один в один, будто американцы подглядели.
Если я правильно помню из школьной программы, «Тихий Дон», будучи временно ближе к событиям, был как раз про невозможность такого вот варианта развития событий: ты либо там, либо здесь. Как следствие, из него, как из «Шинели», выходили в советском искусстве и все остальные ответы по этому вопросу (впрочем, не специалист).
Но вот мне уже второй раз за этот месяц, совершенно с разных сторон –географических, языковых, форматных, временных – попадается трансляция этой идеи, на самом деле, если вдуматься, очень соответствующей текущему моменту. Не про то, что надо быть смелым и бороться – а про то, что надо найти в себе силы и жить. Что быть может, это вовсе и не есть самый простой путь – не быть ни за тех, ни за этих, - а наоборот – самый сложный?..
И напрашивающийся вывод, повод для размышлений: где были бы мы на их месте? Где был бы собственно я?..

К «Дневнику убийцы» это уже не имеет никакого отношения; тем, кто вообще дочитал до сюда – спасибо.