Пролог
- А теперь уходи, – спокойно и жестко сказал ОН, садясь на кровати, прикрыв смятой простынью свое худое тело.
- Что? – переспросил тот, другой, будто не поверив своим ушам.
- Уходи – просто повторил ОН.
- И все? – спросил другой, еще надеясь, что ослышался.
- Да.
А он то думал, что если уж дошло до этого, то
добился своего. А сейчас иллюзия,
созданная им таяла на глазах, как кусочек рафинада в кофе. Осознав это, он молча
натянул трусы, затем джинсы, достал пачку и
медленно затянулся сигаретой, растягивая время, словно надеясь, что ОН одумается и позовет его обратно в кровать.
Но ОН сидел, обхватив колени, полуприкрытый простыней, и смотрел на
кусочек неба в окне, что выглядывал между темно-красных штор.
ОН был не здесь, мысли его витали где-то вне
пределов этой комнаты. Где еще несколько часов назад ОН упал в его объятия
на всю ночь…
А наутро просто сказал уходить и только
что не воспользовался великодушно
предложенной возможностью все исправить.
Так и не дождавшись ни ответа, ни намека на
ответ, тот, другой, вздохнул и вышел, хлопнув дверью…
ОН даже не пошевелился,
не изменяя позы, он просто сидел на кровати, молча улыбаясь.
По щекам его текли слезы. А в глазах отражался кусочек неба, с которого
ОН не сводил взгляд.
Angel of sorrow
Черты лица Макса были слишком утонченные для парня, в сочетании с его худенькими руками, острыми плечами и сразу бросающимся в глаза контрастом светлой кожи с ярко черными волосами и почти такими же глазами. Воображение послушно рисовало образ ангела, крылья которого почернели, когда его выгнали на землю из небесной резиденции. Выгнали за один грех, противоречащий библейским законам: любовь к юноше. Его внешность вызывало у известной категории парней желание обладать им. Как следствие, он редко проводил ночи в одиночестве… Они хотели, и он отдавал им свое тело, но ни у кого не было даже малейшего шанса хоть раз дотронуться своими грязными пальцами до его души, прекрасная чистая, жизнь которой так отличалась от образа жизни телесной.
Они называли его Angel of sorrow…ангел печали. Возможно, даже сам он не догадывался, как это имя не подходит его душе, что оно должно остаться кличкой, позывным его тела.
Белый ангел
Совсем еще мальчишка с густыми черными волосами, искристыми лучиками в больших серых глазах и смехом, слишком заразительным, чтобы не улыбнуться в ответ – такой был Ванька. Метр девяносто сплошной юношеской энергии и сил. Его рост не смог бы сохранить в секрете тот факт, что школьные годы он провел с баскетбольным мячом, зато, поступив в университет, он сменил его на барабанные палочки и теперь играл в группе, что создали они с ребятами…Хоть бы как можно дольше сохранил он свое юношеское очарование, искорки в глазах и улыбку. В которую угораздило влюбиться Максу…
Nice to meet you
Случайности не случайны. Если что-то происходит, значит, это должно было случиться. В тот момент, когда на Небе столкнулись два больших облака,
натворив кучу шума вокруг, на Земле встретились два ангела: один – с крыльями, черными, как смоль, другой – с белоснежными, как пушистый снег.
В тот же момент черный ангел понял, кому хочет принадлежать его сердце. Тогда он взял руки белого ангела и вложил в них свое собственное сердце, не понимая, что своей внезапностью и прямотой пугает белого ангела, что жил все время в своем мире, где никогда не существовало того «греха», за который потемнели крылья черного ангела… Он не смог принять и отверг предложенный ему дар, не подозревая, что больше никому не сможет оно принадлежать, кроме его одного…
А черный ангел грустно смотрел вслед удаляющемуся белому, держа в руках свое отвергнутое сердце.
- Он поймет…должен понять…потом… а до тех пор я буду хранить его для тебя, - прошептал он, пряча свое сердце в потайной кармашек, чтобы никто не смог бы дотронуться до того, что теперь уже не принадлежит ему. Он собрался бережно хранить его, чтобы когда-нибудь вновь отдать белому ангелу. Он даже не подумал расстаться с надеждой, что настанет день, когда тот его примет.
The year of love
Уже год как широкая улыбка Вани не выходила у
Макса из головы. Весь этот год он чаще старался
приезжать в тот городок, где они вместе жили до
поступления каждый в свой университет.
Приезжал, каждый раз надеясь узнать, что
Ваня приедет тоже – тогда целый вечер,
гуляя в одной компании, он будет видеть его,
чувствовать, что вот он – адресат его чувств, рядом,
такой же, как и год назад, когда он сумел так сильно в
него влюбиться.
И сейчас, сидя напротив, когда вокруг столько
человек, он огромным усилием воли пытался
подавить, спрятать подальше желание прикоснуться
своими губами к его.
Лишь взгляд его темно-карих глаз оказался
предателем, приоткрывая занавес над тем, чем он
хотел казаться, являя то, что на самом деле
чувствовал. Его взгляд обнажал те чувства, что сам Макс
хотел бы спрятать от всех, чтобы показать лишь ему
одному. В этом взгляде был коктейль из немого обожания, безответной, как ему казалось, любви, глухой волчьей тоски…
Все это оставалось лишь в глазах и никогда не решалось найти отклик в действиях. Потому что он берег Ваню, и подставить его под осуждение друзей и знакомых было бы слишком низко. И вот сейчас, единственное, что он смог себе позволить – это держать на своих худеньких коленях здоровенного Ваньку и осторожно перебирать пальцами его руку. Сложно представить, что можно настолько нежно и бережно держать чью-то руку в своей. Он скользил по ней своими тонкими пальцами, будто пытаясь тактильно запомнить каждую ямочку, царапинку, каждый квадратный сантиметр кожи, чтобы если потом дотронуться до нее еще раз с закрытыми глазами, то точно знать, где прикоснулся.
Глазами белого ангела.
Чувство пальцев Макса странное, смущающее…оно…его не хочется отталкивать.
Душевный труд любви не может уйти в никуда. Представь себе приемник и передатчик. Всякая мысль материальна. Вот твое чувство помчалось по незримым маршрутам, отыскивая путь к своему адресату. То чувство щемящей нежности, которое ты испытываешь - и есть своеобразный отчет о доставке твоих чувств. Можешь не сомневаться, где бы он ни был, за сколько километров на юг, север, запад или восток он ни находился, он обязательно почувствует, хотя даже сам не поймет, чему только что улыбнулся.
И Ваня чувствовал. Тогда, год назад, он был шокирован и нет ничего удивительного в том, что он отверг чувства Макса как противоестественные. Странно было бы предположить как раз обратное. А теперь он все чаще ловил себя на мысли, что привык. Привык к его взгляду, к тому, что тот держит его за руку, вот как сейчас. Привык так, что даже разрешил однажды себя поцеловать.
Он сам не понял, как смог позволить парню поцеловать себя, и самому себе ответить на этот поцелуй. Сам себя успокаивая тем, что если бы на месте Макса был другой парень, то он непременно получил бы в лицо кулаком. Но к нему тянулись губы Макса…и он не смог их отвергнуть. Почему? Даже сам он не мог ответить себе на этот вопрос. Микс чувств, каков он был? Страсть, интерес, желание, удовольствие, смущение, стыд и ощущение того, что то, что он сейчас делает – ненормально. Рациональность взяла верх и он, с трудом отвернувшись, как можно непринужденнее бросил: «Да ладно, не в последний раз видимся!»
Стараясь не смотреть в глаза разочарованному Максу, чувства которого наконец нашли выход в действиях, которых он никогда ранее не осмеливался совершить, были так очевидно отвергнуты. Ваня и сам знал, что обижает его, он и сам страдал от этого. Но иначе не мог. Резонанс между разумом и эмоциями так и не был достигнут: чувствовать губы Макса своими, его поцелуи, спускающиеся все ниже. Вызвали не те чувства и оказались неожиданно приятными. Все это смущало, и он не мог сдерживать трепет внизу живота, зато тот смог расшифровать и без слов пояснить, что если это продолжится хотя бы еще немного, то контролировать себя будет сложнее, и они зайдут гораздо дальше пределов «нормального», за которое они уже заступили в этом подъезде. А значит, и отказаться от Макса он уже больше не сможет – такая перспектива пугала, тем более, что он не был к ней готов. Очень кстати (или не кстати) включился разум, глуша странное щемление в груди, он подсказывал, что лучший выход из сложившейся ситуации сказать « Не в последний раз видимся», понимая, что продолжать это нельзя. Но и прямо отказываться от чувств Макса Ваня тоже почему то не мог.
Глазами черного ангела
«Не в последний раз видимся» - так вот он, твой ответ? Как Макс ни пытался скрыть свое лицо, на котором слишком легко можно было прочитать разочарование, кажется, Ваня все равно его заметил, поэтому и отвернулся. Он понял, что обидел Макса…только не представлял насколько!
Теперь они уедут в разные города тянуть студенческие будни, реже – выходные. И Ваня уедет, опять оставив его наедине с чувствами к нему, но без него.
Бессильная, безадресная злость овладела черным ангелом. Было настолько горько, что казалось, оближи он сейчас губы – попробует свою горечь на вкус.
«Сколько, сколько он еще будет убегать? Вот и сейчас, дал себе еще время до следующей нашей встречи!»
А сейчас ему надо возвращаться. Возвращаться в Новгород – туда, где он заканчивал обучение в университете, завел кое-каких друзей, знакомых, где он пытался забыть Ваню в объятиях каждую неделю новых рук. Он и сам знал, что пачкает этим свои крылья. Но видел в этом единственный для себя выход.
Из жизни черного ангела
- Ты никогда не отличался эмоциональностью, но сегодня ты был особенно холоден. В чем дело, Angel?
- Ничего из того, что касалось бы тебя, Стас!
- О, грубишь? Может, я тебя не до конца удовлетворил? – сказал он и
опрокинул своими рельефными руками хрупкое тело Макса обратно на кровать, где они всю ночь с небольшими перерывами бесчувственно занимались этим. Вновь оказавшись на простынях, впитавших в себя запах секса, их тел, Макс почувствовал, что стоит по колено постоянно поднимающейся грязи. Выносить это было больше
невозможно. Он использовал его, Стаса, использовал впрочем, как и всех до него, и тех, кто будет после. И он прекрасно знал это, и раньше тоже знал, но сейчас вдруг почувствовал особенную боль. Захотелось стоять под душем, долго ловить ртом струи воды, стоять, пока не исчезнет ощущение прикосновение пальцев Стаса с каждого сантиметра его тела.
Стас оказался сверху, прижимая безвольно ослабшие руки Макса к кровати, и наклонился, чтобы снова почувствовать вкус его губ своими.
Макс смотрел в приближающееся лицо Стаса, его наглый, самоуверенный взгляд, вдруг совершенно другая картина мелькнула в мыслях. На ней – подъезд, испуганные глаза Вани, его мягкие, полные губы, слегка покрасневшие от их поцелуя,
кажется, Макс тогда слегка прикусил их. «Он выше на голову! Мне
тогда пришлось привстать на носочки», - скользнула совсем лишняя мысль.
…Губы Стаса приближались к нему, и
он отвернул голову, устремив
взгляд в полуприкрытое шторами
окно. Губы, остановившиеся
в сантиметрах от его щеки,
искривились в усмешке, затем,
он, изменив направление, слегка
укусил его за мочку уха и жадно
впился в шею. Макс почувствовал,
как его запястья сжимают, словно
в тисках. Было больно, но он
продолжал лежать неподвижный
и прекрасный, как дорогая
фарфоровая кукла, чувствуя
чужие губы на своей шее.
Пальцы Стаса заскользили по
внутренней части его бедра…
- Чувствуешь, внутри тебя уже три пальца, Макс! Даже если ты не хочешь, я все равно сделаю это. Все, что мне надо, у меня уже есть – мой член и твое тело!
«Мое тело», - повторил про себя Макс: «Это немного. То, что действительно важно, никто забрать не сможет».
…Через час Стас ушел. Макс с трудом поднялся, боль эхом отозвалась во всем теле – всю неделю его изводил секс-машина по имени Стас. Пошатываясь, он добрел до душа, волоча за собой повисшие черные крылья.
Он стоял, чувствуя, как блаженные, очищающие капли воды, скользят и ласкают его тело. Открыв глаза, он заметил большие синяки на запястьях - «прощальный подарок» Стаса.
Смятение белого ангела
Ваня боялся. Боялся самого себя. Это чувство страха перед непонятными желаниями оккупировало его вот уже на протяжении не одного месяца.
Отвергнув однажды Макса, возможно, из-за страха, возможно, из-за недоверия, теперь он испытывал к нему то нежное чувство, которое невольно вызывало у него желание сжать в своих сильных руках худенькие плечики Макса. И он противился ему и пугался его, потому что всю свою жизнь ему доводилось видеть лишь стандарты отношений юношей и девушек. Те же, ему предлагал Макс, мелькали где-то далеко в телевизоре, газетах и журналах и как факт – везде порицались. Традиционный стереотип давил на его подсознательные не сформулированные желания. Чувства с разумом вошли в конфликт. И он вполне оправданно боялся. Боялся признаться даже самому себе, что ему приятно чувствовать прикосновения Макса, хочется держать в своих руках его руки, бесстыдно отвечать на поцелуи.
В любом случае мысли о Максе стали занимать все больше времени. Больше, чем если бы этот человек тебе не нравился. А выходило все…наоборот? «То есть я…»
Вывод ошеломил его самого, но тут же все, казавшееся ранее парадоксальным, послушно встало на свои места. Стоило сделать всего один маленький шаг – признаться себе.
«Макс, придурок!» - улыбнулся в окно Ваня, сидя на подоконнике, и едва умещая на нем свои длинные ноги и пушистые белые крылья. Выкинув докуренную сигарету, он, поколебавшись, достал телефон.
***
«Чертов телефон!» - с раздражением думал про себя Макс, на ходу оборачивая полотенце вокруг бедер. Обнаружив, его на полу, он резким движением схватил его, с плохо скрытым намерением бросить трубку, предварительно рявкнув в нее что-нибудь непечатное. Но, увидев надпись на экране, замер и почти бережно опустил палец на кнопку вызова.
- Да.
- Ну что, жди меня в гости, - послышался как всегда веселый, жизнерадостный и невероятно нужный голос Ваньки.
…Макс стоял у залитого солнцем окна в набедренной повязке из полотенца, сжимая в руке телефон, и в первый раз за очень долгое время по-настоящему улыбался.
Эпилог
Если бы только у черного ангела была возможность показать белому мир, который он создал для него! Показать так, чтобы он поверил, что это на самом деле мир не греха, из-за которого потемнеют и его крылья, а мир любви, место в котором есть лишь для них одних. Мир, имени его. Мир, где сумма всех страхов. Непонимания, осуждения и предрассудков равна нулю. Ведь черный ангел так старался, строя его. Черпая силы из своего чувства любви, созидательной силе которой нет и не может быть равных.
P.S.
Написано в робкой надежде, что белый ангел сможет принять эту любовь, ибо нет для любви ограничений. Она - всегда созидание, и не важно, кем является ее адресат.
А черный ангел, что забыл, как нужно улыбаться, с его помощью вновь откроет простую и нужную магию улыбки.
