Она была папиной дочкой в классическом понимании этого понятия. Во-первых, потому что отец всегда растил её один, а во-вторых, потому что была она самой любимой, самой ненаглядной, самой-самой… Он звал её Лапой. Отец поседел за одну ночь. Ему было 40, Лапе – 3 года. Она пролезла под забором в детском саду и ушла гулять сама в многомиллионном городе. Нашли только на следующий день… Его чёрная шевелюра к тому времени стала почти белой. Заведующую детского сада уволили после этого случая за халатность, а он в милиции впервые услышал то, что потом повторяли ему постоянно: «Намучаетесь вы с ней… Не в отца пошла…». Про него всегда говорили, что он человек со стержнем. А ещё с понятиями. Не с теми, что у братвы в малиновых пиджаках были, а с настоящими, правильными, человеческими. Решил что-то – добивается. Взял на себя ответственность – отвечает до конца.



По образованию - компьютерщик. Из тех, кто сидел за клавиатурой, когда большинство ещё даже не знали, что такое компьютер. Таланливый, настойчивый, в меру амбициозный, в меру предприимчивый. Но этой меры вполне хватило, чтобы в 90-ых основать свою фирму и достаточно неплохо зарабатывать, успевая и заказы выполнять, и вопросы непростые разруливать, и дочкой заниматься… Когда Лапа нашлась, он долго не мог её отпустить. Держал на коленях, прижимал и тихо шептал: «Зачем, зачем ты ушла?». А она поглаживала его тонкими пальчиками и повторяла: «Не знаю… Так надо было…». Эту её коронную фразу он слышал и в её 4 года, когда она спряталась в чужой машине на парковке возле супермаркета и укатила в неизвестном направлении. И в 5, когда сиганула с третьего этажа с зонтиком… Потом он перестал спрашивать. Что ж тут непонятного – ей так надо было. В первый класс Лапа шла в обалденном платье, сшитом на заказ в крутом ателье. По сценарию она должна была звенеть колокольчиком на плечах у старшеклассника и рассказывать стихотворение о школе. Не срослось.

По дороге встретился сначала соседский мальчишка на новом велосипеде, а потом здоровенная грязная лужа, которую она на спор пыталась переехать на одолженном транспортном средстве. В девять лет Лапа написала отцу прощальную записку и отправилась на поезде покорять север и смотреть белых медведей. Вернули её через десять дней, грязную, голодную и недовольную: зверей не дали увидеть... В 14 Лапа устроила пожар в школе – закрылась в кабинете химии и проводила опыты… В 16 выбрила часть головы и сделала татуировку на плече… Надо было. К окончанию школы, пока отец прикидывал, куда бы пристроить неугомонное чадо, Лапа заявила, что уезжает в турне по России с не сильно известной рок-группой и её солистом. На вопрос в качестве кого, спокойно ответила: «Музы, конечно». Турне растянулось на полгода. Потом группа и солист вернулись, а Лапин голос с другого конца страны радостно шелестел в трубке: «Пап, я останусь тут ещё на какое-то время. Мне так надо…».


Вернулась через несколько месяцев. Повзрослевшая и с обручальным кольцом на пальце. К кольцу прилагался двухметровый уральский детина с соломенными волосами и обветренным загорелым лицом. Поговорили, выпили. Новоиспечённое семейство сообщило: «Уезжаем на хутор на Урале. Будем лошадей разводить». Эк, понесло… Впрочем, пообщавшись с Лапиным супругом, отец впервые в жизни почувствовал себя спокойным за неё. Если удержит, в обиду не даст и дурить не позволит. Не удержал… Через полгода Лапа приехала одна, печальная и потерянная. «Понимаешь, я его люблю и лошадей тоже. И хутор… И мне там хорошо, но всё время думаю, а моё ли это. Мне понять надо было, а там я не смогла». Надо было… Отец подарил Лапе квартиру. На вопрос – зачем, ответил просто: «Пусть будет». Ну, пусть… А в душе надеялся, что, может, остепенится, осядет на одном месте. Через неделю Лапа уехала в Европу. Очередной финт хвостом – изучать современное искусство.

Появлялась редко, сильно в подробности не вдавалась. Знал только, что всё у неё получается, открыла даже свою мини-галерею, что-то покупает, что-то продает… Солидности и шарма прибавилось. Ухажёров хватает, а счастлива ли – разве поймёшь… Отец привык жить один. Ему так казалось. Женщины случались, но единственной всегда была для него она – его Лапа. Постепенно он всё чаще видел её маленькой, вспоминал, грустил… Дела фирмы пустил на самотёк. Кому это теперь нужно было… Ситуацией воспользовался ушлый партнёр. И однажды в одночасье отец остался ни с чем: без фирмы, без денег, без имущества, изъятого за долги… А тут ещё выяснилось, что у него диабет и что всё слишком запущено и плохо…

Лапа приехала, когда ситуация была уже критическая. Отец не говорил, а больше и некому было. Нашли её врачи из больницы, сообщили, что отец в коме, нужны срочно дорогостоящие операции, лекарства, уход… Она практически не отходила от него несколько месяцев. Продала по дешёвке, лишь бы рассчитались быстрее, подаренную отцом квартиру и свой маленький бизнес в Европе. Оплатила все расходы. Жила в больнице. Кормила-поила-ухаживала. Исхудала и почернела, но выходила. Всё-таки она была настоящей папиной дочкой, с его стержнем и понятиями, правильными, человеческими… Когда отец уже начал ходить, приехал двухметровый бывший муж. Посоветовался с врачами, взял в охапку обоих, и отца, и дочь, и увёз на свой хутор. Ему так надо было. И Лапе тоже.
.
Прилуцкая Людмила