Но вначале состоялся беспримерный дальний поход кораблей Балтийского флота «за три моря», в Средиземноморье (первая Архипелагская экспедиция – А.И.), высадка морских десантов и Хиосское сражение. Фаворит Екатерины Великой, могущественный граф Алексей Орлов, давно ждал этого часа и сумел внятно объяснить императрице и двору суть и необходимость столь грандиозного мероприятия. «Эскадра наша, - доносил он, - …великий страх причинит туркам… понанесёт ужас всем магометанам, в кураж и ободрение православным, и более страшна им может быть, нежели всё сухопутное войско». А ведь вовсю полыхала русско-турецкая война, пятая по счёту с Османской империей: речь шла о коренных интересах Российской империи, запертой в бутылочном горлышке Балтики и не имеющей свободы плавания и торговли на Чёрном море, где господствовал турецкий флот. Братья Орловы (Алексей и фаворит Григорий) предлагали нанести одновременные удары: создать в турецких владениях новый морской и сухопутный театры военных действий и тем самым оттянуть часть сил противника с главного театра на Дунае, напав на Турцию с моря и с суши на юге Оттоманской империи, и этим создать «диверсию», которая облегчила бы операции П.А. Румянцева на севере, то есть в Молдавии и Валахии (Румынии). Первыми результатами были победы при Ларсе и Кагуле.

А у турок губа была не дура: в планах у них был захват Подолии и Волыни, усиление влияния в Северном Причерноморье, где испокон веку стояли турецкие крепости и сторожевые башни, перекрывавшие проход по Дону в Азовское и Чёрное моря, Кавказ, захват Астрахани, и даже протекторат над Речью Посполитой! Султан Мустафа III, не без науськивания французов, объявил по пустящному поводу и начал полномасштабную войну. Польша в это время вела смертельную борьбу с Россией, выступавшей за уравнение прав католиков и православных. И вот русского посла Алексея Обрезкова вызвали к великому визирю и предъявили ультиматум с требованием прекратить вмешательство в польские дела, от чего посол отказался и со всем составом посольства был заключён в Едикуле - аналоге лондонского Тауэра - Семибашенный замок.

РАЗВЕДПРЯНИКИ

Но вернёмся назад: в ноябре 1764 года в итальянском порту Ливорно бросил якорь фрегат «Надежда Благополучия» с грузом чугуна, самоваров и… ТУЛЬСКИХ ПРЯНИКОВ! Напомним: фрегат – трёхмачтовый корабль, первым из которых был торговый приватир, пират английской постройки, с более узкими обводами, чем у линкора, число пушек на котором дошло до 42! В 1750 году их было уже 78, а 10 лет спустя – 118! Идеально подходившие для охраны морских торговых путей и охоты за пиратами, они начали строиться и в России. Наш фрегат был спущен на воду в июне 1764 года, а в ноябре уже начал службу под командой «флота капитана» Фёдора Степановича Плещеева, а на самом деле под управлением графа Алексея Орлова, жившего на широкую ногу и наблюдавшего за стратегической обстановкой на Средиземноморье. Этот корабль будет одним из главных действующих лиц в разгроме турецкого флота, а пока он на полгода, казалось, забыл об обязанностях корабля императорского военного флота.

Из инструкций командиру фрегата флота капитану Плещееву: «Где будут при портах или случится приставать к каким берегам и островам жилым или пустым, сколько возможно стараться ему описывать обстоятельно и сочинять планы, но оное описание делать с осторожностию, чтоб на себя какого подозрения никому не подать; на крепко ж наблюдать при входах в порты положения мест и портов… и возвышение воды, где насколько фут бывает, а промеры глубины при какой воде примечать».

Вот такие пряники привёз фрегат в Италию! Это была разведоперация гидрографического характера в глубоком тылу у турок, безраздельно хозяйничавших в Средиземном и Чёрном морях. Закупались также карты и лоции бассейнов, прочая нужная для плаваний в незнакомых водах литература. Задание было выполнено, фрегат вернулся домой. По возвращении он был полностью разгружен и разоружён, после чего началась процедура обдирания наружной обшивки с тщательным её изучением, и одним из главных результатов практического плавания в чужих водах стало решение дополнительно обшивать борта кораблей дальнего плавания овечьей шерстью с накладкой сверху слоя дубовых досок для убережения от хищных древоточцев и влияния солёной воды.

«ДОШЛИ ТУДА, КУДА НИКТО НЕ ДОХОДИЛ»

В 1768 году капитан первого ранга Самуил Карлович Грейг, шотландец, перешедший на русскую службу, предложил новую систему оснастки и парусов, разработанную им на основе английской. Григорий Андреевич Спиридов присутствовал при опытах и дал положительное официальное заключение. Так состоялось деловое знакомство двух будущих блистательных адмиралов. И вот первая из трёх назначенных в дальний поход эскадра под руководством командира Кронштадской эскадры полного адмирала (звание получено авансом перед походом) Григория Андреевича Спиридова, куда входили: флагман «Святой Евстафий» и однотипные с ним линкоры «Святослав», «Три иерарха» (под командой контр-адмирала Самуила Карловича Грейга, красивейший, по общему слову, корабль, выбранный потом для себя графом Орловым), «Ианнуарий», «Европа», «Три святителя», «Северный орёл» и уже известный нам фрегат «Надежда благополучия», бомбардирский корабль «Гром», четыре пинка (трёхмачтовые лёгкие парусники, на вооружении было 20-38 пушек, использовалось судно как торговое и промысловое, а в русском военном флоте - для боеснабжения и подвоза продовольствия). Число орудий на эскадре было равно 640, команда — 5582 человека. Императрица велела выдать всем членам экипажей четырехмесячное жалованье.

Отношения меж Францией и Россией были никудышные, подводных камней было немерено, Испанию с Неаполитанским королевством тоже нельзя было сбросить со счётов, и Екатерина, отправляя в столь невероятный путь громадную военно-морскую силу, рисковала всем сразу: и разрывом отношений с Европой, вплоть до военных действий, и потерей нескольких эскадр единственного в империи флота, и потерей лица, наконец! По пути хорошо налаженные дипломатами и самой императрицей отношения с Англией дали свои плоды – графу Панину для русского посла в Лондоне: «…ручаться, чтобы они внутренне и на нашу экспедицию без зависти взирать стали…» .

12 августа к Свиридову близ острова Остергала присоединились еще четыре линейных корабля под начальством контр-адмирала Елманова (произведенный в контр-адмиралы, состоял флагманом в эскадре вице-адмирала Андерсона, конвоировавшей эскадру Спиридова до Копенгагена. Имея флаг на корабле "Северный Орел", ушел в Архипелаг, но по случаю повреждения корабля вернулся в Портсмут. В феврале 1770 г., имея флаг на корабле "Европа", вышел из Портсмута и у берегов Мореи, под Короном, соединился со Спиридовым…) 6 сентября русский флот был уже в Копенгагене, где ему было оказано всяческое содействие: Дания вполне зависела в тот момент от Екатерины, ограждавшей ее независимость от Швеции и Пруссии. 8 сентября Спиридов покинул Копенгаген и пошел через Каттегат. Суда прибыли в английский Гулль.

Во время перехода в Архипелаг транспорт «Чичагов» разбился в порккала-уддских шхерах, а линейный корабль «Тверь», потеряв грот-мачту, вернулся в Ревель. В английском порту Портсмуте были куплены 3 транспорта, которые присоединились к эскадре. Уже тогда начались болезни, уносившие сотни человеческих жизней, общим числом около ШЕСТИСОТ! Грейг задержался несколько у английских берегов для исправления повреждений на некоторых судах, а Спиридов прошел в Атлантический океан и лишь 12 ноября прибыл в Гибралтар, где у него, как он пишет, “был назначен рандеву” с Грейгом. Но Спиридов известил через английское купеческое судно, что он миновал Гибралтар и уже находится в Порт-Магоне, на испанской Менорке. “Налившись водой” и получив все нужные припасы в Гибралтаре, Грейг немедленно вышел на соединение с адмиралом. С 4 по 12 декабря русские суда, отставшие от Спиридова, постепенно подходили к Порт-Магону. По случаю прихода кораблей в Гибралтар Екатерина хотела выбить на памятной медали: «Дошли туда, куда никто не доходил». Но не вышло что-то. А жаль…

Вообще же ураганные ветры ломали рангоут и рвали в клочья паруса неприспособленных для дальнего плавания кораблей. На судах ломались мачты, каждый шторм выводил из строя несколько кораблей: «столь мрачные и сильные наступили погоды со стужею, что половину эскадры редко, когда видеть было можно». Приходилось совершать длительные остановки, дабы подождать всех отставших. Эльфинстон, возглавивший вторую эскадру, посланную вслед Григорию Андреевичу, также доносил о плачевном состоянии своих кораблей: «ни на одном нет годного блока, все переменить приходится, помпы недействительны, «Святослав» может не выдержать сотрясений от своей крупной артиллерии...». Сказывалась и ускоренная подготовка к походу: не хватало канатов, парусов, помп для откачивания воды. На кораблях было тесно: в поход кроме экипажей шли сухопутные войска, мастера по ремонту оружия и судов. Неделями моряки не могли поесть, приготовить себе горячую пищу, питаясь лишь сухарями и солониной. От перемены влажности и воздуха, холода и неудовлетворительного питания команды косили болезни. То на одном, то на другом корабле приспускали флаги, выбрасывая за борт завернутых в парусину покойников. От цинги лечились оригинальным напитком: «еловым пивом», водкой, смешанной с настоем еловых шишек.

Но эскадра Спиридова шла вперед.

УДАЧА ПРИХОДИТ К УМЕЛЫМ

Началась победоносная цепь сражений: 10 (21) апреля 1770 г. русские моряки заняли крепость Наварин. В боях принимал командир сухопутного десанта, бригадир артиллерии двоюродный дед А.С. Пушкина Иван Абрамович Ганнибал.

О нём Пушкин писал в «Моей родословной»:

И был отец он Ганнибала,

Пред кем средь чесменских пучин

Громада кораблей вспылала,

И пал впервые Наварин.

Взорвав укрепления, корабли пошли на остров Хиос в Эгейском море – в глубине его и была Чесма, ставшая западнёй и погибелью для турецкого флота. 23 июня в пять часов вечера на «Ростиславе» взвился сигнал: «Вижу неприятельские корабли». Турецкий флот стоял на якоре между островом Хиос и Анатолийским берегом Турции (Восточная часть Эгейского моря) и состоял из 73-х судов (16 линейных кораблей, 6 фрегатов, 6 шебек, 13 галер и 32 галиота). В донесении Екатерине II А. Орлов писал: «Увидя оные сооружения я ужаснулся… Но храбрость войск…рвение всех…принудили меня решиться и отважиться атаковать, пасть или истребить неприятеля». После совета флагманов по предложению адмирала Г. А. Спиридова он принял решение атаковать турецкий флот утром 24 июня. Попросту говоря, Орлов, несмотря на знаменитую личную храбрость, ОТОРОПЕЛ при виде армады турецкой и уступил, как успех, а пуще того, и неуспех операции престарелому и болезненному адмиралу. А вот что пишет академик Тарле о качествах личного состава громадного турецкого флота: «Турецкие матросы были терпеливы и храбры, однако, как матросы, в большинстве случаев никуда не годились. Греческие матросы в турецком флоте понимали морское дело и морскую службу, но умирать во славу Аллаха и пророка его Магомета не испытывали ни малейшего желания и не отличались стойкостью».И далее:«Турецкие капитаны не очень много смыслили в своем деле и больше были склонны к морскому разбою…». «…Турецкие корабли во многом хороши, но… у них есть такой тяжелый изъян, как неуклюжий и медлительный руль, как неповоротливость, как плохая, устарелая артиллерия, как неустойчивость из-за слишком высоких бортов» (барон Тотт).

Потому в результате многочисленных эволюций русский флот всё же в конце июня застиг практически весь наличествующий корабельный состав в узком проливе острова Хиос, где, собственно, и началась битва, получившая название Чесменской – бухта длиной чуть больше 700 и шириной более 800 метров. Вот в эту западню потом и кинулся, ломая и едва не отталкивая, как в пьяной свалке, ВЕСЬ турецкий флот! Вначале же корабли стояли левыми бортами к русским и стреляли в упор. Приказано было не отвечать, пока не подойдут на расстояние мушкетного выстрела (около 200 метров, 1 кабельтов). Так постепенно сблизились и открыли огонь.

Хиосское сражение, ставшее преддверием Чесменского избиения турок, продлилось недолго. Исход боя решили брандеры – это особый тип судов, предназначенных для сожжения вражеских кораблей. Под них были выделены братьями-греками четыре судна, быстро оборудованы и туда назначены на военном совете четыре командира поджигателей. Корабли “Ростислав”, “Европа”, “Не тронь меня” и “Саратов”, и два фрегата: “Надежда благополучия” и “Африка” шли следом и громили флот. Сверх того, Грейг получил в свое распоряжение еще бомбардирский корабль «Гром»; брандеры должны были начать дело, а корабельная артиллерия — докончить его.

Задача брандеров – подойти как можно ближе к кораблям противника и, поджегши свои суда, уйти как можно дальше от горящих кораблей. Все четыре судна пошли в бухту, одно атаковано двумя галерами, другое село на мель, но задача была выполнена. Начался кромешный ад. Бухта была озарена горящими кораблями. Взрывы следовали один за другим, парализованные страхом моряки бросались в воду и тонули, убитые обломками.

Окончание шканечного журнала «Трёх Иерархов»:

«8 час.В начале часа взорвало турецкой 15-й корабль, в тож время взорвало в гавани небольшое судно посланы от нас на 2-х галерах на неприятельский берег, где была неприятельская батарея, подполковник 1, майоров 2, гренадер и мушкетеров 50 человек и все вооружены для атаки той крепости... 10 час....в начале часа видно нам еще неприятельский большой корабль да небольшое судно взорвали».

Из “Собственноручного журнала” Грейга: «Пожар турецкого флота сделался общим к трем часам утра. Легче вообразить, чем описать, ужас, остолбенение и замешательство, овладевшие неприятелем. Турки прекратили всякое сопротивление, даже на тех судах, которые еще не загорелись; большая часть гребных судов или затонули или опрокинулись от множества людей, бросавшихся в них. Целые команды в страхе и отчаянии кидались в воду; поверхность бухты была покрыта бесчисленным множеством несчастных, спасавшихся и топивших один другого. Немногие достигли берега. Командор снова приказал прекратить пальбу с намерением дать спастись, по крайней мере, тем из них, у кого было довольно силы, чтобы доплыть до берега. Страх турок был до того велик, что они не только оставляли суда, еще не загоревшиеся, и прибрежные батареи, но даже бежали из замка и города Чесьмы, оставленных уже гарнизоном и жителями».

Всё было кончено…

Результаты Чесменского сражения и войны 1768-1774 годов

Российская империя завоевала земли Крымского ханства. Османская империя была вынуждена заключить Кучук-Кайнаджирский договор, который отдавал во власть России земли Северного Причерноморья и Приазовья. Но в это время у северной страны не было своего флота на Чёрном море, а потому плоды побед были шатки – османы вынашивали планы реванша. Для того чтобы удержать завоевания и обезопасить свои новые южные границы, России срочно был нужен сильный флот в Чёрном море. В настоящее время в Севастополе в Музее Черноморского флота можно увидеть большую картину, на которой генерал Александр Суворов и адмирал Фёдор Ушаков, держа в руках навигационные карты, встречают Клокачёва.

Первым командующим создаваемого по указу императрицы Черноморским флотом стал в 1783 году именно он, вице-адмирал Фёдор Клокачёв, бывший командиром линкора «Европа», ставший первым, кто вне линии громил «Реал-Мустафу», а потом бившегося под прямым огнём турецкой артиллерии в Чесменской бухте. Умер в том же 1783 году, и командовать создаваемым уже на глазах самостоятельным Черноморским флотом стал контр-адмирал Томас Мекензи, он же стал основателем Севастополя. Этот англичанин в 1765 году поступил на службу капитан-лейтенантом в России, а спустя 18 лет, в мае 1783, года принял командование Севастопольской эскадрой от самого Федора Клокачева. Одна из высот, окружающих Севастополь, называется до сих пор его именем — Мекензиевой горой. На правах Екатеринославского и Херсонского губернатора командующим был до смерти в 1791 году всесильный Григорий Потёмкин-Таврический.

А что же наш неутомимый полунегр-артиллерист? Он ЗА ТРИ ГОДА с помощью 12 рот мастеровых воздвигает город, налаживает работу таможни. Через три года уже существовал новый город Херсон с дворцом, арсеналом, верфями, казармами и частными домами, крепость была снабжена гарнизоном и 220 орудиями, на верфи строились различные суда, в гавани находились военные и купеческие корабли, в городе основались торговые иностранные дома. Открылись канатный и литейно-пушечный завод секунд-майора Струговщикова. Но главное - для управления флотом в Херсоне было создано Черноморское адмиралтейство. То есть его вообще можно считать первым профессиональным - закончил Петербургскую морскую артиллерийскую школу, Морской шляхетский корпус - командующим! В 1789 году в Николаеве была заложена кораблестроительная верфь, и сюда из Херсона было переведено адмиралтейство. Так предок Пушкина стал основателем легендарного флота! Много чего ещё мы не знаем…

В 1785 году был утверждён первый штат Черноморского флота в составе 12 линейных кораблей, 20 фрегатов, 5 шхун, 23 транспортных судов, личного состава — 13,5 тысяч человек. Постепенно флот становится полноправным хозяином Чёрного моря и лучшим парусным флотом Европы! Началась его долгая многовековая история, овеянная славой Ушакова, Мордвинова, Нахимова, Корнилова, многих и многих других командиров и простых моряков, известных своей отчаянной храбростью. Виват нашим далёким предкам, совершившим небывалое: дошли до края (Геркулесовы столпы считались у греков пределом обитаемого мира, откуда выходить нельзя, чтобы не сгинуть бесследно!) и, покрыв себя славой на изумление всему миру, уничтожили в пределах врага его же флот, взяли несколько крепостей и создали основу для благополучия и процветания всего бассейна Чёрного моря!

(Анвар Исмагилов, черноморец, г.Тюмень)