- С заработков отдавать будешь!
 Если бы Ника долго думала, она бы ни за что не согласилась на такое безумное предложение. Как, бросить детей-школьников на не совсем еще окрепшего после больницы мужа, уехать в чужую страну, не будучи уверенной, что там будет работа, не зная ни языка, ни обычаев. Но отчаяние женщины было так велико, что  было ей тогда не до размышлений, надо было хоть что-то делать, а больше делать было нечего. И она решилась, как в омут нырнула.
  Таких как она, отчаявшихся, набрался целый автобус. Жанна стояла напротив пыльного Икаруса, за мутными окнами которого маячили испуганно возбужденные   будущие горничные и сиделки, искала  среди них, потерянное, какое-то окаменевшее лицо подруги, вяло махала ей рукой, а в голове крутились невеселые мысли. Она считала, что поездка Ники - чистой воды авантюра. Что, хоть возраст у подруги далеко не юный, но вдруг ее везут не прислугой работать, а продадут в рабство в какой-нибудь бордель? А что, были случаи, и пятидесятилетних в секс-рабыни определяли, есть там извращенцы, а Никуша очень даже моложаво выглядит. А еще было очень тоскливо от того, что из шестерых подруг, во Львове осталась она одна. Потому, что Соломийка, Мика, как они называли ее с детства, уже год, как жила в Израиле.


……………………………………………………………………………………………………………………………..


 "Все, вот теперь, - думала женщина, - некому больше меня Жакой называть. Отныне буду я для всех только Жанной, даже не Жанной, а Жанной Сергеевной."
  То, что Соломийка, Мика, вдруг стала израильтянкой, было из разряда чего-то невероятного. Насколько знала Жанна, никаких семитов ни у нее в семье, ни у ее мужа не водилось. И вдруг, как гром среди ясного неба "Уезжаем!"
 - А как? Там же только для евреев?
 - Ну, - мямлила Мика, не глядя в глаза подругам, - оказалось, что у мужниной мамы  бабушку в девичестве звали Леа  Корех, а значит ее дочка, мама Виктора,  вполне может считаться галахической еврейкой. А то, что закон она не забывала, соблюдала кашрут, молилась каждое утро и по пятницам зажигала свечи, так это в суде под присягой подтвердили три свидетеля. И, хотя по мужской линии у них все украинцы, ее сын, Виктор Тарасович Пидгайный, тоже сто процентный еврей,  имеющий право на репатриацию.
 Потом призналась втихаря, что и ее хотели в правоверные записать, чтобы дети там байстрюками не считались, да денег не хватило.
  Когда уезжала, звала  подружек в гости приезжать, мол, теперь это просто стало, да какие уж тут поездки заграницу с их доходами, тут и по стране ездить и то не по карману!
  Так тогда думалось. Но жизнь продолжалось, и через несколько лет, когда Жанна съехалась с детьми, все как-то выровнялось, и доходы, и цены на билеты заграницу, и представления о зарубежных поездках. В Израиль, правда, билеты по-прежнему были недешевы, но зато путевка в Египет  на неделю стала вполне доступной. А там из Шарм-эль-Шейха до израильской границы уже рукой подать.
 Подружка в машине  ждала ее прямо на КПП, они с мужем там недалеко, в курортном городе Эйлат, на берегу Красного моря поселились. Встреча поначалу вышла немного не такой, как ожидала Жанна. Солоамийка все-таки очень сильно изменилась, хоть и осталась  милой да приветливой, но стала какой-то сдержанной, лихо водила машину (раньше за руль сесть боялась), пересыпала речь непонятными словами. Непривычной была и ее одежда, какой-то блеклый бесформенный балахон до пола с длинными, несмотря на жару, рукавами, и темный тюрбан на голове, полностью скрывавший волосы, и обилие бижутерии на шее и на руках. Входя в квартиру, она мазнула пальцами правой руки по небольшой продолговатой коробочке, прибитой к косяку, приложила пальцы к губам.
 - Это мезуза, там внутри кусочек свитка с текстом священного писания, - пояснила Соломийка, в ответ на недоуменный взгляд Жанны, - нам, верующим, положено, но тебе этого делать не надо.
 Просторная квартира друзей Жанну тоже удивила: белые стены, белый каменный пол, белые пластиковые жалюзи на огромных, во всю стену, окнах, расположенные почему-то горизонтально, белые кожаные диваны не у стены, а посередине комнаты. Ни занавесочек с оборочками, ни пестрых подушечек, из украшений лишь плоский черный экран на стене. Про такие телевизоры Жанна тогда, в начале века, только слыхала, а видеть не видела. И мобильные телефоны во Львове тогда только у богачей были. Надо же, как мало времени понадобилось, чтоб все эти вещи перестали быть диковинкой, и теперь уже израильтянка, приезжая во Львов, удивлялась, как дорого и стильно  одеты люди на улицах города, какие благоустроенные квартиры у ее друзей.
 А тогда Жанне было страшно ступать по блестящему, белому, похожему на лед, полу, поражало обилие бытовой техники на кухне, всяких там блендеров, микроволновок, тостеров-ростеров и тому, как подруга лихо с ними управлялась.
 Еще ее очень удивило, что, даже зайдя в квартиру, Мика не сняла свой тюрбан, а продолжала в нем ходить по кухне.
  - Соломиечка, а чего шарфик не снимешь, жарко ведь?!  - спросила Жанна, когда они уселись за стол.
 - Ну, во-первых, не так уж и жарко, не выше двадцати пяти градусов, не лето, апрель на дворе. Во-вторых, я теперь не Соломийка, а Шломит, но можно по-преднему Мика. И муж уже не Виктор, а Авигдор. Ты его вообще не узнаешь,  таким религиозным стал, что называется, вернулся истокам. Ну, и мне гиюр принять пришлось, а что делать?! Ой, как непросто это было, молочное от мясного отдели, все брахот и молитвы выучи, телевизор в шаббат не смотри. Из синагоги проверками замучили, в любое время могли прийти, посмотреть, все ли у нас кошерно, все ли по закону. Голову обнажить нельзя, первый этаж, глянет кто из соседей в окно, а я вдруг простоволосая, нехорошо! Ничего, прошли мы и это, Господь никогда не посылает  нам непосильных испытаний.
 Жанна осторожно спросила:
 - А твой Виктор, вернее Авигдор, он что, действительно так сильно уверовал? Во Львове он атеистом был, научный коммунизм в техникуме преподавал.
 - Да, приехали мы, как и большинство, гоями, никаких законов не признавали. Но знаешь, тут воздух такой, земля такая, намоленная, многие "хазар ле чува", возвращение к ответам , совершают. Нам по приезде хорошие люди попались, муж с ними спорил сначала, потом интересоваться начал, потом проникся. Все по закону, все по правилам, еврей, даже если он в галуте об этом забыл, всегда остается евреем.
 И пробормотав слова молитвы, она пододвинула Жанне угощение. Кошерная еда оказалась очень вкусной.






На следующий день стали прибывать гостьи, и к вечеру на просторном подворье, у ограды, уже стояла новенькая Тойота Каси, а рядом - видавший виды фольксваген Сони, взятый ей напрокат. Увесистый чемодан Шломит-Мики, набитый косметикой Мертвого моря,  втащил в дом один из ее многочисленных родственников, а легкую сумку приехавшей из райцентра Ники, выгрузил из машины немолодой таксист.
 Марийка(Мака), приехала с вокзала на рейсовом автобусе. Хотя выглядела и она вполне благополучно: плащик по моде, современная стрижка, макияж. И не поправилась, надо же, еще стройнее, чем в молодости стала! Сама Жанна вот уже много лет вела со своим телом ожесточенную борьбу за каждый лишний грамм, поэтому всегда ревностно примечала телесные изменения у ровесниц.
 Она с искренней радостью приветствовала каждую из прибывших, обнимала, обцеловывала, вела в гостевой домик, где для них были приготовлены комнаты, усаживала за стол перекусить с дороги, но серьезное застолье ждала их вечером.
 И вот торжественные, нарядные, с тщательно уложенными головками и вечерним макияжем на лицах, они сидят за старым, но таким крепким и надежным круглым (Мика отдала, когда уезжала) столом, накрытым вышитой скатертью, подаренной Касей еще в семидесятые, держат в руках бокалы из штампованного хрусталя местной фирмы Радуга, которые Соня оставила перед отъездом,и Ника, как самая голосистая из них, запевает по обычаю :" Многая лИта, лИта, многая литА…." Все тянуться бокалами, наполненными до краев, к Жанне, желают ей счастья, долгих лет жизни, а Мика, как привыкла, добавляет "До ста двадцати!" Кася озорно спрашивает:" А почему до ста двадцати, больше нельзя?"
 - Больше можно, меньше - нет! До ста двадцати потому, что это средний библейский возраст, наши праотцы столько жили, и нам не помешало бы. - Соломийка произносит эту фразу, одновременно стягивая с головы замысловато наверченный шарф. В комнате одни женщины, да и жарковато, зять Жанны не поленился, протопил хату. Ее пышные, от природы вьющиеся мелкими кольцами, волосы, хоть и стали цвета соли с перцем,  по-прежнему поражают густотой. Может и правда среди далеких пра... у нее были таки семиты?
  Жанна начинает усиленно потчевать гостей, и хотя едят все не чинясь и с аппетитом, видно, что Соня отдает предпочтение  свежим овощам, Кася налегает на разнообразные салаты, а Соломийка не притронулась к мясной нарезке. Свинина, не кошерно!!! Зато худощавые Ника с Марийкой метут все и только нахваливают. Как же Жанна приятно на всех них смотреть, каждый бы день собирала!
 После цветистых поздравлений и пожеланий разговор пошел о детях, о внуках, о том , что, несмотря на серьезный возраст, каждая из них живет интересной и полноценной жизнью. Соня в своей Америке таки стала бизнес-вуменшей, фабрику, таки доставшуюся в наследство от бездетного дяди, они давно продали, деньги вложили в одну процветающую компанию, где она -  одна из директоров. Сын работает вместе с ней, женился на мулатке, троих внучек ей подарили, все красавицы! И она показывает фото в телефоне. Правда, красивые девушки, высокие, стройные, с оливковой кожей и зелеными, Сонькиными, глазами.
 В разговор вступает Кася. Она тоже еще работает, в школе девочкам рукоделие преподает. Помните, как она еще в школе крестиком вышивала, какие кофточки из ниток Ирис вязала? В Польше ручную работу очень ценят, вот она, закончив педагогические курсы, в школе и устроилась. Марик, он теперь профсоюзный босс, а вот дети, закончив учебу, разъехались, один в Англию, другой - в Латинскую Америку. Неплохо живут, жаль навещают редко.
 - И мои глаз не кажут - подхватила Соломийка, -  Вроде и не далеко живем друг от друга, всего-то каких-то три-четыре часа езды, а по пол года не видимся, только скайп. В будни не приедешь, работа у всех, а в шаббат муж им не разрешает приезжать, нельзя за руль садится. А я по внукам скучаю, старшенький у нас в этом году в армию пошел.
 - Девочки, а я ведь уже прабабка! - со смехом произнесла Марийка.
 - Как прабабка?! - ужаснулась женщины.
 - Ну да, уже почти два года. У нас в семье все из молодых, да ранние, я сама в девятнадцать выскочила, дочка тоже, а внучка и вовсе в семнадцать родила.
 Она тоже вытащила из сумочки фотографии и пустила по рукам. На них смугловатый, узкоглазый юноша держал на коленях такого же узкоглазого младенца, другой рукой обнимал за плечи русоволосую девушку, точную копию Марийки в молодости.
 - Японец, что ли? - удивились подруги.
 - Туркмен, - со вздохом произнесла счастливая прабабушка, - у нас, в Подмосковье,  какому-то олигарху дачу строили, вот и захороводились.
 - И давно поженились?
 - Так вовсе не расписывались, ему вера запрещает! Да и сама она в эту Туркмению ни за что, бедность там страшная,  и третьей женой быть не хочется.
 - Как третьей, он же такой молодой?!
 - Ну второй, какая разница, наверняка ему дома родители уже невесту приготовили, там это обычное дело.
  - Надо же, словно не в двадцать первом веке живем, - женщины не могли прийти в себя. - А вы как в Подмосковье оказались, вроде в Казахстане служили, потом мы вам в Поволжье писали?
  - А вот, как муж демобилизовался, так там и осели. Домик у нас, сад хороший, я огород насадила, - она  произносила это с гордостью, - цветы кругом, приезжайте!
  - Ну, цветы и у меня есть, вон какой палисад,  - запальчиво отпарировала Жанна, - и что еще я там, у вас, не видала?
 - Да знаю я, чего ты ко мне ехать не хочешь, не любите вы нас!
 - А за что вас любить, за то, что Крым оттяпали да на Донбассе  сепаратистов поддерживаете? - привычно пошла в атаку, видно, Марийкины слова задели ее за живое, - Из-за вас украинцы  который год кровь проливают.
 - Крым наш! А на Донбассе российских военных нет! - так же привычно парировала Мака.
 - Конечно, войск нет, только те, кто в отпуске , - Соня иронично скривила губы, -  и почему-то, как только вы  гуманитарные конвои мирным жителям отправляете, так потом эти "мирные жители"начинают обстрелы.
 - Они такие-же мирные, как наши палестинцы! - поддержала подругу Мика. - И тем, и тем, эта война - мать родная, потому, что создавать они ничего не умеют, только воевать.
 - Да вы просто этим бедным палестинцам житья не даете, загнали всех за бетонный забор! - это уже Касина реплика.
 - Ага, за забор загнали, кормим-поим, деньги даем, а они нам, в качестве благодарности, ракеты Касам шлют!
 - Американские денежки, - Кася могла быть очень ехидной,- между прочим, своих у вас нет!
 - Ну, не знаю, что там палестинцы, а, если бы мы Крым не взяли, Америка бы там свои ракеты разместила, и Россия бы постоянно под угрозой завоевания была! - держала оборону россиянка.
 - Ой, я вас умоляю, кому надо вас завоевывать, если бы  вы кому-то нужны были, в начале девяностых всю страну, до самого Сахалина. без единого выстрела, голыми руками взять можно было бы. А Курилы японцы бы забрали, как вы, в наглую, Крым. И врете постоянно, голландский боинг сбили и не признаетесь!
 - И наш самолет с президентом, тоже у вас разбился! 
 - В вашем самолете пилот пьяным был, боинг Украина сбила, а ты, Мика, Соне поддакиваешь потому, что Америка вам деньги дает!
 - Давать-то она конечно, дает, но и требует за это не мало. Если бы не Америка, да  давление "европейского сообщества" - Мика кивнула в сторону Каси, - мы бы давно эту Газу одним ударом уничтожили.
 - Вот -вот, только и знаете, что уничтожать, понапридумывали оружия, продаете его тому же Арабскому миру, а  сами от него своим Железным куполом прикрылись.
 - На который, кстати, деньги вам именно Штаты дают - торжествовала Соня.- А вы, - обратилась она к Марусе, - японцам так Курилы так и не отдали!!!
 - Да что там Курилы, мы, поляки, до сих пор Львов назад получить не можем, который вы Украине в тридцать девятом подарили!
 - "Ей, я си тащщу" ( ой, я тащусь), на Львов они губу раскатали, - пришла очередь возмущаться Жанне. - а морда не луснет?!
 И тут она осеклась, увидав, как по все еще гладкому, почти без морщин лицу Ники,ручьями текут горькие слезы. Мгновенно забыв про спор, вспомнив о своей роли гостеприимной хозяйки, она кинулась к подруге.
 - Никуша, что такое, у тебя что-то случилось?
 - У меня родня в Макеевке, от них уже давно никаких известий. Я им, как могу,  помогаю, посылки отправляю, деньги тоже, только их не всегда хватает, чтоб на телефонную карточку положить, вот связи и нет. Пять лет не виделись, а они немолодые уже, свидимся ли? И в семье у них разлад, один сын за Украину воюет, другой  в ополчение пошел, что с ним будет, когда Донбасс вернут. Да и уцелеют ли оба? Вон, у нас в области, месяца не проходит, чтоб не хоронили погибших а АТО.
  Неожиданно и  Мика разрыдалась, да громко так, во весь в голос. Совсем недавно, при обстрелах, в числе погибших был и ее  близкий знакомый. Тогда четыре дня войны унесли жизни шести человек. Не слишком ли высокая цена за чьи-то амбиции?
 Начали хлюпать носами и все остальные. Они кинулись  обнимать друг дружку, говорили слова утешения, стараясь подбирать самые теплые.
 - Я почему завелась, - говорила сквозь слезы Марийка, прижимаясь к мягкому, теплому плечу Жанны, - на самом деле плевать мне на всю эту политику. И Крым мне не нужен, чего мне в нем, все-равно денег нет туда ездить. Но уж очень нас Украина обидела, можно сказать, просто от нас отреклась. Когда Союз разваливаться начал, казахи о независимости заговорили, нас, конечно, оттуда с контингентом  вывезли и запроторили в Поволжскую степь. У мужа ни лапы мохнатой, ни привычки зады лизать, вот и попали мы опять в глухомань, То еще местечко было! Там до пенсии пару лет и досидели, а когда муж, по возрасту, демобилизовался и поехали мы на родину, в Киев. Только там нас совсем не ждали.  Сказали, мол,  никакие вы теперь не украинцы, прописка у вас все эти двадцать лет  Российская была,  значит и гражданство теперь надо заново получать. И на пенсии не рассчитывайте, пусть вам их та страна платит, которой вы служили все эти годы. А кому мы служили? Сначала казахам, потом татарам, только все это, и Украина тоже, тогда одна страна была, Советский союз. И где он теперь, ау, ку-ку! Пенсии, конечно, ужас, как жаль было, но в сорок пять лет ее еще раз заработать можно, да только где? На хорошую работу-то не берут, старые мы для них. Пришлось опять в Россию ехать. Там пенсию платить не отказывались, но только в том случае, если жить там останемся. А если  Украину выберете, говорят, то пусть она вас и кормит. Вот так и вышло, что продали мы родительские квартиры во Львове, трехкомнатную "сталинку" в нашем с вами дворе и хрущевку мужа, еле-еле хватило на избушку за МКАДом. Муж военруком в школе пристроился, я - по хозяйству, детям, внукам помочь надо было, теперь вот правнука нянчу. Так-то вроде , все ничего, но вот с медициной  проблемы У меня с ногами беда, операцию делать надо, а с квотой все тянут.  У мужа сердце, не дай Бог прихватит, так скорую не дождешься в нашем медвежьем углу. То ли дело у вас, в Израиле, - кивнула она на Мику.
  - Ой, я вас умоляю, только не надо преувеличивать! Да, серьезные болячки лечить у нас умеют, с того света достанут, но со обычным гриппом или давлением мы никому не интересны. Приходишь к врачу,  он тебя даже не слушает, сразу направление на анализы. И, если они ничего не показывают, иди, гуляй, ты здоров. А  если у меня голова кружиться, если я падаю через день, так это мои проблемы, не их!
 - Вот-вот,, везде свои проблемы,  -  Марийка невесело покачала головой, вздохнула тяжело. - Вы на меня не обижайтесь, знаете, как нам телевидение мозги промывает, нет-нет, да и запоешь с чужого голоса.
    И тут Соня, опустив глаза, сказала как бы невпопад:
 - Девочки, а от меня Борис ушел, - ее пышная, не потерявшая с возрастом упругости (или это пуш-ап такой?) грудь высоко поднялась и опустилась.- Представляете, сказал, что устал жить с боссом, нашел себе тощую шиксу на Брайтоне, теперь шьет ей брючные костюмы с утра до вечера. Мне так за всю жизнь ничего не сшил, у меня, видите ли, фигура сложная!
 Она развернула плечи, изогнула гитарное бедро, которое с годами стало еще круче, прошлась пальцами по бокам, как по клавишам баяна.
 - Видали фраера, всех моя фигура устраивает, а для него она, подумать только,  сложная!
 - Так ты теперь одна?
 - Ну почему одна, - Соня вздохнула невесело. - Даже предложения делают, только я,  - всхлипнула она напоследок, - Борьку люблю.
 - И меня муж бросил. И еще мне, кажется, жить негде, - Ника распечатала новую пачку бумажных носовых платков.
 - Как?????  - подруги произнесли это хором.
 - А вот так! Легко! Я, когда из Италии в отпуск приезжала, дома, вроде все нормально было. Старший к тому времени с семьей отдельно жил, я ему первому квартиру купила, с мужем только младший. Видно было, что дом без женской руки, но вещи мужа, на удивление были в порядке, не то, что у сына. Я еще ругалась. смотри, говорю, у отца и пуговицы все на месте, и воротнички не застиранные, а ты, как беспризорник ходишь! А мальчик лишь глаза отводит, я думала, стыдно ему. Так вот, приеду я, всем подарки привезу, технику в дом, деньги, приберу все, наготовлю, и назад, за итальяшками судна выносить. А лет через семь случилась у меня оказия неожиданная, моя очередная синьора к родне в Черновцы поехала погостить, меня с собой взяла. Я и отпросилась на пару дней домой. Приезжаю вечером в наш городок, бегом бегу по улице домой, а навстречу мой благоверный с соседкой нашей, ну чисто два голубка.  Она - такая крутобедрая, яркая, на Соньку нашу похожа, а он ей что-то на ушко мур-мур-мур. Потом-то сын мне рассказал, что папашка , года не прошло, как к этой профуре ушел, только на время моего приезда возвращался, чтоб все шито-крыто было. На деньги мои, с таким трудом заработанные, жил, не брезговал.
 - А он всегда на пышнотелых западал, - неожиданно  вклинилась Соня, - еще когда вы поженились, ко мне клеиться начал, только я дурой прикинулась и к тебе приезжать перестала.
   - Точно, а я все думала, чего ты глаз не кажешь, обиделась, что-ли. - Ника плеснула себе  в бокал вина, выпила его залпом и продолжила:
  - Ладно, пережила.  Даже замену ему нашла, там, в Италии. Очень даже приличный синьор, не совсем старый еще, и не жадный. В будни я у бабки живу, а выходные вместе проводим. Замуж, сразу сказал, что  не позовет, семья против, но, если работу брошу, предлагает жить вместе. У меня теперь там вид на жительство есть, и пенсию, хоть и небольшую, но  за пятнадцать лет заработала. Ведь тут мне жить вроде как и негде, квартиры, которые на мои деньги куплены и обставлены, теперь сыновьями и их женами да детьми заняты, мне у там места нет. Зовут только погостить, и то не долго.
 Она опять налила и, никому не предлагая составить компанию, выпила.
В комнате повисла тяжелая тишина. Жанна, как хозяйка, лихорадочно думала, как исправить ситуацию. И, не придумав ничего лучшего, спросила:
 - Ник, а там, в твоей Италии, еще одного такого одинокого и не жадного синьора нет? Я бы к тебе в гости прокатилась!
 Подружки с облегчением выдохнули, повисшая в воздухе, тяжесть от Никиного рассказа рассеялась.
 -Да на кой ляд тебе эти макаронники, -  Маруся разлила остатки вина по бокалам, - не поздновато о женихах задумалась?  Девочки, представляете, а меня, у нас в поселке,  все баба Муся зовут!!!!
 - Ха-ха-ха, насмешила, баба Муся!  - женщины окончательно развеселились. - И, наверное, еще Паллна, да?
 - Точно! Я еще на пенсию не вышла, а уже так начали звать.
 - Это потому, что у вас пенсию рано дают. - загомонили все хором, - Везде после шестидесяти, даже почти в семьдесят,  а в России, как при Совке, в пятьдесят пять.
 - Ну вот, наконец-то Россию похвалили, - и опять хохот. Ника подняла бокал:" Ну что, за нас, нестарых и красивых!"
 - До ста двадцати!
 - Пошануемось!
 - Абись мо жили!
 - Во здравие, во спасение!
 Подружки выпили, основательно закусили, недавно пережитая стычка не лишила их аппетита. Жанна всегда очень вкусно готовила, мясные паштеты , рыба под маринадом, разнообразные домашние консервации.
 - А я, - сказала Мика, хрустя маринованным огурчиком, - уже давно ничего сама не делаю, и по буднями, и  в шаббат только готовая еда  из супермаркета. Из суперкошерного, конечно. Муж на этом кашруте совсем свихнулся, простого ему мало, двойной требует. А там цены, ой-ой-ей, как кусаются. Дети с внуками из-за его строгостей к нам редко приходят, они абсолютно светские.
  - И я, - подхватила Кася, кладя на тарелку еще один кусочек заливного судака, - тоже все из магазина, жаль времени на то, что никто не оценит. Марек, по-моему, вообще не замечает, что ест, его, кроме профсоюзной борьбы, в жизни мало что  интересует. И с сыновьями у него тоже не все слава Богу, мальчики оба средней руки предприниматели, так при встрече сплошные классовые разногласия!
 И опять общий хохот.
 - Ой, бабоньки, хорошо сидим! "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!"
  - Нет, нет, лучше нашу: "Давайте восклицать, друг другом восхищаться, Высокопарных слов не надо опасаться."  Девчонки, а помните, как мы все вместе на Грушинский фестиваль рванули? В семидесятом, что-ли? Или в семьдесят первом?
  Кася достала со шкафа гитару, провела рукой по струнам
 - Совсем рассохлась. - подтянула колки, - ну, ничего, еще разок послужит.
 - В семидесятом, - Соня всегда все лучше всех помнила. - В семидесятом мы на Грушинку попали. Это когда на Волгу в стройотряд завербовались, помните, деньги на джинсы заработать решили. Мы же хипповали тогда, а какой хиппи без джинсов! Тогда нас местные с собой и позвали. Это молодежь тогда так американцам носы утирала, мол, у вас Вудсток, у нас Грушинский фестиваль. Весело было!
 - Ага, - подхватила  Мика, - тогда еще помните, мы домой вернулись, тетя Ядзя Касю спрашивает:" Там что, людей много было?" А та ей:" Людей вообще не было, одни барды!"
  И женщины нестройным  хором затянули: "Давайте жить, во всем другу потакая, Тем более, что жизнь короткая такая."

…………………………………………………………………………………………………………………………….

 - О, уже поют! - мужчина оторвался от экрана компьютера, повернулся к жене и кивнул в сторону гостевого домика.
 - Похоже, у них там весело. Это что же, бабульки, может, еще и танцевать станут?
 - Непременно! Всегда раньше и пели, и танцевали, когда вместе собирались. Я хоть и маленькая была, а помню, как весело было. Нам, детям отдельно стол накрывали, в другой комнате, но мы все-равно за ними подсматривали. Как мама и тетя Соня рок-энд-ролл отплясывали, тетя  Ника бардовские песни пела, а тетя Кася ей на гитаре подыгрывала. Еще Мика и Маруся обожали шарады загадывать. Ты знаешь, что такое шарады? Вот и я приблизительно. А они это делали очень здорово, даже нам, малышне, нравилось. Потом мои друзья с семьями стали  уезжать и наша  дружба быстро закончилась. А они вот, - женщина тоже  кивнула туда, откуда слышна была нестройная песня, - до сих пор дружат. Ты вот со своими школьными друзьями часто встречаешься?
 - Да нет как-то, если только в городе увидимся, перекинемся парой слов и все.  А ты?
 - Та же история. Даже годовщину выпускного пропустили. - женщина вздохнула, - Видно, такая дружба - это привилегия дам прошлого века!
 Холон, Израиль, 2019г