Что бы ни случилось дальше, какое бы будущее нас ни ждало, эта запись будет последней. Каким бы ни был прекрасным и волшебным этот период, он, к сожалению, подошёл к концу.

Конечно, можно говорить, что случившееся - вина моей чудовищной беспечности или гнусного вероломства, но мы оба знаем, что это не так. Посидев чуть ли не час на каком-то бревне за школой, я обошёл её с другой стороны и был в полной уверенности, что ты ушла совсем в другую сторону. Впрочем, когда я решил вызвать такси и посмотрел на адрес, что-то во мне ёкнуло - возможно, именно это и дало мне возможность быстро среагировать на ситуацию. Да и стал бы я убегать, если бы искал встречи?

Я рад, что после моих слов о том, что я не хочу всё разрушать, оно не разрушилось само собой. Эта нелепая ситуация поставила бы тебя перед совершенно неожиданным выбором, который, уверен, был бы не в мою пользу. И тем не менее, я считаю, что всё это было не случайно.

Этим вечером я мог бы поехать к друзьям или к папе, пойти на концерт или сесть в автобус, как и планировал изначально, но из всех лавочек района выбрал именно эту, поэтому назвать эту ситуацию случайной язык никак не поворачивается.

Скорее, становится понятным давящее ощущение последних месяцев, тщетные попытки успеть насытится этим сумасшедшим, ни на что не похожим чувством. Эти семь месяцев были самыми прекрасными в моей жизни, и я искренне благодарен тебе за каждую секунду, проведённую вместе, даже за наши ссоры, которых, к счастью, было немного.

Мы два раза были в театре, но ни разу не сходили в кино, не послушали вдвоём ни одного концерта, зато на многих вместе пели, чем могут похвастаться немногие. И даже сейчас, когда Саров, Церетели и ещё много, много разных мест, лиц, нот стремительно уносятся в прошлое, я считаю, что нам действительно повезло. Как это ни грустно, но мне всё-таки придётся поехать в Литву, чтобы не подводить коллектив, но на последнюю репетицию я не пойду - просто физически не смогу встретиться с внимательным взглядом твоей замечательной мамы.

Мне бы очень хотелось, чтобы ты продолжала петь: теперь у тебя есть целых два инструмента, на которых ты умеешь играть, и, занявшись вокалом, ты сможешь быстро раскрыть свой талант. Всё каменеет внутри, когда я это пишу, но, несмотря на всю любовь к твоему голосу и творчеству в целом, не смогу больше слушать, как ты поёшь или читаешь стихи, хотя петь и танцевать вместе с тобой было для меня, пожалуй, одним из самых любимых и приятных занятий в моей жизни.

А ещё я очень прошу тебя продолжать писать: это получается у тебя настолько круто, что мне со всеми журналистскими навыками никогда за тобой не угнаться. К сожалению, я буду вынужден удалить приложение, чтобы не заходить постоянно в наши общие тексты, но такого уникального опыта взаимопонимания и взаимомышления у меня не было нигде, никогда и ни с кем, и сейчас мне кажется практически невозможным, что когда-нибудь будет.

Мне бы очень не хотелось, чтобы ты решила, что я предал нас и ту общность, которая успела сложиться за это недолгое время. Она всегда будет жить во мне, спрятанная в надёжном месте, как твои фотографии в диске с твоим именем. Но жизнь диктует нам свои правила, и сейчас даже воспоминания о том, что было и ушло, будут причинять адскую боль, поэтому мучать друг друга ещё сильнее я считаю неправильным. Но я клянусь тебе бережно хранить всё то, что мы успели создать и память о том, в какой цветущей и волшебной атмосфере оно создавалось.

Прости мне этот фатализм, но ведь ты сама сказала сегодня, что не видишь будущего, а моего видения, как это ни печально признавать, на двоих никогда не хватит. Возможно, я сформировал неправильную картинку, но ни сегодня, ни до этого я не услышал от тебя слов, которые бы её опровергли. Ты много раз говорила, что тебе не нужен муж в моём лице, и это вполне объяснимо - ведь муж у тебя уже есть. Но для меня быть твоим любовником - значит предавать себя, и сегодня я окончательно это понял. Я не стыжусь себя и своего желания сделать тебя счастливой - лучшего чувства, которое я когда-либо испытывал, но понимаю, что на новый круг таких встреч без уверенности в завтрашнем дне моего ресурса физически не хватит.

Я хочу извиниться за все обиды, которые тебе причинил своими словами и поступками. В свою очередь, хочу сказать, что ни на что не обижаюсь и не держу на тебя никакого зла. Твоё желание сохранить привычный образ жизни вполне понятно, и я прекрасно понимаю, что дело вовсе не в комфорте, ванне, машине или посудомойке, а в том, что сформировалось за эти годы, в общей семье, собаке, постели - в общем, во всём, что делает мужчину и женщину мужем и женой. Прости что влез в твою семью, но я не мог иначе, и ты, я думаю, это понимаешь. Конечно, тебе будет трудно снова адаптироваться к прежней жизни, но я рад, что, по крайней мере, не спровоцировал новую волну подозрений и ссор,

Теперь о самом неприятном. Я настоятельно прошу тебя сделать то же самое, что и я: заблокировать меня на телефоне, во всех менеджерах и соцсетях, чтобы у меня не было соблазна тебе написать или позвонить. Я также прошу тебя не искать со мной встречи в случае, если ты не будешь твёрдо уверена, что хочешь быть со мной. Я люблю тебя больше чем всех остальных существ на земле вместе взятых, но мне бы хотелось, чтобы ты поняла: на этот раз всё по-настоящему. Если к означенной дате ты не будешь в этом уверена, просто не пытайся со мной связаться - и я пойму, что надежды больше нет.

Что бы ни случилось дальше, Марго, я буду вспоминать о тебе только хорошее.

Прощай.

 

В чём твоя загадка? Как, несмотря на все времена и расстояния ты неизменно находишь тех, кому твоё появление открывает новые грани мироздания? Откуда в тебе столько света, чтобы заливать всё вокруг, окрашивая окружающий мир ни на что не похожими оттенками? Кто ты?

Жизнь в ожидании смерти совсем не такая, как жизнь в ожидании встречи. День, насыщенный, напоённый тобой, уроборосом загибающийся от едва открывшего глаза доброго утра до запоздалого пожелания красочных снов глубокой ночью - совсем не тот же, что антидень, где мыслей о тебе нужно со всей тщательностью избегать, чтобы не соскользнуть ненароком в чёрную пасть отчаяния, крадущегося в тени за тобой. Пока ты разгоняешь мрак своими глазами, оно боится проявляться, но вот ты уходишь, и оно уже вонзает в сердце свои отравленные клыки.

Не знаю, как это устроено, но для того, чтобы быть достойным тебя, нужно постоянно приносить различные подношения. В отличии от большинства человеческих богов, тебя не интересуют деньги и кровь, зато твой аппетит в области творчества поистине безграничен. Я никогда не видел, чтобы кто-то так же отзывчиво реагировал на написанные слова. Каким бы плохим ни было стихотворение, ты найдёшь в нём лучшую строчку и запомнишь её, ты продерёшься через самый запутанный сюжет, раскланявшись со всеми причастиями и деепричастиями, увидишь и найдёшь все аллюзии, и испытаешь катарсис в финале. Как сверхчувствительная магнитная лента ты прочувствуешь и воспроизведёшь весь букет вложенных смыслов, заставив его звучать в полную силу, превосходящую все ожидания.

Должно быть, тяжело носить в себе такую восприимчивость - ведь она распространяется и на обычную жизнь. Может, поэтому рядом с тобой порой трудно сдержать дрожь, вызванную желанием защитить, смягчить внешние условия и сделать мир не таким жестоким и бесчеловечным. Сплести покруг тебя тончайший кокон, непроницаемый для радиации человеческого раздражения и ядовитых испарений чужих пороков.

Как редчайший цветок, цветение которого требует определенной температуры и влажности, ты распускаешься лишь когда чувствуешь доверие и безопасность. Но когда ты открываешь дверь в свой внутренний мир, всё остальное перестаёт существовать. Часами можно любоваться загадочными переливами твоего цветения, пытаясь угадать - и не угадывая - какой оттенок явит себя следующим.

Однажды увиденная, эта красота затмевает всё виденное раньше, заставляет каждый день подниматься чуть выше над собой, чтобы стать чуть достойнее оказанной чести. И пока свет, струящийся из уголков твоих глаз, разгоняет тьму, ничто не в силах поколебать фундаметальную уверенность в сбыточности грандиозных планов и благородных устремлений. Но я знаю - скоро ты вновь уйдёшь, и мир, недавно такой яркий и многоцветный, погрузится во мрак.

Удивительная женщина, удивительное время, которое нужно запомнить, задокументировать, ведь вот этот майский снег, косые взгляды и разводы на стекле больше не повторятся. Они будут, но другие, и даже майский предименинный снег будет другим. А сейчас вот он, подними голову и почувствуешь капли на лице.

Снег - это про тебя, это твоё имя на задних стёклах машин, твой палец на динамике, твоя дрожь, постепенно утихающая под теплом пуховика. Снег это Москва, Тверь, Саров, поезда и машины, замёрзшие руки и искристые глаза. Раньше я не замечал, а теперь хорошо вижу: когда идёт снег, всегда тепло, потому что рука об руку с ним всегда идёшь ты.

Вчера было так страшно и холодно, а сейчас в душе тепло и на губах улыбка. Спасибо за это - тебе и этому снегу.

Скгодня ему исполнилось бы восемьдесят. Но не исполнилось. Вся эта беготня, свечки, подарки, это всё не про него. Каких-то девяти лет не хватило, не дожил.

Не увидел, как я закончил универ с золотой медалью, не увидел создание и крушение моей семьи, не увидел арабскую весну, аварию в мексиканском заливе, войну на украине, победу Трампа.

Что бы он сказал, если бы увидел? Мне кажется, я знаю: и бабушка, и папа в один голос говорят, что теперь я занял его недовольную критиканскую нишу.

Пусть так. Но ведь не зря же родился 80 лет назад мальчик, который жил на улиуе напротив ТЭЦ, который спал под столом, потому что было мало места, поступил в военную академию и с отличием её окончил, женился и развёлся (дось даже не приехала на похороны), женился второй раз на Маргарите Смирновой, повозил её по всей стране, даже на Камчатке побывал, и осел в тихом городе у Волги, где и прожил последние сорок лет, а у его свна родился я. Это же - что-то значит?

Помню позвонил и рассказал мне свой сон, приснилось ему что-то про сорок сороков. А через три недели даже слова не мог сказать, такой сильной была боль. Пару раз пришёл в сознание, пытался завещать мне свои сбережения, но через несколько секунд вновь погружался в агонию.

Про него говорили много плохих слов, меня пугали дурной наследственностью, я и сам его недолюбливал, пока не нашёл общий язык, родственную душу. А в тот день ходил и слушал As I Lay Dying, чтобы сделать ещё больнее, чтобы за болью не чувствовать своего бессилия.

Древние греки верили, что женщина - лишь сосуд, воспроизводящий в веках одного и того же мужчину. И со времён Орды один и тот же Кабей рождается из века в век, чтобы погубить свою жизнь вином и женщинами. Генетическая программа, которая сильнее любой семейной истории. Но однажды я понял, что делать.

Несмотря на весь свой опыт, они так и не поняли одного: женщины, воспроизводящие одного и того же мужчину - тоже одна женщина, а ведь ещё Анар отлично это проиллюстрировал.

"И ввели его в комнату, где за прялками силела тысяча денщин, и спросили его: "Какая из них твоя мать?" И ответил он: "Любая".

Деле Коркут, которого мне показал тоже он. И ни о чём не жалею, как о пепельнице в виде головы чёртика, которую она выкинула в первве же дни, чтобы не вспоминать, чтобы не плакать.

Пришли на кладбище, а на соседском участке новоселье, и вся могила засвпана песком. Пришлось подметать подручными средствами, а дождь - посланец московских ионов серебра, умыл земной аватар перед юбилеем.

Сколько ты видел этих парадов? Во скольких участвовал? Как часто, пытаясь что-то понять, я мысленно обращался к тебе, пороц сам того не ведая. И то лицо в белом шуме на чтене, в сонном параличе - я же знаю, что это ты пришёл сказать, что ты гордишься моим красным дипломом, и у тебя всё хорошо.

Спасибо тебе за эту жизнь, за папу, за красивую фамилию и римский профиль. И спасибо за твои ошибки. Фамильное проклятие закончится на мне - но без вас я бы не знал, что для этого нужно сделать.

С Днём Рождения! Спи спокойно. Я очень тебя люблю.

Небо. Безжалостной синевой оно взирает на нас с высоты, безразличное к нашим победам и поражениям. Оно видело, как наши предки вышли из воды, и как машины благодаря нам начали обретать разум. Оно видело, как мы делали первые шаги, и увидит, как мы упадём, чтобы больше никогда не подняться. И самое главное- это то, что мы его совершенно не интересуем - как и нас не волнуют дела небесной канцелярии, пока они не начинают напрямую влиять на нашу жизнь. Всех наших научных знаний хватает лишь чтобы предсказать его капризы даже на несколько дней вперёд.

Всю свою историю люди глядели на небо в ожидании ответов, пытаясь прочесть их в рисунках облаков и в письменах созвездий. Во всех религиях оно является обителью Бога, незримого и недосягаемого. ХХ век всё изменил: теперь в поисках ответов мы смотрим на экраны компьютеров, а полёты созданных нами машин лишили небо большей части его сакральных функций. И всё-таки, мы продолжаем поднимать голову вверх в надежде, что наши проблемы важны для кого-то несоизмеримо большего и сильного, чем мы.

Особенно этот контраст заметен там, где есть возможность увидеть горизонт - сразу начинаешь понимать, почему наши не такие уж далёкие предки считали планету плоской. Как древняя Геба, раскидывается небо сразу над всей землёй, огромным куполом накрывая её сразу со всех сторон. Почувствовать себя маленькой точкой среди этой зияющей воздушной пустоты - лучший способ перестать считать себя центром мира.

Но даже зная всё это, осознавая, насколько наша жизнь скоротечна и безразлична небесным обитателям - разве имеем мы право повернуть назад, презрев миллиарды лет движения вперёд? Разве то, что мы не увидим, как человечество оставит наш отчий дом, чтобы, прорезав небесное подбрюшье, отправиться к его изнанке - повод, чтобы не пытаться всеми силами приблизить этот момент?

Нет, мы не можем сдаться. Как бы ни была кратка человеческая жизнь, мы можем смотреть в холодные глаза звёзд и делать то, что считаем нужным, учиться на своих ошибках, преодолевать преграды, вдохновлять друг друга и вместе делать то, что раньше считалось невозможным и недосягаемым. И тогда у нас появится шанс остаться в чьей-то памяти и стать для своих потомков примерами для подражания, чтобы, поднимая глаза вверх, они не чувствовали себя такими одинокими.

Девяносто восемь процентов жителей Земли - дети одной женщины, жившей в Африке два миллиона лет назад. Остальные - её пасынки, в разное время приведённые мужьями и забравшие её дочерей, чтобы сделать их вместилищем своих генов.

Мы все хорошо знаем эту женщину - она красуется на первой странице учебника истории с огромным животом. Чудо, таинство, боль и радость материнства нетронутыми проходят сквозь всю историю нашего вида, воспроизводя его в геометрической процессии. Как колония разумных бактерий мы заполоняем планету, постепенно становясь одним целым с ней и друг с другом, раз за разом возвращаясь в то одно, из когорого были исторгнуты, чтобы зачать новую жизнь.

В детстве не было страха. Страх появился, когда мы узнали, что смерть неизбежна - как заход солнца или конец лета. Уповая на чудеса технологий и новейших разработок, в глубине души мы все понимаем, что наши предки уповали на то же самое - и все они были вынуждены встретить бледного всадника кто в чём был.

В 16 лет нет страха пкркд смертью. Нечего терять, и она кажется чем-то простым и лёгким. Но проходит всего 10 лет, и мы обрастаем связями, которые делают наш уход из мира не только нежелательным, но и весьма проблематичным событием. Если в 16 мы должны только прошлому, то в 26 - ещё и будущему, настойчиво призывающему нас к ответу. Митохондриальная Ева, живущая в каждом из нас, требует назад свою ренту, полученную с первыми глотками воздуха - новую жизнь.

Жизнь повторяется настолько очевидно, что это даже не требует упоминания. Достаточно не спать несколько суток, чтобы понять, насколько один день похож на другой. Сон - действительно лучшее лекарство: без него мы давно сошли бы с ума от рутинной абсурдности происходящего.

Но так было не всегда. В детстве смена дня и ночи тянулась намного дольше, а сон был не спасительным забытьём, а маленькой смертью, вынужденным перерывом в исследовании огромного и непознанного мира. Именно этим - неуёмной жаждой познания - и выделяются из взрослого мира дети.

Зная, что наши предки когда-то видели на кухне и обсуждали ту же проблемы, что и мы, легко представить своих потомков, которые занимаются тем же самым. И пускай это будет не Земля, а орбита Сириуса - суть диалога от этого не изменится. Осталось понять главное: что нужно для того, чтобы дать этому будущему шанс.

А нужно-то всего ничего: дожить, зачать, родить, вырастать, обеспечить. А до этого - выбрать того, чьи дети будут твоими настолько, что бодрствование по ночам будет гордостью, а не мукой.

Avoir и être - два французских вспомогательных глагола, которые влияют не только на структуру, но и на логику всего языка: не зря смысл существования даже в английском пишется как raison d'etre. Случайности тут быть не может: ведь начаться новой жизни позволяют не деньги, а именно эти два слова.

Хотеть и быть.

Огромный оупен-спейс, ровные ряды столов, компьютеры, люди. На улице стемнеет, а никто и не заметит: окна оккупированы кабинетами счастливчиков с расширенным социальным пакетом и правом полёта в бизнес-классе.

Сижу, уставившись в экран. Вкладки сменяют одна другую, недельная работа почти завершена. Осталось только облечь мысли в слова, отправить письмо и наконец выдохнуть. Но не сейчас.

Закрываю лицо руками, зажмуриваю глаза, прислушиваюсь к теплу, до краёв заполнившему грудь. Нежно лелею, боясь пролить, покачиваюсь в такт невидимым волнам мироздания. Еле слышно шепчу слова, перемежая их с поцелуями, во всех подробностях представляя такую изящную и неповторимую ушную раковину.

Я сам как раковина. Жёсткий, колючий и неприветливый к окружающему миру, я храню внутри величайшее сокровище, неописуемо, невыразимо прекрасное. Там, внутри идёт кропотливая работа. Слой за слоем, нанометрами нарастает перламутр, медленно, кропотливо появляется на свет прекраснейший из драгоценных камней, уникальный тем, что его красота соткана из долгих, порой мучительных усилий.

Работа ещё не закончена, и я не знаю, когда она завершится. Моё дело - стойко сносить удары внешней среды, не пропуская их вовнутрь. Но я знаю, что когда всё будет готово, мир увидит чудо настолько прекрасное, что даже у самых предвзятых скептиков перехватит дыхание от невозможности передать чувства от увиденного. Сияющую миллионами оттенков, такую разнообразную в своём единстве, невообразимо сложную в своей простоте драгоценную жемчужину.

И кто тогда вспомнит про раковину, ведь раковин много, а такой жемчужины больше не найти, хоть всю жизнь расспрашивай русалок на пару с капитаном Немо. Но это настолько неважно, что и думать не хочется. Ведь раковин действительно несчётное количество, и лишь одной из них выпала такая важная и счастливая судьба.

Открываю глаза и смотрю в экран. Частно-государственное партнёрство как основной инструмент привлечения инвестиций. Это больше не слова на экране, это - кирпичики храма Явившейся из пены, который ещё только предстоит воздвигнуть.

Я могу быть чудным, смешным и глупым, я могу совершать странные и непонятные поступки, нелепо выглядеть, грубить и хамить, пугать и отпугивать. Но я знаю, что не тресну, не сломаюсь и не открою створки, пока она не будет готова явить себя миру.

Моя Жемчужина.

 

Лой Быканах.

Лой Быканах.

Вы-шли-хлаи,

Вы-шли-хлаи,

Вы-шли-хлаи,

Лой Быканах.

Теперь я всё время буду оборачиваться.

В метро, на улице, но, главное, на крыльце этого здания, где я не увидел твои глаза. И нет теперь покоя, нет уверенности, всё раскрошилось, рассыпалось, и небо поливает каменную пыль своими медленными слезами.

Так много невыраженного, невысказанного, того, чем нельзя ни с кем поделиться, и оно кружится в водовороте, затягивая меня всё глубже туда, где нет сна и нет реальности - только твои вездесущие глаза, взгляд которых я никак не могу поймать.

Как хорошо, что есть дело, в которое можно погрузиться с головой. Работа, работа, работа, дойти до кухни, до туалета, но только не выходить на улицу - туда где теперь нет тебя.

Бессмысленные вопросы, на которые нет ответа, бессмысленные выходные, пустые улицы и бессмысленные, ненужные люди-призраки, пропускающие взгляд так же легко, как дым или туман.

Жизнь без будущего, автоматический стук сердца, похожий на жалкое трепыхание стрелки остановившихся часов, вперёд-назад, вперёд-назад.

Слова-предатели, неспособные выразить и крупицы того, что творится внутри. Вырвать их и выбросить, чтобы остались только чувства, тонкими струнами воющие на безжалостном пронзительном ветру.

Вымотать себя работой, на автомате доехать до дома, спастись таблетками, провалиться туда, где мы вместе, и больше никогда не просыпаться.

Горячий  огонь полыхает внутри. Он чувствуется всем телом, вместе с дыханием обжигая грудную клетку изнутри, вдох-выдох, вдох-выдох, из носа вырываются струйки дыма. Так чувствуют себя драконы, неспособные держать под контролем внутреннее пламя, высвобождение которого причиняет неисчислимые бедствия всем вокруг.

 

Ещё вздох, ещё труднее дышать, теряется контроль, и огромная, нестерпимо яркая и горячая струя вырывается из клыкастой пасти, не причиняя никакого вреда близлежащим скалам. Огонь отражается от них, превращаясь из грозной и разрушительной силы в то, чем по своей сути и является - в химическую реакцию, по невыясненным пока причинам возникающую в драконовой груди.

 

Когда-то давно огонь, возникающий как бы сам по себе, казался благом, способным согреть сотни домов и испепелить армию незванных гостей, чтобы навсегда отбить у них жажду наживы. Но чем больше времени проходило, тем очевиднее становилось, что его ограниченное использование невозможно: вырываясь на свободу, огонь неизменно начинал жить своей жизнью, неподвластной тому, кто его породил. В конце концов стало ясно, что его использование в благих целях возможно лишь при наличии полностью огнеупорных материалов, которые позволили бы держать его под контролем. Но и они не принесли желаемого результата: оказавшись под давлением со всех сторон, огонь неизменно находил, где прорваться, чтобы в очередной раз вызвать пожары и разрушения.

После всех неудачных попыток взять огонь под контроль идея его использования в благих целях была признана невыполнимой, а его источник, несмотря на всю свою готовность к сотрудничеству - опасным для окружающих. Не дожидаясь официального решения, огнедышащий змей принял решение больше никому не мешать и поселиться вдали от тех, кому хотел помочь.

Однако и это не решило проблему - под угрозой оказались жители лесов и степей, при одном неаккуратном вздохе превращавшихся в полыхающую преисподнюю, наводнённую обезумевшими от страха и боли животными. Если бы вместе с огнём из груди драконы не получили от природы разум, никаких моральных проблем бы не возникало: сильные пожирают слабых, огонь пожирает деревья и поля, всё происходит естественным образом. Но прожитые годы и чувство вины за причинённые страдания принесли осознание ответственности за тех, чьи жизни оказывались под угрозой со стороны неконтролируемого огня. Все эти невесёлые размышления привели к единственному разумному выходу - поселиться там, где разрушения, вызванные огненным дыханием, будут минимальными.

 

Расселина между тремя скалами, остроконечными колами ожидающими великанских голов, стала почти идеальным местом: горный родник всегда был полон чистой воды, приходившие на водопой животные помогали не умереть от голода, но главное - при первой необходимости можно было расправить перепончатые крылья и отправиться к ближайшей скале, по форме немного похожей на морскую раковину. Там, в пещере можно было дать себе волю и выдохнуть столько огня, сколько позволяли лёгкие, спрятанные под чешуйчатой бронёй - риск того, что кто-то постращает, наконец, исчез.

 

Со временем мысли о той пользе, которую мог бы принести столь жаркий огонь, почти исчезли, а добровольное изгнание стало привычным образом жизни. И лишь во сне мысли о природе огня возвращались, приняв причудливые формы, никогда не встречавшиеся в жизни.

Чаще других снился сон, будто в ущелье прилетел ещё один дракон, находящий в огне не боль и разрушение, а радость и тепло. В этом сне они подолгу смотрели друг на друга немигающими жёлтыми глазами, прежде чем начать свой странный танец между скалами, древними, как само время. Отрываясь от земли, они взмывали в небо, описывая круги и спирали, пока, наконец, не поднимались за облака, где от холода не спасала даже толстая чешуйчатая шкура. Тогда, не сговариваясь, драконы открывали пасти, отдавая друг другу живительное тепло, помогающее забыть обо всём вокруг, и полностью довериться стихии, разрушительной красоте которой нет места на земле.

 

Даже из тех, кто знает меня давно и хорошо, мало кто понимает, что для меня значит переход на новую работу. Конечно, вопросы "чё за место, сколько платят" предсказуемы и вполне нормальны, но дело здесь не в погоне за престижем или деньгами. Пять лет спустя у меня, наконец, появилась возможность свернуть с пути, который казался таким перспективным в начале, и обернулся таким застоем в последние годы. По сути дела, это начало новой жизни в её карьерном понимании, и это пока трудновато уложить в голове.

Длительная трансформация, занявшая почти полтора года, наконец, начала приносить свои плоды. Помимо телесной оболочки, тоже кстати обновившейся на молекулярном уровне, да некоторых предметов быта, в моей жизни поменялось практически всё. Вот только момент, когда это было самоцелью, остался позади.

Несмотря на весь энтузиазм, я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что все изменения последних месяцев - лишь побочный эффект гораздо более важной и сюжетообразующей линии в моей жизни. Как в компьютерной игре выполнение квестов повышает уровень и даёт новые возможности, так и в жизни верность одной цели помогает выполнять разные второстепенные задачи типа устройства на новую работу, приведения себя в форму или поиска внутренней свободы.

Вот только это, как оказалось, вовсе не главное, точнее, не самое главное в этой жизни. А главного пожалуй что и нет, ведь его нельзя снабдить табличкой "ГЛАВНОЕ", огородить табличкой и водить туда экскурсии. Оно состоит из моментов и вечно меняется, как и сама жизнь, миллионом мелочей размазаная по будням и выходным.

Главное - это ветки, отражающиеся в лужах, ночные прогулки и морозный воздух в лёгких, это чувство удивительной лёгкости от парения над землёй. Главное - это ясные очи, цветы на скамейке, первая трава, почки на деревьях, забытый в книге цветок. Для того, чтобы понять, что главнее, не нужно прилагать никаких усилий - оно само выделяется на общем фоне, перехватывая дыхания и учащая сердцебиение, как электрический разряд. Такие моменты запоминаются на всю жизнь, ведь именно они придают существованию яркость и осмысленность.

Даже если всё это скоро закончится, я хочу поблагодарить судьбу за возможность дожить до этой весны и за бурю эмоций, испытанную зимой: долгие бессонные ночи, осмысленные дни, всегда разный снег. Что бы ни было дальше, влияние этого периода на мою личность ещё только предстоит оценить. Сейчас я знаю одно: пока не наступил новый этап, важно по-максимуму использовать возможности, которые предоставила мне неожиданная свобода.

Кстати, а что такое свобода?

Вся жизнь как нескончаемая гонка слов, выражений, образов, то до вырастающих до всеобъемлющих универсальных метафор, то сужающихся до маленького ручейка слов, которые несут в себе суть жизни.

Как много сказано, и кто знает, какое отражение будут иметь эти слова для меня и для других, для будущих дней и лет?

Зачем я так много говорю? Потому что думаю что словом можно что-то передать, что-то изменить? Почему я не молчу о важном, почему оно всегда находит выход, как будто прожигает грудь изнутри? И почему эти фразы, которые, как я порой вижу внутренним взором, отразятся на течении всей дальнейшей жизни, формируются в голове в готовом виде, и остаются в нём, пока не прозвучат?

Научиться скрываться и таить, понемногу выдавая слова маленькими порциями? Или продолжать говорить, не зная точно, зачем, и куда это приведёт?

С некоторых пор я перестал задавать себе такие вопросы из-за их бессмысленности. Раз не получается изменить главное внутри, можно, по крайней мере, попытаться быть лучшей версией себя.

А времена, они меняются.

Как давно не было этого чувства, и как быстро оно вернулось.

Вновь ощутить себя непорядочным, нечестным подонком, не оправдавшим доверия.

Что может быть привычнее?

По крайней мере, теперь я вновь чётко вижу причину, из-за которой никогда ничего не складывается, всё вечно идёт по пизде и в итоге заканчивается в самой жалкой точке. Эта причина - я сам. Злоупотребление доверием, обманутые ожидания, неожиданный удар в самый неподходящий момент, неспособность сдержать свою ярость, обиду, свою злость - это всё я. Можно сколько угодно бороться с собой, и всё это лишь для того, чтобы проявление моей истинной сущности стало ещё более неожиданным и диким.

Ничего, по крайней мере, никому не придётся бороться с семейной тиранией. Спасибо бабушке с её пророчеством: не женись внучек вообще: ни в 20, ни в 30, ни в 40 - вообще никогда. Вот и не буду.

Но ведь было и другое.

Вдруг  вспомнился турник рядом с домом, на который папа подсаживал под мышками, было щекотно и совсем не хотелось подтягиваться. Почему-то он ассоциировался с автомобильным туннелем, может, потому что на нём можно было переворачиваться, и на секунду становилось темно.

Или когда ходили с ребятами в компьютерные клубы - давно отмершее развлечение, так хорошо воспитывавшее командный дух.

В какой момент всё изменилось? После развода?

Может, после того, что другие называли "двуличной медведковской тусовкой"?

Где стёрлись грани, в какой момент начались упрёки в чёрствости, жестокости, хамстве?

Да кто ж теперь вспомнит.

Зато понятно,, откуда эти приступы аутоагрессии и стыда за себя, это желание развоплотиться, перестать существовать, никогда не существовать. Оттуда же и суицидальные мотивы с навязчивым желанием закопать себя поглубже со словами "Ты больше никому не навредишь".

Однажды я понял, что в момент рождения знал всё, и чем дольше живу, тем дальше удаляюсь от первоначального замысла.

И лишь перед лицом смерти пойму, как всё было на самом деле.

Но пойму ли? Even in death.

  

 Появление недостающих удобств наконец порвало плёнку, отделявшую от нормальной жизни.

Пространство для жизни там, где были голые стены, перемены, которые должны были произойти и произошли - всё это ещё больше укрепило в мысли, что из ничего может родиться то, чего долго и упорно добиваешься.

Как ни странно, в этот же день закончился целый этап в жизни: на смену пиву пришёл спорт, новая книга сменила старую, под моими руками звучат аккорды, индийский дневник спустя столько лет живёт своей жизнью.

Сколько бы мне не было отмерено, я твёрдо намерен прожить этот срок с пользой - слишком много времени было потеряно впустую. Впрочем, без собранных камней строить было бы не из чего. Главное сейчас - это уверенность в том, что я могу, хочу и сделаю. Главное - это работа, у которой много имён, но одна цель - сделать мир чуточку лучше и интереснее. И самое странное, что никаких сомнений у меня больше нет.

Есть очень хорошее слово для обозначения такой уверенности.

Фанатизм.

Кто-то верит в божий промысел, кто-то - в карму, кто-то - в невозможность угадать свою судьбу.

А я верю в тебя.

Без чувств, которые мы будим друг в друге, как их ни называй, не было бы того мира, в котором я сейчас живу.

Так уже было  в жизни, но отчётливее всего вспоминается поступление в Университет. Не было никаких запасных вариантов, и я совершенно не знал, что делать, если меня не примут. Я просто был уверен в том, что всё получится, и всё получилось.

Переходя по тросу между двумя небоскрёбами не время останавливаться и смотреть вниз. Нужно смотреть вперёд и идти вслед за своей мечтой, с каждым шагом воплощая её в реальность.

Я больше не буду смотреть вниз и оглядываться. Чем бы это ни кончилось, я дойду до конца.

Собачьи дни окончены, пришло время жить как человек.

Творить.

Любить.

Жить.