Во многих европейских странах книги довольно долго были скорее мужской привилегией. Даже девушки из высших сословий не всегда умели читать — ведь их предназначение родные видели в семейных обязанностях и домашних делах. В Российской империи ситуация немного отличалась. Вторая половина XVIII века прошла под управлением «просвещенной императрицы» Екатерины II . Она вела переписку с известными интеллектуалами, например Вольтером, увлекалась искусством, открывала и поддерживала частные пансионы для девочек.

Благодаря ее усилиям женское образование в дворянских кругах стало гораздо более распространенным, хотя многое зависело от происхождения семьи и ее традиций. Например, люди, которые не имели отношения к столичному свету, медленнее принимали новые идеи. Дворянка Екатерина Сабанеева отмечала, что ее прадед примерно во второй половине XVIII века «за порок считал, чтоб… его дочери учились иностранным языкам». «Мои дочери не пойдут в гувернантки , — говорил Алексей Ионович. — Они не бесприданницы; придет время, повезу их в Москву, найдутся женихи для них».

Но уже к эпохе Пушкина , 1820–30-м годам, большинство девушек из помещичьего сословия владели грамотой и знали иностранные языки.

В это же время распространялись книги, которые в XVIII столетии еще были очень дорогими. Во времена действия «Евгения Онегина» хозяева усадеб не просто увлекались чтением, но и собирали библиотеки по интересам. Появился «мужской» и «женский» круг чтения. Он отличался не только языком: дворянки стали читать литературу по-русски позже своих мужей, братьев и отцов, — но еще стилем и темами. И взрослые женщины, и девушки предпочитали любовные романы. Именно ими Александр Пушкин и наполнил библиотеку, вечера и воображение Татьяны Лариной.

 

Книги — постоянные спутники Татьяны, благодаря которым у нее появлялись представления и о себе, и о мире. Писатель оставил множество напоминаний об этом:

Любовь к литературе, потребность искать в ней ориентиры Ларина унаследовала от матери, которая в юности тоже увлекалась романами, модными в ее кругу:

Еще с одной партией любимых писателей, текстов и персонажей Татьяны Лариной читатели знакомятся, когда узнают, с кем она сначала отождествляла Онегина :

Татьяна читала сентименталистские романы. Чаще всего в перечне встречались герои английского писателя Сэмюэля Ричардсона — его называли основателем «чувствительного» стиля. Нравились Татьяне и французские авторы, одни из главных фигур сентиментализма. Она читала «Юлию, или Новую Элоизу» Жан-Жака Руссо, «Матильду, или Крестовые походы» Мари Коттен, «Дельфину» мадам Жермены де Сталь и повесть «Валери, или Письма Густава де Линара к Эрнесту де Г.» Барбары-Юлианы фон Крюденер, которая вышла на французском языке. Также на полке главной героини нашлись «Страдания юного Вертера» Гете.

Многие из этих книг сверстницы Татьяны уже не читали. Например, романы Ричардсона были популярны у поколения ее матери, а «Дельфина» вышла еще в 1802 году. Издания конца XVIII — начала XIX века, донаполеоновского периода, принадлежали к предыдущей художественной эпохе, сентиментальной литературе. Многие из них выходили в жанре эпистолярных романов — в форме переписки. В это время писатели обращались к темам, которые в более возвышенной и строгой классицистической литературе XVIII столетия не затрагивали, — чувствам, отношениям внутри семей, социальной несправедливости. Сэмюэля Ричардсона, любовь к которому делили мать и дочь Ларины, современники ценили за подробный разбор душевной жизни персонажей и выводы о морали. Однако упрекали вместе с Пушкиным за скучные, несобытийные сюжеты: «…И бесподобный Грандисон, / Который нам наводит сон…»

Можно предположить, что последние большие покупки старшие Ларины сделали примерно в первые годы после свадьбы, когда семья переехала на постоянную жизнь в усадьбу: «…Разумный муж уехал вскоре / В свою деревню…» Ларина-старшая и до замужества жила в провинции, но она общалась с московской кузиной и усвоила от нее в том числе книжные моды. А потом, вероятно, в утешение после свадьбы увезла любимые издания из родительского дома в поместье. Позже книги не покупали, так как хозяин дома «не читая никогда, их почитал пустой игрушкой». Так мать и дочь поделили библиотеку и пристрастие к конкретной стилистике на двоих.