Колокола звонили не переставая. Звонкий звук монотонно разносился по всей округе, разбудив мужчину, лежащего на спине в траве. Мужчина был одет в одежду, подходящую для дальних путешествий и для боя. Легкий плащ, под ним куртка и пыльные сапоги просто кричали о том, что человек явно не вырядился ни для званого ужина, ни для бала, ни для свидания с дамой. Внушительных размеров меч лежал рядом с ним на траве. Открыв один глаз, мужчина застонал и закашлялся. Невыносимо болело горло. Яркий солнечный свет больно резанул по зрачку, и глаз пришлось сразу же закрыть. Он старался вообще не шевелиться, мечтая только об одном - чтобы проклятые колокола наконец-то прекратили свою траурную песнь. Хотя не факт что траурную, ибо колокольный звон мог также возвещать о какой-то радости, постигшей монаршую семью, либо просто церковники созывали прихожан на мессу. На эту тему можно было размышлять еще долго, только вот колокола все звенели и звенели, отдавая в голове и ушах. Более терпеть это издевательство он не смог. Пришлось взять себя в руки, и, превозмогая боль, начать открывать глаза. Тело почему-то было настолько слабым, что пошевелить им и конечностями было очень непросто. Даже после сильного похмелья или продолжительной болезни человек не будет чувствовать такую слабость. Вдобавок к звону добавилось воронье карканье. Час от часу не легче. Мысленно заставляя свое тело шевелиться, человеку удалось еле-еле пошевелиться пальцами рук и ног. Новый приступ кашля вынудил мужчину с огромным нечеловеческим трудом перевернуться на бок и основательно проблеваться. на какое-то время стало немного легче. Он обнаружил что день в полном разгаре, увидел вокруг древние каменные глыбы с надписями и понял что лежит на погосте. Старом заброшенном заросшем погосте. Немного дальше виднелась часовня и проклятущая колокольня. Мужчина даже увидел звонаря, умело дергающего за веревки, заставляя массивные язычки ударять о колокола.

   Ему удалось сесть через довольно длительное время. И еще через какое-то время он смог кое-как вертеть головой.  На погосте более никого не было. Он был совершенно один. Но самое страшное заключалось не в этом. Жуть брала оттого, что человек не помнил каким образом оказался на этом погосте. Более того, он вообще ничего не помнил. Ни кто он, ни где живет, ни есть ли у него семья и друзья... В голове была безмолвная пустота. Хвала богам, звонарь наконец-то перестал изводить его, и в голове потихоньку начинала униматься боль. Начинало холодать. Инстинктивно схватив ножны, в которых покоился меч, мужчина смог встать на ноги. Найдя еле различимую тропку, он  медленно поковылял по ней. Она вела как раз к часовне, старому одноэтажному кирпичному зданию с колокольней. Выйдя из погоста, он подошел часовне, нашел двери и постучал. Ждать пришлось долго. Он хотел постучать еще раз, и на этот раз довольно сильнее, но этого делать не пришлось. Дверь отворилась и на мужчину уставилось заросшее бородатое лицо с прищуренными глазами. Судя по лицу, отворивший человек был трудноопределяемого на первый взгляд возраста.

- Чего угодно, мил-человек? - спросил монах, ибо отворивший явно состоял при этой часовне.

   Чего ему было угодно он и сам не знал, и заплатил бы пару монет любому, подсказавшему ему ответ в этом непростом вопросе.

- Так чего изволите? - нетерпеливо спросил монах. Мужчина силился что-то сказать, но изо рта донеслось только какое-то мычание. Проклиная все на свете, мужчина покраснел от злости, чем не на шутку напугал монаха. Тот хотел захлопнуть дверь, но мужчина вовремя придержал ее, бесцеремонно оттолкнул монаха и вошел внутрь. Тот скукожился и начал что-то слезно молить. Мужчина же был зол на себя, на собственное тело, которое отказывалось ему подчиняться. Он понял что голоден и хочет пить. Пришлось разъяснять все это на пальцах. К счастью монах оказался сообразительным. Он несколько раз кивнул и повел незваного гостя за собой. Он усадил мужчину на деревянную скамью, на которой сидели два старых монаха, причем один из них был явно слепым. Слепой шевелил губами,  а его побратим читал ему священные тексты.  Увидав пришлого вооруженного человека, чтец замолчал.

- Читай далее, брат Нэко, читай во славу Всевышнего, - пропел отворивший.

- Ты уверен, брат Линк? - осторожно поинтересовался чтец.

- Вполне, этот человек желает насытить свою плоть. Грешно отказывать голодному в пище, и жаждущему в воде.

- Истинно так, - подтвердил слепой. - Присаживайся к нам, гость незваный. Брат Линк нам почитает, ибо духовная пища намного важнее.

- А я пока подогрею курицу, - отозвался Линк, принявшийся быстро за дело. Мужчина уселся рядом с чтецом, мало прислушиваясь к чтению. К счастью монах довольно быстро справился со стряпней, проявив навыки одинокого мужчины, привыкшего годами обходиться без женщины. Незнакомец хотел расспросить монахов где находится, но по прежнему не мог сказать ни слова. Пришлось вынужденно играть роль немого, за которого его и приняли. И в молчании есть курятину. Пересохшему горлу слегка помогло вкусное вино, смочив его и притупив доканывающую боль. Он видел, что монахи с опаской поглядывали на его меч. Очевидно, их часовня располагалась в довольно неспокойной местности, если они находились в страхе. Сам того не замечая, он уснул.

   Пробудившись, он почувствовал под собой мягкую постель. Рука сразу же метнулась в поисках меча. Оружие лежало рядом с ним. Только нащупав ножны и погладив крестовину рукояти, мужчина облегченно вздохнул, заметил что ему значительно легче и открыл глаза. Для того чтобы вспомнить где находится, ему понадобились мгновения. Он лежал в полутемной комнате, полной горящих свечей. Очевидно, монахи и принесли его сюда. Попытавшись выдавить из себя хоть слово, он встал с постели. Оказалось, что голос все еще не хотел к нему возвращаться. Как и память. Вместо прошлого в его памяти был туман. Покинув комнату, он встретил слепого монаха. При помощи трости слепец шел по коридору. Походка была уверенной, монах хорошо знал местность, поэтому ориентировался тростью скорее как опорой а не как инструментом для поиска дороги. Прижавшись к стене, он дал проход слепцу, ибо не сделав этого, тот бы никак не прошел - коридор был узковат. Слепой монах внезапно остановился, крылья его носа несколько раз расширялись, и он повернул голову в сторону, где стоял незнакомец.

- Хорошо ли отдохнул, путник? - спросил слепец Нэко .

- Благодарствую, - прохрипел в ответ мужчина. Голос вернулся, хоть что-то начинало его радовать. - Не скажешь ли мне, монах, где я нахожусь?

- В святой обители, - последовал незамедлительный ответ, с легким удивлением, мол, как же можно не знать где находишься?

- По-видимому я заблудился, поэтому нельзя ли немного поточнее?

- Ты в месте, где найдешь покой, уединение и Бога, который даст тебе утешение.

- Проклятье, монах, я вижу, ты кроме своего Бога действительно ничего не видишь! - крикнул мужчина и осекся. Как же может видеть слепой?

- Я вижу что ты нуждаешься в отдыхе, только не телесном а душевном. Однако слышу я гнев в твоем голосе и нетерпеливость, а это значит что ты еще не пришел мысленно к Богу. Прискорбно, прости меня грешного, Зеленоокий.

- Плевать мне на вашего Зеленоокого и на Синеоокого тоже! Где я нахожусь? В какой стране?

   Сам того не заметив, он схватил слепца, приподнял его и несколько раз тряхнул, при этом трость выпала из рук монаха.

- Мы отреклись от всего мирского, более ничего ты от меня и моих братьев не узнаешь. Оставайся или ступай прочь, и не тревожь священного уединения старых монахов, готовящихся отправиться к Вседержителю на Небеса.

- Мне нужен конь.

- У нас нет животных, - отвечал брат Нэко.

- Чтоб вы сгорели в своем склепе! - выругался человек, со злости топнув сапогом.

- Так ты благодаришь за гостеприимство, нечестивец? - вопросил монах. - Ступай же прочь, и пусть Бог не оставит тебя, хоть ты и не заслуживаешь этого. А мне предоставь идти далее.

 

      Запах затхлости и разложения вызывал тошноту. Так пахла древность и сама история. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, после чего дурнота сменилась головокружением. Мужчина нашел глазами скамью и тяжело сел на нее. Злость на неразговорчивого слепца все еще бурлила в нем. Надо было все-таки разрубить этого святошу, чтобы впредь никому не дерзил, тем более рыцарю. Да, он вспомнил что был рыцарем. Но кто посвящал его и где? Это оставалось вопросом. Однако все это пока может подождать. Сейчас надо разыскать остальных монахов и рассудительно поговорить с ними. Не вдвоем же они тут живут? А если и вдвоем, то надо разыскать второго монаха, читавшего их религиозный талмуд. Может второй монах окажется поразговорчивей. Мужчина не помнил был ли он верующим или нет. Но к вере этих монахов он точно никакого отношения не имел. Каких же богов или бога он признавал, мужчина пока ответить не мог.

   Он совершенно не знал куда следует идти в этой древней часовне, облупленные стены которой видели прошлые века. Стоял затхлый запах, спровоцировавший чихание. Мужчина услышал голоса, и довольно близко. Без сомнения один голос принадлежал слепцу. Тот что-то возмущенно кому-то жаловался. Мужчина без труда отыскал комнатушку с монахами, которые немедленно умолкли, косясь на меч. Их было пятеро. К чтецу, слепцу и привратнику Линку добавился упитанный монах средних лет с усами и бородой и худощавый сухонький старичок, на вид которому было лет сто. По всей видимости он уже находился одной ногой в могиле. Как ни странно но именно этот долгожитель и открыл рот.

- Так это вы тот человек, который явился в нашу обитель и обидевший кроткого брата Нэко? - грозно вопросил он. - Я не знаю каких богов вы почитаете, но не думаю что они учат обижать несчастных слепых монахов.

- Я никого не хотел обижать, - сказал незнакомец, заметно смущаясь и проклиная себя за смущенье. - Проклятье, я просто хотел получить простую информацию. Я не спрашивал вашего слепого мудреца о смысле мироздания...

- Вот это как раз и плохо, - заметил старец. Быть может он занимал сан повыше простого монаха. А может возраст делал его главным в этой часовне. - Вы нарушили покой людей, покинувших цивилизацию, отрекшихся от всего мирского. Явившись к нам при оружии, произнося гневную похабную речь вы оскверняете это место! Уже не важно чего вы хотели или не хотели. Ваша выходка омерзительна, молодой человек. Вы можете попытаться  запугать моих братьев, хоть я и сомневаюсь что у вас что-то выйдет, но вам уж точно не запугать меня. Вы можете меня убить, но сломить меня не удастся. Зеленоокий меня хранит. Он за меня заступится. Кто заступится за вас?

  Речь старца обескуражила незнакомца. Эффект был похож как если бы рыцаря окатили ледяной водой. Что означали слова старика было совершенно непонятно. Гнев куда-то исчез, а ведь когда-то за подобную дерзость он мог избить человека до полусмерти, не обратив внимания на возраст. Сейчас же он стоял красный от смущения и не знал что сказать.

- Вам надо попросить прощения у брата Нэко, добрейшего человека, которого вы обидели ни за что, - продолжал старец.

- Вы все тут с ума посходили или что ли? - вскричал незнакомец.

- Пятеро сумасшедших и один здоровый? - улыбнулся старик. - Маловероятно. Куда вероятней один безумец и пятеро здоровых.

- Вы перестанете мне морочить голову? - открыто спросил незнакомец, в упор глядя на старца, на что тот ответил довольно серьезно:

- Вы сами себе морочите голову, но перед несчастным слепым Нэко извиниться все же придется. Мы ждем.

- Ждете раскаяния? Его не будет, как не будет и извинений. Если бы вы мне сразу ответили на интересующие вопросы, никаких обид бы не было, и я бы более не нарушал ваш могильный покой. Удивляюсь почему я все еще разговариваю с вами.

- Вы в праве уйти, - сказал Линк.

- Все равно он неисправимая заблудшая душа, брат Ован, отпусти его, - посоветовал чтец, оторвавшийся от чтения священной книги.

- Пока не могу я его отпустить. Для начала я дождусь от этой души извинений. В глубине он осознает свою вину, но гордыня пока мешает этому признанию на людях, - говорил старейшина. Причем он говорил со своими братьями так, будто перед ними не стоял высокий сильный мужчина с мечом.

- Вы не заслуживаете Зальберга, - сказал монах, до сих пор молчавший. Все это время он не сводил взора с меча, задумчиво поглаживая седую бороду. Сперва воин думал что монах боится его, но эти слова вновь его обескуражили. Откуда этот монах знает имя меча?

- Не заслуживает, - кивнул старейшина Ован. - Но он пока еще может исправляться. Да и совесть есть в нем, только он боится в этом признаться даже самому себе. Не такой он законченный негодяй, каким хочет казаться. Только не надо скрежетать зубами, молодой человек. Вы носите меч, история которого уходит в такие мрачные и древние времена что вам и не снилось, а уж сколько крови он пролил... И владели им люди куда достойнее и благороднее вас. Чего стоят только Трой с Дженкинсом. Хотя и они были не подарки. Вам предстоит заслужить право им владеть...снова. И вновь положить начало легенде. Хотите совет? Не играйте часто в благородство, иногда это плохо заканчивается и не приносит результатов. Но вы это и так знаете. Вы потеряли память, но вы вряд ли захотите вспомнить что было и кем вы были. Также вы не захотите знать свое будущее.

- Кто вы такие? - спросил незнакомец. - Вижу, вы знаете обо мне больше чем я сам.

   Монахи дружно рассмеялись. Смех их был тих и добросердечен, от этого улыбнулся даже сам воин.

- Он начинает понимать, - заговорщецки произнес старейшина. - Я ведь вижу, что у него еще есть шанс.

- Понимать что? Я уже вообще ничего не понимаю. Вижу, вам это доставляет удовольствие.

   Монахи снова дружно захихикали. Свечи в комнатушке тревожно потускнели, огонь едва не погас.

- Вы попали сюда не случайно, - начал старейшина. - В этом мире, да и не только в этом, случайности происходят вообще редко. Да и Зальберг на вашем поясе висит неспроста. Это значит что вам предстоит выполнить определенную миссию.

- Какую миссию? Кто я такой и что здесь делаю? Я требую ответов!

- Требовать вы ничего не можете, ибо подобно ребенку не можете познать окружающий ваш мир. Ныне вы находитесь на начальной стадии понимания.

- Он даже не подозревает скольких самолично убил, - заметил молчаливый монах. Чтец оторвал взгляд от книги и почмокал губами и на несколько мгновений посмотрел на незнакомца. Слепец скривил лицо, будто перед ним стоит настоящий палач, чьи руки по локоть в крови. А Линк потер руки, только и дожидаясь когда же сможет закрыть за незваным наглецом дверь.

- Сейчас вы хотите прикончить нас, - продекламировал старейшина. - Но это ничего не изменит. Ответов на вопросы не будет. А сейчас вы подумали о том чтобы просто убежать... Но и тут вы ничего не поимеете в итоге.

- Я перестану слушать ваш бред, мерзкие отродья! - бросил незнакомец. - Если вы можете читать мысли, то знаете о чем я подумал сейчас и что намерен сделать.

- Мы знаем о том что было, есть и будет, - ответил старец Ован. - Однако наши смерти вряд ли удовлетворят тебя, скиталец.

- Моим скитаниям рано или поздно придет конец, а вот скверну, которая укоренилась в этом ведьмовском месте, я искореню.

- Мы не боимся смерти, - не отрываясь от книги сказал чтец.

- В таком случае умрите!

  Он извлек древний меч, заигравший от свечного света и проделал несколько стремительных движений. Брызнула кровь и души загадочных старцев начали свой путь в неизведанное, непостижимое для смертных место.

   Четверо его братьев уже были мертвы. Незнакомец убил их быстро, метя в горло. Последним умирал Ован. Он все еще булькал кровью и бился в агонии. Умудрившись сплюнуть кровь, старец поманил путника пальцем. Незнакомец, все еще держа окровавленный меч, склонился над умирающим.

- Зальберг... твое имя Зальберг...

   Старец последовал за своими собратьями, оставив Зальберга с одноименным мечом в незнакомом мире. Как и сказал старец, убив монахов, если они были настоящими монахами, Зальберг (пока он не вспомнил своего имени, то решил на время поверить умирающему и принять названное имя) не получил никаких ответов, кроме вопросов. Бесспорно эти старики знали очень много, но делиться знаниями они ни с кем не хотели. Кто их знает, может они были колдунами и чинили тут ведьмачий шабаш. Значит получили по заслугам, и пусть они будут трижды прокляты и забыты. Желания обыскать часовню было мало, но тут можно собрать себе узелок в дорогу. Кто его знает сколько придется идти пешком. А тут можно разжиться и пищей и водой. К тому же пошарить по кельям не мешает, авось и драгоценности найдутся. Золото уважается на любом конце света, даже самом дремучем. Судя по ученым отшельникам, эту страну должны населять отнюдь не дикари.

   Пошарив на кухне, нашлось соленое сало, вяленое мясо и свежая курятина. Котомка получилась довольно солидной. Зальберг запаковал еще и две бутылки вина, чтоб путь скучен не был. Завязывая узлы котомки, он услышал посторонний звук. И тут его осенила мысль: как эти старцы могли забираться на верх и звонить в колокола? С ними должен быть кто-то помоложе, и этот звонарь где-то здесь. Зальберг вытащил меч и устремился на звук. Чего бояться? Монаха-звонаря? Как бы силен тот ни был, что он будет стоить против прекрасного древнего меча? Зальберг нашел звонаря в келье, рыдающим над трупами монахов. Каково было удивление, когда звонарем оказался чумазый худощавый мальчишка лет десяти. Он был босой, одет в изодранную куртку на голое тело и в поношенных штанах. Спутанные волосы, не знавшие гребня, были всклокочены.

- Как тебя звать, приятель? - спросил его Зальберг, пряча меч. Мальчик перестал плакать и хотел убежать, только вот сделать это было невозможно - мужчина перегородил единственный выход.

- Не хныч, эти старики и так умерли бы раньше, чем на твоем лице начнет пробиваться борода.

- Зачем вы их убили? - спросил мальчик.

- Я им сделал одолжение.

- Говорите громче, пожалуйста. Я плохо слышу.

- Я оказал им услугу, парень, - повысив голос, сказал Зальберг. Если паренек туг на ухо, то он-то и должен быть тем звонарем, разбудившим его. - Долго ты живешь здесь?

- Всю жизнь.

- Несладко тебе пришлось.

- По крайней мере моя совесть чиста. Я не сделал никому ничего плохого. Вы убили моих учителей, это не принесет вам счастья в будущем.

- Мое будущее не связано с полусумасшедшими колдунами, которые изрядно затуманили твой мозг. Они поили тебя какой-то дрянью? Более этого не будет. Ты свободен как ветер в поле. На твоем месте я бы поблагодарил меня за спасение. Видимо ты еще не понял что свободен.

- Я и так свободен, в отличие от вас.

- Хоть ты мне можешь сказать как зовется этот край?

- Это Пограничье, - ответил мальчик, так и не назвавший своего имени. В этот миг раздался колокольный звон. - Это Пограничье, убийца. Тебе здесь не место! Уйди! Беги!

   Колокола бешено звонили, а паренек кричал не своим голосом. Если звонарь не он, то еще один колдун остался в живых. Плюнув на мальчишку, Зальберг побежал к лестнице, ведущей на верх. Изрыгая проклятья, Зальберг поднялся по ржавой лестнице с определенной целью убить звонаря, а затем сжечь эту часовню. Посмотрев на колокола, он обомлел - они звонили сами по себе. Никто не дергал за веревки. Быть может звонарь успел позвонить и убежать, кто знает? В любом случае Зальбергу обрыдло это место. Спустившись вниз, он не обнаружил мальчика. Более того, не было и трупов. Тела четырех монахов просто исчезли. От них не осталось даже крови. Может он перепутал кельи? Зальберг оббежал все помещения, их насчитывалось ровно четыре (по келье на монаха?) - тел не было.

- Будь проклято это место, - зло бросил Зальберг. Колокольный звон резко прекратился. Возможно хитрый звонарь проворно забрался незамеченым наверх и угомонил огромных стальных монстров? Нет уж, прочь отсюда! Надо убираться. Прихватив с собой котомку, Зальберг покинул эту обитель ускоренными шагами. Он сбавил темп после того, как часовня полностью скрылась из вида.

   Остановившись у развилки двух троп, Зальберг промочил пересохшее горло вином. Какой дорогой идти он особенно не выбирал. Просто решил свернуть налево, а там будь как будет. Слова паренька продолжали звучать в его голове, и так разболевшейся от перезвона. Но свежий воздух, пение птиц и хорошее вино восстановили силы и прогнали головную боль. День был погожий и если бы не события в часовне, то день вообще не был бы ничем омрачен. Впрочем, Зальберг не особенно переживал из-за монахов. Очевидно, убивать было для него привычным делом. Он не знал был ли посвящен в рыцари, и были ли нарушены заветы и правила чести и морали, но его совесть была спокойна, а это было главным. Значит он поступил правильно. Раздумывая обо всем этом, Зальберг и не заметил как вышел к болоту. Из камышей вовсю доносилось кваканье лягушек и оттуда прилично смердело тиной. Он постоял некоторое время, всматриваясь в тину, когда ему показалось что из болота торчит человеческая рука. Зальберг моргнул, и человеческая рука превратилась в корягу. Нехорошее это место, положительно проклятое. Недаром неподалеку часовня с погостом. Быть может мертвецы, лежавшие на погосте и в этом болоте и после смерти не знают покоя. Он решил поскорее покинуть эти места. К счастью, болото не пришлось проходить. Тропа огибала топи и была довольно суха. Лишь кое где ноги начинало слегка засасывать. Пройдя болотную местность, Зальберг вышел к полю и вот тут он вздохнул свободнее. На поле были следы человеческой деятельности. Поле было вспахано и засеяно, значит скоро он должен выйти либо к городу, либо на худой конец к деревне. Так и оказалось. Солнце еще не успело покинуть небосклон, когда глазам Зальберга предстали деревянные дома с соломенными крышами. Виднелись и каменные, но их было мало. Деревня жила не богато. Войдя в деревню, он не обнаружил признака людей. Присмотревшись к домам, стало видно, что за ними давно никто не следит и не живет. Окна были выбиты, заборы поломаны, двери отворены настежь, приглашая внутрь забредшего путника. Не слышно было ни лая собак, ни кудахтанья кур, ни кукареканья гордых петухов. Тогда как можно понять то, что поле-то было кем-то засеяно, и недавно. А в деревне никто не жил лет сто. Многие дома уже опутывали заросли. В один дом вообще был захвачен уродливым кустарником. Что-то не то с этой деревней. Однако начинало темнеть, надо было где-то переночевать. Место было не из приятных, но лучше заночевать под крышей чем под чистым небом. Тем более быть может и топчан где найдется. Не забрали же деревенские с собой и кровати. Выбрав один из самых надежных домов, не самый страшный и гнилой, Зальберг осторожно вошел внутрь, предварительно обнажив оружие.

   Такие места зачастую становятся убежищем разбойников и других отбросов общества. Как в правило, на такие земли не распространяется власть правителя и закон тут совершенно не действует. Когда же король или лорд наконец решит навести порядок в своем владении, то это было бы уже не так просто. Его солдатам пришлось бы иметь дело с бандами головорезов, которым нечего терять на этом свете.

   Заняв удобное место у окна на довольно пригодной лавке возле стола, Зальберг развязал узелок и перекусил мясом. Голод давал о себе знать, и это сказалось на зверском аппетите. А после плотного ужина, как всем известно, появляется охота задремать. Сам того не заметив, он склонился над столом, положил голову на руки и заснул. Никто не знает сколько времени его тело находилось в состоянии сна, но известно что вывело его из этого состояния. Как ни странно и как ни необычно для заброшенной деревне, Зальберга разбудило пение девушек. Они пели дуэтом, до того грустно, что комок подступал к горлу, и на глаза навернулись слезы. Он вышел на улицу и осмотрелся. Было уже темно. Но в окне одного из покинутых домов горел свет. Неужели не все оставили деревню? Значит пахари поля все же не оставили родную деревню как остальные. Следовательно, в доме есть семья, которая может поделиться информацией. Ступая очень тихо он подошел к тому дому и заглянул в окно. Пение все еще продолжалось дуэтом, но заглянув в окно,  он не увидел певуний. Судя по голосам пели молодые девушки, быть может и  недурны собой. А веселая женская компания была бы как раз кстати после всех событий странного дня. Зальберг окликнул хозяев, и пение прекратилось. Тогда он окликнул еще раз. Ему ответила тишина. Дверь дома была приотворена, и мужчина вошел. Если бы жители кого-то опасались, то закрыли бы дверь.

- Эй, красавицы, не сочтите за дерзость, что я потревожил вас, - сказал Зальберг. -Не стоит меня бояться, я не причиню зла.

   Никто ему не отвечал. Свеча горела на столе и гореть ей оставалось как минимум до утра, если не потушить. Дом был небольшой и состоял из трех комнат. Быстро осмотрев все комнаты, он не нашел хозяев. Или они успели убежать на улицу задним ходом или тут что-то не так. В доме были женские вещи, но они были настолько стары, что носить их можно было лет двести назад. Тем более некоторые платья были то ли в красной краске, то ли в крови. Позвав напоследок еще раз, он вернулся в прежний дом и стал ждать вернутся ли хозяева. Никаких шагов в округе не было слышно,  только мертвая тишина, гнетуще подействовавшая на него. Глаза снова начали закрываться. Зальберг глотнул вина и снова уснул. И снова был разбужен пением, причем пели ту же самую песню теми же голосами. Песня была о девичьей чести, которую отнял лорд голубых кровей. Невеселая песня, тем более ночью. Он со всех ног бросился к дому. Войдя в комнату, он увидел двух молодых стройных девушек. Они были в окровавленных разорванных платьях, босые, со стеклянными глазами. У одной платье было настолько разорвано, что виднелись груди. Небольшие груди с розовыми сосками и со следами зубов на белоснежной коже. Они сидели на стульях у свечи.

- Что с вами произошло? - спросил Зальберг, хотя и так было вполне понятно что. Их зверски изнасиловали и избили, оттого и у песни такой мотив. Девушки совсем не замечали вошедшего. Они смотрели прямо перед собой, продолжая петь. Из их глаз катились слезы а из разбитых губ и носов сочилась кровь. Они были очень красивы, это было видно даче сквозь побои.

- Кто это сделал? - спросил он с вызовом. - Клянусь, кем бы он ни был, даже королем, он ответит за это.

- Это сделал ты, - мрачно в унисон ответили девушки, обратив на него взгляд.

- Вы ошибаетесь. Это все стресс.

- Это сделал ты, ты издевался над нами, а после этого имеешь наглость спрашивать кто это учинил? - спросила рыжеволосая с обнаженной грудью.

- Я вижу вас в первый раз.

- Короткая у тебя память, - заметила вторая, черноволосая с заплетенной косой.

   Мог ли он совершить такое и забыть? Зальберг терялся в размышлениях. Ситуация была непростая. Его обвинили в изнасиловании, во многих королевствах за такое карали смертью. Почему-то Зальберга это не пугало. После убийства монахов, после того как дал ярости вырваться наружу, мог ли он взять силой двух девиц? Даже будучи пьяным?

- Ты будешь проклят в веках, как и твой меч, который назовут твоим именем, - сказала черноволосая. Ее руки лежали на коленях и дрожали. Рыжая нервно теребила свои космы.

   Зальберг побледнел и буквально вывалился из дома. Он не понимал, отказывался понимать что происходит. Внутри все дрожало и бунтовало, мозг кипел. Он пустился бегом. На дворе стояла кромешная тьма, но он не горел желанием оставаться в обществе этих девушек. Быть может они были ведьмами, дочерьми безумных колдунов, облаченных в рясы? Очень может быть. Зальберг прикинул в уме сколько эти твари могли сгубить невинных путников, волей судьбы забредших в эти места. Отправив их вслед за монахами было бы делом благородным, быть может даже богоугодным, но Зальберг не хотел возвращаться к этим ведьмам. Он вернулся в дом, где пытался заночевать, схватил свою котомку и побежал дальше. В ушах продолжало звучать грустное заунывное пение девушек. Даже когда он отбежал от деревни на почтительное расстояние и сделал остановку чтобы отдышаться, пение все еще доносилось издалека. Да куда же он попал? Что же за местность ведьмовская?

   Скоро он набрел на тропу и продолжил путь. Как же скверно себя чувствовать, ничего не помня. Ни где родился, ни родителей, ни есть ли братья-сестры. Добрев до следующей развилки, он увидел два указателя. На одном было написано "Мир обреченных" а на втором "Надежда". Что все это значило? И куда пойти? В место обреченных идти как-то не хотелось. Человек продолжает надеяться на лучшее, даже будучи обреченным. Даже висельник, чью шею уже затягивает петля, надеется что вот-вот порвется веревка или придет долгожданное помилование, подписанное властной рукой лорда. Вот и сейчас хотелось надеяться. Надеяться поскорее уйти из этих странных мрачных мест. Зальберг выбрал "Надежду". Надежда умирает последней.

   Начало рассветать. Проснувшиеся пернатые начали заводить свою трель, и на душе стало спокойнее. Напряжение слегка спало, настроение начало улучшаться. Гнетущее чувство, преследовавшее его вчера, начало отходить на задний план.

   Как оказалось в скором будущем, ближе к полудню, когда солнце начало вовсю согревать грешную землю и всех живых тварей, пребывающих на ней по воле богов, порядком утомившийся Зальберг увидал вдали стены и башни. Там был город. Надежда.

   Еще издали было видно  что город был огромен. Зальберг уже представлял себе как зайдет в первую попавшуюся таверну, шлепнет смазливую  девку пониже спины и закажет горячую еду и сносную выпивку, потому что вино, прихваченное у колдунов иссякало на глазах. Он остановился, приложился к бурдюку, осушив его и немного отдохнул. Затем прибавил шагу чтобы поскорее дойти до города. Наконец-то он встретит нормальных людей, а не сумасшедших колдунов, вволю пообщается с жителями и, кто его знает, может найдет там для себя занятие, поскольку память о родном доме, где он должен был провести детство и ступить на путь взросления, отсутствовала.

 

   У ворот стояли два черноволосых бородатых стражника, вооруженных алебардами, которые внимательно посмотрели на Зальберга, оценивая возможный  уровень угрозы от незнакомца. Они ему не понравились ровно настолько, насколько и он им. Хотя он и признал, что они делают свою работу, и делают более менее сносно. Зальберг не смог определить к какой национальности могут относиться стражники - к северянам или к южанам, но чернокожими они точно не были. Кожа их была бела, такая же как и у Зальберга. Может этот город надежды и есть его родиной? Стражники обладали довольно мощной статурой.  Если такие преградят путь, то прорваться в город будет проблематичнее. Но они пропустили Зальберга беспрекословно, лишь задержав взгляды на крестовине  его меча.

- Что это за город? - спросил Зальберг.

- Как известно столица Лавритании - Лавра,- хмыкнул один из стражников.

- А что такое Мир обреченных?

   Прежде чем ответить, бородатый стражник улыбнулся одними глазами, сплюнул под ноги, обменялся взглядом с напарником, и сказал:

-  Проходите, нам работать надо. А то народу тут и так ходит много разного шляется, за каждым не углядеть.

   Через городские врата оживленно сновали люди. Катили телеги, груженные разными товарами купцы, ремесленники везли в город свои поделки, рыбаки и охотники возвращались с добычей, случалось довольно огромной. Некоторые туши животных приходилось тащить никак не меньше чем вшестером.

   Все было вполне обычно, город как город, горожане как горожане. Миленькие девицы искали кто бы их угостил вином, карманники присматривались к потенциальным жертвам. Одного такого Зальберг словил за руку и дал сильную затрещину, раскровив ворюге лицо. Как оказалось, воришка был юным пацаном, лет двенадцати на вид.

- Дяденька, не убивай! - взмолился юнец, обливаясь кровью, и Зальберг отпустил его. Не вина пацана, что жрать охота, также не виновен он и в том что не нужен никому в этом мире, и боги отвернулись от него. Зальберг опустил руку в карман и нашарил там пару монет.

- Держи, купи себе поесть. Кстати, не подскажешь ли где тут неплохая харчевня.

   Парнишка просиял, монеты моментально исчезли в его рваных растянутых рукавах мышиного цвета и потащил Зальберга за собой, на ходу вытирая грязным платком кровь с разбитого носа. Идти было не долго, вскоре они оказались в таверне под названием "Пьяный матрос", самое интересное заключалось в том, что здесь морем не пахнет. Зальберг сразу бы уловил носом соленый воздух, но его не было. Однако это не значит, что в этой таверне чисто гипотетически не мог хорошенько погулять какой-то матрос, так запомнившийся хозяину кабака, что тот решил назвать свое заведение соответствующим образом.

   В таверне пахло свежим пивом и горячими закусками, отчего живот у Зальберга громко заурчал. Несколько полноватая большегрудая девица с красным потным лицом и слегка косыми глазами хотела навернуть бродяжку массивным черпаком, но беглый взгляд на статного, хотя и изможденного бледного воина, который стоял рядом, все изменил. Черпак опустился не на голову воришки, как предполагалось ранее, а в кастрюлю с супом, от которого исходил довольно аппетитный аромат. Косоглазая изобразила подобие улыбки и спросила грубоватым голосом чего угодно милорду рыцарю. Зальберг нащупал в кармане еще немного монет и сказал:

- Супа, горячих закусок и вина мне и моему приятелю.

- Если Микки твой приятель, стало быть ты и сам такой же ворюга. А ну прочь из моего заведения покуда стражу не позвала.

- Вы успокойтесь, или стражу позову уже я, - сказал Зальберг. - Человек после дальней дороги приходит к вам, желая утолить голод и жажду и готов за это щедро заплатить, а в отместку на это на него хотят натравить стражу. Нехорошо как-то получается, это ведь королевство Лавритания, так?

- Так, - обескуражено ответила косоглазая.

- Стало быть вам надо продемонстрировать гостеприимство. И немедля принести мне все что я заказал!

   Три монеты звякнули на стол, глаза хозяйки заведения засветились и тогда она начала улыбаться, как и следует себя вести с достойными посетителями. Зальберг с парнишкой сели за столик в ожидании заказа, а тем временем Зальберг осмотрел этот кабак. Кроме них тут сидело пару выпивох и одна компания из четырех молодых человек похожих на учеников в обществе юной девицы легкого поведения. Ребята что-то оживленно ей рассказывали, и это смешило рыжеволосую так сильно, что она начинала громко хохотать. Видимо этой девице было довольно вина, но несмотря на это один из учеников подлил шлюхе еще вина.

   Суп оказался отвратительным на вкус, единственное его преимущество заключалось в том, что он был подан горячим. Если бы Зальберг не был так голоден, огромный таракан, плавающий в супе, напрочь испортил бы аппетит. Впрочем, если бы не насекомое, сур вообще был бы без мяса. Он состоял из похлебки, капусты и пары картошин. Микки же уплетал суп с таким аппетитом, будто не ел неделю. А может так оно и было.

- Значит тебя звать Микки.

- С утра звали так, - хохотнул паренек.

- А родители твои где?

- Нету у меня родителей, и дома нет, - ответствовал Микки.

- А по каким делам тебя тут знают? Захаживал на досуге?

   Микки покраснел и уставился в свою миску. Зальберг решил пока остановить запрос, уделив внимание горячим закускам, ежели их можно было так величать. Поджаренные до черноты колбаски составляли закуски, и, стоит отметить что по вкусу они почти не уступали супу. Вино оказалось таким кислым, что после него было гарантировано как минимум несварение желудка.

- Это не стоит трех монет, - сказал Зальберг. - Почему ты притащил меня в этот гадюшник, стервец? Ты ж говорил что поведешь в неплохую харчевню, а притащил  в какой-то рассадник заразы.

- Пиво тут лучше вина, - не обращая внимания на слова благодетеля, заметил малец.

- Да мне плевать что у них лучше или хуже, я просто не понимаю на что ушли мои деньги.

- А мне здесь нравится. Я частенько сюда забегаю. Иногда тетка Опра дает мне объедки, - разговорился Микки, на которого пища начала производить благотворное воздействие

- Хозяйка - твоя родная тетка?

- Угу.

- Почему бы тебе не помогать ей работать и не шататься по улицам в поисках кошельков, за это ведь можно загреметь в тюрьму.

- Я ей не нужен. Я никому не нужен.

   Паренек был готов пустить сопли, чего Зальберг уж никак не хотел. Пить кислое вино в компании плачущего над своей судьбой воришки это меньшее чего он хотел. Зальберг бросил недружелюбный взгляд в сторону косоглазой хозяйки и мысленно пожелал этому заведению загнить в ближайшее время.

- Ладно, приятель, счастливо оставаться, - произнес Зальберг. - Пойду я изучать Лавру. Кстати откуда такое название?

   Микки пожал плечами и присосался к пойлу, из чего был сделан вывод что от воришки пользы ровным счетом никакой. Оставив недоеденные харчи Микки, Зальберг вышел на улицу. Шельмец ничего не рассказал об этом городе. Город Лавра пока оставался загадкой. Солнце приятно пригревало, да и выпитое пойло, каким бы противным не было на вкус, грело тело изнутри. На улицах было движение. Кареты перевозили зажиточных граждан, более бедным приходилось ограничиваться пешим передвижением, кто-то был одет более вычурно, кто-то был вынужден бродить в лохмотьях. Богатые и бедные. Так было всегда, и так будет.

   Покинув "Пьяного матроса" Зальберг зычно рыгнул, ощущая легкий хмелек.

- Милорд!

   Какой-то парнишка в ливрее тронул его за рукав. Зальберг уже хотел проучить шельмеца, приняв того за воришку типа Микки, когда тот сказал следующее:

- Милорд, где же вы так долго пропадали? Миледи уже все глаза проглядела, выглядывая вас и все слезы выплакала. А я с ног сбился, в кровь разбил их, разыскивая вас.

   Кажется все начинает понемногу вставать на свои места. Этот парень либо служка либо оруженосец и выходит что Зальберг женат, мало того что женат, так еще видимо и живет в этом городе. Значит ли это что он вернулся домой? Он скептически взглянул на ноги лакея, или кем он там приходился, и сделал вывод, что ноги, обутые в такие неплохо сделанные сапоги, в кровь разбить весьма затруднительно.

- Не стой столбом как истукан, веди к миледи, - пробурчал Зальберг.

- Говорил же я вам что не стоит бродить одному, вот в беду небось и угодили, - рассуждал тем временем мальчишка. - На разбойников стало быть нарвались?

- Было дело, - бросил Зальберг, не вдаваясь в подробности.  После пережитого особо доверять пока никому не хотелось. Еще не известно кто этот шельмец, и к какой миледи он может привести.