Золотой город горел. Ненасытное пламя жадно пожирало дворцы и храмы, лавки и дома. Центр города выгорел практически дотла и продолжал гореть. Клубы чёрного дыма милосердно скрывали от взгляда и смутные очертания развалин, и залитые кровью улицы, и ясное утреннее небо, безразлично взирающее на картину побоища. Однако ей с высоты всё было прекрасно видно и так же безразлично. Бой уже закончился: город завален трупами, все мертвы… и она тоже. Её тело лежало среди других на невысоком холме. Ран почти не было, лишь из груди торчало тонкое древко чёрной стрелы. Это было едва ли не смешно: боль, страх, отчаяние - всё осталось там, внизу. А здесь… здесь не было ничего, лишь ветер, который унесёт и золу, и прах, и песок, лишь покой…
Но вот покой нарушен. Их двое, они идут, без труда выбирая дорогу среди тел, разговаривая как ни в чём не бывало. Один из них невероятно высок и окутан тёмным плащом, капюшон откинут, но за дымом лица его не разобрать, а второй… второй… Её сердце могло бы забиться быстрее, если бы не остановилось навечно, пронзённое чёрной стрелой. Дым, дым, всё черно от дыма, но солнце продолжает светить, его лучи находят путь сквозь дымное облако, отражаются от золотых волос…
Он остановился рядом с ней, с её безжизненным телом, медленно опустился на колени. На его губах улыбка, спокойная, равнодушная. Он неторопливым движением снимает что-то со своей руки, медленно опускает ей на грудь. Это перстень, золотой символ королевской семьи, которой больше нет… Он так же спокойно поднимается и уходит в сопровождении своего спутника, ни разу не обернувшись.
С кровати она практически скатилась. Изначальное желание бежать и не оглядываться удалось побороть относительно легко: забившись между ножками туалетного столика. Почему-то ощущение холодной неровности стены за спиной всегда казалось ей успокаивающим.
На улице едва начинало светлеть, значит, проспать удалось не больше трёх-четырёх часов. О том же говорила боль в не успевших толком расслабиться мышцах. Самое правильное, что она могла бы сделать сейчас, - вернуться в постель и попытаться снова уснуть, но до этого было ещё далеко. Пока её хватало лишь на то, чтобы сидеть под туалетным столиком, обхватив колени лихорадочно дрожащими руками. Никуда не бежать. Да и можно ли убежать от чересчур реальных картинок в собственной голове? И никого не звать на помощь. Ведь, если разобраться, звать ей некого.
Она почти забыла как это: бояться. И почти не помнила, как победить страх. Поэтому начала с дыхания, медленно, с каждым вдохом возвращая себе ясность мысли, с каждым выдохом расслабляя будто окаменевшие от напряжения мышцы. Во рту застыл привкус крови и - совсем немного - дыма, голова раскалывалась. Примерно так же она себя чувствовала в утро единственного в её жизни похмелья - очевидный итог их первой встречи с Лаэри, когда он целенаправленно напоил её ромом до потери сознания. Правда, в тот раз боль прошла после чашки чая, состав которого так и остался для неё тайной, и едва не началась снова, когда Лаэри взялся читать ей лекцию на тему пьянства в компании незнакомцев. Но, вопреки всему, ей было уютно, почти хорошо.
Сейчас ей бы тоже не помешала чашка-другая его чудодейственного чая, да и сам Лаэри. Его присутствие странным образом успокаивало её, всегда, с самого первого дня. Но после вчерашнего страшно даже подумать, что ждёт её при встрече. Тоскливая мысль, что, если бы всё шло, как было запланировано, сегодня ей бы уже не пришлось иметь дела с последствиями, кошмарными снами и головной болью, мелькнула и ушла. Какой смысл сожалеть о том, чего не случилось? Пока что у неё достаточно других проблем, начиная хотя бы с самочувствия.
Тут она попыталась воспользоваться привычным способом: случайный выбор повторяемых слов и маленькая доза волшебства. Не заклинание, но что-то вроде. Конечно, исцелить рану или вылечить настоящую болезнь так нельзя, но от головной боли помогало. Раньше, но не сегодня. Почему? Например, потому что вчера она элементарно перетрудилась - обычное дело при использовании различных видов магии. Или просто не успела по-настоящему восстановиться. Да и обычных причин хватает: усталость, недостаток сна, и она не помнит, когда ела в последний раз.
А ещё - она это знала - такой могла быть реакция медиума на пророческое видение. Совершенно не обязательно, и ей не хотелось в это верить, и раньше с ней этого никогда не случалось, но чем больше усилий она прикладывала к самоубеждению, тем чётче проступали детали, которых просто не было у неё во сне.
Она видела своего брата на залитых кровью ступенях королевского дворца, видела Лаэри в гуще неравного боя, который он, несомненно, проиграет, Дэльмиру среди догорающих руин рыночной площади, всех, кого так или иначе знала в этом городе. Городе, который должен исчезнуть.
Нет. Она заставила себя остановиться. Ей приснился плохой сон - и только. Значит он что-то или нет - всё ещё спорный вопрос, ответ на который только предстоит найти. И как минимум это означает, что ей придётся выбраться из-под столика, одеться и пойти к тому, кто способен увидеть разницу между ночным кошмаром и чем-то большим.
Город ещё спал, и она беспрепятственно пронеслась по безлюдным улицам, гоня от себя мысль, что спящий город удивительно просто принять за вымерший. В середине рыночной площади пришлось перейти на шаг. Лавки тут были одинаково невзрачные, без вывесок и каких-либо указаний на то, что в них можно купить. На деле обычно оказывалось, что продают там либо краденое, либо что-то запрещённое, впрочем, одно другого тоже не исключало. А ещё прямо здесь, в задних помещениях лавок жили разорившиеся торговцы, потерявшие дело, дома и какую-либо надежду изменить ситуацию законным путём.
Она остановилась у неприметной двери с полустёршимся изображением кувшина. Раньше здесь работал и продавал свои изделия медник, а теперь происходило такое, чего он себе не мог бы даже представить. Ей было известно наверняка, что эта дверь открывается не каждому, но сегодня она не сомневалась.
Она шла по коридору и ловила образы. Грезила с открытыми глазами. Темнота рисовала картины, которых она не видела, просто не могла видеть прежде.
Волны цвета металла, не серебра, скорее ртути, едва разбавленные прозрачной, почти невидимой на белом песке пеной.
Маяк на вершине утёса, приземистый, тёмно-серый, теряющийся среди низко нависших облаков.
Сосны, высокие, выше любого другого дерева, но всё же недостаточно, чтобы скрыть другую башню, тонкую, снежно-белую, под стать песку.
Маяк - для кораблей, башня - для волшебников... Всё выше и дальше, леса, поля, река с десятками извилистых притоков, облачная дымка, бескрайнее море...
Она поняла, что уже пару минут стоит в темноте у задней двери, и осторожно её приоткрыла. Песня хлынула на неё волной новых образов, заставив замереть на верхней ступеньке крыльца. Голос волшебницы, звучал неожиданно низко, ниже, чем когда она просто разговаривала. А песня... Она не понимала слов, но образы в её голове продолжали сменять друг друга, заставляя испытывать какую-то невероятную смесь восхищения и тоски.
Когда стало тихо, сквозь дымку видений проступил маленький дворик, обнесённый высоким забором. Сам забор терялся в зарослях буйной растительности, из-за чего дворик казался гораздо больше, чем был на самом деле. Она медленно вдохнула прохладный утренний воздух с ароматом пряных трав, которые росли здесь же, на грядке, и обессиленно опустилась на ступеньки. Видения странным образом вымотали её, но это было даже хорошо. Она успокоилась и наконец могла мыслить ясно. Если бы ещё голова перестала болеть...
- Доброе утро! - поприветствовала её Дэльмира, на миг оторвавшись от той самой грядки. - Не рановато для ночного народа?
Она хотела ответить, но вместо этого у неё вырвались совсем другие слова.
- Где этот остров? Так красиво...
Волшебница улыбнулась, в последний раз провела ладонями над землёй и отряхнула будто бы испачканные руки.
- Там, куда мне уже не вернуться.
- Ты тоскуешь по этому месту?
Улыбка стала мягче. Теплее.
- Вспоминаю. Всё же я получила кое-что взамен.
А что взамен? Муж, которого она похоронила. Сын, которого тоже больше нет. И ещё Лаэри, вечность влюблённый в неё и почти так же давно смирившийся с ролью друга семьи. Даже сейчас, когда от этой семьи ничего не осталось...
Нет, это не её дело. Она тряхнула волосами и поморщилась.
- Голова болит? - Дэльмира скользнула ей навстречу, будто и вовсе не касаясь земли.
Среди грабителей ходили разные слухи о природе её удивительной походки, но самой популярной оставалась версия, что она бывшая танцовщица. От Лаэри, который взял с неё клятву молчать, она знала, что это не так. Но, даже если бы она решилась нарушить слово, кто бы ей поверил? Слишком уж невероятной была правда.
Когда прохладные пальцы легли ей на виски, она не смогла сдержать вздох облегчения: оказывается, боль, к которой она вроде бы притерпелась, была очень сильной.
