Всё началось в темноте. Торопливые шаги босых ног по горячему песку. Золотистый отблеск светящихся даже при полном отсутствии света глаз. Скороговорка слов на древнем языке, понятная в лучшем случае на треть. Но это как раз было меньшей из проблем, а самой большой стало то слово, которое он знал, будто проступившее сквозь неожиданно утратившие смысл остальные. Водопад.

Кажется, она проснулась уже после того, как села, рывком подтянув колени к груди. Сердце колотилось так, будто снилось что-то отчаянно страшное, но самого кошмара она не помнила. Да и был ли он?.. Последнее воспоминание было ярким и совершенно реальным. Река, жёсткая прошлогодняя трава над обрывом, пальцы, сжавшие запястье, отчаянный рывок, бессмысленный прыжок в никуда, боль, холод, тьма, водопад...
Водопад! Захлебнувшись воздухом, она обхватила себя руками, торопливо прощупывая плечи, ключицы, рёбра... На вопрос, почему всё цело и не болит, ответа пока не находилось, зато понятно, откуда это ощущение усталости в каждой клеточке тела. Слишком памятно ещё то облегчение, когда его отпускает сильная, почти не оставляющая шансов пережить её боль. Тогда она едва могла пошевелиться. Сейчас было чуть легче, но руки всё равно дрожали, по правой ноге пару раз пробежала судорога, левая будто онемела.
Она глубоко вздохнула, успокаивая дыхание. Не больно, что ещё? Тепло, хотя судя по ледяным, не успевшим отогреться ступням совсем недавно было очень холодно. А ещё - она облизнула пересохшие губы, чтобы убедиться - лёгкая горечь с металлическим привкусом - странный и печально знакомый вкус из детства. Чем-то очень похожим поил её наставник, не слишком сведущий в искусстве снятия боли и исцеления ран. Пить "невыносимую гадость" пришлось довольно долго, кто бы там ни говорил, что у пятилетних детей переломы срастаются быстро.
И темно. Почему-то до этого момента темнота её совершенно не беспокоила: ночь, и ночь. А теперь стремительно поднимающаяся волна паники настойчиво подбрасывала мысль, что даже в самую глухую полночь абсолютной тьмы не бывает. Если это не подземелье и не могила, есть ещё один очень неприятный вариант... Непослушные пальцы дрогнули, наткнувшись на повязку, но узел поддался на удивление легко, да и выбора особого не было.
А вот подземелье всё-таки было. Вернее пещера, освещённая парой факелов. На полу мелкий белый песок, потолок теряется в тенях. И никакого намёка на то, как она сюда попала. Хотя понятно, что не сама устроила себе постель из пары шерстяных одеял и укуталась третьим. Которое поспешила сбросить: его мягкое тепло грозило убаюкать её обратно, а сначала хотелось оценить нанесённый ущерб не только на ощупь.
Сильнее поразило почему-то не отсутствие большей части одежды, а прихотливый рисунок синяков от щиколоток до верха бёдер. Она пробежалась кончиками пальцев по одному особенно затейливому завитку. Как всё это должно болеть без стимуляторов, страшно даже представить. На левом колене белела аккуратная повязка, но заглянуть под неё уже не оставалось ни сил, ни присутствия духа. Рукам досталось тоже, но там были в основном царапины, а кровоподтёки на запястьях она предпочла не разглядывать.
Оставшаяся одежда лежала рядом, уже сухая. Оружие неведомый спаситель тоже не забрал, и, хотя это вполне могло означать, что возможность сопротивления с её стороны всерьёз не рассматривается, она наконец успокоилась. Оделась, минут десять потратила, распутывая прядь волос, в несколько слоёв обернувшуюся вокруг цепочки у неё на шее. Освобождённый медальон сам собой скользнул под одежду, оказавшись неожиданно холодным и запустив по груди волну мурашек.
Распутать остальное казалось пока непосильной задачей. Она откинула волосы на спину и попыталась встать. Со второй попытки, держась за стену, удалось. Левая нога слушалась неважно, но не болела и вес держала. С высоты роста она наконец смогла разглядеть то, чего не заметила раньше: в дальнем углу пещеры было темно, но не пусто.
Он спал, свернувшись в клубок под плащом. Откуда-то она знала, что это именно "он", хотя и длинная прядь тёмных волос, выскользнувшая из-под капюшона, и узкая босая ступня - всё, что позволял увидеть плащ - вполне могли принадлежать и девушке. Она обошла спящего и осторожно опустилась на песок между ним и стеной, приготовившись ждать: разбудить его немедленно отчего-то показалось ей донельзя неправильным.
У стены тьма сменялась дрожащим полусветом, но и этого было достаточно, чтобы различить странный отблеск внизу, у самого пола. Полускрытую складками плаща руку, она почти не видела, скорее угадывая очертания тонких пальцев, а вот браслет... Одно из самых странных украшений на её памяти: несомненно драгоценные камни без всякого намёка на огранку, вместо этого безумный ювелир прибег к резцу по камню, будто работал с каким-нибудь мрамором или агатом. Бессмысленная трата слишком дорогих для подобной расточительности материалов, но она смотрела и не могла отвести взгляд. Изумрудная зелень листьев, лилии из жёлтого топаза, рубиновые розы, сапфировые ирисы, какие-то совсем уж невероятные цветы из густо-фиолетового камня...
Позже она не могла найти в памяти тот момент, когда её потянуло в сон, а проснулась от пульсирующей боли в висках, с привкусом горького дыма и крови во рту. Ничего не изменилось. Прошла неделя, а сон остался прежним. Двое идут по мёртвому городу, и один из них... Она сжала пальцы, мысленно запирая страх внутри. Выбраться отсюда и спасти его или... Хотя про варианты она предпочла бы не думать.
При первой же попытке двинуться с места сон был забыт. Боль остро хлестнула по ногам и стремительно пошла выше, стискивая рёбра, будто слишком жёсткий корсет, изгоняя само воспоминание о том, что можно дышать нормально. Она вновь захлебнулась воздухом, в котором не было уже ни горечи, ни дыма, но вдохнуть его всё равно оказалось невыносимо трудно, а выдох вырвался со стоном.
На этот раз её пробуждение незамеченным не осталось. Сквозь пелену боли она скорее угадала, чем увидела смазанное движение, таким быстрым оно ей показалось. Тонкие пальцы прижали жилку у неё на шее, привычно ловя её биение. Ладонь, коснувшаяся лба, показалась упоительно прохладной.
- Подожди, сейчас.
Встать он не успел. Вопреки туману в голове руки слушались её совсем неплохо.
- Мне нужно выбраться отсюда. Как можно скорее.
Он молчал, внимательно разглядывая сжавшие его ладонь пальцы. И под давлением этого взгляда - будто пытаешься украсть что-то на глазах у владельца - она вынуждена была отпустить.
Он вернулся очень быстро, помог ей выпрямиться, придержал тяжёлую металлическую чашу, пока она пила. Боль ушла почти сразу, но сознание почему-то проясняться не спешило. Наоборот, её со страшной силой потянуло в сон, и только мысль о том, что она едва успела проснуться, ещё как-то помогала удержаться среди неспящих. После несколько расплывчатых размышлений она пришла к единственно возможному выводу, что причина навалившейся на неё слабости вот она, в её руках. Полной уверенности, конечно, нет, но что ей теперь терять? И она сделала ещё один, очень маленький глоток. Так оно и было: к металлическому привкусу подмешалось что-то ещё, дурманяще-сладкое. Почему она не дала себе труда хотя бы понюхать это прежде, чем пить?! Хотя уже неважно, ответ на любой заданный вопрос заранее лишён всякого смысла. Даже на этот:
- Что там было?
- Сладких снов.
Чаша выскользнула из слабеющих пальцев, но на песок так и не упала, подхваченная другой, куда более ловкой рукой. Впрочем, этого она уже не видела.

Она проснулась. Разом. Её будто подбросило на месте. Она снова лежала на одеяле, а тот, кто устроил ей незапланированный "отдых" и, несомненно, перенёс её сюда, сидел у стены напротив, опустив на глаза капюшон плаща. Оружие у неё он так и не забрал. Будто нарывался именно на такой способ выяснения отношений. И она его не разочарует. Никто, кроме неё самой, не будет решать, что лучше для неё. И больше никто не лишит её свободы.
- Лучше не делай этого, - тихо сказал он, когда между ними оставалось не более трёх шагов.
- А ты заставь меня остановиться!
Она поменяла направление и встала у стены слева от него. Он вздохнул, неуловимым плавным движением поднимаясь с пола. Оружие появилось в его руке точно из воздуха, а потом он напал первым, не потрудившись даже избавиться от капюшона.
Натиск был настолько ошеломляющим, что с минуту она только отбивалась да так, словно оружие впервые попало к ней в руки. Потом первый же её удар прошёл в опасной близости от его плеча, без труда преодолев безукоризненную, казалось бы, защиту, и он отступил, мгновенно слившись с тенями в неосвещённой части пещеры.
Его возвращение через несколько секунд - уже без плаща - не было таким впечатляющим, он больше не спешил. Она успела его разглядеть: худой, темноволосый, чуть выше неё ростом, немного шире в плечах и едва ли намного тяжелее.
На этот раз столь явного преимущества у него не было, но её неприятно поразила нечеловеческая скорость его реакции. Именно, нечеловеческая. Лаэри объяснял ей разницу, даже устроил показательный поединок с единственным имеющимся в наличии полуэльфом. Тот возражал, значительно пополнив её запас площадных ругательств, но быстро втянулся и доказал, что с ним действительно лучше не связываться.
Лаэри всё же победил после получаса бега по стенам, прыжков через голову и совсем уже трудноуловимых для глаз и ума приёмов в исполнении противника и лишь потому, что объект изучения начал откровенно играть на единственную, но такую благодарную зрительницу.
Зато теперь она знала наверняка: есть вещи, которых обычному человеку не сделать никак. Рост и цвет волос ничего не значат, неизвестно, чего там намешано.
Боль снова скрутила её неожиданно. Кажется, теперь источником была повреждённая нога, одновременно кольнуло под рёбрами справа. Она потеряла равновесие и заскользила по стене. Противник прокомментировал падение парой нецензурных слов, но в последний момент успел подхватить её и довольно бережно, учитывая обстоятельства, усадил на пол.
Всё повторилось: пальцы на шее, мягкое прикосновение ладони, на этот раз тёплой. Нахлынувшее головокружение помешало отреагировать быстрее, но она всё равно попыталась отстраниться первой.
- Не трогай меня!
Он безнадёжно покачал головой, поднимаясь на ноги.
- Теперь-то какая разница? Всё равно уже трогал. Вынужденно, заметь.
- По-твоему, теперь я должна этому радоваться?
- Ты должна... - он окинул её неожиданно жёстким, оценивающим взглядом, - перестать вести себя как капризная девочка для начала.
Она почувствовала, как вспыхивает лицо, но не от стыда. От гнева. Он едва сказал ей пару слов, а в ответ на просьбу о помощи напоил сонным зельем! И это она капризничает?!
- Какая манера поведения тебя бы устроила? Послушная пленница?
- Ненасытная наложница... - мечтательно вздохнул он и тут же сам себя одёрнул, кажется, и вовсе не заметив появившийся в её руке кинжал. - Всё, молчу. Ты не пленница.
Ну да, конечно. На его месте любой сказал бы так же.
- Есть какая-то особая причина для того, чтобы я в это поверила? - не спеша расставаться с оружием, уточнила она.
Он неопределённо повёл плечом, по-прежнему игнорируя угрозу.
- Может быть, только та, что стоит больше верить в людей.
Она невольно рассмеялась. Надо же, сонное зелье и вера в людей!
- Довериться тому, кто накачал меня снотворным?!
- Доверься тому, кто спас твою жизнь. Совершенно бескорыстно, между прочим.
- И, видимо, чтобы при случае напоминать об этом.
Она вздохнула, возвращая кинжал за пояс. Дальнейшие споры не имели смысла. Она могла принять его помощь или самостоятельно бороться с подступающей болью, а потом в одиночку искать дорогу в темноте. Ни то, ни другое не было ей по силам, и он тоже это понимал.
- Ответишь на пару вопросов?
- Зависит от вопросов. - Она прикрыла глаза, стараясь дышать как можно ровнее, и всё равно каждый обжигающий вдох отдавался тупой болью под рёбрами, на выдохе боль становилась острой.
- Голова не болит?
Глаза открылись сами собой.
- Издеваешься?! Всё болит.
- Это снаружи. А изнутри? Или, может быть, где-нибудь здесь? - Его ладонь скользнула по её животу, на миг задержавшись справа под рёбрами.
Похоже, трогать её везде, где захочется, успело войти у него в привычку. Но размахивать оружием не было сил, а чересчур назойливую руку она просто оттолкнула.
- Нет.
- Хорошо.
Остальное, видимо, его не интересовало. Она дотянулась до забытого на песке меча, из последних сил втолкнула его в ножны и наконец закрыла глаза. Боль накатывала волнами, то отбрасывая её на грань реальности и сна, то вырывая из полусонного состояния, мгновенно усиливаясь при малейшем движении.
В какой-то момент она осталась одна. Она точно это знала, даже не открывая глаз. Не то чтобы его присутствие поблизости ощущалось как-то по-особенному, но отсутствие она почувствовала сразу. Как и возвращение. Это было похоже на восход солнца со стремительным переходом от холода к теплу. Когда стало почти жарко, она снова открыла глаза. Он сидел напротив неё, держа в руках печально знакомую чашу.
- Что в ней?
- То, что снимет боль.
Определённо, его уверенность заставляет её сомневаться в каждом слове...
- И всё?
- Ну понюхай.
Не самый приятный запах на свете: горько-солёный, заставляющий вспомнить о высохшей на солнце ржавчине. Зато ничего лишнего в нём на этот раз, похоже, не было: боль покорно пошла на спад уже после пары глотков, в голове прояснилось.
Пока она допивала, он молча склонился над её коленом. Запоздалая мысль, что он снова не спросил её согласия, мелькнула и затерялась на фоне другой: по крайней мере он не заставил её раздеваться.
Она прислушивалась к уверенным прикосновениям пальцев сквозь тонкую замшу штанины. Боли не было, просто странное ощущение. Что-то вроде частичной потери контроля над собственным телом.
И только ли над телом?.. В какой момент она начала его разглядывать? Едва ли до того, как её отпустила боль. Или всё же?.. Мысли путались, расплывались, а взгляд продолжал беспорядочно выхватывать будто и вовсе не связанные друг с другом детали.
Высокие скулы. Красивые очертания губ. Глаза почти идеальной миндалевидной формы. Маленькое тёмное пятнышко на правой щеке. Длинные тени от ресниц, причудливо перечёркивающие друг друга. Будто он состоял из бесконечного числа ярких, привлекающих взгляд картинок...
А целостного впечатления так и не было. Чего-то не хватало. Но чего? Она поняла это, едва его пальцы отпустили её колено: за всё время их вынужденного общения он ни разу не улыбнулся.
Он выпрямился, взглянул на неё, быстрым, привычным движением отбрасывая волосы назад. Взгляд, в противовес спокойному, расслабленному жесту, был такой, будто он видит её насквозь, и это зрелище ему, мягко выражаясь, неприятно.
- Видела повязку? - Она послушно кивнула, на самом деле занятая единственным вопросом: показалось или нет? - Без хорошего целителя танцевать уже не будешь. В окна лазить, кстати, тоже.
Голос был всё тот же: тихий, будто усталый - в итоге смысл его слов дошёл до неё не сразу.
- В окна?..
Он неожиданно подался к ней и коснулся перстня на её правой руке, коротко, будто обжёгся. А вот это был сюрприз: о пустых кольцах особенно не распространялись, тем более, что такие случалось носить и бастардам.
- Я...
- Да знаю я, кто ты, - устало отмахнулся он. - Но совершенно не осуждаю: кто-то же должен согревать постель бывшим пиратам.
Она не успела даже осознать, что делают её руки. Кинжал вошёл в противоположную стену по самую рукоять. И какой бы ни была скорость его реакции, на этот раз она промахнулась лишь потому, что не целилась.
- Рискни повторить!
Он замер, глядя на неё с каким-то странным выражением на лице. Нет, не страх. Не изумление даже. Вроде бы облегчение, но ей ни за что не понять его причин.
Он отошёл к противоположной стене, с усилием вытащил кинжал и, вернувшись обратно, протянул ей.
- Не рискну.
Потянувшись к нему, она обнаружила, что рука, считанные мгновения назад метнувшая кинжал, непозволительно сильно дрожит. Он предпочёл не заметить её состояния, просто отвёл взгляд и отошёл от неё.
- Бегать, как ты понимаешь, тебе тоже пока не стоит, - донеслось уже из темноты, и она снова осталась в одиночестве.

Сердце, в момент броска сорвавшееся на бешеный стук, понемногу успокоилось, но руки продолжали дрожать. Будто, проверяя её на прочность, он надломил что-то жизненно важное у неё внутри.
Разговоры о том, что Лаэри "осквернил воровское братство присутствием любовницы", не утихали даже после того, как он "признал" её дочерью. Минимум раз в месяц они стихийно вспыхивали с новой силой, и к этому невозможно было привыкнуть. В целом базарная болтовня мало её волновала, но сейчас, очутившись неизвестно где в компании не пожелавшего представиться незнакомца, она оказалась к этому не готова. А как он бросил ей это в лицо! Будто имел полное право обвинять...
Руки задрожали сильнее, мучительно захотелось кого-нибудь придушить. Хоть бы и вредного обитателя подземелья. Но вот как раз этого она себе позволить не могла. Пусть он и не обещал показать ей дорогу, других вариантов всё равно не предвиделось. А руки... руки придётся чем-нибудь занять.

Первые же попытки распутать волосы убедили её в том, что вслепую искать выход из этих пещер было бы не в пример легче. Процесс грозил затянуться навечно, но и спешить ей было пока некуда. Медленно, очень медленно ложились на плечо освобождённые от узелков пряди. Над одним особенно затейливым хитросплетением она просидела добрых пятнадцать минут и, уже примерившись воспользоваться кинжалом, буквально почувствовала на себе взгляд, слишком внимательный для случайного.
- Стой.
Она вздрогнула. Замерла, вопросительно взглянув на него. И вздрогнула снова. Потому что он был уже рядом.
- Позволь мне.
Ехидный вопрос, что мешало ему поинтересоваться её согласием в прошлые несколько раз, застыл на языке. Она вдруг поняла, что не сможет выговорить ни слова. Даже разрешить ему сделать то, что он хочет.
Для него молчания было достаточно: в следующую секунду он оказался у неё за спиной, и остановить перебирающие её волосы пальцы она уже не могла. Оставалось только дожидаться, пока он закончит. И ещё одно...
Она прислушивалась к его дыханию, пыталась поймать ритм движения рук, предположить, с какой скоростью бьётся его сердце, и только тогда осторожно коснулась. Ничего общего с прежним опытом не только чтения, но и попыток чтения мыслей. Даже сквозь идеальную защиту магистра что-нибудь да просачивается: разрозненные образы, эмоции, настроение. Но сейчас её окружала та непроглядная тьма, какой не бывает и в самую беззвёздную ночь, которая возможна разве что глубоко под землёй. И это подводило её к вопросам, от ответов на которые веяло откровенной жутью. Разве так бывает у живых людей? И кто тогда у неё за спиной?..
Он уже заплетал распутанные волосы в косу, а она всё пыталась продраться сквозь темноту - и собственный страх. Ничего. Будто у него не было и не могло быть мыслей в том виде, в каком она могла бы их воспринять.
Понимая, что время подходит к концу, она вынуждена была удвоить натиск и больше не старалась остаться незамеченной, одержимая единственным желанием: знать. Без эффекта. Разве что рука, опустившая заплетённую косу ей на плечо, в последний миг ощутимо дрогнула. И всё.
Она замерла, не решаясь обернуться, но, когда всё-таки справилась с собой, обнаружила, что на песке очевидным доказательством эффективности её усилий темнеют частые капли крови, а жертва этих самых усилий стоит у противоположной стены, запрокинув голову, чтобы остановить впечатляющее кровотечение из носа.
Вот как. Реакция на магию. Редкость. И совершенно ни о чём не говорит. И совершенно не объясняет, почему ей не удалось прочитать его. Если только... Подозрение, внезапное, как удар, заставило её забыть об осторожности. Он примерно её возраста, знает об их отличительных знаках, знает, кем был Лаэри в своей прошлой жизни, о которой тот сам иной раз пускал самые разные слухи. А ещё разбирается в травах и зельях, и она знает, кто мог его этому научить и от кого он мог бы унаследовать эту свою невосприимчивость к чтению мыслей.
Она встала и двинулась к нему, на ходу добавляя детали к почти сложившемуся образу.
Рассыпавшиеся по плечам волосы, длинные, наверное, до лопаток. Абсолютно прямые и абсолютно чёрные. Как у многих. И как у той, о которой она подумала...
Красивые длинные пальцы. Тонкие запястья. Руки типичного аристократа или...
Кольца нет, а полоска чуть более светлой кожи на пальце осталась. Только почему-то на левой руке. Все, кого она знала, носили на правой. Хотя это имеет смысл, если рассматривать кольцо не только как символ принадлежности к банде, но и как родовой знак. И забыть о том, что единственный, кто мог носить его по праву рождения, должен быть мёртв.
Должен... Дрожащий свет факела падал точно ему на лицо, и она наконец разглядела, какого цвета его глаза. Тёмно-синие. Просто лишнее подтверждение. Она уже и так поняла, кто перед ней. Так вот он какой, личный призрак Лаэри. Тот, чью смерть он никак не может себе простить. Живой. И бессовестный, напомнила она себе. Если и была в ней до этого мгновения хоть капля раскаяния в последствиях неосторожного волшебства, теперь это прошло. Какая-то часть неё уже решила, что случившееся - лишь малая плата за то, как он поступает со своими - и её - друзьями.
Она задумалась. Что она знает о нём? Не так уж много для того, кто занял его место. О нём не говорили - о нём горевали, и она не решалась задавать вопросы. Единственное, что было очевидно: его любили. А не принимали как неизбежное зло. Так было с ней.
Похоже, он наконец заметил её интерес, стёр оставшуюся кровь тыльной стороной ладони и взглянул ей прямо в глаза. Вот теперь она ясно видела то, что почему-то ускользало от неё прежде: как невозможно он похож на свою мать. И точно так же притягивает взгляд. Такие нравятся девушкам. И ей самой, как оказалось, хотя она никогда не придавала внешности первостепенного значения.
- Что ты здесь делаешь? - с трудом выговорила она, почувствовав, что начинает терять мысль. - Твоя мать...
Он покачал головой, прерывая её на полуслове. На какой-то короткий миг в его глазах промелькнуло нечто новое. Страх? Наверное, всё же нет, но было совершенно очевидно: то, что она его узнала, стало для него неприятной неожиданностью.
- Она знает.
Она перевела отчего-то сбившееся дыхание. Знает, что он жив, но продолжает делать вид, что его нет? Странно, конечно, но это не её дело. Не более странно, чем притворяться мёртвым, но и это её не касается. А вот то, как Лаэри изводит себя, пытаясь понять, где допустил ту самую, фатальную ошибку, касается. И ещё как!
- Есть много других людей, твоих друзей, между прочим, которые считают тебя мёртвым. По-твоему, они этого заслуживают?
Он молчал, но и не думал отводить взгляд, видимо, не чувствуя за собой вины.
- Жизнь несправедлива. Мы не всегда получаем то, что заслужили.
Голос его звучал ровно, и никакого намёка на раскаяние в нём тоже не было.
- Особенно ты, да? - Она отдавала себе отчёт в том, что откровенно нарывается на неприятности, но не могла, просто не находила в себе сил остановиться.
- Предположим. Что до этого тебе?
- Лаэри считает себя виновником твоей смерти.
И тут он всё-таки улыбнулся, зло, нехорошо, заставив её отступить на шаг.
- Кто сказал тебе, что это не так?
Она задохнулась от возмущения.
- Ты жив! А он...
- Он не нуждается в твоей защите. Все наши проблемы мы решим между собой.
- И когда это будет?
Он как-то совсем уж неубедительно пожал плечами.
- Когда-нибудь, возможно.
- Когда у тебя хватит смелости, да?! - Что это было лишним, она поняла ещё до того, как её окутала гнетущая, будто предгрозовая тишина.
- Смелости, говоришь...
Она видела, как сузились и потемнели его глаза, как дрогнули губы, а потом погас свет. Вернее, несколько секунд начисто выпали из её памяти, вытесненные волной всепоглощающего ужаса.
В себя она пришла уже в настоящей темноте. Ноги несли её по извилистому коридору будто и вовсе без участия головы, подальше от света и единственной надежды выбраться из проклятого подземелья. Но даже понимание происходящего её не остановило. Она просто не могла остановиться.