«Как конквистадор в панцире железном,
Я вышел в путь и весело иду,
То отдыхая в радостном саду,
То наклоняясь к пропастям и безднам…

Валерию Брюсову

Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!

Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,
У того исчез навеки безмятежный свет очей,
Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.

Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,
Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,
И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,
И когда пылает запад и когда горит восток.

Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,
И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, —
Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленьи
В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.

Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось все, что пело,
В очи глянет запоздалый, но властительный испуг.
И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело,
И невеста зарыдает, и задумается друг.

Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но я вижу — ты смеешься, эти взоры — два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!

2 декабря 1907 года

  Состояние человеческого сознания: эмоционально окрашенные размышления, впечатления, внерациональные ощущения и устремления. Лирическое переживание не столько обозначается словами, сколько энергией. Экспрессия в поэтическом тексте становится и доминирующим началом. «Скрипка» - языковое средство, главный аспект бытия человека — духовности, которую поэт понимал как служение высокому, в том числе искусству.

Духовность противопоставлена житейской приземленности, обыденной «простой» жизни. Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,// И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,// И когда пылает запад, и когда горит восток. Скрипка - «нечто дьявольское», «то, что сопряжено с опасностью»: скрипка в «повелительных руках» способна петь и плакать, но «Духи ада любят слушать эти царственные звуки, // Бродят бешеные волки по дороге скрипачей». Путь творческого человека — вечный поиск истины, работа над собой. На этом пути не встретишь ни веселья, ни сокровищ». Нельзя устать, разувериться, стать немощным, завистливым, злым. Это равносильно отказу от самого себя, нравственной гибели, и тогда не жди пощады: Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленье // В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь; В очи глянет запоздалый, но властительный испуг, / И тоскливый смертный холод обовьет как тканью, тело…

Волшебная скрипка в «повелительных руках» способна рождать «царственные звуки», но только тогда можно научиться владеть скрипкой, если навеки утрачен «безмятежный свет очей». Осознавший свою жизнь как служение. Он отважен, и его не останавливают предостережения; он готов ступить на «дорогу скрипачей». Гумилёв приходит к мысли о неизбежной роковой участи посвятившего себя искусству, и отсюда — о трагичности самого таланта

В утешение. Не всё так плохо в этой жизни..

Играет скрипка нежно и печально. И каждый звук кружится мотыльком, как будто бы волнительная тайна играет мне загадочным смычком... Скрипка и Рояль! Она плачет, а он утешает. Музыка Эдгара Туниянц.

Смычок и струны. И. Анненский. Какой тяжелый, темный бред! Как эти выси мутно-лунны! Касаться скрипки столько лет и не узнать при свете струны! Кому ж нас надо? Кто зажег два желтых лика, два унылых... И вдруг почувствовал смычок, что кто-то взял и кто-то слил их. "О, как давно! Сквозь эту тьму скажи одно: ты та ли, та ли?" И струны ластились к нему, звеня, но, ластясь, трепетали. "Не правда ль, больше никогда мы не расстанемся? довольно?.." И скрипка отвечала «да», но сердцу скрипки было больно. Смычок все понял, он затих, а в скрипке эхо все держалось... И было мукою для них, что людям музыкой казалось. Но человек не погасил до утра свеч... И струны пели... Лишь солнце их нашло без сил на черном бархате постели.