Серия сообщений "Цитаты, Афоризмы, Крылатые фразы":
Часть 1 - Фраза дня
Часть 2 - Фраза дня
...
Часть 29 - Одри Хепберн - последняя принцесса Голливуда
Часть 30 - Марлен Дитрих
Часть 31 - Коллажи_Цитаты П. Коэльо
Часть 32 - Пауло Коэльо
Часть 33 - Любимые цитаты из "Мастер и Маргарита"
Часть 34 - Осень.....Музыка_Ernesto Cortazar - Solitude

Серия сообщений "Любимые авторы":
Часть 1 - Пауло Коэльо
Часть 2 - РУБАИ... Omar Khayyam
...
Часть 36 - Услышь дыхание весны....Стихи Елены Буториной!
Часть 37 - ПОДАРИ МНЕ СОЛНЦЕ!!!!!! автор прозы Hurrigane Fish
Часть 38 - Коллажи_Цитаты П. Коэльо
Часть 39 - Если бы... автор прозы Мари Майкл Энн...
Часть 40 - Я дарю тебе звезды... автор строк Михаил Хх...
...
Часть 47 - Мой Ангел_автор_Алексей Досков_музыка_Govi Havana Sunset
Часть 48 - Любимые цитаты из "Мастер и Маргарита"
Часть 49 - Капелька_надежды_музыка_Forrest Gump_капелька счастья_автор слов коллажа_Эдвард Масляк

Серия сообщений "Мудрость":
Часть 1 - Мудрость. Человек должен жить так...
Часть 2 - Мудрость. Три пути...
...
Часть 4 - Человек говорил с Богом...
Часть 5 - Мастер и Маргарита...
Часть 6 - Коллажи_Цитаты П. Коэльо
Часть 7 - Ave Maria... автор строк Ольга Девш...
Часть 8 - Мгновение...автор_ Анна-Мария Кёр...музыка_Patricia Kaas_Lamour Devant La Mer...
Часть 9 - Любимые цитаты из "Мастер и Маргарита"
Часть 10 - Молитва...музыка_Oystein Sevag and Lakki Patey

Ричард Бах «Иллюзии, или приключения Мессии»

Ричард Бах «Иллюзии, или приключения Мессии, который Мессией быть не хотел»

«Мы все свободны делать то, что мы хотим», – сказал он той ночью. «Ведь это так просто, ясно и понятно. Вот великий путь к управлению Вселенной»

«Да, почти. Ты забыл об очень важной детали», – уточнил я.

«Какой же?»

«Мы все свободны делать то, что хотим, пока мы не вредим кому-либо», – напомнил я. «Я знаю, что ты хотел это сказать, но следует говорить вслух то, что имеешь в виду».

В темноте внезапно что-то зашуршало, и я быстро взглянул на него. «Ты слышал?»

«Да. Похоже там кто-то есть…» Он поднялся и ушел в темноту. Внезапно он засмеялся и произнес имя,которое я не расслышал. «Все нормально», – сказал он, – «нет, мы будем рады тебе… зачем тут стоять… пойдем, мы тебе действительно рады…»

Незнакомец отвечал с сильным акцентом,что-то похожее на румынский.

«Спасибо. Мне бы не хотелось вторгаться в вашу компанию.»

Вид человека, которого он привел с собой к костру, как бы это сказать, был несколько неожиданным для ночной поры в этих краях. В его облике было что-то волчье, пугающее.Гладко выбритый мужчина небольшого роста, одет в вечерний костюм и черную накидку с красной атласной подкладкой, на свету он чувствовал себя неуютно.

«Я проходил мимо», – бормотал он. «Полем короче идти до моего дома…»

«Да ну…»- Шимода не верил этому человеку, знал, что он врет, и в то же время изо всех сил сдерживался, чтобы не расхохотаться. Я надеялся, что тоже вскоре все пойму.

«Устраивайтесь поудобнее», – предложиля. «Можем ли мы чем-нибудь помочь?» На самом деле у меня не было такого уж сильного желания помогать ему, но он так ежился, что мне хотелось, чтобы он хоть немного расслабился, если конечно сможет.

Он посмотрел на меня с отчаянной улыбкой, от которой я похолодел.«Да, вы можете помочь мне. Мне это крайне необходимо, иначе  бы я не попросил. Можно я попью вашей крови?Совсем чуть-чуть? Это моя пища;мне нужна человеческая кровь…»

Может быть во всем виноват акцент, он знал английский не так уж хорошо, или я не понял его слов, но я вскочил на ноги быстрее,чем когда-либо за много последних лет, подняв в воздух целую тучу соломинок.

Он отступил. Обычно я безобиден, но я не так уж мал, и, возможно, вид у меня был угрожающим. Он отвернулся. «Сэр,простите меня! Простите. Пожалуйста, забудьте, что я говорил что-то о крови! Но понимаете…»

«Что вы там такое бормочите?»-от испуга мой голос звучал очень яростно. «Какого черта вам надо, мистер?Я не знаю, кто вы такой, может вы вроде вам…»

Шимода оборвал меня до того, как я смог закончить это слово.«Ричард, наш гость говорил, а ты его перебил. Пожалуйста, продолжайте, сэр; мой друг несколько нетерпелив».

«Дональд», – сказал я, – «этот тип…»

«Успокойся!»

Это настолько удивило меня,что я успокоился и с некоторым страхом вопросительно посмотрел на незнакомца, вытащенного из родной ему темноты на свет нашего костра.

«Пожалуйста,поймите меня.Я не виноват,что родился вампиром. Не повезло. У меня мало друзей. Но мне необходимо немного свежей крови каждую ночь, или я чувствую страшную боль, а если не достать ее дольше,то я не могу жить! Пожалуйста,мне будет оченьплохо, -я умру- если вы не разрешите мне попить вашей крови… совсем немного, мне больше пол-литра и не надо…» Он сделал шаг вперед, облизываясь, думая, что Шимода каким-то образом руководит мной и заставит меня подчиниться.

«Еще один шаг,и кровь обязательнобудет. Мистер, если вы только прикоснетесь ко мне,вы умрете…»Я бы не убил его,но я очень хотел связать его, для начала, и уж потом продолжить наш разговор.

Он, должно быть,поверил мне, поскольку он остановился и вздохнул. А затем, повернулся к Шимоде. «Ты доказал, что хотел?»

«Я думаю, да. Спасибо».

Вампир посмотрел на меня, улыбнулся, полностью расслабившись. Он наслаждался, как актер на сцене, когда представление закончилось. «Я не буду пить твою кровь, Ричард», – сказал он дружелюбно, на прекрасном английском и совсем без акцента. Прямо у меня на глазах он начал таять в воздухе,как будто внутри него выключился свет… через пять секунд он исчез.

Шимода опять подсел к костру.

«Я очень рад, что ты только пугал его!»

Я все еще дрожал от избытка адреналина в крови, готовый к схватке с монстром.«Дон,я не уверен,что я гожусь для этого. Может ты лучше расскажешь мне, что тут происходит. Например, что… это было?»

«Это был вампир из Трансильвании», – сказал он с еще большим акцентом, чем говорило то чудище. «Или, если быть точным, это была мыслеформа вампира из Трансильвании. Если ты когда-нибудь захочешь рассказать о чем-нибудь, а тебе покажется,что тебя не слушают, сотвори им небольшую мыслеформочку, чтобы проиллюстрировать то,что ты хочешь сказать. Тебе кажется,что я перестарался, эта накидка, клыки, акцент? Он слишком сильно тебя напугал?»

«Накидка была первоклассная, Дон. Но он был уж больно стереотипен, даже слишком… Мне вовсе было не страшно».

Он вздохнул. «Ну ладно. Но ты, по крайней мере, понял, о чем я говорил, и это главное».

«О чем ты говорил?»

«Ричард, когда ты так яростно набросился на моего вампира, ты поступал так, как ты сам того хотел, несмотря на то, что ты думал,что это повредит кому-то. Он даже сказал тебе, что ему будет плохо, если…»

«Он собирался напиться моей крови!»

«Что мы делаем всякий раз,когда говорим людям, что нам будет плохо, если они не поступят, как мы этого хотим».

Я надолго замолчал, обдумывая все это. Мне всегда казалось, что мы свободны поступать, как пожелаем,если это не вредит кому-нибудь, но это не подходило. Чего-то не хватало.

«Тебя сбивает с толку»,-подсказал он, -«общепринятая трактовка, которая на самом деле невозможна. Это слова «вредит кому-нибудь». Мы сами всегда выбираем, повредит нам это или нет. Решаем мы. И никто иной. Говорил ведь тебе мой вампир, что ему будет плохо, если ты не разрешишь ему напиться кровушки. Это его решение,что ему будет плохо, это его выбор. А то, что ты делаешь по отношению к этому – есть твое решение, твой выбор: дать ему напиться твоей крови; не обращать внимания ; связать его; проткнуть ему сердце осиновым колом. Если ему не понравится осиновый кол, он свободен защищаться любым способом, по своему желанию.И каждую секунду жизнь ставит тебя перед новым выбором».

«Если посмотреть на это с такой точки зрения…»

«Слушай», – сказал он, – «это очень важно. Мы все. Свободны. Поступать. Так. Как. Мы того захотим».

В твоей жизни, все люди появляются, и все события происходят только потому, что ты их туда притянул.

И то, что ты сделаешь с ними дальше, ты выбираешь сам.

Ричард Бах. Иллюзии,
или приключения Мессии, который Мессией быть не хотел

От автора

     После того как "Чайка по имени Джонотан Ливингстон" вышла в  свет, меня
не  раз  спрашивали:  "Ричард,  что  ты  собираешься  писать  дальше?  После
"Джонотана", что?"
     Я  отвечал тогда,  что дальше мне вовсе нет  необходимости  писать,  ни
единого слова, и что мои книги уже сказали все,  что я хотел бы ими сказать.
В  свое время мне пришлось и поголодать, и продать  свою машину, и все такое
прочее, поэтому было довольно занятно, что уже не надо сидеть до полуночи за
работой.
     Однако, почти каждое лето я  отправлялся  на своем  почтенном биплане в
плаванье  над  изумрудными  морями лугов  на Среднем Западе  Америки,  катал
пассажиров  и снова  начал чувствовать прежнее  напряжение  -  осталось  еще
кое-что, чего я сказать не успел.
     Мне вовсе не нравится  писать  книги. Если я  только могу повернуться к
какой-нибудь идее спиной, оставить ее там, во мраке,  за порогом, то  я даже
не возьму в руки перо.
     Но  время от  времени  передняя стена  вдруг с  грохотом разваливается,
осыпая все вокруг водопадом стеклянных  брызг и кирпичной крошки,  и кто-то,
перешагнув через этот мусор, хватает меня  за  глотку и нежно говорит: "Я не
отпущу тебя пока ты  не выразишь  меня словами и  не запишешь их на бумагу".
Именно так я и познакомился с "Иллюзиями".
     Даже там, на Среднем  Западе, когда я, бывало,  лежал на спине и учился
разгонять облака, эта история постоянно вертелась у меня в  голове... а что,
если вдруг здесь появился бы некто, кто действительно был бы  мастером этого
дела, кто мог бы рассказать  мне, как устроен мой мир и как управлять им?  А
что, если бы я вдруг встретил так далеко ушедшего по пути... что, если новый
Сидхарта или  Иисус  появился  бы  в  нашем  времени,  обладая  властью  над
иллюзиями  этого мира, потому что он знает реальность, стоящую позади них? А
что, если бы  я мог  встретиться  с  ним, если  бы  он летал  на  биплане  и
приземлился бы на том же лугу, что и я? Что бы он сказал, каким бы он был?
     Возможно он не был  бы похож  на мессию,  появившегося  на  испачканных
машинным  маслом  и  пятнами  от  травы  страницах  моего бортового журнала,
возможно, он не сказал бы ничего  из  сказанного в этой  книге.  Однако, мой
мессия говорил: мы притягиваем в нашу жизнь  то, о чем думаем, и,  если  все
это так,  то  есть  какая-то причина тому, что этот  момент  наступил в моей
жизни,. и в вашей тоже. Вероятно, нет ничего случайного в том, что вы сейчас
держите  эту книгу; вероятно, в этих приключениях есть что-то, ради чего  вы
встретили эту книгу. Я думаю именно так. И я думаю, что мой мессия восседает
где-нибудь в другом  измерении, вовсе не фантастическом,  видит нас с вами и
довольно смеется от того,  что все происходит  точно так, как мы это заранее
спланировали.

     Ричард Бах








 

I

     I. И пришел на эту землю Мессия, и родился  он на священной земле штата
Индиана, и вырос он среди таинственных холмов к востоку от Форт-Уэйна.

     2. Мессия  знакомился с этим  миром в обычной  школе  штата  Индиана, а
потом, когда вырос, стал автомехаником.

     3. Но у Мессии были и другие знания, и получил он их  в других краях, в
других школах,  в  других жизнях, которые  он  прожил.  Он помнил  их, и эта
память сделала его мудрым и сильным, и другие видели его  силу и приходили к
нему за советом.

     4.  Мессия  верил,  что   он   способен  помочь  самому  себе  и  всему
человечеству,  и  было  ему по вере  его, и другие видели его  могущество  и
приходили к нему, чтобы он избавил их от их бед и бесчисленных болезней.

     5. Мессия верил, что каждому следует считать себя сыном Бога, и было по
вере  его, и  мастерские и гаражи, где он  работал  переполнялись теми,  кто
искал  его учения и его прикосновения, а улицы поблизости - теми, кто жаждал
лишь того, чтобы на них случайно пала его тень и переменила их жизни.

     6. И было так, что из-за этих толп владельцы мастерских просили Мессию,
чтобы  он оставил свою работу  и шел  своей дорогой, ибо  он всегда  был так
плотно окружен  толпой,  что  ни ему ни другим механикам  просто негде  было
заниматься ремонтом автомобилей.

     7. И пошел он  в открытое поле, и люди, пошедшие за  ним стали называть
его Мессией и чудотворцем; и было им по вере их.

     8. И если случалась буря, пока он говорил, ни единой капли не падало на
головы  слушавших его;  и  посреди  грома  и молний,  бушующих  на  небесах,
стоявший  дальше  всех от него слышал его слова так же ясно и  четко,  как и
стоявший ближе всех к нему. А говорил он с ними всегда на языке притч.

     9. И сказал он им:  "В каждом  из  нас скрыта  наша  готовность принять
здоровье или болезнь,  богатство или бедность, свободу или рабство. И только
мы сами, и никто другой, можем управлять этой великой силой".

     10. Тут заговорил  некий  мельник, и  сказал он: "Легко говорить  тебе,
Мессия, ибо нам свыше никто  не указывает путь истинный, как тебе, а тебе не
приходится зарабатывать  на хлеб  в поте лица твоего,  как нам. В этом мире,
чтобы жить - человек должен работать".

     11.  И сказал  ему Мессия  в  ответ: "Когда-то  на  дне  одной  большой
хрустальной реки стояла деревня, и жили в ней некие существа".

     12. "Река безмолвно текла над ними всеми - молодыми и старыми, богатыми
и бедными, хорошими и плохими,  текла своей дорогой  и  знала лишь  о  своем
собственном хрустальном "Я".

     13. И все  эти существа, каждый по своему,  цеплялись за камни и тонкие
стебли, росших на дне реки растений, ибо умение цепляться было у них основой
жизни, а сопротивляться течению реки они учились с самого рождения.

     14. Но одно  существо наконец сказало: "Я устал  цепляться. И хоть я не
вижу этого своими глазами, я верю, что течение знает, куда оно направляется.
Сейчас  я  отпущу камень, и пусть оно унесет меня с собой.  Иначе, я умру от
скуки".

     15. Другие существа  засмеялись и сказали: "Дурак!  Только отпусти свой
камень,  и  твое обожаемое течение так тебя перекувырнет да шмякнет о камни,
что от этого ты быстрее помрешь, чем от скуки!"

     16. Но он не послушался их и, набрав побольше воздуха, разжал руки, и в
тот же миг течение перекувырнуло его и ударило о камни".

     17. "Однако, существо все  же  не стало  ни за что  цепляться, и  тогда
поток поднял его высоко надо дном, и о камни его больше не било.

     18. А существа,  жившие ниже по реке,  для  которых он был незнакомцем,
закричали: "Глядите,  чудо! Он такой же  как мы,  однако он летит! Смотрите,
Мессия пришел, чтобы спасти нас!"

     19.  И тогда тот,  которого несло течение, сказал: "Я  такой же Мессия,
как и вы.  Река с  радостью  освободит нас и поднимет вверх, если  мы только
осмелимся отцепиться от камней. Наше  истинное предназначение  заключается в
этом странствии, в этом отважном путешествии".

     20. Но они лишь громче закричали:  "Спаситель!",  все также цепляясь за
камни, а  когда они снова взглянули наверх,  его уже не было, и они остались
одни и начали слагать легенды о Спасителе".

     21.  И  случилось  так, когда  он  увидел,  что  с  каждым  днем  толпа
собирается все больше, все теснее окружает  его и становится все  неистовее,
когда  он увидел, что они требуют, чтобы он лечил  их без отдыха и постоянно
тешил их чудесами, чтобы он учился за них и жил вместо них их  жизнями, то в
тот день он в одиночестве пошел на пустынную вершину горы, и там он сотворил
молитву.

     22. И молвил он в своем сердце, Беспредельный Сверкающий  Абсолют, если
будет на то воля твоя,  пусть минет меня чаша сия, позволь мне отказаться от
этой  невыполнимой  задачи.  Я не  могу  жить  жизнью  даже  одного  другого
человека, однако десятки тысяч молят  меня о жизни. Я сожалею,  что позволил
всему этому случиться. И если будет на то воля твоя, позволь мне вернуться к
моим моторам и моим инструментам, и позволь мне жить как все".

     23.  И там,  на  вершине  горы, голос  сказал  ему, и голос  тот был ни
мужским ни женским, ни громким ни тихим, и голос тот был безгранично добрым.
И голос сказал ему: "Да исполнится  воля  не моя, но твоя. Ибо для тебя твоя
воля  -  это  моя  воля.  Иди своим путем, подобно  всем остальным,  и  будь
счастлив на земле".

     24.  И услыхав  это,  Мессия  обрадовался и, поблагодарив,  спустился с
горы, напевая незатейливую  песенку. А когда толпа  окружила  его,  моля его
лечить за  нее  и учить  за нее, и  пичкать  ее постоянно  его пониманием  и
забавлять ее его чудесами, он, глядя на них, улыбнулся и сказал: "Я ухожу".

     25. На мгновение толпа от удивления оцепенела.

     26. И сказал  он  им: "Если  человек сказал Богу, что больше  всего  он
желает помочь миру, полному страданий, и неважно какой ценой, и Бог  ответил
и сказал ему, Что он должен сделать, следует ли ему поступить, как ему  было
сказано?"

     27.  "Конечно, Учитель!" - закричала толпа. "Ему  должно  быть  приятно
испытать даже адские муки, если его об этом попросит Господь!"

     28. "И неважно, каковы эти муки и насколько сложна задача?"

     29. "Честь быть повешенным, слава быть распятым и сожженным, если о том
попросил Господь," - сказали они.

     30.  "А что  вы  сделаете",  -  сказал Мессия  толпе,  -  "если Господь
обратится прямо  к вам  и скажет:  Я ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ  В ЭТОМ
МИРЕ ДО КОНЦА ТВОЕЙ ЖИЗНИ. Что вы тогда сделаете?"

     31. И толпа  стояла в молчании, ни единого голоса,  ни единого звука не
было слышно на склонах горы и во всей долине, где они стояли.

     32. И Мессия сказал в наступившей тишине: "На пути нашего  счастья,  да
будет так, чтобы нашли мы учение, ради которого выбрали мы именно эту жизнь.
Вот что открылось мне сегодня, и решаю  я оставить  вас, чтобы  шли вы своей
дорогой, как сами того пожелаете".

     33. А он пошел своей дорогой, сквозь толпы,  и покинул их, и вернулся в
привычный мир людей и машин.



 

Ричард Бах. Иллюзии,
или приключения Мессии, который Мессией быть не хотел

2

     Была уже середина лета,  когда я  встретил Дональда  Шимоду. За  четыре
года полетов я  еще ни разу не видел ни одного пилота, занимающегося тем же,
что и я - кочующего  с ветром из  города в город, чтобы катать пассажиров на
стареньком биплане по три доллара за десять минут в воздухе.
     Но  однажды,  пролетая  чуть  севернее  городка  Феррис,  что  в  штате
Иллинойс,   я  глянул  вниз  из  моего  "Флита",   и   увидел,  что  посреди
желто-изумрудного  поля  стоял старый "Трэвэл  Эйр  4000", сиявший золотой и
белой краской.
     У  меня  вольная жизнь,  но бывает одиноко, иногда. Я смотрел на биплан
там внизу, и после  нескольких секунд раздумий решил, что ничего плохого  не
случится, если и я там ненадолго приземлюсь. Ручку газа на холостые обороты,
руль высоты до  отказа  вниз, и  "Флит" вместе  со мной в  широком развороте
заскользил  к  земле.  Свист ветра в стяжках  между крыльями,  я  люблю этот
нежный  звук,  неторопливое  "пок-пок"  старого  мотора,  лениво  вращающего
пропеллер. Летные очки подняты на лоб, чтобы лучше видеть землю при посадке.
Кукурузное поле подобно зеленым  джунглям шелестело  все ближе, промелькнула
изгородь, а затем впереди насколько хватало глаз  лишь  свежескошенное сено.
Руль высоты и поворота на выход из снижения, аккуратное плавное выравнивание
над землей,  шорох соломы, подминаемой колесами, затем привычный звук удара,
и  вот  они уже грохочут по твердой земле; все медленнее  и медленнее, потом
опять рев мотора - надо  поближе подрулить  к другому самолету, и остановка.
Убрать газ,  выключить  зажигание, "клак-клак" - тихо  докручивает пропеллер
последние обороты и замирает в полнейшем безмолвии июльского дня.
     Пилот "Трэвэл Эйр" сидел на траве,  привалившись спиной к левому колесу
своего  самолета,  и смотрел  на  меня.  С полминуты  я тоже смотрел на него
пытаясь  разгадать   тайну  его   спокойствия.  Я  бы  не  смог  быть  таким
невозмутимым,   и   просто  так  сидеть  и  смотреть,  как   чей-то  самолет
приземляется на  том же  поле  и останавливается в десяти метрах от меня.  Я
кивнул, почему-то сразу почувствовав к нему какую-то симпатию.
     "Мне показалось, что вы одиноки", - сказал я.
     "Да и вы тоже".
     "Не  хотел  бы беспокоить  вас. Если  я  тут  лишний,  я  полечу  своей
дорогой".
     "Нет. Я ждал тебя".
     Тут я улыбнулся. "Прости, что задержался".
     "Пустяки".
     Я  стянул  летный шлем,  вылез из кабины  и спрыгнул на  землю.  Хорошо
размяться после того, как проведешь пару часиков в кабине моего "Флита".
     "Ты не  против сэндвича с  сыром и ветчиной?" - спросил он.  "С  сыром,
ветчиной,  а может еще и с муравьем". Ни рукопожатий, ни каких там церемоний
знакомства.
     На вид он не был слишком уж крепок.  Длинные волосы, чернее  чем резина
на колесе,  к  которому он привалился спиной. Глаза темные,  как  у ястреба,
такие  глаза  мне  нравятся  только  у моих  друзей,  иначе  я чувствую себя
неуютно.  Он напоминал мастера карате, собирающегося продемонстрировать свое
бесшумное и неистовое искусство.
     Я взял протянутый мне сэндвич и чашку воды из термоса.
     "Кстати, кто ты?" - спросил  я. "За годы,  что я тут  катаю фермеров, я
еще ни разу не встречал другого такого же как и я бродягу".
     "Я, пожалуй, вряд  ли  способен на что-нибудь еще", -  сказал он,  и  в
голосе его не было  сожаления. "Был механиком, сварщиком, разбирал трактора;
если  я  остаюсь  в  одном месте  надолго, у  меня начинаются  неприятности.
Поэтому  я отремонтировал  самолет и  теперь тоже занялся  этим  бизнесом  -
летать по стране и катать фермеров".
     "Слушай,  а  какие  модели  тракторов  ты  разбирал, а?" - я сам  еще с
детства с ума схожу от дизельных тракторов.
     "Д-8" и "Д-9". Но это было недолго, в Огайо".
     "Д-9"! Те, что размером с дом! С двойным редуктором на первой передаче,
а они правда могут сдвинуть гору?"
     "Чтобы  двигать горы есть способы  и  получше", -  сказал он с улыбкой,
которая длилась лишь мгновенье.
     Я оперся спиной о нижнее крыло его самолета и целую минуту рассматривал
его. Игра света... на него было трудно смотреть вблизи. Как будто вокруг его
головы мерцал свет, какое-то смутное серебристое сияние.
     "Что-то не так?" - спросил он.
     "А какие неприятности у тебя начинаются?"
     "Да так, ерунда.  Просто сейчас  мне  нравится скитаться,  также как  и
тебе".
     Я взял свой сэндвич  и обошел вокруг его самолета. Он был  выпуска 1928
или 1929 года, но на нем не было ни единой  царапины.  Заводы  не  выпускают
таких новеньких самолетов как  этот, стоявший в поле, среди скошенной травы.
На его  боках было по меньшей  мере двадцать слоев лака,  втертого рукой,  а
краска отражала солнце, словно на  фюзеляж было туго натянуто зеркало. "Дон"
-  выписано  золотыми  готическими  буквами  чуть  ниже  его  кабины,  а  на
регистрационной  карточке,  укрепленной  на  летном  планшете  "Д.В.Шимода".
Приборы были совершенно  новыми, настоящие летные  приборы  того самого 1928
года. Искусно  вырезанные из дуба ручка управления  и руль высоты, регулятор
качества и количества топливной смеси,  а слева - ручка установки опережения
зажигания. Теперь уже не встретишь ручки  опережения зажигания даже на самых
лучших отреставрированных старых самолетах. Нигде ни царапинки, на материале
обтяжки фюзеляжа ни одной заплаты, ни одного масляного подтека на двигателе.
На полу  кабины ни единой  соломинки, как будто самолет  и не летал вовсе, а
просто взял и материализовался  тут же прямо на месте, провалившись  в дырку
размером в полстолетия. Я почувствовал неприятный холодок между лопаток.  "И
долго ты уже катаешь фермеров?" - спросил я его, глядя на самолет.
     "Около месяца, вот уже пять недель".
     Он обманывал. За пять недель полетов над  полями, как ни крути, но твой
самолет будет весь в пыли  и масле, и  наверняка в  кабине  на полу окажется
хоть одна соломинка. Но эта машина... На ветровом щитке нет следов от масла,
на кромках крыльев и хвоста нет пятен от травы, а на  пропеллере  - разбитой
мошкары.  Такого  просто  не  может  быть  с  самолетом,  летающим  летом  в
Иллинойсе. Я  внимательно  изучал  "Трэвэл  Эйр" еще с  пять минут, а  затем
вернулся  и  уселся в солому  под  крылом, лицом  к  пилоту. Я  не испытывал
страха, мне по-прежнему нравился этот парень, но что-то тут было не так.
     "Почему ты говоришь мне неправду?"
     "Я сказал тебе  правду,  Ричард",  - ответил он. На моем самолете  тоже
написано имя владельца.
     "Приятель, можно ли возить пассажиров целый месяц и совсем не запылить,
или  не запачкать маслом свой  самолет? Не наложить  хоть  одну  заплатку на
материал? Не засыпать пол соломой?"
     В ответ он спокойно улыбнулся. "Есть вещи, которых ты не знаешь".
     В этот момент он показался мне пришельцем с далекой  планеты. Я поверил
ему,  но  никак  не  мог найти  объяснение тому, каким образом  его  сияющий
аэроплан оказался на этом кукурузном поле.
     "Это  верно. Но наступит день, когда я их  узнаю.  И тогда, Дональд, ты
можешь забрать мой самолет, потому что для того, чтобы летать, он мне уже не
понадобится".
     Он посмотрел на меня с интересом и поднял  свои смоляные брови. "Да ну?
Расскажи".
     Я обрадовался. Мою теорию готовы выслушать!
     "Люди  долго не могли летать, сдается мне, потому что они были уверены,
что это невозможно, и именно поэтому они  не знали первого простого принципа
аэродинамики.  Мне хочется  верить, что есть и другой принцип:  нам не нужны
самолеты чтобы летать,... или проходить сквозь стены, или побывать на других
планетах.  Мы  можем научиться  тому,  как  это  делать  без машин. Если  мы
захотим".
     Он  слегка  улыбнулся и серьезно  кивнул.  "И  ты  думаешь, что сможешь
узнать то, о чем  мечтаешь, катая пассажиров над кукурузными  полями, по три
доллара за полет?"
     "Единственное знание,  которое  важно  для меня, это то, что  я получил
сам, занимаясь тем, чем я сам  хотел. Но если бы, хоть  это и невозможно, на
планете нашелся бы вдруг  человек, который  мог бы меня научить  большему из
того, что я хотел бы узнать, чем этому учат меня сейчас  мой аэроплан и само
небо, то я в тот же миг отправился бы, чтобы отыскать его. Или ее".
     Темные глаза пристально смотрели на меня.
     "А  тебе  не  кажется, что у тебя есть  ведущий, если ты  действительно
хочешь обо всем этом узнать?"
     "Да, меня ведут. А разве не ведут каждого из  нас? Я всегда чувствовал,
что за мной вроде бы кто-то наблюдает".
     "И ты думаешь, что тебя приведут к учителю, который может помочь тебе".
     "Да, если только этим учителем вдруг не окажусь я сам".
     "Может быть, так оно все и происходит", - сказал он.

     По дороге,  поднимая за собой тучи пыли,  к нам приближался современный
новенький  пикап. Он остановился  у  кромки  поля. Из  него вышел  старик  и
девочка лет десяти. Пыль по-прежнему висела в воздухе, до  того кругом  было
тихо.
     "Катаете пассажиров?" - спросил старик.
     Это поле нашел Дональд Шимода, поэтому я промолчал.
     "Да, сэр", - ответил он с улыбкой. "Хотите прокатиться?"
     "А если  бы вдруг и захотел, вы там,  небось, начнете  в воздухе всякие
выкрутасы  вытворять?" - в его глазах мерцал хитрый огонек, а вдруг мы его и
вправду примем за деревенского простака.
     "Коли пожелаете, непременно, а так - ни к чему нам это".
     "И обойдется это, похоже, в целое состояние".
     "Три  доллара наличными, сэр,  за  девять-десять минут  в  воздухе. Это
выходит по  тридцать три с  третью цента за минуту. И  стоит  того, так  мне
потом почти все говорили, кто рискнул".
     У меня было странное чувство постороннего, когда я сидел и слушал,  как
этот парень рекламировал  полет. Мне  нравилось, что  он говорил без лишнего
нажима.  Я  так  привык  к  тому, как  я  сам  зазываю пассажиров  ("Ребята,
гарантирую, что наверху на десять градусов прохладнее. Подниметесь туда, где
летают  только птички и ангелы! И  все это  лишь за  три доллара. Лишь шесть
полтинников"), что позабыл о том, что это можно делать и иначе.
     В  жизни летчика-скитальца таится некое напряжение. Я привык к нему, но
от этого оно не  исчезло: если пассажиров нет,  то и  есть нечего. А теперь,
когда я сидел в стороне и мой обед  от  исхода беседы не зависел, я мог хоть
разок расслабиться и понаблюдать.
     Девочка стояла в стороне и тоже наблюдала. Светлые волосы, карие глаза,
серьезное лицо. Она была здесь только из-за деда. Она не хотела лететь.
     Гораздо  чаще  все  бывает  наоборот, сгорающие  от  нетерпения дети  и
опасливые  взрослые,  но  профессиональная  необходимость здорово  развивает
способность  чувствовать  такие  вещи, и я  точно  знал, что эта  девочка не
полетела бы с нами, прожди мы ее хоть все лето.
     "Кто из вас, джентльмены?" - спросил старик.
     Шимода налил себе чашку воды.
     "С  вами  полетит  Ричард. У меня  пока  еще обед,  разве что  захотите
подождать".
     "Нет, сэр, я готов лететь. А мы можем пролететь над моей фермой?"
     "Конечно",  -  сказал  я. "Лишь  укажите  направление,  в  котором  вам
хотелось бы отправиться, сэр".  Я выбросил из передней кабины моего  "Флита"
спальный  мешок,  ящик с инструментом и кастрюли,  помог фермеру усесться на
сиденье пассажира и застегнул ремень  безопасности.  Затем я  сел  в  заднюю
кабину и застегнул свой ремень.
     "Дон, крутани, пожалуйста, пропеллер".
     "Давай". Он взял свою чашку с водой и подошел к винту. "Как надо?"
     "Не спеши. Крути медленно. Он сам пойдет прямо из ладони".
     Каждый  раз, когда  кто-нибудь  крутит винт "Флита", получается слишком
резко, и  по  загадочным  причинам двигатель не заводится.  Но  этот  парень
крутил винт абсолютно так как надо, будто занимался этим всю жизнь. Пружинка
стартера щелкнула,  в цилиндре проскочила искра, и старый  мотор завелся тут
же. Дон вернулся к своему самолету, сел и заговорил с девочкой.
     Взревев всеми  своими лошадиными силами,  мой "Флит"  взметнул в воздух
кучу  сена  и поднялся  в  небо,  плавно  набирая  высоту:  30  метров (если
двигатель откажет  сейчас,  мы приземлимся в кукурузе),  150 метров (а  если
сейчас,  то  мы можем  вернуться и  приземлиться  на  этом же свежескошенном
поле...  сейчас  -  чуть  западнее есть  подходящее пастбище), 240 метров  -
перехожу в горизонтальный полет на юго-восток, куда пальцем показывал старый
фермер.
     Через три минуты после взлета мы приблизились к ферме и сделали над ней
круг. Под  нами лежала  усадьба, амбары цвета тлеющих  углей, и дом,  словно
выточенный  из слоновой кости,  стоял посреди  зеленого моря, задний дворик,
где был их огород: там росли салат, помидоры и сладкая кукуруза.
     Старик, сидевший в передней кабине, неотрывно смотрел сквозь проволоки,
скрепляющие крылья моего биплана, на ферму, над которой мы кружили.
     На крыльцо вышла женщина,  одетая в синее платье  с белым  фартуком,  и
помахала  нам  рукой. Старик  помахал в  ответ.  потом  они  еще долго будут
вспоминать, что несмотря  на  такую  высоту  видели  они  друг друга  просто
прекрасно.
     Наконец, он  повернулся  ко  мне  и  кивнул, говоря,  что "уже  хватит,
спасибо, мы можем возвращаться".  Я сделал  большой круг над городом Феррис,
чтобы жители  узнали, что и их могут покатать на самолете,  а затем стал  по
спирали спускаться к нашему полю, чтобы показать им, где все это происходит.
Как только я  коснулся земли,  сделав крутой  вираж  над  кукурузой, самолет
Дональда поднялся  в воздух и сразу  же  повернулся к ферме, над  которой  я
только что побывал.
     Однажды я  участвовал  в  аттракционе, где  летало пять самолетов, и на
мгновенье  ко мне вернулось то самое  чувство  напряженной  работы,  которое
испытываешь, когда один  самолет с пассажирами взмывает ввысь в  тот момент,
когда другой садится. Мы коснулись земли  с небольшим толчком  и, тихо шурша
шинами,  покатились  к  дальнему  концу  скошенного   поля,  вдоль  которого
проходила дорога.
     Я  выключил  двигатель  и  помог  старику,  отстегнувшему  свой  ремень
безопасности, спуститься на землю. Он достал  бумажник из кармана  куртки и,
качая головой, отсчитал положенную сумму.
     "Отличная поездка, сынок".
     "Так точно, сэр. Мы предлагаем лишь первосортный товар".
     "Твой друг, вот уж кто умеет предложить свой товар".
     "Почему же?"
     "Готов поспорить, что ему удалось бы продать снег эскимосам".
     "С чего вы взяли?"
     "Да все из-за девчонки. Надо же! Моя внучка, Сара, летит  на самолете!"
Он  смотрел на кружащий  над фермой биплан, который  казался нам серебристой
мошкой. Он говорил  так, как говорил бы хладнокровный  человек, заметив, что
на засохшей березе во дворе вдруг расцвели цветы и появились налитые румяные
яблоки.
     "С  самого  рождения она терпеть  не  может высоты.  Пускается  в крик.
Боится до  ужаса. Сара скорее засунет руку в осинник, чем полезет на дерево.
Не поднимется на  чердак, даже если бы во дворе уже плескался Великий Потоп.
Она творит  чудеса с машинами,  ладит  с животными, но высоту совершенно  не
выносит. И вот тебе на - летит по воздуху".
     Потом он заново просмаковал этот полет, припомнил и другие; он говорил,
что раньше,  много  лет  тому назад,  через  Гейлсберг  и Монмоут  частенько
пролетали  парни на таких же  бипланах как у нас, и каких только штук они не
выделывали.
     Я  смотрел, как  к нам  издалека приближается  аэроплан, становится все
больше и больше, опускается по спирали вниз,  ложась на крыло намного круче,
чем я мог бы  позволить себе, катая девочку, которая боится высоты, скользит
над кукурузой, пролетает над оградой и садится в  поле  сразу на три точки -
что меня просто поразило.  Должно быть Дональд Шимода много полетал на своем
"Трэвэл Эйр", если он умеет его так сажать.
     Самолет  по инерции  катился по  полю  и остановился  точно  около нас,
пропеллер  напоследок пропел "кланк-кланк" и замер. Я внимательно  посмотрел
на него.  Ни единой мошки  не  разбилось о пропеллер, а  в  нем метра  два с
половиной.
     Я поспешил  на  помощь, расстегнул  девочке ремень безопасности, открыл
маленькую дверку передней кабины и показал ей, куда надо наступать, чтобы не
продавить матерчатое крыло.
     "Ну, тебе понравилось?" - спросил я.
     Она как будто и не слышала меня.
     "Дед, я совсем не боялась. Мне не было ни капельки страшно, честно! Наш
дом был совсем как игрушечный,  и мама  мне махала рукой, а  Дон сказал, что
мне было страшно потому, что когда-то я упала  с  высоты и умерла, но теперь
мне уже больше не надо бояться! Дед, я стану летчицей! У меня будет самолет,
я сама буду его чинить,  летать куда захочу, катать пассажиров! Ведь  можно,
правда? Правда, здорово?"
     Глядя на старика, Шимода улыбнулся и пожал плечами.
     "Сара, это он тебе сказал, что ты будешь летчицей?"
     "Нет,  но я  обязательно  буду. Я  уже  и  сейчас  здорово разбираюсь в
моторах, ты же знаешь!"
     "Ну ладно, об этом ты поговоришь со своей матерью. Нам пора домой".
     Они поблагодарили нас, и один зашагал, а другая вприпрыжку пустилась  к
пикапу, они оба изменились после того, что произошло в поле и в небе.
     Подъехали две  машины,  затем  еще  одна,  а  позже,  к  полудню  у нас
собралась целая толпа желающих поглазеть на Феррис с  высоты.  Мы сделали по
двенадцать или тринадцать вылетов, стараясь провести их побыстрее, а затем я
сгонял на заправку в городе, чтобы привезти бензина для моего "Флита". Затем
еще несколько пассажиров, и еще, вот уже вечер, но мы летали без перерыва до
самого захода солнца.
     Во всей этой спешке я забыл спросить о Саре и о том, что ей сказал Дон,
придумал ли он эту историю о смерти, или думал, что так оно и было. Но время
от  времени, пока усаживались  новые пассажиры, я внимательно осматривал его
самолет.  На  нем по-прежнему не было ни  царапинки,  нигде  ни пятнышка  от
масла,  и он явно  умудрялся  в полете  уворачиваться  от  мошкары,  остатки
которой мне приходилось стирать с моего лобового стекла каждый час.
     Когда  мы  прекратили  полеты,  небо  уже  стало фиолетовым.  А  к тому
времени,  когда  я разжег свою жестяную печку,  уложив на  сухие  кукурузные
стебли брикеты древесного угля, совсем стемнело, и сполохи огня отражались в
наших  самолетах, стоявших поблизости,  выхватывая из мрака  окружавшую  нас
золотистую солому.
     Я заглянул в коробку  с припасами.  "На выбор: суп, рагу или макароны в
томатном соусе," - предложил я. "А может хочешь груши или персики? Разогреть
персики?"
     "Все равно", - сказал он мягко. "Что угодно или совсем ничего".
     "Ты что, не проголодался? Денек выдался жаркий!"
     "Да выбор  уж не  больно заманчив.  Давай,  разве что на  худой  конец,
рагу".
     Я  открыл  банку с  рагу  моим  перочинным ножом  -  это  один  из  тех
знаменитых  швейцарских  ножей, которые  во  время  войны  выдавали  военным
летчикам, в  нем куча лезвий и я им очень гордился - проделал  то же самое с
банкой макарон, а потом поставил их на печку.
     Мои  карманы  были  набиты  деньгами... наступал один из самых приятных
моментов. Я вытащил бумажки  и сосчитал, не особо  стараясь  их расправлять.
Всего набралось  147 долларов, и я  начал  считать в уме,  что дается мне  с
великим трудом.
     "Это будет... это  будет... так, четыре и  два  в  уме... сегодня  было
сорок девять  полетов!  Дон, я и "Флит" заработали больше сотни! А ты должно
быть огреб больше двух, ты ведь все больше подвое катал?"
     "Все больше..." - повторил он.
     "Кстати, о том учителе, которого ты ищешь..." - начал он.
     "Я не ищу никакого-такого учителя", - перебил я. "Я считаю денежки. мне
этого хватит на целую неделю, хоть и дождь зарядит, мне не страшно".
     Он посмотрел на меня и улыбнулся. "Когда ты вдоволь накупаешься в своих
деньгах, - сказал он, - не забудь передать мне мое рагу".
 

        

           

        

    
        

Итак, перед вами лежит книга. И книга эта не обычная... Это "Карманный справочник Мессии" Ричарда Баха, а точнее - его онлайн версия.

Мысленно задайте волнующий вас вопрос. Теперь закройте глаза, раскройте книжку наугад, откройте глаза и прочитайте ответ...

Это может сработать безотказно: страх утонет в улыбке, сомнения разбегутся прочь от неожиданного яркого прозрения. Но...

 ... В этой книге все может оказаться ошибкой. Конечно, может. Но может и не оказаться. Ошибка или не ошибка — это не книжка решает. Только вы можете сказать, что для вас не ошибка. Ответственность на вас.

Книга учит не боятся идти к своей цели (знать чего ты хочешь), стремится познать новое (то что еще совсем не изведанно), вообщим не боятся идти в перед и только вперед, не останавливатся на достигнутом. 

Но быть не таким как все, совсем не говорит что ты лучше всех

Серия сообщений "Книги, которые не оставили меня равнодушной":

Книги, которые заставляют задуматься и переосмыслить некоторые взгляды на жизнь

Часть 1 - Ричард Бах, Чайка по имени Джонатан Ливингстон или быть не таким как все
Часть 2 - Империя Ангелов, Бернард Вербер

Книга, безусловно, достойна внимания. Она заставляет о многом задуматься, какие-то вещи переосмыслить...

У каждого человека своя миссия и своя стезя, именно поэтому он  рождается в том месте и в то время и проходит в жизни через то что ему положено пройти. Люди, с которыми мы встречаемся/встречаются на нашем жизненном пути – нужны нам для чего-то, только вопрос, какая их роль в нашей жизни, чему они должны нас научить? Еще одна умная вещь, на которой я бы хотела акцентировать свое внимание: мы все время чего то хотим, чего-то желаем, но когда получаем, совсем этому не радуемся, а не проще жить и просто наслаждаться жизнью и всеми приятными и радостными моментами, а то из-за своего ожидание какого «чуда» мы  их просто не замечаем и тогда там только и остается подтверждать «Они не хотят создавать собственное счастье, они хотят только уменьшить несчастье».

Чаще всего получается именно так, чего больше всего желаем получаем в порой в самой извращенной форме.

И, конечно же, вера в существование ангелов-хранителей….

Некоторые цытаты: 

"...В жизни есть три фактора: талант, удача, труд. Можно добиться успеха, обладая двумя из них. Труда и удачи может быть достаточно, если нет таланта. Талант плюс удача позволят обойтись без труда. Но в идеале лучше иметь все три.

— Эдмонд Уэллс сказал мне, что в жизни мы сталкиваемся только с теми проблемами, которые готовы разрешить.

Люби своих врагов, хотя бы ради того, чтобы действовать им на нервы.

Чтобы найти иголку в стоге сена, достаточно сжечь сено и провести магнитом над пеплом.

Развивай свои сильные стороны, вместо того чтобы пытаться улучшить слабые.

Мужчинами так легко манипулировать. Женщине достаточно быть независимой от них, чтобы они хотели зависеть от неё.

Родитель — это такая профессия, в которой невозможно преуспеть. Нужно ограничиться тем, чтобы причинять как можно меньше зла.

Покер – это клево. В один вечер можно достичь верха счастья или несчастья, все очень быстро. Когда Вася играет, лицо у него каменное. Он говорит: «Важно не плохие или хорошие карты, важно уметь играть плохими». Еще говорит: «Важно не то, какие у тебя карты на самом деле, а то, какие они по мнению противника».

Любовькак шпага, юморкак щит.

Людиимеютничтожныеи смехотворныежелания. Мне иногдакажется, что онибоятсябытьсчастливыми. Все их проблемыможновыразитьоднойфразой: «Онине хотятсоздаватьсобственноесчастье, они хотяттолькоуменьшитьнесчастье».

Торонто сформулировал идею, согласно которой наиболее эффективным способом поведения в отношении другого человека являются: сотрудничество, взаимоуважение, прощение.

Никогда не забывай, важна не доброта, а эволюция сознания. Наш враг — не зло. Наш враг — невежество.

Когда истинный гений появляется в этом низком мире, его можно узнать по тому знаку, что все глупцы объединяются против него."

Серия сообщений "Книги, которые не оставили меня равнодушной":

Книги, которые заставляют задуматься и переосмыслить некоторые взгляды на жизнь

Часть 1 - Ричард Бах, Чайка по имени Джонатан Ливингстон или быть не таким как все
Часть 2 - Империя Ангелов, Бернард Вербер