Вернулись из Кишинева. Я продолжаю ставить импланты, а Женя гулял по городу. Доктор Сережа спросил, не продала ли я хату на Цыганской горе. Узнав, что остаюсь в Молдавии, зааплодировал.

За стеной звучали заунывные песни, похожие на зубную боль. Медсестра сказала, что это еврейская диаспора устраивает по субботам вакханалии и пугает пациентов.

В стоматологии теперь есть рентгеновский аппарат, и больше нас не гоняют в больницу. Вместо этого надо с открытой пастью и капающей слюной пройти в другой кабинет мимо очереди в коридоре. Можно весело ей подмигнуть. 

Доктор Сережа меня отругал за то, что не позвонила ему, когда недели три назад у меня погибал нерв. Я тогда не могла даже губами шевелить, не то что есть или пить. Организм мой какой-то странный: сидела на берегу реки, с почвой контактировала жопа, а застудила рот. 

В сентябре исполняется год моему стоматологичекому роману, а еще не все зубы долечены. За три с половиной месяца перерыва я отвыкла от милых сердцу садистов, и сегодня даже слезы радости потекли, когда укололи анестезию. Сережа: "Лена, ну шо ты жмешься, как будто в первый раз?" Мне захотелось покраснеть, но годы уже не те.

Потом мы с Виенто смотрели дурацкое кино в "Патрии" на Ботанике. Смесь ужастика с мелодрамой. Там еще снимается красотка, которая спала с братом в "Игре Престолов". Брюнеткой она мне прям в душу запала.

У меня есть чудовищные стаканы, молдавский колорит - все в золоте, с белыми цветочками на розовом фоне. В свое оправдание могу сказать, что не покупала их. Сегодня в Кишиневе выбрали приличную посуду. Сразу пить вкуснее.

Нынче ездили играть в азартные игры. Я думала: о, круто, наконец-то узнаю, что такое казино. Мда...

В полупустом зале игровых автоматов нас окружила стайка дев в скучной униформе и колготках в сеточку. Отлично, думаю, пока Евгений будет проматывать состояние, я полюбуюсь женщинами. Но пыл мой быстро угас. Выражения лиц у дев были такие, будто они думают о том, что надо не забыть купить пару буханок хлеба по пути домой. Объяснить, как играть, не смогла ни одна. Отмороженные голубицы, сплошное разочарование.

Сели за рулетку. Я ожидала почувствовать азарт и сделать пару-другую ставок. Но все оказалось скучно и смешно, не возникло ни малейшего желания попытать счастья. Виенто играл красиво - весело и спокойно, в итоге остался при своих. Рядом истерически проигрывал молодой мужик. Это было жалкое зрелище. Мат, швыряние коробка спичек на стол, нервные жесты. 

Посмотрела я на все это с иронией и поняла, что делать мне в том вертепе нечего. Если уж грешить, то надо выбрать грехи поинтереснее. 

Сейчас я пишу, а Инна ждет взлёта. Последний день ее отпуска мы провели в Кишиневе. Было весело. Сначала у григориопольской автостанции, пока ждали автобус, зашли посмотреть лампочки. Я сбила вывеску. Инна тоном привыкшего человека спросила, что я делаю. Я так же привычно ответила, что шалю. Продавщица деликатно спрятала лицо за ладонью. 

На Гара де Норд я сразу купила обратный билет, а на толчке - лампочки, которых у нас нет. Взяли такси. На улице Измаил я посмотрела на полосу справа и увидела, как из маршрутки высунулся водитель и что-то испуганно-трагически-страстно орет в нашу сторону. Я сразу подумала, что что-то случилось, и попыталась обратить внимание таксиста на этого юношу. Но таксист не реагировал. Я панически стала искать возможность открыть окно, чтоб поговорить с маршрутчком. Вертелась во все стороны, страдая, что не могу соединить два одиночества и теперь провалю зачет Святому Валентину. Потом уже застонала во весь голос: "Вам человек хочет сказать что-то важное!" Влипла в окно, недоумевая, почему мужик в машине на средней полосе уссыкается от смеха. Оказалось, что этот маршрутчик материл нашего таксиста за то, что тот его подрезал.

Я повела Инну в полюбившийся мне "Дон Тако". К нам подошла девочка и затараторила. Я ее прервала, извинившись, что не понимаю молдавского. Инна сказала, что девочка говорит по-русски. И добавила, что я сегодня звезда. В разгар нашего обеда, когда я потягивала маргариту, а Инна шуршала льдом в бокале мохито, к соседнему столику подпрыгнул официант в черном плаще, маске и шляпе. Он поставил перед мужиком блюдо и выстрелил из игрушечного пистолета, заорав: "Десерт "Зорро"!" 

На столиках в "Доне Тако" лежали анкеты. Я себе одну прихватила, чтоб сфоткать, но Инна навела у меня в сумке порядок, и теперь я ее не найду. Там были вопросы в духе "Как вам понравилась скорость и страсть обслуживания нашими огненными мачо?" Я написала им комплиментов. Мачо Василе, сменивший общительную девочку, с детским любопытством выспрашивал, что такое сливки и зачем их лить в "морковочный" сок.

На прощанье Инна бросила монетку в фонтан, такси развезло нас в разные стороны, и теперь мы увидимся, наверное, весной, когда я поеду продлевать загранпаспорт.

А еще у меня второе лето подряд аллергия на солнце. Придется покупать печеньки и переходить на темную сторону.

Я думала, что это будет праздник, посвященный Победе, а оказалось, митинг всея Молдовы в поддержку преподавания основ православия. Узнала я это только после того, как были спеты молитвы, сказано много слов на непонятном молдавском,  и к микрофону подошли русскоговорящие товарищи. И вся сказка развеялась. Когда пели молитвы, слезы наворачивались, хотелось лететь и радоваться. Потом среди молдавских слов начала звучать "ортодоксия" - с пафосом и чаще других слов. Стало грустно. Гагаузская учительница начальных классов с интонациями непримиримой комсомолки ратовала за сплочение всех православных против общего врага. Все было окончательно испорчено, и теперь хотелось плакать от человеческой глупости. Сколько тысяч лет мы воюем, и до сих пор не смогли понять, что небо на всех одно. Что дыхание у нас одно. Вода и пища. Любовь. Печаль и радость, мужество и честь. А мы опять объединяемся и митингуем против... против кого? Против себя самих. Причем в глазах многих священников я видела солидарность со мной. Значит, все не так уж плохо.

Обсуждали это со Славиком. Я говорю, если б Андрюшка был мусульманином, я б не раздумывая приняла ислам. Он сказал, что понимает меня. Религия - всего лишь набор инструментов. Нитки, гуашь, пряжа, глина, бронза, акварель, масло - творить можно чем угодно. А Бога потерять невозможно, о нем можно только забыть. На время.

Сейчас будут ролики и фотки, наберитесь терпения и ловите письма. А отец Святослав замечательный! С ним очень легко и хорошо. Вот вам на затравку моя веселая тушка в Георгиевском храме - единственной русской церкви Кишинева. За спиной мощи Св. Георгия.