– Игорь, Вы наверняка знаете выражение «поэт в России больше, чем поэт». К себе эти слова Вы можете отнести?

– К сожалению, отец Димитрий, мне сложно такие вещи комментировать. Я могу рассуждать только о вещах, которые лично меня касаются, каких-то более конкретных…

– Но Вы себя ощущаете поэтом?

– (Смеется) Даже когда меня называют музыкантом, мне это очень лестно, ведь я не учился в школе музыкальной, практически не знаю нот.

– Вы не учились в музыкальной школе?

– Нет. Я самоучкой на гармошке учился играть. Более того, когда стала популярной песня «Комбайнеры», я тогда на гармошке правой рукой играть вообще не умел. Потом уже, когда пошли концерты, понадобилось соло правой рукой. Так что пришлось научиться буквально за год, чтобы свои песни играть.

Я не учился и поэзии, ямба от хорея тоже сходу не отличу. Конечно, интересно очень работать с текстом, за запятую я готов биться, не говоря уже о предлоге, потому что все это зачастую меняет весь смысл, краску, тонкость мысли.

 

– Вы всегда говорите, что просто поете. Что «вот ходил-ходил – и родилась мелодия, сидел на диване – родился какой-то текст». Но Вам в этом году 10 августа будет 32 года, в следующем – 33, это возраст Христа. Вам не кажется, что от «просто пою», поскольку возраст уже не мальчика, а мужа, пора выходить на проповедь?

– Я к этому не готов, отец Димитрий. Я просто привык в песнях выражать то, что непосредственно видел и пережил. Но не уверен, что способен кого-то учить жизни или проповедовать. Считаю, что я этого не достоин. Быть проповедником, наставником духовным – конечно же, нет, это не про меня.

– А как вы относитесь к творчеству Игоря Талькова? Не хотели бы стать таким Игорем, не Тальковым, но Растеряевым, сегодня?

– Я отношусь к творчеству Игоря Талькова хорошо. Знаю его песни «Россия», «Листая старую тетрадь», «Чистые пруды»… Но сказать, что я глубокий знаток Игоря Талькова, не могу.

Понимаете, так получается – что видишь, то и поешь. Зачастую темы песен всплывают совершенно неожиданно для меня самого, то есть не я их выбираю. Например, песня «Звонарь» родилась совершенно неожиданно. Она в корне отличается от предыдущих песен, получилась более одухотворенная, что ли. Для меня самого это удивительно, потому что я со звонарями никогда не был связан, вообще ничего общего с этим миром в принципе не было никогда.

Просто, как вы правильно сказали, рождается мелодия, потом она тащит за собой темы. И почему-то мелодия эта, родилась, кстати, в нецерковной полностью обстановке, в театре «Буфф» – полуголые балерины, в блестящих жилетках парни. Как это происходит, сам не знаю, не понимаю. Но думаю, что это Божий Промысел.

– Первая встреча с Вашим творчеством производит часто шокирующее впечатление.

– Почему?

– Настоящестью Вы берете. Мне Ваш ролик в интернете показал наш сотрудник Тимур, который и вел переговоры по поводу сегодняшней встречи, он ведущий новостей, наши зрители его знают. Он мне показал песню «Комбайнеры». И вот эти слова – «вдалеке от больших городов, там, где нет дорогих бутиков, там другие люди живут, о которых совсем не поют. Не снимают про них сериалов, ведь они не в формате каналов, и не пишет про них интернет, их совсем вроде как бы и нет…» и дальше по тексту. Честно скажу, я просто плакал – реально сидел, слушал и плакал над этой песней, над простыми словами. А буквально через пару дней ко мне пришел один приятель и сказал: «отец Димитрий, я Вам сейчас такую песню покажу!» Я говорю: «нет, сначала я тебе песню покажу». Он: «да я вам настоящую покажу». Мы с ним препирались, в конце концов я уступил, и он мне показывает песню «Комбайнеры»...

То, что Вы делаете, идет совершенно в диссонанс тому, что вокруг нас – на эстраде, на сцене, на телевидении и т.д. Если посмотреть на людей, которые со сцены пытаются нести какое-то слово – очень много певичек, очень много сладкоголосых певунов, но практически нет личностей. Но слушая Ваши песни, понимаешь, что за ними стоит цельная, сильная, мужественная личность, – прощу прощения, нормальный мужик.

– Спасибо.

– Почему сейчас нет на сцене личностей?

– Вот певички… Вы кого имели в виду? Эстраду, попсу?

– Да.

– Мне кажется, они не собираются какое-то «слово нести», они просто бабки зарабатывают. Я не уверен, но сейчас тоже, наверное, есть личности – Шевчук, например. Я безмерно его уважаю.

– Почему Вас нет на телевидении?

– Ну почему же? Вот я здесь!

– Замечательно, мы очень рады, но…

– Знаете, вы единственный канал на сегодня, который осуществил мою давнюю мечту – просто дать мне полчаса эфирного времени, чтобы я имел возможность поделиться песнями с людьми. Когда поступают предложения от центральных каналов, они обычно связаны с участием в каких-то шоу-программах, передачах сомнительных, что мне не интересны. Наверное, поэтому меня там и нет.

– А почему в основном Вы выступаете в клубах, а не в концертных залах?

– Когда выступаешь в клубе и народ стоит вплотную к сцене, а не сидит, вы вместе поете, возникает обмен энергетикой. С сидящим залом обмен энергетикой практически исчезает. Это не располагает подпевать, активно танцевать, эмоции выражать.

Поэтому лично мне очень тяжело выступать в залах, где зрители сидят, я несколько раз пробовал. Хотя хорошо было выступать в таком зале перед моряками в Кронштадте. Приходилось петь перед поисковиками, вообще в лесу, на бруствере, прямо на раскопе. Притащили колонку, куда-то подсоединили, и на бруствере, среди сосен выступал. В клубах, конечно, сподручнее.

– Ваши песни пока в основном можно найти в интернете. По крайней мере, мне кроме интернета они нигде не попадались. Там среди совершенно замечательных вещей попадаются Ваши ранние песни, и некоторые – с использованием ненормативной лексики. Как бы Вы могли это прокомментировать и, может, даже как-то покаяться перед зрителями?

– Каяться я не буду, потому что песни хорошие и честные. В этих песнях все названо своими именами. Слушая их сейчас, я еще раз убеждаюсь, что все там названо правильно. Но я их уже не пою на концертах. Связано это не с тем, что я внезапно прозрел, духовно очистился, а с тем, что на концерты стали приходить люди с детьми, старшее поколение. Я не могу ненормативную лексику употреблять при таких людях.

Более того, песни, о которых вы говорите, всплыли абсолютно случайно. Я их никогда в интернет не выкладывал. После «Комбайнеров» потащили все, что лежало – фотографии, записи, встречи, аудио-видеоролики – у меня на странице «Вконтакте». Эти песни я писал для друзей и пел их для друзей, никогда они не предназначались для широкого круга. И ответ держать за них невозможно. Это то же самое, что придут к тебе домой, залезут в шкаф и скажут: «вот, держи ответ перед всем миром за то, что мы нашли у тебя в шкафу». Это же личное, правильно?!

– Герои Ваших песен реальные личности или художественные персонажи?

– Это абсолютно реальные личности. Юрий Прищепной или Прищепный – абсолютно реальный человек. В песне «Ромашки» фигурируют Вася и Рома, но у меня друзья Василий и Сергей. Роман появился, когда родилась параллель «васильки-ромашки». А до этого даже строчка была «я пешком в чистом поле иду, бреду по дороге к погибшим от алкоголя друзьям Ваську и Сереге». Просто пока с текстом работаешь, что-то меняешь.

Когда пою «Комбайнеров» на концерте, мы всегда видеоряд пускаем – все эти ребята улыбаются, смеются, крупно лица показываем. «Песня казачья» – про моих предков. «Веселей» тоже про моих предков, мне более интересно писать про своих. Потому что про своих я знаю, грубо говоря, могу как-то это на себя прикидывать, а какие- то инфернальные фантазии – это мне не очень свойственно.

– В одном интервью Вы сказали, что бы Вы сделали, если бы стали президентом. Наверное, это был шутливый ответ, но тем не менее…Вы сказали, что каждое утро, когда играют гимн, по телевизору показывали бы лица комбайнеров. Эта была шутка?

– Нет. Я считаю, что это необходимо делать. По телевизору гимн, и появляется крупным планом лицо Марса Ахунова или Паши Перепелицына, или Рината Султанова, или моего брата Василия Котлярова, который за отвагу на пожаре имеет орден Мужества – это же прекрасно. Страна должна знать своих героев. Нормальные простые лица, великолепно!

– По Вашим песням очень чувствуется, что Вы любите Родину, действительно любите сердцем, душой. А за что?

– Так получилось, что у меня двойное «гражданство» – питерское и волгоградское. Город Санкт-Петербург и Волгоградская область, Раковка, Глинич – это Михайловский район, река Медведица, где родина моего любимого папы Вячеслава Георгиевича. Меня туда вывозили с детства к родственникам.

– Но за что Вы любите Россию?

– За то, что она любит меня. Родина – это кто? Мама, папа, родственники, друзья. Я всегда чувствовал их любовь. За что я люблю Родину? Потому что это Родина.

– Некоторые сейчас рассуждают, безусловно кощунственно, но тем не менее есть такая точка зрения: а зачем мы побеждали в Великой Отечественной войне? Были бы мы сейчас в Германии, были бы в Европе…

– Не знаю, у меня таких друзей нет, такими пораженческими настроениями они не маются. Я так не считаю.

– А что Вам не нравится в сегодняшней России?

– Мне 30 лет, я в трех эпохах, получается, прожил: 10 лет в Советском Союзе, 10 лет в так называемых лихих 90-х, которые я в силу возраста не ощутил. Вообще, у меня от 90-х осталось ощущение отсутствия заборов и шлагбаумов – с одной стороны, какая-то опасность, а с другой стороны – везде можно лазить, Питер был весь в проходных дворах, везде были какие-то пустыри, все брошенное, все ничье, можно было везде ходить. А потом начались 2000-е: тут забор, там забор, тут шлагбаум. И оказалось, что стало теснее. Так вот, я всегда жил приблизительно одинаково, в душевном спокойствии. Ну, было когда-то больше «колбасы» или меньше – благосостояние, конечно, сейчас лучше, что тут говорить, – но я считаю, что состояние человека зависит от того, есть ли любовь близких, от того, что он отдает, а не от того, при каком строе он живет. Если, конечно, строй уж не совсем авторитарный.

– Вопрос личный: каковы Ваши отношения с Богом? Крещеный Вы, верующий, в храм ходите?

– Я крещеный, верующий. Не могу сказать, что я воцерковленный человек, что регулярно соблюдаю посты или хожу в храм. Как-то так сложилось, – это, мне кажется, моему поколению 30-летних свойственно в подавляющем большинстве случаев, – я привык больше напрямую с Богом связь держать. Наверно, так честнее всего будет ответить.

– А нет ли у Вас задумок сделать цикл песен христианской направленности, по типу «Звонаря», о Боге, о душе?

– Отец Димитрий, дело в том, что темы песен вытекают из музыки, то есть практически не было такого, чтобы я сел и подумал: «вот есть правильная, нужная тема, злободневная, или такая щемящая, нужно взять ее, проработать, мелодию придумать, текст прописать и создать песню». Нет. Все всегда рождалось из какого-то мусора. Например, едешь на машине – тебя кто-то подрезал... либо ты видишь какую-нибудь сцену на улице... либо просто какую-то глупость тараторишь, напеваешь какую-то мелодию. Потом ее на телефон наговариваешь, чтоб не забыть, а потом подбираешь на гармошке. И когда ее наигрываешь на гармошке, выясняется, что это песня про русскую дорогу, например, а совсем не о том, кто тебя подрезал на машине, не о том, что тебе не продали пирожок... И темы абсолютно непредсказуемы.

Так что если будут какие-то мелодии, если гармошка будет мне говорить: пиши цикл христианских песен, – я, наверное, не решусь с ней спорить, я буду прорабатывать этот материал. Я всего лишь слушаю гармошку, понимаете? Бывает интересно, куски фраз прорываются из какой-то пелены.

– В планах такого нет, – но, Бог даст, может быть что-то родится. Мы этого желаем. Спасибо Вам огромное за сегодняшнюю встречу!

– Спасибо большое!

– Время эфира нашего подошло к концу. И в завершение я хочу Вам кое-чего пожелать. Поэт, музыкант, певец, артист может быть просто лицедеем, а может выполнять в мире почти пророческое служение. И, мне кажется, Вам Господь дал огромный талантище, который Вы сами, может быть, до конца не осознаете. Но кому много дано, с того много и спросится, так что на Вас очень большая ответственность лежит. И я желаю, чтобы свой от Бога данный талант Вы реализовали в полной мере, и, как поэт сказал, глаголом жгли сердца людей.

– Спасибо Вам, отец Димитрий!

– Я Вам подарю «Жития святых Екатеринбургской епархии», – у нас 64 святых, в основном это почти наши современники, новомученики – те, кто принял мученическую кончину за веру, за свои идеалы в годы революции и после нее. Эта книга о настоящих людях. И вот это настоящее чувствуется и в Вас, и в Вашем творчестве. И я вам желаю, чтобы Вы всегда оставались настоящим.