Из многочисленных цариц древности первое место, бесспорно, принадлежит Елене, «прекрасной, лилейно-раменной» супруге царя Спарты Атрида Менелая, женщине, из-за обладания которой разгорелась война, погубившая Трою.
Однажды ко двору царя Тиндарея прибыл какой-то знатный чужеземец, молодой и красивый. Хозяин дома, по обычаю того времени, обязан был уступить свою жену на ночь гостю. Радушный и гостеприимный Тиндарей, разумеется, не пошел против обычая, и Елена явилась последствием этого гостеприимства. Ребенок родился такой поразительной красоты, что слухи о нем дошли от Элиды до Малой Азии. Так как братья и сестры Елены внешностью мало чем отличались от простых смертных, красота новорожденной была признана божественной.
Елена росла и становилась все красивее. Чтобы уберечь девушку от нежелательных случайностей, к царевне приставили специальную охрану, от которой ей пришлось защищаться в первую очередь. Елене было всего двенадцать лет, когда вместе с подругами она совершала торжественные пляски у алтаря Артемиды и ее похитил Тезей с помощью верного своего друга Пирифоя. Тезей увел Елену в Афины. Эллений утверждает даже, что в момент похищения красавице было всего семь лет, но с этим вряд ли можно согласиться. Возможно, что похищение - всего лишь дань традициям того времени, а сопротивление Елены было притворным, ибо похищение это соответствовало ее тайным желаниям. Плутарх, как бы желая примирить разногласие относительно возраста Елены, умалчивает о годах, а говорит только, что похищенная Тезеем Елена еще не достигла брачного возраста..Читать далее...

Впервые сведения о женщинах-воительницах, названных впоследствии амазонками, появились у древнегреческих (эллинских) историков. Зарождавшийся античный мир, созданный и расширяемый древними греками, сначала соприкоснулся, а затем и столкнулся с уходящим миром матриархата, где правили женщины. И этот мир настолько поразил древних греков, что отразился в их мифологии, легендах и сказаниях.

Амазонки в греческой мифологии - племя женщин-воительниц, ведущих свой род от бога войны Ареса и наяды Гармонии, не терпевших при себе мужей и ходивших в военные походы под предводительством своей царицы. Они образовали особое воинственное государство в Малой Азии или в предгорьях Кавказа. Считается, что их имя происходит от названия обычая выжигать у девочек левую грудь для более удобного владения боевым луком. Древние греки верили, что эти свирепые красавицы в определенное время года вступали в брак с мужчинами из других племен. Рожденных мальчиков они отдавали отцам или убивали, а девочек воспитывали в воинственном духе. Молодой девушке не разрешалось заводить ребенка до тех пор, пока она не убьет первого врага. Только после этого она становилась полноправной. Как воины амазонки отличались бесстрашием и жестокостью. Поэтому их сравнительно небольшие, полудикие племена наводили какой-то мистический, стихийный ужас даже на крупные города – мегаполисы. Участвовавшие в боях с ними воины-мужчины рассказывали, что победить их можно, только убив всех до одной.

Амазономахия - битва греческих героев (Беллерофонта, Геракла, Тесея, Ахилла) и амазонок. Популярный сюжет в греческом искусстве и в живописи в эпоху барокко и классицизма. На памятниках античного искусства женщины-воительницы изображались с воинскими атрибутами: двойная секира, лук, копье и щит в форме полумесяца и, вопреки легенде, без следов увечья.

В "Иллиаде" Гомера амазонки под предводительством царицы Пенфесилии приходят воевать под Трою на помощь троянцам. Греческий герой Ахилл, победив в схватке царицу амазонок Пенфисилею, рьяно опровергал слухи о любовной связи с ней...

 

читать далее...

 

читать далее

Голова солдата имеет особую ценность, и защита её — самостоятельная инженерная задача

Древние римляне не жалели средств, чтобы одеть железными касками всех своих солдат, число которых в некоторые моменты истории достигало двухсот тысяч. Однако в те времена шлем выглядел совсем не таким блестящим и красивым, как его современная реплика. Фото (Creative Commons license): David Friel


В сравнении со всем человеческим телом размеры головы невелики. Но, несмотря на «костяную защиту», на неё приходится до половины бытовых и производственных травм, и около 40% боевых ранений, которые часто бывают фатальными.

Берегите голову!
Несильный удар «тупого тяжёлого предмета» по спине или груди вызовет максимум перелом ребра. Однако такой же удар по голове может отправить человека в мир иной. Поэтому ещё с незапамятных времён человек старался укрепить свой череп и защитить свою голову. Вот почему в течение тысячелетий голову воинов венчал шлем.

В начале это были просто головные уборы, сшитые из кусков толстой кожи или сплетённые из жил, сваленные из войлока. Затем к ним начали добавлять металлические детали, хорошо держащие удар. Позднее появились и цельнометаллические шлемы, оказавшиеся самыми надёжными, но и весьма тяжелыми и дорогими в производстве. Так что долгое время далеко не все могли себе позволить такую роскошь. Это зависело от того, что позволял уровень технологического и экономического развития.

Например, в Древней Греции в армиях Афинского союза металлическими доспехами обладали все воины тяжёлой пехоты, в которой обычно служили представители тогдашнего «среднего класса». Уникальный общественный строй Спарты, чем-то напоминающий национал-социализм, позволял полноценно вооружать целое правящее сословие. Рим одел в стальные шлемы уже сотни тысяч солдат. А вот в Средние века полноценное защитное снаряжение надолго стало доступным только состоятельным феодалам. Зато необходимость в большом количестве доспехов и оружия для растущих армий способствовала технологическому ренессансу и заложило основы развития промышленности.

Среди самых известных шлемов Средневековья можно назвать полусферические и конические каски с широкими полями, которые носили английские и французские воины времен Столетней войны. Эти поля, делавшие их похожими на шляпы (или таз для бритья, который водрузил на себя Дон Кихот) защищали солдата от падающих сверху стрел, а заодно не давали холодной дождевой воде затекать за ворот. Собственно, из-за формы их и называли «chapel de fer», то есть «железная шляпа» (chapel — средневековая форма современного слова «chapeau», то есть «шляпа»). Конечно, они уступали рыцарским шлемам, которые полностью закрывали голову, лицо и шею. Но такие каски были проще и дешевле в производстве, что позволило одеть ими головы тысяч солдат.

А вот русские остроконечные шлемы «шишаки», ведущие свою родословную, возможно, от варяжских или хазарских, лучше всего предохраняли голову от рубящих ударов сверху — меч и секира просто скользили по их поверхности. Кстати, остроконечный шлем мог служить дополнительным оружием: сорвав с себя шлем, воин мог ударить им в лицо противника.

Существовали и другие защитные головные уборы. Так, восточный тюрбан (чалма) не только украшал голову мужчины, но и уберегал её от перегрева, а также удара сабли или дубины. В некоторых азиатских армиях их наматывали поверх металлических шлемов — это была дань hрелгиозной традиции, но это также и усиливало защиту.

К началу XVIII века в армиях западноевропейских держав и России от стальных шлемов начали отказываться. Причиной этого стало господство линейной тактики боя, подразумевавшей, что батальоны аккуратно выстраиваются друг против друга и сначала палят из ружей, а затем сходятся в штыковой атаке. От пули или пушечного ядра шлем защитить не мог, не спасал он, естественно, и от штыка. К тому же каски были тяжелыми и затрудняли передвижение пехоты в маневренной войне, поэтому они остались только на вооружении кирасир.

Ну, а чтобы вражеский всадник не раскроил череп острой саблей, солдатам рекомендовали держать строй и чётко выполнять все приказы офицеров. Получалось это не всегда, поэтому предпринимались хитроумные попытки защитить свои головы. Например, мушкетёры носили под своими роскошными шляпами железные шапочки-калотты. Позднее солдаты подкладывали под треуголки и кивера огромные платки или тряпки, пытались вшивать металлические обручи.

С появлением скорострельного казнозарядного оружия в середине XIX века классическая кавалерия сдала свои позиции. Теперь главным оружием кавалериста была не сабля (шашка), а карабин и револьвер, а сам всадник стал чем-то вроде мобильного стрелка. К началу Первой мировой основным головным убором солдат были форменные фуражки да легкие пробковые шлемы «колониальных войск», защищавшие их головы разве что от солнца. Последствия такой перемены оказались очень печальными.

Боевой топор — разновидность топора, предназначенная для сражения.
Древнейшее подобное топору орудие, — «тесло», — появилось около 20 тысяч лет назад и представляло собой широкую дубину, в отверстие которой вклеивался острый камень. То есть, в отсутствие возможности сверления камня, не топорище вставлялось в топор, а топор в топорище.
Настоящие каменные топоры — с лезвием и отверстием в обухе — появились примерно в одно время с металлическими топорами и долгое время служили параллельно с ними. Однако, и после изобретения сверления проделывать в обухе продольное отверстие под топорище нередко представлялось людям делом слишком хлопотным. Отверстие делали поперечным. Соответственно, и лезвие топора оказывалось ориентировано поперёк топорища. Такой топор назывался «кельт».
Преимуществом топора в сравнении с другим оружием являлась большая эффективность рубящего удара, — сам топор был тяжёл, и центр его тяжести находился высоко. Топором удобно было разносить вражеские щиты и разрубать шлемы. К тому же топор был самым простым в изготовлении рубящим оружием, а, главное, имел двойное назначение, — являлся незаменимым инструментом. Небольшой топор почти наверняка имелся в самом бедном хозяйстве, да и тяжёлый колун в лесистой местности найти было несложно.
В простейшем случае боевой топор получался из хозяйственного путём перестановки на более длинное топорище, что очевидным образом предопределяло огромную популярность этого оружия среди как конных, так и пеших ополченцев.
Рабочие топоры всегда имели примерно такую же форму и вес, как и ныне. С точки зрения хозяйственных нужд они были оптимальны, однако, ещё в эпоху бронзы стало ясно, что для нужд военных предпочтителен будет тяжёлый хорошо сбалансированный топор с широким лезвием, не застревающим в щитах и обладающим большей поражающей поверхностью.
Если для случая палицы увеличение веса не давало заметного приращения эффективности, так как её главный недостаток — неспособность пробивать щиты — таким образом не устранялся, то топор небольшого веса не мог в полной мере проявить свои преимущества. Топор должен был пробивать щит с первого удара, а затем, легко извлекаться для следующего.
По этим причинам специальные боевые топоры изготавливались путём приваривания к железному обуху длинного изогнутого лезвия, а иногда снабжались и дополнительным остриём на массивном уравновешивающем лезвие обухе.
Вес железных топоров используемых ополчением, обычно, находился в пределах от 2 до 3,5 кг, при длине от 60 см у одноручных, до 100 см у двуручных вариантов. Железные топоры простой формы на топорище длиной 80—90 см могли использоваться и кавалерией. Однако, необходимая, — соответствующая репутации топора, — пробивная сила достигалась только для железных топоров и только на верхнем пределе длины и веса.
Пехотные одноручные, используемые в месте со щитом, боевые топоры с одним или двумя широкими лезвиями, также весили около 3 кг, при длине 60—70 см. Вес же «полутораручных» секир используемых тяжёлой кавалерией, а также сравнительно редких двуручных боевых топоров, колебался в пределах 3—7 кг, при длине 80—90 см у первых, и до 120 см у вторых.
Недостатками топора, однако, являлись большой вес и высокое расположение центра тяжести, предопределявшие низкую частоту ударов и быстрое утомление воина. Очень неудобно топором было и отражать удары.
Тем не менее, секиры были популярны и у греков, и у франкских вождей. Несмотря на все их недостатки и большинство европейских рыцарей вплоть до XIII века вооружалось именно топорами. Даже если рыцарь и заводил себе меч, то топор непременно оставался при нем, — про запас. Меч в бою скоро ломался, положиться на него было нельзя. Топор же был дёшев и надёжен.

К сожалению, современный житель России представляет себе средневековую Европу куда лучше, чем Русь того же периода. Это происходит потому, что почти все основные представления о прошлом формируются массовой культурой. А она у нас ныне импортная. В результате “русское фэнтези” отличается от “нерусского” зачастую лишь вкраплениями “национального колорита” в виде Бабы Яги или Соловья-Разбойника...

Русь в 9-10 веках.

В 9-10 веках феодальные отношения на Руси только начинали складываться. Крестьяне (кроме небольшого числа пленных невольников) сохраняли свободу, и их обязанности перед государством ограничивались скромным оброком. Дань мехами (собирать которую князь должен был лично, объезжая владения) не давала средств на содержание многочисленной дружины. Главной силой русских армий оставались ополчения крестьян, обязанных выступать в поход по первому княжескому слову.
В поход рядовые воины выступали с копьями и “огромными”, “труднопереносимыми”, по определению византийцев, щитами. Небольшой топор служил как для боя, так и для строительства стругов. Кроме того, у каждого бойца непременно имелся лук. Охота на Руси в те времена все еще оставалась очень необходимым для выживания промыслом. Княжеские дружинники, естественно, располагали кольчугами, мечами и боевыми топорами. Но таких воинов было всего несколько сотен.
Даже несколько сотен хорошо вооруженных и опытных воинов в 9-10 веках составляли серьезную силу.
В 9-10 веках боевой порядок русского ополчения выстраивался на манер фаланги с дружиной в первом ряду. По флангам полка рассыпались лучники. Сильной конницы еще не было.
Несмотря на далеко не блестящие вооружение и подготовку войска, русское государство уже в первое столетие своего существования показало себя вполне сильным. Хотя, конечно же, только в своей “весовой категории”. Так, походы киевских князей против Хазарского каганата привели к полному разгрому этого государства, некогда взимавшего дань с племен юга Руси. Однако набеги на все еще могущественную Византию, как правило, заканчивались катастрофически. Армии Аскольда, Игоря и Святослава были разгромлены. Олега же, согласно русской летописи прибившего щит на врата Цареграда, греки не припомнят вовсе. Возможно, он прибивал к воротам щит ночью.
С другой же стороны, если о реальности подвигов Олега еще можно спорить, то фантастичность численности его войска — 80-100 тысяч! — сомнений не вызывает. Точно так же не соответствуют действительности и сообщения греков о наличии у Святослава 60 тысяч воинов.
Отправлять в дальние походы огромные армии могут только богатые державы с многочисленным населением. Русь же в 9-10 веках не удовлетворяла ни первому, ни второму условиям. Несмотря на то, что уже во времена Олега она занимала достойное место на карте, жило на ее просторах вдвое меньше людей, чем, например, на Британских островах. Русская летопись говорит всего о 10 тысячах воинов Святослава.

Русь в 11-13 веках.

Подобно тому, как это произошло в Европе, по мере развития феодальных отношений на Руси все большее число крестьян прикреплялось к земле. Их труд использовался для содержания боярских и княжеских дружин. Численность обученных и хорошо вооруженных воинов, таким образом, увеличивалась.
Крестьянские ополчения быстро теряли свое значение. Зато более заметную роль в 12-13 веках стали играть ополчения горожан.
В 12 веке дружинники и вовсе перестали спешиваться. С этого времени главной силой русских армий стала кавалерия. Тяжеловооруженных всадников поддерживали конные стрелки. Это могли быть как казаки, так и просто наемные половцы.
Русский витязь 13 века облачался в кольчугу, поверх которой надевалась чешуя или кожаный панцирь с железными пластинами. Голову воина защищал конический шлем, имевший наносье или маску. В целом, “армор класс” дружинников не только был для своего времени весьма солидным, но и превосходил таковой у европейских рыцарей. Богатырский конь, правда, несколько уступал размерами европейскому дестриэ, но разница между ними была несущественна.
С другой стороны, русский витязь сидел на своем огромном коне по-азиатски — в лишенном спинки седле с высоко расположенными стременами. В связи с этим защита на ноги русскими, как правило, не использовалась. Преимущество азиатской посадки заключалось в большой подвижности всадника. Кольчужные чулки оказались бы помехой.
Азиатская посадка позволяла всаднику эффективно использовать меч и лук, но не давала достаточной устойчивости для боя на копьях. Так что главным оружием дружинников были не копья, а мечи и палицы. Кроме того, в отличие от европейского рыцаря, витязь возил с собой и метательное оружие: лук со стрелами.
Русское вооружение в 12-13 веках, в целом, было лучше европейского. Тем не менее даже тогда “их” рыцарь в ближнем бою был несколько сильнее “нашего” витязя. Европейский всадник имел возможность первым воспользоваться своим более длинным копьем. Зато русская кавалерия превосходила европейскую подвижностью, разнообразием боевых приемов и умением взаимодействовать с пехотой.
Значительно превосходили дружинники рыцарей и числом. Правда, только по отношению к населению страны. Новгородская земля, где жило всего около 250 тысяч славян, располагала дружиной в 1500 всадников. Рязанское княжество — далеко не самое богатое на Руси — при населении менее 400 тысяч выставляло 2000 всадников в полном вооружении. То есть в отношении военной силы Новгород или Рязань в 13 веке были примерно равны такой стране, как Англия.
Солидная численность тяжелой кавалерии на Руси связана с тем, что в 11-13 веках Русь стала страной преимущественно торговой. Несмотря на то, что в русских княжествах жило не больше людей, чем в одной только Англии, городское население Руси было больше городского населения всей Западной Европы. Киев уже к началу 12 века насчитывал 100 тысяч населения. С ним мог сравниться разве что Константинополь.
В 12-13 веках пехота на Руси сохраняла большое значение в северных княжествах, где леса и болота частенько препятствовали действиям кавалерии. Так, жители Новгородской земли не только давали средства на содержание дружин князя и посадника, но и вооружались сами.
Существенным отличием русской средневековой пехоты от европейской было то, что вплоть до 17 века пики на Руси известны не были. В европейской средневековой фаланге за рядом щитников становились пикинеры, а только потом копейщики. На Руси же воины с рогатинами, копьями и сулицами становились сразу за щитниками.
Отсутствие пик существенно ослабляло пехоту, так как рогатины могли дать какую-то защиту только от легкой кавалерии. Клин крестоносцев во время Ледового побоища был остановлен не пешим ополчением Новгорода, а особенностями местной географии. Вылететь со льда озера на берег рыцарям не дал невысокий (всего около 1.5 метра), но скользкий обрыв. Немцы то ли недооценили крутизну склона, то ли вообще не заметили его, так как обзор им закрыли выехавшие на лед казаки.
Основной задачей русской пехоты в 12-13 веках была не борьба с кавалерией в поле, а оборона крепостей. Не потеряли своего значения и боевые действия на реках, где, естественно, конница угрожать пехоте не могла. При обороне же стен, как и в “речных сражениях”, бой велся преимущественно метательный. Поэтому главным оружием русского пехотинца являлся длинный лук или арбалет(самострел).
Арбалет традиционно считается оружием западным. Но в Европу арбалеты попали из арабских стран после Крестовых походов в 12 веке. На Русь же это оружие попало в числе прочих азиатских диковин по Волге уже в 11 веке.

Томагавк-топорик стал самым излюбленным оружием индейцев от Новой Англии до Тихоокеанского побережья . Вот уж чисто индейское оружие и непременная деталь образа равнинных индейцев . Само слово "томагавк" в переводе с англонкинских языков первоначально означало боевую дубинку или палицу . Позднее то же название закрепилось за топориком европейского производства , который и завоевал сердца индейский воинов . Существовало три основных вида томагавков : испанский , в форме уменьшенной алебарды , французский , лезвие которого напоминало лепесток , и английский небольшой топорик - он-то и стал самым популярным среди индейцев степей . Томагавки делали не только из стали , но и из бронзы , продавая с рукояткой и без нее , которая имела в длину где-то 50-60 см .
Томагавк был удобен и в ближнем бою , и на расстоянии . Индейцы метали его с необычайной ловкостью , поражая цель на расстоянии до 20 метров . И еще одно важное достоинство томагавков - большинство из них использовались как курительные трубки . С противоположной стороны лезвия находилась металлическая чашечка , куда набивали табак . Отверстие , выходящее из чашечки , соединялось с отверстием в рукоятке , которая в результате становилась мундштуком . Когда индейцы сами изготовляли ручки для трубок - томагавков , использовались породы дерева с мягкой сердцевиной . Рукоятки трубок - томагавков зачастую украшались мехом , заклепками , бисером , резьбой , инкрустацией . Лезвия томагавков иногда украшались резьбой или раскрашивались в самые яркие цвета . Метать подобный томагавк было не очень-то удобно , но для нанесения смертельных ударов он вполне годился .
Трубка - томагавк прочно вошел не только в военную , но и в духовную жизнь индейцев . Они делали даже традиционные Священные трубки из красного миннесотского камня в форме томагавка .
Это грозное оружие служило знаком власти и достоинства , а владение томагавком в бою требовало от воина поистине виртуозного искусства .

Древнее прошлое праздника.

В дохристианскую эпоху земли современной Англии, Ирландии и северной Франции населяли кельтские племена. Год у них состоял из двух частей - лета и зимы. Они были язычниками и как верховного бога почитали бога Солнца, который, по приданию, в течение каждой зимы находился в плену у Самхэйна - властелина мертвых и князя тьмы.
Именно в день, соответствующий нашему 31 октября, древние кельты отмечали свой главный праздник - Самхэйн (Samhain). Этому празднику кельты придавали очень большое значение, так как он означал окончание сбора урожая и символизировал конец старого и начало нового года.
Еще Самхэйн - это ворота в зиму. Мы до сих пор склонны воспринимать зиму с неприязнью. Кажется, что все живое умирает. Являясь язычниками, кельты верили в зарождение жизни из смерти, а приход смерти рассматривали в этот день как приход жизни. По легенде, белая пустыня, где живет Самхэйн, необычайно красива. Она освобождена от всего лишнего, наносного. Его время - это время сбросить груз забот и сует, накопившихся за лето и потерявших свое значение, следуя примеру деревьев, которые освобождаются от листьев, отживших свой срок. Ведь если деревья не сбросят их, мертвые листья не дадут им возможность ожить вновь весной. Легенда гласит, что в эту ночь Самхэйн открывает ворота в прошлое и будущее. 31 октября лето сменялось зимой, день - ночью, жизнь - смертью, и все барьеры между материальным и сверхъестественным мирами устранялись, ворота между ними открывались на одну ночь Две стихии становятся доступны в настоящем. Это время, когда человек не ограничен клеткой своего времени и может осознать свое место в паутине вечности. Однако переход в другое пространство или время обычно бывает болезненным. Ворота хорошо охраняются. Ведьмы и демоны - герои Хэллоуина - это тени хранителей ворот…
Не удивительно, что с Самхэйном было связано множество обрядов и обычаев. Так, в Ирландии в этот день в главный город страны, священную Тару, собирались все воины Фианны - благородного ирландского воинства, а по возможности - и все остальное население страны; устраивался огромный пир, который продолжался как днем, так и ночью. Исследователи истории кельтов полагают также, что в день Самхэйна люди тушили весь огонь в домах, чтобы вновь зажечь его от огня друидов - своих жрецов, являвшихся одновременно учеными, поэтами и духовными вождями (согласно другим источникам, друиды являлись еще и неким мистический орденом, контролировавших все аспекты жизни кельтского народа). Также считалось, что в ночь Самхэйна завеса, разделяющая мир людей и мир сидов (волшебных существ, настроенных по отношению к людям нейтрально или враждебно), становится на столько тонкой, что люди и сиды могут проникать в миры друг друга. Поэтому, с точки зрения кельтов, риск встретить сида в ночь Самхэйна был очень велик. Другими словами, это был день, когда потревоженные духи, демоны, гоблины и прочие мистические существа могли с наибольшей легкостью прийти в материальный мир. Именно поэтому люди одевались так же, как эти существа, и ходили по домам, прося еду для умиротворения нечистой силы. Поскольку Самхэйн олицетворял конец года, то он являлся наиболее удобным временем для общения с духами и умершими. Наконец, в Самайн устраивались разнообразные гадания.
В I в. нашей эры, когда римляне завоевали кельтскую территорию, кельты уже праздновали Самхэйн на протяжении нескольких веков. Римляне не стали выступать против этого праздника, потому что он совпадал с их собственным Днем Помоны - богини растений. В некоторых областях римляне и кельты жили вместе, поэтому вполне логично, что Самхэйн стал постепенно "растворяться" в римской традиции.
Христианизация островов Британии и Ирландии привела к тому, что населению пришлось отказаться от кельтских языческих обычаев. Однако память о Самайне осталась жить в поколениях обитателей Ирландии и Шотландии.
Считается, что в современном виде праздник состоялся лишь в XIX веке благодаря европейским эмигрантам, привезшим с собой в США обычай буйствовать на Хэллоуин и соблюдать связанные с этим праздником суеверия.

Особую, резко отграниченную по своему назначению и способу использования, разновидность прямых мечей представляли собой гиганты весом 3,5—7 кг с клинками длиной 120—160 см, — двуручники. Их можно назвать мечами среди мечей, ибо те приемы владения, которые для более коротких вариантов были желательны, для двуручного меча оказывались единственно возможны.

Выгода двуручников заключалась в их способности пробивать сплошные доспехи (при такой длине клинка его конец двигался очень быстро, а вес обеспечивал большую инерцию) и большой досягаемости. Эти качества были особенно важны, если пеший бился против конного в полном вооружении. Также двуручные мечи использовались против сплошного копейного строя( по указанной выше причине), против копья двуручный меч давал неоспоримое приемущество - возможность перерубить древко копья противника и, фактически, обезоружить его на несколько секунд (пока копейщик не вытащит припасенного на этот случай оружия, если оно есть), обычно этого времени хватало, чтобы нанести смертельный удар противнику.

Выкованные из передельной стали двуручники, в том числе и «пламенеющие клинки» — фламберги (фламбержи), преимущественно выступали в качестве вооружения наемной пехоты XVI века, и предназначались для борьбы с рыцарской кавалерией. Популярность данного клинка у наемников доходила до такой степени, что специальной буллой Папы Римского клинки с несколькими изгибами (не только фламберги, но и мечи с более короткими «пламенеющими» клинками) были признаны негуманным, не «христианским» оружием. Воину, пойманному с таким мечом, могли отрубить правую руку.

Ничего магического в волнистом лезвии фламберга, кстати, не содержалось, — выгнутая кромка имела лучшие рубящие свойства, а, кроме того, при скользящих ударах фламберг наносил большие повреждения, чем чисто прямой меч.

Тяжеловооруженный всадник с длинным копьем — очень мощная боевая единица. Тем не менее рыцарское войско было не лишено целого ряда слабостей, которыми мог воспользоваться противник. И пользовался. Недаром история доносит до нас столько примеров разгрома «броненосной» конницы Европы.
Существенных изъянов, собственно, было три. Во-первых, феодальное войско было недисциплинированным и неуправляемым. Во-вторых, рыцари часто совершенно не умели действовать в строю, и сражение превращалось в серию поединков. Для того чтобы атаковать галопом «стремя к стремени», требуется хорошая подготовка людей и лошадей. Приобрести ее на турнирах либо упражняясь во дворах замков с кинтаной (чучелом для отработки конного удара копьем) было невозможно.
Большинство рыцарей обучалось индивидуально — а значит, только индивидуальному бою.
Наконец, если противник догадывался занять неприступную для кавалерии позицию, отсутствие в войске боеспособной пехоты вело к самым печальным последствиям. И даже если пехота была, командование редко могло ею правильно распорядиться.
Первая проблема решалась относительно легко. Для того чтобы приказы выполнялись, их требовалось просто... отдавать. Большинство средневековых полководцев предпочитало лично участвовать в схватке, и если при этом король что-то кричал, то никто не обращал на него внимания. Но настоящие полководцы, такие как Карл Великий, Вильгельм Завоеватель, Эдуард Черный Принц, действительно руководившие своими войсками, не встречали затруднений с выполнением своих приказов.
Несложно решалась и вторая проблема. Рыцарские ордена, а также дружины королей, насчитывающие в 13 веке сотни, а в 14 (в крупнейших государствах) по 3—4 тысячи конных воинов, давали необходимую выучку для совместных атак.
Куда хуже обстояли дела с пехотой. Европейские полководцы долго не могли научиться организовывать взаимодействие родов войск. Как это ни странно, вполне естественная с точки зрения греков, македонцев, римлян, арабов и русских идея поместить кавалерию на флангах представлялась им диковинной и чуждой.
Чаще всего рыцари на правах лучших воинов (подобно тому, как это делали вожди и дружинники в пешем хирде) стремились встать в первый ряд. Отгороженная стеной конницы, пехота не могла увидеть противника и принести хоть какую-то пользу. Когда рыцари устремлялись вперед, стоящие за ними лучники даже не успевали выпустить стрелы. Зато потом пехота нередко погибала под копытами собственной кавалерии, если та обращалась в бегство.
В 1476 году, в сражении при Грансоне, Бургундский герцог Карл Смелый вывел конницу вперед, чтобы прикрыть развертывание бомбард, из которых собирался обстрелять швейцарскую баталию. А когда пушки были заряжены, приказал рыцарям расступиться. Но как только рыцари начали разворачиваться, находящаяся во второй линии бургундская пехота, приняв этот маневр за отступление, разбежалась.
Пехота, поставленная впереди конницы, также не давала заметных преимуществ. При Куртрэ и при Кресси, бросаясь в атаку, рыцари давили своих же стрелков. Наконец, пехоту часто ставили... на флангах. Так поступали итальянцы, а также ливонские рыцари, размещавшие воинов союзных им прибалтийских племен по бокам от «свиньи». В этом случае пехота избегала потерь, но и кавалерия не могла маневрировать. Рыцарей, впрочем, это не смущало. Их любимой тактикой оставалась прямая атака накоротке.