В колонках играет - ВеданЪ КолодЪ, Веснянка
Настроение сейчас - дождливое

Вчера выпросила у кафедры творчества свой текст и рецензию на него мастера - по творческому этюду на вступительном экзамене.
Помню, написала я его за 10 минут. Порисовала на черновике горы, позевала, сдала работу и вышла дышать свежим воздухом. Сиджу во дворике Лита с Максом и Нежданой, вдруг вслед за мной выходит покурить мой мастер (хотя обычно он курит прямо в аудитории), находит меня взглядом, подходит, молча пожимает руку и говорит: Торопишься, но ты молодец. Не завали другие экзамены - я тебя принимаю.
Я: а вы кто?
Он: Я Александр Петрович Торопцев.

Через день я подхожу к оценкам. Вижу напротив своей фамилии: 98 баллов. Максимально - 100. Спрашиваю соседей: это нормально? Помню, что они меня чуть не прибили после этого. У них было 37, 48, 55...

Письменный экзамен «Творческий этюд» в Литературном институте им. Горького. На заданную тему: «Ребенок – существо думающее».

Дарьяна Антипова

Есть люди…
Мама повесила Егорычу на стене у кровати листик с каллиграфически-четкими буквами. Закрыла им Африку и любимое, таинственное и желтое место с надписью: Луанда. Егорище всегда вечером при свете ночника вращал головой по подушке, и ему казалось, что Луанда пахнет сладко - ванильно, как-то по-восточному.
Егор жил в собственном домике – выстроенной отцом деревянной коробке с занавесочкой, окошечком, шкафчиком и географической картой мира вместо неба. На потолке. Домик был уже слишком низкий и узкий для шестилетнего Егора. Мама считала Егорище особенным чудом природы, и с самого рождения тыкала им в лицо гостям и восхищенно вскрикивала: «Посмотрите на него! Он уже – думающее существо! Он будет гением!»
Впоследствии мама писала красивым учительским почерком странные предложения из книги с непонятным названием «Афоризмы» и лепила их на скотч на карту и в туалете перед унитазом.
Егорыч никогда не понимал их, просто смотрел на червички-буквы и вращал головой так, чтобы они ползали.
Карта ежемесячно заполнялась этими бумажками и постепенно закрывала ему мир, отчего Егорычу становилось тоскливо. Вчера от такой вот тоски он долго смотрел на прыгающего перед ним мальчика, кричащего что-то, дующего жевательные пузыри Егору в волосы, - потом поднял табуретку и со всей силой ударил того по лицу.
И почувствовал облегчение. Мама плакала вечером и просила извиниться перед одноклассником. Егор мотал головой, а потом вдруг занялся тем, чем никогда не увлекался. Он достал из старой коробки отцовских солдатиков и, нацепив осторожно каждому из них нитки на шеи, развешал по ручкам дверей и окон. На молчаливый вопрос деда Егор кратко отвечал: «Дезертиры!» Потом взял отцовский нож и отрезал одному из солдат ногу. Под металлическим взглядом деда он пояснил: «Инвалид!» С инвалидом сюжет истории казался более логичным.
Мама увидела в этом какое-то знамение и, приложа руку к сердцу, прицепила бумажку: «Если ты уйдешь – это значит, что забрали нас двоих».
Егорище на это запихал два гвоздя в розетку и уже бессознательному телу бабушки сказал: «Щекотно».
А на следующий вечер при свете ночника сорвал все листики с карты, оставив лишь один. На нем было написано: «Есть люди, которые считают мир своим».