1611 (16 июля по ст. ст.) Шведское войско под началом ДЕЛАГАРДИ захватило Новгород. Новгородские бояре подписали со шведами договор о поддержке ими кандидатуры сына шведского короля на русский престол, отторжении Новгородских земель от Российского государства и вступлении в войну с Польшей на стороне Швеции. Сильна, видать, еще была обида на притеснения новгородской вольности во времена ИВАНА ГРОЗНОГО.

Вообще-то город был не готов к осаде, хотя в нем и стоял многочисленный гарнизон (до 2000 человек). Спешные меры, предпринятые для ремонта крепостной стены при подходе шведов, позволили отбить первый штурм. Это ободрило новгородцев: пьяные лазили на стены и бесстыдно ругались над шведами.

            Но нашелся предатель — Ивашка Шваль ( вот откуда нарицательное слово для..Гадости-Гадины), который незаметно ввел шведов в город через Чулинцевы ворота.

После тяжелых, но не продолжительных боев отряд стольника Василия Ивановича БУТУРЛИНА

(Василий Иванович Бутурлин Гарня (в крещении Василий) Иванович Бутурлин (?-1651) — царский чашник (должностное лицо высокого ранга, ответственный за государственный винный погреб, систему распределения алкоголя), стольник и воевода периода Смутного времени, соратник Д. М. Пожарского, шведский полковник. Сын окольничего И. М. Бутурлина.

Владел землями и крепостными в направлении Твери.

В 1605 г. участвовал в сражении с отрядами Лжедмитрия I под Кромами, его подразделению была придана артиллерия.

В 1606 командовал отрядом, участвовавшим в преследованиии «воровских людей» мятежного рязанского дворянина И. Пашкова

В 1610 участвовал в битве под Клушином, попал в плен, присягнул 17 августа польскому королевичу Владиславу. Был замечен в антипольском заговоре, подвергся пыткам.

В 1611 г. участвовал в обороне Новгорода от шведов, отразил один приступ, в опасении окружения отступил.

В 1613-1614 гг. участвовал в военных операциях, целью которых было освобождение Новгорода от шведов. В 1614 при взятии шведами Гдова попал в плен, перешел на шведскую службу, принял шведское подданство. Записан в дворянской книге как Vasilius Betterlin. Получил чин подполковника, определен в полковые квартирмейстеры. В Швеции женился на Анне Кнутсон. )

 

     вышел из города, предварительно очистив лавки и дворы, чтобы шведам отнимать было нечего.

 

    Но среди защитников города были и такие, которые сражались до конца. Среди них стрелецкий голова Василий ГАЮТИН, дьяк Анфиноген ГОЛЕНИЩЕВ, Василий ОРЛОВ и казачий атаман Тимофей ШАРОВ с сорока казаками, которых шведы долго уговаривали к сдаче, но те предпочли умереть, но не сдаваться. Особо отличился протопоп Софийского собора АММОС, который бился с несколькими горожанами на своем дворе и вызвал такое озлобление шведов, что они зажгли двор. Все погибли в пламени, но не дались врагу живыми. Протопоп был в это время под запрещением у митрополита ИСИДОРА. Увидев совершенный подвиг, Исидор заочно простил и благословил протопопа.

 

1648    (16 июля по ст. ст.) Царь АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ созвал у себя боярскую думу и совет патриарха («освященный собор») и решал с ними, что надо сделать, чтобы водворить порядок и правосудие в государстве, чтобы «всяких чинов людям, от большого до меньшего чину, суд и расправа была во всяких делах всем равна». Боярину князю И. И. ОДОЕВСКОМУ с четырьмя помощниками было поручено собрать все старые законы (Судебник 1550 года, дополнительные к нему указы и статьи из Кормчей книги еще времен Киевской Руси), привести их в порядок и систему, исправить и дополнить их и таким образом составить новый полный свод законов — Уложение. Минимальным был не только состав комиссии, но и срок, который молодой царь отвел на эту работу, повелев уже 11 (1) сентября созвать Земский собор для рассмотрения проекта и принятия нового Уложения.

 

Алексей Михайлович (Тишайший)

Алексей Михайлович (19.3.1629 — 29.1.1676), русский царь с 1645, сын Михаила Федоровича. В первые годы царствования А. М. государством фактически управлял его воспитатель («дядька») боярин Б. И. Морозов. Но вскоре, с начала 50-х гг., А. М. стал сам принимать значительное участие в делах государственного управления. Созданный им Приказ тайных дел (1654—76) подчинялся непосредственно царю и осуществлял контроль над государственным управлением. А. М. сам читал челобитные и др. документы, писал или редактировал многие важные указы и первым из русских царей стал собственноручно подписывать их, непосредственно участвовал во многих военных походах (под Смоленск, Вильно, Ригу), руководил внешнеполитическими переговорами со шведами, поляками и др., усилил контроль за деятельностью русских послов и т. д. Для своего времени А. М. был образованным человеком. А. М. был дважды женат. От первого брака — с Марией Ильиничной Милославской — родились Федор и Иван (будущие цари) и Софья (будущая правительница), от второго брака — с Натальей Кирилловной Нарышкиной — будущий царь Петр I.

Время царствования. А. М. характеризуется усилением феодальной эксплуатации крестьян и ростом финансового гнёта. Такая политика уже в первые годы его царствования вызвала ряд городских восстаний: в 1648 — в Москве, Томске, Соли Вычегодской, Устюге Великом и др., в 1650 — в Пскове и Новгороде. Созванный в этой обстановке Земский собор принял в 1649 новое «уложение» — (см. Соборное уложение 1649), удовлетворившее основные требования дворян (о бессрочном сыске беглых крестьян и др.) и верхушки посада (ликвидация беломестных слобод и др., см. Белые земли). Народные массы ответили антифеодальной борьбой, принявшей в тот период особенно широкие размеры (см. Московское восстание 1662, Крестьянская война под предводительством С. Т. Разина 1670—71). Народные восстания жестоко подавлялись А. М.

В экономической области правительство А. М. поощряло промышленную деятельность, поддерживало отечественное купечество, защищая его от конкуренции иностранных купцов. Были приняты Таможенный (1653) и Новоторговый (1667) уставы, способствовавшие развитию внутренней и внешней торговли.

А. М. настойчиво развивал и проводил в жизнь идею неограниченной царской власти и её божественного происхождения, успешно боролся с притязаниями патриарха Никона поставить церковную власть выше царской; при нём прекратилась деятельность Земских соборов, уменьшилась роль Боярской думы и пр.

А. М. вёл активную внешнюю политику. Наиболее крупным успехом было воссоединение Украины с Россией (1654) и возвращение части исконных русских земель — Смоленска, Северской земли с Черниговом и Стародубом и др. (см. Андрусовское перемирие 1667). В целом роль России в международных делах в этот период заметно возросла. В правление А. М. началось введение в армии «полков нового строя».

 

1705 (15 июля по ст. ст.) На военном совете в июне 1705 года ПЕТР I определил задачу фельдмаршалу ШЕРЕМЕТЕВУ — идти в Курляндию на шведского генерала ЛЕВЕНГАУПТА и там блокировать его. В этот день шведские и русские солдаты сошлись в сражении у Гемауертгофа (Мур-мызы, 80 км от Риги). Пишут, что Шереметев потерпел поражение, но разобраться, так ли это на самом деле, совсем не просто.

Выходит, что русская конница смяла шведов, но вместо того, чтобы окончательно разгромить противника, составлявшие ее казаки и калмыки занялись грабежом шведского обоза, совсем забыв о войне. В результате за шведами осталось поле боя, на следующий день они подобрали 13 оставленных без присмотра русских пушек и как можно быстрее отступили к Риге. Даже обычно суровый в таких случаях царь утешал Шереметева. Левенгаупт сумел уйти, но Бауска и Митава скоро были заняты русскими. Правда, на следующий год Курляндию пришлось оставить.

 
Царь Алексей Михайлович - отец Петра Великого

 

1730    Императрица АННА ИОАНОВНА подписала указ об отливке Успенского большого колокола весом более 200 тонн, известного теперь как Царь-Колокол в Кремле.  

Работы шли долго: проектирование и утверждение затянулись на несколько лет. Когда все уже было готово, случилась авария. Потом умер главный мастер Иван МОТОРИН, дело продолжил его сын Михаил. В конце 1735 года колокол наконец был отлит, были начаты чеканные работы. Но в мае 1737 года после кремлевского пожара от колокола откололся кусок в 11,5 тонн — и почти столетие об оставшемся в литейной яме колоколе никто не вспоминал. Только в августе 1836 года Август МОНФЕРРАН поднял колокол и водрузил его на постамент.

А́нна Иоа́нновна (Анна Ивановна) (17 (27) февраля 1693, Москва — 5 (17) октября 1740, Петербург), российская императрица (с 1730) из династии Романовых. Вторая дочь царя Ивана V и Прасковьи Фёдоровны Салтыковой.

 В 1710 году Пётр I, желая упрочить влияние России в Прибалтике, выдал Анну замуж за герцога Курляндского Фридриха-Вильгельма. Бракосочетание состоялось 31 октября 1710 года в Петербурге, во дворце князя Меншикова. Овдовев в начале 1711 года, по требованию Петра I, Анна жила в Митаве, под контролем руского представителя П. М. Бестужева-Рюмина. Он и управлял герцогством, и долгое время являлся также и любовником Анны. С 1718 года его сменил Эрнест-Иоганн Бюрен, позже присвоивший себе дворянское имя Бирона. Человек этот сразу приобрёл на Анну огромное влияние, которое сохранил до самой её кончины. После смерти Петра II была приглашена 25 января 1730 на российский престол Верховным тайным советом по предложению Д. М. Голицына и В. Л. Долгорукова. В 1730 член Верховного тайного совета Д. М. Голицын предложил возвести на российский престол Анну, если она подпишет «Кондиции» — условия, ограничивающие самодержавие в пользу аристократов-«верховников».

 Анна подписала «Кондиции», согласно которым без Верховного тайного совета она не могла объявлять войну, заключать мир, вводить новые подати и налоги, производить в чины выше полковника, жаловать вотчины, без суда лишать дворянина жизни, чести и имущества, вступать в брак, назначать наследника престола. Анна вступила на престол 19 января 1730 года. Прибыв в Москву, Анна получила поддержку у оппозиции (А. И. Остерман, Феофан Прокопович, П. И. Ягужинский, А. Д. Кантемир). Убедившись в верности дворянства, вручившего ей 25 февраля 1730 челобитную с просьбой о восстановлении самодержавной власти, Анна разорвала «Кондиции».

 Придя к власти, Анна распустила Верховный тайный совет (1730). В этом же году учреждена была Канцелярия тайных розыскных дел, сменившая уничтоженный при Петре II Преображенский приказ. В короткий срок она набрала чрезвычайную силу и вскоре сделалась одним из важнейших учреждений и своеобразным символом эпохи. Анна постоянно боялась заговоров, угрожавших её правлению. Поэтому злоупотребления этого ведомства были огромны даже по русским меркам. Шпионство стало наиболее поощряемым государственным служением. Двусмысленного слова или превратно понятого жеста часто было достаточно для того, чтобы угодить в застенок, а то и вовсе бесследно исчезнуть. Всех сосланных при Анне в Сибирь считалось свыше 20 тысяч человек; из них более 5 тысяч было таких, о которых нельзя было сыскать никакого следа, так как зачастую ссылали без всякой записи в надлежащем месте и с переменой имён ссыльных, не сообщая о том даже Тайной канцелярии. Казнённых считали до 1000 человек, не включая сюда умерших при следствии и казнённых тайно. А таких тоже было немало. Всего же подверглось разного рода репрессиям более 30 тысяч человек.

 В 1731 году учреждён был Кабинет Министров, в состав которого вошли А. И. Остерман, Г. И. Головкин, А. М. Черкасский, до этого уже функционировавший как личный секретариат императрицы. Первый год своего правления Анна старалась аккуратно присутствовать на заседаниях Кабинета, но потом совершенно охладела к делам и уже в 1732 году бывала здесь лишь дважды. Постепенно Кабинет приобрёл новые функции, в том числе право издавать законы и указы, что делало его очень похожим на Верховный совет.

 В годы правления Анны был отменён указ о единонаследии (1731), учреждён Шляхетный кадетский корпус (1731), ограничена 25 годами служба дворян. Ближайшее окружение Анны составляли иностранцы (Э. И. Бирон, К. Г. Левенвольде, Б. X. Миних, П. П. Ласси). При Анне, правительнице, не отличавшейся ни умом, ни образованием, огромное влияние имел её фаворит Э. И. Бирон. «Бироновщина», олицетворявшая политический террор, казнокрадство, распущенность нравов, неуважение к русским традициям, вошла тёмной страницей в русскую историю. Проводя продворянскую политику, Анна была непримирима к проявлениям дворянской оппозиционности. Голицын и Долгорукие, выступления которых в январе — феврале 1730 Анна не простила, позднее были заключены в тюрьму, сосланы, казнены. В 1740 Анна и её окружение расправились с кабинет-министром Л. П. Волынским и его сторонниками, стремившимися к ограничению влияния иностранцев на внутреннюю и внешнюю политику России. В армии под руководством Б. X. Миниха проводилась военная реформа, были сформированы Измайловский и Конный гвардейские полки. В 1733—1735 Россия содействовала утверждению на польском престоле курфюрста Саксонского Станислава Августа (Август III). Война с Турцией (1735—1739) завершилась невыгодным для России Белградским миром. В 1736—1738 было разгромлено Крымское ханство. Её десятилетнее правление венчали два громких события — свадьба её шута в ледяном дворце и казнь Волынского.

 5 октября 1740 года (по старому стилю) Анна по обычаю села обедать с Бироном. Вдруг ей стало дурно, и она упала без чувств. Её подняли и уложили в постель. Всем стало ясно, что Анна слегла и больше не встанет. Вопрос о престолонаследии был давно решён. Своим преемником императрица назначила девятимесячного ребёнка — сына своей племянницы герцогини Брауншвейгской Анны Леопольдовны. Оставалось решить, кто будет регентом до его совершеннолетия. В конце концов, после долгих колебаний, Анна объявила регентом Бирона.

Кто же он такой этот Бирон?? Как оказался в Российской власти и что с ним сталось?

 

БИРЕН или БЮРЕН (Buehren) Эрнст-Иоганн

герцог курляндский, регент империи Российской

 

сын Карла Buehren'а, королевско-польской службы корнета и арендатора каленцеемского (в Курляндии), от брака с Гедвигой-Катариной-фон-дер-Рааб, самоизвольно называвшийся Бироном.Родился на мызе Каленцеем в Курляндии 13 ноября 1690 г.; не окончив курса в кенигсбергском университете, явился в Петербург искать места при дворе жены царевича Алексея, «кронпринцессы» (см. 190), но безуспешно, в 1714 г.; через М. П. Бестужева, русского обер-гофмаршала двора Анны Павловны, вдовствующей герцогини курляндской, занял какую-то мелкую должность при этом дворе, сделался известным герцогине и обратил на себя ее внимание около 1718 г.; для приобретения себе связей в местном дворянстве, к которому не принадлежал — и, через это, пренебрегался гордыми баронами, — обвенчан по воле самой герцогини с одной из ее камер-юнгфер, дворянкой, в 1723 г.; пожалован камер-юнкером курляндского двора в 1724 г.; по воцарении императрицы Екатерины I присылался к ней с поздравлением, но на аудиенцию не допущен, в 1725 г.; отправлен герцогиней в Кенигсберг для закупки мод, там закутил с университетскими товарищами, попал в уличную историю, сопровождавшуюся дракой, даже убийством, и едва убрался из Кенигсберга, заплатив порядочный окуп, около 1727 г.; с избранием вдовствующей герцогини курляндской на русский престол и уничтожением в Москве «митавских кондиций», приехал — вопреки заявленному нежеланию избирателей — в Москву, где способствовал учреждению Судного и Сыскного приказов (20 марта), наименован обер-камергером императрицы 24 апреля; возведен императором Карлом VI в графское достоинство Римской империи 12 августа; получил андреевскую ленту 1 октября, и устроил ужасный Доимочный приказ 4 декабря 1730 г.; еще торжественнее заявил себя России возобновлением Канцелярии тайных розыскных дел 24 марта 1731 г.; тогда же, получив в дар от короля прусского богатую местность Беген, переселился с двором императрицы из Москвы в Петербург в 1732 г.; интригами удалил фельдмаршала Миниха от государственных дел первой важности в 1733 г.; купил за 8 бочек золота богатое шлеэийское поместье Вартенберг, и был инициативой объявления Россией войны туркам в 1735 г.; в продолжение этой войны, долговременной и бесполезной, но дорого стоившей и кровопролитной, избран, интригами же, на престол герцогов курляндских 2 июня 1737 г.; оставшись, однако, обер-камергером русской императрицы, взял свое, а именно: по заключении с турками Белградского трактата 7 сентября 1739 г., получил, при торжествовании мира в Петербурге, огромный золотой, осыпанный бриллиантами бокал, с указом внутри на отпуск предъявителю 500 тысяч рублей из статс-конторы, 14 февраля; сгубил кабинет-министра А. П. Волынского, заклятого врага своего, казненного отсечением головы 27 июня; объявлен по завещанию императрицы Анны и в самый день воцарения двухмесячного императора Ивана VI (см. 94) регентом империи Всероссийской 17 октября; но после трехнедельного регентства, в силу слезных жалоб оскорбляемой им матери императора, Анны Леопольдовны (см. 31), схвачен фельдмаршалом Минихом в постели ночью на 9 ноября 1740 г.; отправленный немедленно в Шлиссельбург, там предан суду, обвинен в государственной измене и приговорен к смерти, но помилован вечной ссылкой в Пелым (слобода Туринского уезда Тобольской губернии) 18 апреля 1741 г.; с воцарением императрицы Елизаветы переселен на житье в Ярославль, где ему с семьей положено 5 тысяч рублей содержания, в 1742 г.; при вступлении на престол императора Петра III освобожден из заточения 11 января и, вызванный в Петербург, получил от государя, по-прежнему, андреевскую ленту с золотой шпагой, 24 марта, а после переворота 28 июня отпущен самодержавной Екатериной II в Митаву, на свой герцогский престол, 23 августа 1762 г.; там принимал у себя императрицу и бодро скакал подле дверец ее кареты в 1764 г.; но, одряхлев совершенно, передал управление герцогством старшему сыну своему в 1769 г. и умер в Митаве 7 декабря 1772 г.  

Тело его, хранившееся набальзамированным в митавском замке, погребено там же весьма недавно. Герцог Бирон был женат на Бенигне-Готтлиб-фон-Трейден, от которой имел двух сыновей: герцога Петра и принца Карла, да одну дочь, Гедвигу, в православии Елизавету, за действительным тайным советником бароном А. И. Черкасовым.

                
Бирон стал регентом, а императором провозгласили новорожденного брауншвейгского принца Ивана Антоновича, которому предписывалось по мере взросления крепко держаться "регламентов, уставов и прочих определений" Петра Великого (так его называли, как мы видим, уже ближайшие наследники).
           Иван Антонович был правнуком царя Ивана Алексеевича (сводного брата и соправителя Петра), внуком царевны Екатерины Ивановны, внучатым племянником покойной императрицы Анны, сыном Анны Леопольдовны и Антона Брауншвейгских. Не умея ходить и говорить, он на другой день после смерти двоюродной бабки уже прислал в Сенат и Синод указ, чтобы немцев не трогали, уважали, Бирона именовали "его высочеством, регентом Российской империи, герцогом курляндским, лифляндским и семигальским".
           Сенаторы, архиереи, сановники, дворяне и прочие, прильнувшие к необъятной груди этой самой империи, теперь оцепенели в тоске смертной.
           "Бывали для России позорные времена: обманщики стремились к верховной власти и овладевали ею, но они, по крайней мере, прикрывались священным именем законных наследников престола. Недавно противники преобразования называли преобразователя иноземцем, подкидышем в семью русских царей, но другие и лучшие люди смеялись над этими баснями. А теперь въявь, без прикрытия иноземец, иноверец самовластно управляет Россиею и будет управлять семнадцать лет. По какому праву? Потому только, что был фаворитом покойной императрицы! Какими глазами православный русский мог теперь смотреть на торжествующего раскольника? Россия была подарена безнравственному и бездарному иноземцу как цена позорной связи! Этого переносить было нельзя!"...
           Эту длинную, сердечную, праведную тираду нашего Историка я привожу полностью, ввиду ее многозначительности. Она действительно много значит для понимания русской национальной этики. Написанная через 150 лет после Петра, эта замечательная жалоба вполне демонстрирует категорическую бессмысленность всех петровых усилий. Да, одёжку перекроили, бороды сбрили, языки изучили, прошпекты питерские распрямили, но мораль осталась кривой. Давайте прочтем запальчивую речь Историка еще раз, обобщенно, расширительно во времени и пространстве, с подстановкой конкретных фамилий и явлений. Итак, убираем кавычки.
           Бывали для России позорные времена: она бездарно губила миллионы своих детей, унижала их, обманывала, оскрбляла; обманщики обещали народу заботу, любовь, защиту, самопожертвование, честность, правосудие, но на деле хотели только одного - стремились к верховной власти и овладевали ею; народ верил им, прикрывались они священным именем законных наследников престола или честно пользовались правом сильного. Недавно противники преобразования называли преобразователя иноземцем, подкидышем в семью русских царей, они наивно полагали, что носителем чуждой культуры и политики может быть только человек "немецкой" крови; но другие и лучшие люди смеялись над этими баснями. А теперь въявь, без прикрытия иноземец, иноверец самовластно управляет Россиею. Носитель "священного имени", воспитанный за рубежом или иностранными наставниками, сохранивший лишь несколько процентов славянской крови, теперь будет десятилетиями и столетиями навязывать нам свое "высочайшее усмотрение". По какому праву? Потому только, что отец его был фаворитом покойной императрицы, или мать - сожительницей императора - с записью в церковных книгах или без, какая нам разница?! Какими глазами православный русский мог смотреть на торжествующего раскольника? - ибо со времени Алексея Михайловича все цари наши, вся церковь, большая часть населения в очередной раз послушно откололись от верования отцов своих и дедов. Россия опять подарена безнравственному и бездарному иноземцу - будь он варяг, голштинец, любой другой немец, еврей, грузин - как цена позорной связи, дворцового переворота, отцеубийства, бандитского налета, бессовестного сговора! Этого переносить нельзя!"...
           Вот так наш Историк (при небольшой разъяснительной поддержке) легко превращается из православного имперского моралиста в национал-шовиниста, террориста, зовущего к ниспровержению законных правительств Рюрика и его потомков, Григория Отрепьева, Бориса Годунова, всей династии Романовых, Ленина-Сталина, беспородных наших хрущевых, брежневых, и иных, ныне присных и вовеки веков неискоренимых.
           Опешивший и густо крестящийся Историк едва успел выдохнуть объяснение, что фраза его не столь дальнобойна, а лишь призвана обосновать своевременность и праведность дворцового переворота, который учинила энергичная "дщерь Петрова" - принцесса Елизавета, как гвардия крепко выпила и дружно встала за новую амазонку.
           Но сначала возникли гвардейские заговоры в пользу отца грудного императора - принца Антона, в пользу матери - Анны Леопольдовны. Их прочили в регенты до совершеннолетия сына. Бирон в ответ угрожал выписать из Голштинии юного Петра, сына Анны Петровны и внука Петра Великого. Чтобы укрепить свою позицию, Бирон целыми часами что-то "репетировал", запершись с царевной Елизаветой. В итоге царевна была в курсе всех дел, а Бирон питал на ее счет наивные надежды.
           23 октября был объявлен указ о выдаче родителям императора по 200000 рублей, Елизавете - 50000. Но этот откат не помог, бродильная реакция не стихала, и вечером Бирон, канцлер Бестужев, Остерман, генерал-прокурор Трубецкой напали на Антона Брауншвейгского в Совете с вопросами типа, чего тебе еще надо?! Молоденький совсем императорский папа расхныкался, признался в желании регентства, покаялся и был прощен с условием не высовываться. Вскоре Антону прочитали указ младенца Вани, что его папа так просился отставить его от всех чинов, так желал денно и нощно предаваться отеческим хлопотам у колыбельки грозного венценосца, что последний не стерпел и уважил дорогого родителя, - разжаловал его по всем статьям.
           8 ноября 1740 года у Бирона обедали Левенвольд и Миних, которому накануне Анна Брауншвейгская жаловалась на грубость регента. За столом произошел любопытный разговор. Разговаривали Левенвольд и Миних, а Бирон был глух и нем.
           Левенвольд: "А что, фельдмаршал, приходилось вам предпринимать действия ночью?".
           Миних (понимая, что Левенвольд намекает на дворцовый переворот): "Нет, не приходилось, но просто не было нужды, а так, я всегда готов воспользоваться обстоятельствами".
           Бирон, пережевывая дичь, не въезжает, что его собутыльники прямо здесь, у него за столом нахально сговариваются прикончить гостеприимного хозяина...
           Вы встречали где-нибудь еще такую наглость? Выходя из столовой и поглаживая себя по животу, Миних на ходу велит своему адъютанту подполковнику Манштейну быть готовым к ранней побудке. И действительно, будит его уже в два часа ночи. Подняли по тревоге 120 караульных солдат, сорок оставили беречь честь полка у знамени, с двумя сороками пошли на штурм Летнего дворца, - там жил Бирон, а в Зимнем отдыхала семья императора Вани. Штурм получился опереточный. Миних с Манштейном объявляли всем встречным караулам, что мы, братцы, идем регента менять. И все радостно к ним присоединялись. Зашли в Летний без единого выстрела. Тут случилась заминка. Манштейн не знал, где спальня Бирона. Потом нащупал какую-то двустворчатую дверь, запертую на замок. Толкнул ее. Нижний и верхний шпингалеты были не задвинуты. Дверь легко распахнулась. Под балдахином дрых давешний хлебосол. Манштейн зашел с фланга - со стороны жены Бирона. Бирон проснулся...
           Изложение дальнейших телодвижений напоминает слабенький сценарий для провинциального театрика. Жена Бирона и сам Бирон вопят "караул!". Манштейн спокойно рапортует, что как раз именно караул он и привел. Бирон скатывается с кровати на пол, как бы намереваясь юркнуть под кровать. Манштейн наваливается на Бирона. Входят солдаты, хотят регента взять. Он вскакивает и начинает махать кулаками. Но драться не договаривались, поэтому Бирона хватают снова, нечаянно рвут на нем голландскую рубашку, морду всю разбивают в кровь, валят на пол, вяжут, в рот запихивают платок, заворачивают регента в шинель, сажают в минихову карету, увозят из Летнего в Зимний. Супругу Бирона изловили уже во дворе. Манштейн велел отвезти ее тоже во дворец, но солдату возиться не захотелось, и он пнул ее в снег. Регентша замерла в удобной позе, но все разошлись по своим делам. Камердинеров не было, и дама так и замерзла бы на четвереньках, но нашелся некий капитан, который поднял поверженную первую леди и проводил в теплое место.
           Так Миних и Манштейн сообразили с Бироном на троих. Чисто русские посиделки, чисто немецкий переворот. Немецкая партия стала с немецкой педантичностью делить добычу. О русских стратегиях, хитростях, неожидонностях они как-то не подумали. Анна Леопольдовна получила регентство и забрала себе самую важную деталь туалета - голубую Андреевскую ленту. Принца Антона произвели в генералиссимусы, Миниха - в первые министры, Остермана - в генерал-адмиралы, князя Черкасского - в великие канцлеры, Левенвольда наградили "знатной суммой" на расплату по долгам, проворовавшиеся Трубецкой и Лопухин освобождены были от взысканий.
           Тут немцы стали совсем уж мелочиться. Новая регентша Анна, раздав все доступные казенные милости, уединилась с фавориткой Менгден. Хозяйственные дамы завладели семью бироновскими кафтанами и пытались спарывать с них золотой позумент. Но дни в ноябрьском Петрограде стояли короткие, поздняя осень способствовала крейсерской стрельбе по дворцам, а с рукоделием ничего не выходило, - пришито было прочно, не оторвешь. Тогда Менгден отдала кафтаны "на выжигу". Кафтаны сгорели, плавленного золота хватило на четыре шандала, шесть тарелок и две коробочки для дамских пустяков и секретов.
           Миних мог продолжать свое победное шествие, но его подвела сущая ерунда. В ноябре-декабре он изрядно переедал на пирах победителей и стал уязвим для болезни, а тут как раз Анна Леопольдовна публично и строго указала ему на необходимость "уменьшить траур" по императрице Анне Иоанновне, который воевода ностальгически носил с середины октября. От унижения и испуга герой Очакова и покоренья Крыма слег и потерял контроль над буйным отделением дворца. Остерман, оттертый от премьерства, тотчас объяснил Анне, что с Минихом Россия погибнет ровно через четыре недели, два дня и восемь часов без четверти. Анна в ужасе согласилась отправить Миниха командовать первой попавшейся войной, а из премьеров уволить немедля. Уволили именем Иоанна III Антоновича (Почему - Третьего? Видимо тогда при дворе посчитали от первого помазанного на царство Ивана - Грозного, подразумевая его Первым, а не Четвертым? Впоследствии эта нумерация не прижилась, Иван Антонович стал считаться Шестым, по счету от Ивана I Калиты, а по-настоящему он - Второй в пределах династии, после Первого Ивана Алексеевича Романова. См таблицу в конце книги), но войны не было, и 3 марта 1741 года главкома проводили на пенсию с извинениями и уверениями.
           А Бирона томили следствием, шили ему всякие замыслы, но ничего не выходило, так как замыслить Бирон ничего не мог по своей сути - мыслительные потуги были ему непосильны. Тогда неудачливого регента сплавили в Пелым, ссыльный город, специально основанный в свое время для приема угличан, всенародно виновных в убиении настоящего царевича Дмитрия Иоанновича. Для прикола Бирону в Пелыме выстроили дом по чертежам Миниха, который в бытность премьером набросал из мечтательной ненависти к Бирону угловатый сруб. Бестужеву пришлось еще хуже, его четвертовали. Достаточно много русских последовало в ссылки, и при дворе возник кадровый вакуум, кроме Остермана и Левенвольда не на кого было положиться. Тучи сгущались над немцами, и они прозевали подъем Елизаветы Петровны.
           У Елизаветы был собственный двор. В нем для телесной нужды имелся казачий сын Алексей Разумовский - человек недалекий, но крепкий. Братья Шуваловы - Александр Иванович и Петр Иванович - наперебой, как Бобчинский и Добчинский, подавали неглупые советы. Михайла Воронцов, основатель великого рода царедворцев, тоже оказывался нелишним. Все эти русские обедали, ужинали и спали вместе неспроста. Анна Леопольдовна потянулась было выдать Елизавету замуж в Курляндию, но та уперлась, распространяя слух, что с Разумовским спит не от скуки, а по тайному венчанию. Драгоценной жемчужиной в компании Елизаветы сиял медик Лесток. Еще Петр выписал его в Россию, потом сослал в Казань "за неосторожное обращение" с дочерью придворного служителя, потом Лесток всплыл при Екатерине, и вот сейчас консультировал Елизавету не столько по профилактическим, сколько по политическим вопросам.
           На переворот Елизавету сначала пришлось уговаривать. Лесток обошел иностранных послов, недовольных Брауншвейгским домом, получил от них обещание поддержки, войск и денег. К несчастью началась война со Швецией, и русские войска действовали успешно. Это способствовало временному патриотизму. У народа возникало доверие к трону, проистекавшее из глубоких горловых желез вперемешку с верноподданной слезой. То есть, революционной ситуации не было никакой.
           Елизавета переписывалась со шведским главкомом Левенгауптом, получала от него заверения в неустанных хлопотах короля об освобождении милой и наивной русской нации от обсевших ее гадких немцев. То есть, по-нашему, Елизавета вела предательскую переписку с врагом посреди войны, и, конечно, достойна была публичного повешенья в кузове грузовика на ленинградском стадионе в перерыве футбольного матча. Но ее никто не выдал, и никто не судил.
           Анна Леопольдовна, правда, стала укорять царевну в переговорах со шведским лоббистом Шетарди, но Лиза отвечала гордо. Тем не менее, она почувствовала угрозу и опасалась, что повяжут Лестока, а тот всех сдаст. Приходилось действовать.
           Помогла та же война. 24 ноября 1741 года в час дня гвардия получила приказ готовиться выступить в Финляндию...
           Вы понимаете, что питерским гвардейцам никак не хотелось отрываться от карточных и винных столиков. В Финляндии в конце ноября запросто случается температура в минус сорок градусов Цельсия. Вести войну в такую погоду, как нам научно рассчитал Виктор Суворов на стратегическом компьютере Ее британского Величества Генерального штаба, - абсолютно, даже теоретически невозможно. Это - вопреки законам природы - еще кое-как могли бы сделать парни генералиссимуса Сталина, а парни генералиссимуса Антошки к комсомольскому подвигу были не готовы - ровно на двести лет.
           Елизавета бунтовать боялась. Команда ее уговаривала, ей (команде) хотелось на двор, пардон, - ко двору. Пришлось Лестоку упрекнуть Лизу последней кровью Петра, скучающей в ее венах. Это подействовало, но не очень. Тогда Лесток, - о, Европа! Оh, charme de Paris! - показывает карточный фокус. Он берет две карты, - например, пиковую шестерку и червовую королеву, на шестерке рисует, как умеет, Елизавету в монашеском платье. На королевской карте коварный лекарь делает некие художественные поправки, небось еще приписывает витиеватую латынь, типа Liza Regia или Queen Elisabeth the I. Потом резко мечет карты и предлагает царевне выбрать одну из двух подрисованных, какая больше нравится.
           Ну, что тут выбрать? Кем быть в колоде? Не знаю, как вы, а я бы лучше согласился быть королевой, чем монашкой. Вот и Лиза тянет дрожащую руку к красной карте. Vivat Regia! Это гвардия так завопила, но не тотчас, а через час - в час пополуночи 25 ноября. Ну, и не по латыни они, конечно, орали, а тихо клялись "матушке" "перебить всех". Тогда Елизавета велела разломать барабаны, чтобы какой-нибудь верный присяге идиот не ударил тревогу, взяла крест, упала на колени и спросила всех, рухнувших рядом, клянутся ли они умереть за нее, как она клянется умереть за них? Все рявкнули, что клянутся. Лиза произнесла подозрительную фразу: "Так пойдемте же, и будем только думать о том, чтоб сделать наше отечество счастливым во что бы то ни стало", и они пошли.
           Вернее, поехали. На Невском лежал снег, ехали на тройке с бубенцами, а вокруг мелькали огоньки на штыках Гренадерской роты Преображенского полка. С дороги то и дело посылали по нескольку человек гвардейцев арестовать то Миниха, то Головкина, то Менгдена, то Левенвольда и Остермана. На подъезде к Зимнему гвардия попросила Елизавету спешиться, чтобы не греметь упряжью, да чтобы лошади не заржали, да чтобы не заезжать с парадного крыльца. Но Елизавета еле переставляла ноги - от усталости или на нервной почве. Пришлось гвардии взять ее на руки и буквально внести в несчастный Зимний дворец.
           Итак, первый штурм Зимнего произошел тихо, без дурацких корабельных залпов, без детско-юнкерского сопротивления, без экстаза смертниц женского батальона. Вернее, экстаз был, но уже закончился, и девица Менгден - первая фрейлина двора - мирно спала на плече регентши Анны. Сюда, в приют любви немецкой вошла заснеженная Елизавета: "Сестрица, пора вставать!". Анна взмолилась не разлучать ее с подругой, помиловать детей, ну, то есть не вешать по обыкновению маленького Ваню, не душить новорожденную Катю. Елизавета согласилась и даже подержала мокренького императора на руках, погладила его по головке: "Вот уж кто невинен!".
           К утру был готов текст манифеста, титулы, присяга, прочие необходимые документы. Дворец стал наполняться "гостями". Все торопились засвидетельствовать дочери Петра Великого свои такие же великие чувства. Перебежчики из павшего Брауншвейгского дома суетились больше всех. Пришлось преображенским гренадерам оттеснить толпу и выпросить себе милость, - в знак признания заслуг желали гвардейцы, чтобы Елизавета стала капитаном Гренадерской роты, и первую присягу приняла у них". Что и было исполнено. Ветвь Петрова вновь зазеленела преображенскими мундирами и расцвела на всероссийском престоле румяной дочерью Великого Императора.

 

 

Указ о регенстве Бирона был подписан только 16 октября после второго припадка. 17-го Анна умерла и была погребена в Петропавловском соборе в Петербурге.

 Вот она Императрица Анна Иоанновна