Знакомьтесь: Алексей Александрович Маслов - монах
32-го поколения шаолиньского монастыря, живущий в Москве. Профессор
Университета дружбы народов и еще нескольких заграничных. Один из ста
лучших бойцов мира. Искусный дипломат и блестящий переводчик. Президент
Федерации шаолиньских боевых искусств, международный судья и
международный инструктор по ушу. Доктор исторических наук, напечатавший
добрую сотню трудов по китайской поэзии, истории, философии. И этот
человек-легенда действительно существует. Его монолог - перед вами.



Прогулки по воздуху



Чудеса? Ну конечно, я видел в Китае чудеса! Например, как люди ходят по воздуху...



Однажды мои друзья из Англии стали просить, чтобы я показал им нечто
такое, чего вообще никто не видел. А в Тибете есть маленький монастырь,
где монахи практикуют хождение по воздуху. Он грязный, очень холодный,
забрызганный жиром яка, который подливают в свечи...



И вот мы выходим на монастырский дворик, я говорю настоятелю: правда ли,
что многие из вас могут ходить по облакам? Настоятель начинает что-то
отвечать по-тибетски - и при этом расхаживает взад-вперед. Наш китайский
проводник переводит с тибетского, а я уже на английский - для своих
друзей. Оказывается, монах говорит: в принципе, мы можем немножко
подняться и походить по воздуху... И пока наш китаец-проводник
переводит, я смотрю: настоятель продолжает расхаживать туда-сюда - но он
уже не касается травы ногами! Англичане не успели даже камеру включить!
Они говорят: пусть повторит! И настоятель повторил, поднявшись
сантиметров на пятнадцать...



При этом нет никакого полета или прыжка - человек просто идет по земле, а
потом отталкивается и плавно передвигается по воздуху. Спина у него
прямая, и он только немножко поддерживает себя за бедра руками...



А наш проводник посмотрел, как настоятель ходит по воздуху, и говорит: «Что вы так удивляетесь! Вот мой дед мог гораздо выше!»



В одном из монастырей той же провинции, где находится Шаолинь, я видел,
как монахи поднимаются в воздух во время медитации. Помню поразительную
картину: медитативный зал, в нем - человек десять, и трое из них висят в
воздухе!



«У нас в деревне все так могут!»



Но еще более поразительно, что в Китае это не считается чудом - как и
многое другое. При мне один человек пил расплавленный свинец. А другой
засовывал в рот раскаленный прут. А третий лежал на остриях мечей -
отдыхал... И что тут чудо? Или все, или ничего!



Долгое время китайцы, показывая такие вещи европейцам, не понимали,
почему те удивляются. «Да так каждый в нашей деревне может!» - говорили
они. Я столкнулся с этим в одну из самых первых поездок. В Шанхае был
праздник, и какой-то простой парень развлекал публику, предлагая ткнуть
себя ножом в руку или живот. Сначала я думал, что нож просто отскакивает
-нет! Нож втыкается, выходит - и рана смыкается! После чего зрители
бросают парню мелкие монетки...



Я пригласил этого «фокусника» в ресторан. Там он берет палочку за один
конец, смотрит на нее, и вдруг палочка прямо посередине трескается и
разлетается! Другую берет - то же самое! Я говорю: а как ты нож в себя
втыкаешь? В чем тут секрет? Где ты учился? «Да не учился я нигде, -
отвечает он. - У нас в деревне все так могут!»



А потом этот деревенский парень, который не умеет ни читать, ни писать,
спрашивает, мол, если я сейчас пиалу разобью, заплатишь за нее? Конечно,
говорю. Он отсаживается за соседний столик, метра на три, смотрит на
пиалу - и она раскалывается на мелкие кусочки!



Это называется гунфу. Оно заключается не в мастерстве, а в полной обыденности этого мастерства...



Самое ужасное, что кончилась лапша...



Много раз я поражался этой обыденности. Приезжаю первый раз в
шаолиньский монастырь. Предвкушаю встречу с шаолиньским чудом - все-таки
мекка боевых искусств! Прихожу к наставнику Дэцяню - а он полы моет!
Такой небритый человек, в старой, грязной одежде, лопоухий... «Приехал -
это хорошо! - говорит он. - Но знаешь, что самое ужасное? Лапша
кончилась! Сейчас в магазин пойдем». Меня как ушатом ледяной воды
окатило. Я хотел увидеть святого человека... А тут у мастера лапша
кончилась. Вот его самая насущная проблема! И такое было постоянно...



Иногда там бывает так: учитель отправляет ученика мыть полы, и три года
ученик только этим и занимается. А потом учитель говорит: «Теперь иди
рубить дрова». Но в этом есть глубокий смысл! На то он и мастер -
заранее знает, кто к нему пришел. И этот трехлетний период, прежде
всего, дается самому человеку, чтобы понять: а нужно ли это ему?



Вообще вся китайская мудрость - очень обыденная. Ведь великий китайский
философ Конфуций был простым учетчиком стада. Куда уж более обыденно? А
когда ему дали уезд в управление, он его развалил...



Часто бывало так: Дэцянь велит мне прийти в пять утра, я прихожу, а он
говорит: «Посиди, сейчас начнем заниматься». И уходит... Я час сижу,
два, изучаю стену кельи... В конце концов выхожу наружу - там ученики
крутятся. Спрашиваю: «Где он?» - «Часа два назад ушел на молитву в
монастырь, отвечают. «Придет к обеду». Учитель приходит к обеду, это
святое дело - пообедать вместе. Потом говорит: «Сейчас отдохнем и
займемся», - после чего уезжает в город! Я думаю: то ли он не понимает,
что я приехал за много тысяч километров, то ли это испытание такое... Но
испытание - чего?



А на самом деле это такая обыденность сознания. Многие мастера живут
понятиями вечности. Впереди вечность, позади вечность. Куда спешить?



Пена на волне учения



Моей главной обязанностью в Академии шаолиньского монастыря поначалу
было подметать двор. Раннее утро, мету мусор. Ко мне подходит старик,
который когда-то приезжал в этот монастырь и жил потом на выселках
отдельно. А я в этот момент как раз решил потренироваться. Он
спрашивает: «Чем занимаешься?» «Гунфу, - отвечаю, - китайским
искусством». А сзади была стена, куда я мусор сметал. Он подошел спиной к
этой стене, прилег на нее, начал как-то перебирать плечами - и вдруг
вижу, он ползет вверх! Лицом ко мне, спиной к стене. Поднялся на
полметра, а потом, как змейка, сполз. «Вот это гунфу! - говорит. - А ты
лучше подметай»...



Или другой случай. Я как-то прочел в газете, что в шаолиньском монастыре
жил великий наставник Хайдэн, который спал сидя и умел стоять на одном
пальце в вертикальной стойке. Спрашиваю у Дэцяня: «Учитель, говорят, что
Хайдэн мог на одном пальце стоять?» -«Ну и что такого?» - удивился он. А
учитель был тогда занят очень интеллектуальным занятием - чистил
картошку. И вот он отложил нож, картофелину, вытер руки - и сделал
стойку на одном пальце! Постоял так, потом снова взялся за картофелину,
говорит: «Тебе это что-нибудь дало?» - «Нет», - отвечаю. «Вот и мне не
дало! Надо чистить картошку, потому что скоро обед».



Это поразительно: сочетание абсолютной обыденности с чудесами! Но все
фокусы, которые показывают шаолиньские монахи - это, как китайцы
говорят, только пена на волне учения.



Конечно, ради пены сначала все и приходят. Я приезжал за мудростью, но не скажу, что не хотел быть самым сильным. Хотел...



Когда человек попадает в Шаолинь, то сразу видит, что монахи, например,
легко разбивают каменные плиты. Они с удовольствием это показывают.
Первый год я обучался только ради этого. И ничего не получил! Как в
стену упираешься: можно и восемь часов тренироваться, и десять - ничего!
Помню все эти жуткие мучения - когда, например, перед тренировкой надо
ползти с гор вниз, к монастырю. Там в девятом веке прорубили пятьсот
ступенек - собственно, это даже не ступеньки, а просто камни - неровные,
выщербленные... Спускаешься на ногах и на пальцах рук. Осень, листья
падают, все склизко, пальцы расползаются, падаешь лицом в грязь, в эти
ступеньки. А после того, как дополз, начинается тренировка. Алебарда в
руках уже не держится, а надо отбивать алебарду монаха, который всю
жизнь в этом монастыре занимается. Человеку дают наиграться в эти
сложности, побыть садистом по отношению к себе. А потом многие начинают
понимать, что хитрость заключается в другом - в том, что надо сначала
работать с сознанием. И я сообразил, почему тот старик, который никогда
не тренировался, ходит по двору и залезает на стену, а я не могу. Он, в
отличие от меня, пребывает абсолютно в адекватном состоянии сознания.



Думать о чем-то своем



Примерно через год я научился разбивать головой каменные плиты. Сейчас,
думаю, я любого человека за два месяца могу этому научить. Только зачем?



На самом деле, это во многом обусловлено психическим состоянием. Мы
уверены, что голова более хрупкая, чем каменная плита. Но если
понимаешь, что голова или шея могут быть крепче стали и камня - дальше
уже дело техники.



Когда я первый раз разбивал плиту головой, было лето, жара, мы довольно
вяло тренировались во дворе, ждали обеда. И вдруг старший
инструктор-монах меня подзывает: вон плита, иди разбей! Я удивился -
как? Подойди и ударь. Я ее сначала кулаком попробовал - ничего не вышло.
Монах положил руку мне на затылок и говорит: я тебя просто толкну, и с
той же силой ты бей головой. Ну, думаю, сейчас он меня так толкнет, что
голова вперед полетит. А на самом деле я ощутил слабый толчок.
Расстояние между лбом и плитой было. наверное, сантиметров десять. Шлеп!
- плита сложилась, меня защемила, а он меня за шкирку вытащил. Как она
сломалась, я тогда не понял.



Сейчас я знаю, что есть энергетический импульс, который наставник
передает. Надо запомнить это ощущение - и потом сломать плиту
самостоятельно. Очень просто! Поэтому когда монахи на выступлениях,
перед тем как разбить плиту, делают какие-то пассы руками - это все для
публики. Они прекрасно могут обойтись без всякой подготовки - просто
подойти и разбить. И еще: нельзя концентрироваться на происходящем.
Потому что концентрация - это попытка преодолеть страх. Конечно, очень
страшно, когда человек ложится на землю, ему кладут плиту на голову и
молотом разбивают. Кое-что зависит от мастерства того, кто бьет. Но если
просто подумать о чем-то своем, не пострадаешь. А если думать о том.
как бы тебя не покалечили, голова будет вдребезги разбита!



Но вот что самое поразительное: травматизма среди старших учеников в
шаолиньских школах нет вообще. А вот молодые, которые стремятся поскорее
стать «великими бойцами», могут травмироваться.



Алмазный палец



Однажды я увидел кадры из фильма, где наставник Хайдэн. уже очень
старенький, сражается с двумя огромными парнями. Вернее, они его бьют, а
он вяло подставляет руку, потом толкает одного пальцами, тот падает,
толкает второго пальцами - и второй падает. Я говорю одному из монахов:
смотри, как плохо снято! Видно же, что они ему подыгрывают - ведь такие
здоровые ребята могут этого Хайдэна пополам переломить! А тот мне
отвечает: нет, Хайдэн владел искусством алмазного пальца - это когда за
счет простого толчка пальцами можно отбросить человека куда угодно. Но
как этому научиться? «Очень просто! - говорит мне монах. - Надо в
течение долгого времени стоять, упираясь пальцем в стену, и
концентрироваться. Тогда при небольшом нажатии пальцем ты сможешь
дырочку в стене пробуравить».



А мы в это время стоим у монастырской стены. И он, разговаривая со мной,
невзначай надавливает пальцем - и со стены начинает сыпаться крошка!
Для того чтобы освоить это упражнение, нужно десять лет. В общем, больше
ничего - только время. Как и все в шаолиньском искусстве.



На исправление -в «трудовую школу»



Они очень долго меня принимали. Я потратил огромное количество времени и
довольно много денег, ездя туда и обратно. Меня не прогоняли, со мной
говорили, но все это было похоже на некое болото. Ты туда попадаешь,
тебя возят, кормят, что-то показывают, а вернувшись домой, думаешь:
зачем ездил? что я там узнал? в очередной раз посмотрел на стену
монастыря?



Первый раз я приехал в Шаолинь в начале девяностых. А в 1996-м стал
членом общины - прошел посвящение. мне было присвоено послушническое
имя. Это тридцать второе поколение шаолиньских монахов. Общаться стало
легче. Но десять лет - минимальный срок, чтобы стать для них своим. Это
по-прежнему очень традиционное, очень закрытое общество в своей основе.
Если китаец говорит: сейчас я все покажу - скорее всего, он просто хочет
денег, но ничего не покажет. Но, когда лет через десять он приглашает к
себе в дом, обычно за полночь, что-то рассказывает - это значит, что он
видит в тебе человека, который понесет знание дальше.



Мне повезло: я учился у Дэцяня. Это прекрасный мастер, великий и
одновременно очень сложный, очень «китайский» человек. Дэцянь попал в
монастырь в шестилетнем возрасте - его привел дядя. Потом поехал от
монастыря в какое-то инженерное училище, а по возвращении стал учеником
настоятеля Дэчаня. у которого с детства были парализованы ноги. Он ездил
на каталке, ушу не занимался, но был лучшим знатоком китайских рецептур
- от ядов до лекарств. И мой учитель за ним ухаживал, ходил, записывал.



Когда началась «культурная революция», монастырь был разрушен, многие
монахи разбежались. Но ведь и бежать было особо некуда - они, как
правило, родом из того же уезда. Их отлавливали и посылали в «трудовые
школы» на исправление. Дэцяня послали просто в чисто поле, в область
Или, рядом с Казахстаном, и ничего не разрешили взять с собой. Так
многих монахов высылали, и некоторые из них сгинули. Децянь не говорил
по-казахски ни слова - а там жили казахи и уйгуры, которые китайцев
вообще не очень жалуют. Они не давали ему еды, не подпускали к колодцу.
Тогда Дэцянь начал медитацию - и просидел так четыре дня. После чего
казахи ему принесли воду и лепешки. И он прожил там двенадцать лет, не
имея собственного дома! Жил у тех, кого лечил.



В середине 1960-х, когда шла «культурная революция» и действовала
поистине страшная "группа по делам культурной революции", Дэцянь открыл
первую школу ушу и начал преподавать казахам. После смерти Мао Цзэдуна в
1976 году он много раз писал письма с просьбой разрешить ему вернуться,
и каждый раз получал отказ. Он вернулся только в 1982 году. Когда
Дэцянь уезжал, вся деревня собралась его провожать. Говорили: оставайся,
мы тебя выберем председателем уезда! Но он уехал и опять стал простым
монахом.



Великий Суси



Я пригласил его в Россию. Он приехал зимой, в одной монашеской рясе.
Стоял страшный мороз, кто-то из сердобольных людей подарил ему шинель, и
он ходил, закутавшись в нее. Однажды Дэцянь мне сказал: «Хочу, чтобы ты
пообщался с моим учителем». Это была большая честь для меня.



Конечно, я слышал о настоятеле монастыря Суси - он спас святую обитель в
годы "культурной революции". Там оставалось десять человек, они сидели в
разрушенной постройке, и он им говорил, что все это пройдет.



Когда я первый раз встретился с Суси. была поздняя осень. Маленькая
келья с белеными стенами. Холодно. Великий Суси сидит на единственном
стульчике и перебирает четки. Он показался мне маленьким Буддой. Мне
хотелось спросить его о молодых монахах, которые выступают на шоу и при
этом обучаются по тем же программам, что обучались монахи в XIII-XIV
веках. Останется ли кто-нибудь из подлинных мастеров лет через сто? Кто
будет нести шаолиньское учение? Но я молчал. А Суси вдруг стал отвечать
на те вопросы, которые я хотел ему задать! Говорит «Современные ученики -
не те, которые были в прошлом. Ты, наверное, переживаешь?» -
«Переживаю». И тогда он мне сказал поговорку, которой я сам себя
успокаиваю: хорошо, когда собаки дерутся из-за кости, покажи им мясо -
они и мясо изгадят! То есть хорошо, когда люди увлекаются внешней
стороной дела. Они не мешают работать и мыслить тем, кто скрыт за этой
ширмой.



С той поры каждый раз, когда я приезжаю, Суси всегда странным образом
говорит со мной о том. что я хотел бы услышать. Он не обучает ушу - он
настраивает ум человека на определенную волну. И я начал понимать, что
передача традиций - это, прежде всего, передача состояния сознания. Не
более того - и не менее. Поэтому ушу нельзя научиться по книгам, по
кассетам. Этот секрет нельзя украсть.



Дэцянь предложил мне стать послушником, хотя иностранцев в монастырь
тогда еще почти не брали. Неделю я готовился к посвящению. Это
специальный ритуал, очень древний. Ночью в алтарной комнате собираются
старшие ученики и учителя. Сначала идут песнопение, речитативы, которые
задают ритм. И в какой-то момент чувствуешь особое состояние: как будто в
позвоночник входит огромный столб, и ты весь раскрываешься небу,
выпрямляешься. Появляется ощущение, что светится голова, что видишь все
происходящее сзади и наблюдаешь себя сверху. Это и называется открытием
третьего глаза.



Избавиться от пут незнания



Во время этого ритуала открываются энергетические центры, и человеку как
бы авансом показывают, как он должен себя чувствовать. Показали, а
теперь стремись к этому! Потому что потом все это закрывается.



Общая теория чань дзэнбуддизма гласит, что Будда ничем не отличался от
обычного человека - это принципиально важно! Он обладал теми же самыми
руками, ногами, той же физиологией. Но Будда был более сконцентрирован
на своем просветлении и достиг его. Поэтому единственное. чем мы
отличаемся от него - наше сознание не очищено до начальной точки. Надо
слой за слоем счищать с себя эти загрязнения, избавляться от пут
незнания.



Как этого достичь? Первый метод по-китайски называется покаянием - но
монахи вкладывают в него другой смысл. Есть понятие мистического зла,
которое мы привносим в этот мир. И мы можем умереть, а мистическое зло
после нас остается, захватывая, как круги по воде, все большее и большее
количество людей.



Если я осознаю это зло и раскаюсь в нем, то мистическим образом
прекращаю его распространение. Но раскаяние будет искренним только в том
случае, если я действительно никогда не буду зло повторять.



Долгая жизнь нам ни к чему!



Во-вторых, это медитация, перед которой надо правильно питаться, делать
дыхательные упражнения, чтобы физиология не отвлекала от концентрации
мыслей.



Мои первые сеансы медитации были недолгими - всего час. Но как же я
успевал намучиться: и нога, кажется, неудобно лежит, и пол холодный...
Когда я научился в течение часа концентрироваться на пять-десять минут -
это было великое достижение! А сейчас у меня бывают трехчасовые,
шестичасовые медитации, бывают медитативные дни и недели.



У меня есть четкое расписание. Там учтены и медитации, и питание,
которое всегда регулируется погодой и сезоном, в соответствии с
принципами инь-ян. Например, летом мороженое есть нельзя, а зимой -
пожалуйста! Летом мы пьем зеленый чай. а зимой - только черный...
Спиртное вообще никогда в жизни не пил - ни капли... Мне какой-то китаец
сказал: значит, тебя небо готовило к судьбе Будды.



Среди монахов не так много долгожителей. Странно, скажете вы. Но зачем
жить долго? В Китае никогда не стремились к физическому долголетию. Ведь
наша душа остается в мире и после смерти...



Смерть настоятеля



Как-то я приехал в один монастырь, и меня пригласили посмотреть, как
сейчас будет умирать настоятель. Он еще вчера сказал, что назавтра
умрет, и попросил всех собраться. "Он что, тяжело болеет?" - спрашиваю
я. «Да он здоровее нас с тобой!» - отвечают мне.



И вот я вижу крепкого пожилого человека. Он благословляет
присутствующих, затем назначает преемника. А в центре зала стоит трон,
сделанный из соломы. веток, хвороста. Настоятель садится на него, читает
последнюю молитву. Говорит, что выполнил свое предназначение.
Складывает руки - и умирает!



Я знал китайца, который утверждал. что ему сто шестьдесят лет. Он
показывал фотографии, еще на пластинах, где он. юноша, с каким-то
чиновником уезда сфотографирован. И год проставлен - 1880. Ходят слухи,
что в горах живет человек, которому двести пятьдесят лет. Но вот что
важно: ни у одного старого монаха нет маразма. Все сохраняют светлое
сознание и здоровое тело. хотя живут в ужасных, на наш взгляд. условиях.
Ведь многие монастыри зимой не отапливаются, и минус десять в келье -
норма.



А вот водные процедуры монахи не практикуют. Только изредка принимают горячие ванны с разными травами.



Захваченность духами



Я заканчивал шаолиньскую академию по двум направлениям - ушу и
медицина... Расскажу одну весьма поучительную историю. У одного моего
друга болела правая рука. По утрам он не мог ее поднять, не мог ею
двигать, и вообще чувствовал себя отвратительно. Приехав в шаолиньский
монастырь, он попросил одного из старших монахов сделать ему
иглоукалывание. Монах начал с ним беседовать. А там ведь диагностика так
проходит: больного не трогают, просто смотрят на него. Есть масса
признаков болезни: цвет глаз, кожи...



В итоге монах говорит: не надо иглоукалывания, я дам тебе комплекс
упражнений. Будешь делать их полгода, и станет намного лучше. Но вы же
понимаете, что русский человек выберет: полгода мучиться или за пять
минут все решить. Мой друг заупрямился: нет, ставь иголки! Все
происходило в маленькой келье, я переводил. И вот моему другу ставят
одну иглу, другую, третью. Вдруг он говорит: «Что-то голова кружится!»
Не успел я это перевести, как он падает головой на стол - и внезапно
вскакивает! И я вижу, что этот милый добрый человек находится в другом
измерении, и глаза у него бешеные, и руками он начинает размахивать. Мы
пытаемся его схватить - и тут он, как в американских боевиках, одним
движением руки двух здоровых монахов отшвырнул в разные концы кельи - с
чудовищной силой!



И тогда старший монах, который ставил иглы, одним незаметным движением
его вырубил, нажав ему на точку между большим и указательным пальцами.
Потом там ожоги были от нажима. Мой друг рухнул на пол. Через несколько
минут он пришел в себя! Говорит: «Я вдруг почувствовал, что в комнате
открылась дверь, откуда пахнуло холодом, появились какие-то люди в
черных балахонах и потребовали, чтобы я шел с ними. А я размахивал
руками, отбивался - пока меня вдруг не подожгли факелом». Ему показали
видеозапись произошедшего на самом деле. Он был потрясен.



А мы со старшим монахом спустились в архив. Он взял какой-то медицинский
трактат семнадцатого века, полистал и показал мне. Я читаю. Видение
моего друга описано один к одному - вплоть до черных балахонов! Это
называется "захваченность духами". Когда человек духовно загрязнен,
иглоукалывание стимулирует появление вредоносных духов изнутри. И
человек может умереть.



Я с тех пор никогда в жизни не практиковал иглоукалывание. В нем есть такие тонкости, которые нам недоступны...



«А лечить когда будете?»



Монахи могут лечить человека на расстоянии. Помню один случай. Китаянка
привозит своего мальчика к монаху, у которого я учился. Мальчику лет
девять, но он чудовищно толстый - весит килограммов восемьдесят. И,
естественно, болеет.



Когда мать его привезла, он уже несколько дней не спал, не ел, были
ужасные боли в груди и животе. Наставник посадил его на кушетку в трех
метрах от себя. Поговорил о каких-то мелочах. Потом закрыл глаза и
посидел так минут пять. Женщина стоит у двери, мальчик ерзает, ничего не
понимает. Наконец мой наставник открывает глаза, еще о чем-то они с
ребенком поговорили. И мать спрашивает: «А лечить когда будете?» Монах:
«Все уже сделано!»



На следующий день прибегает счастливая мама: у мальчика ничего не болит,
ночью спал! Через три дня он был совсем здоров. Уже потом, через
несколько лет я узнал, как это делается. Есть методики - не мистические,
но очень эффективные.



Поклониться, посидеть рядом...



Что такое шаолиньский монастырь? Это музей. Любой человек может туда
приехать, поучиться. На мастеров все время сыплются заманчивые
предложения: а давайте мы вас пригласим к себе, или давайте мы вас
назначим нашим почетным президентом, дадим денег... А ведь для людей,
которые живут буквально в каменных мешках-кельях, любой выезд за рубеж -
это особенная мечта. Хотя с другой стороны, они прекрасно понимают, что
совсем не для этого предназначены. И вот здесь начинается эта ломка.
Китайцы понимают, что иностранцы хотят купить не знание, а иллюзию этого
знания. Ну, кому охота десять лет ездить в Китай, тратить деньги,
учиться языку, есть плохую пищу в плохом месте, мерзнуть. Иллюзию знания
китайцы научились продавать. А до настоящих знаний надо докопаться.



А русло традиции высыхает. Например, раньше в каждой деревне был мастер
ушу, который являлся неформальным духовным лидером. Сегодня в
большинстве деревень таких уже нет. И многие китайцы в поисках великого
мастера объезжают всю страну - чтобы просто к нему подойти, поклониться,
посидеть рядом.



Чем хуже, тем лучше



Что может меня вывести из себя? Честно говоря, практически ничего. Есть
вещи, которые приводят меня в уныние - например, глупость. А с другой
стороны, Конфуций очень четко сказал: благородный муж не обязан со всеми
общаться, когда ему неинтересно, он просто уходит. И в этом есть
глубокий смысл.



Поэтому момент, когда я вышел из себя, вспомнить очень трудно. Просто
нужно адекватно реагировать. Когда в тебя летит стрела, выходишь из себя
ровно настолько, чтобы схватить. А так, чтобы разнервничаться и что-то
крикнуть - не помню, чтобы я повышал голос.



К тому же я понимаю, что все в мире развивается естественным путем. И глупость, подлость, хамство - вещи абсолютно необходимые.



Один раз Дэцянь сказал: мир создан для того, чтобы мешать тебе жить. И
это прекрасно, потому что дает стимул для совершенствования. Так что в
этом смысле - чем хуже, тем лучше...



Беседу с Алексеем Масловым, монахом 32-го поколения Шаолиньского монастыря, живущим в Москве, записал Михаил Болотовский  Источник: Журнал "Тайны ХХ века" № 17-18

http://planeta.moy.su/news/tjazhela_ty_shapka_monakha/2014-08-28-14887