Как часто Провидение посылает предупреждения и предостережения! Оно являет свои грозные тайные знаки судьбы как простым людям, так и сильным мира сего. Чего только стоит видение русской императрицы Анны Иоанновны, которая незадолго до своей смерти видела собственного двойника, разгуливающего по дворцу! И как быть с бронзовыми часами германского императора Фридриха Великого, которые в два часа ночи сами по себе остановились в Сан-Суси — умер король? .....



Истории известен и факт посещения господином Чаушеску замка господаря Валахии, где глубокой ночью к нему пришел сам господарь Дракула и предсказал Чаушеску взлет и ужасное падение.

Ни для кого не секрет, что жизнь Александру Пушкину спас заяц, перебежавший дорогу карете поэта, когда он спешил к своим друзьям декабристам, поднявшим восстание на Сенатской площади. Это был дурной знак (перебежавший дорогу заяц — к скорой смерти). Пушкин развернул экипаж и вернулся домой , тем самым избежав смерти. Дважды встретившийся в дороге заяц спасал жизнь великому гению. А вот в третий раз поэт пренебрег этим тайным знаком судьбы (он ехал на дуэль с Дантесом, чтобы защитить честь своей жены, красавицы Натальи Гончаровой). Заяц метнулся через дорогу перед коляской Пушкина, но поэт не повернул назад. На этой дуэли Александр Сергеевич получил смертельное ранение...

К будущему властелину России — царевичу Павлу, сыну великой Екатерины, явился грозный предок — царь Петр Первый. Это удивительное событие произошло накануне открытия памятника Петру Великому. Будущий император Павел был дружен с князем Куракиным. Как-то они засиделись допоздна и решили пройтись но ночному Санкт-Петербургу. Нева быстро мчала к морю ладожский лед, было свежо. Ярко светила желтоглазая луна и проказник-ветер раскачивал редкие фонари. Каждый думал о своем.

— Царевич, кругом ни души... какой мертвый город, — сказал Куракин.
— Да что вы, посмотрите, не одним нам не спится. Вон кто-то стоит, — заметил Павел.

По его словам, в глубине подъезда затаился высокий человек. Павел разглядел, что таинственная личность одета в плащ испанского покроя, полы шляпы были опущены на глаза. Не говоря ни слова, этот человек вышел из темноты и зашагал рядом с цесаревичем. Павел потом вспоминал: «Мне казалось, что ноги его, ступая по плитам тротуара, производили странный звук, будто камень ударялся о камень... Я ощутил ледяной холод в левом боку, со стороны незнакомца».

— Какой странный у нас попутчик, не правда ли, князь?
— Какой, ваше высочество?
— Тот, что шагает слева от меня.
— Но улица пуста. Возле вас никого нет.
— Князь, да разве ты не слышишь громовые раскаты его шагов?
— Я слышу только плеск воды да скрипы фонарей...
— Да вот же он! — в ужасе закричал впечатлительный Павел.

Князь Куракин весело расхохотался: «Вы идете так близко к стене дома, что физически невозможно быть кому-то между вами».
Тогда цесаревич протянул руку и нащупал каменную стену дома. Но все-таки незнакомец был тут и шел с ним шаг в шаг, а звуки его шагов, как удары молота, раздавались по тротуару. Под шляпой великана блеснули такие яркие глаза, каких Павел не видывал прежде никогда. В силу своего воспитания будущий император был с головой погружен в масонские тайны и мистицизм его был крепок и глубок. Духи окружали его слабую душу, привидения с того света показывали ему свои острые когти... В порыве безотчетного ужаса Павел хотел бежать, но Куракин крепко прижал к себе перепуганного цесаревича: «Успокойтесь, ваше высочество, умоляю вас. И заверяю всеми святыми, что на этой улице нас только двое...». Будущего императора трясло. И вдруг...

— Павел! — глухо окликнул его незнакомец.
— Князь, неужели и теперь вы ничего не слышите?
— Нет, уверяю, вокруг нас полная тишина.

Цесаревич писал в своих воспоминаниях: «Наконец мы пришли к большой площади между мостом через Неву и зданием Сената. Незнакомец направился к тому месту площади, где воздвигался монумент Петру Великому. Здесь таинственный незнакомец сказал мне, что мы увидимся еще дважды — здесь, на площади, и еще кое-где.
— Павел, Павел... бедный Павел! — произнес он.

При этом шляпа его поднялась как бы сама собой, и моим глазам представился орлиный взор, смуглый лоб и строгая улыбка моего предка... Когда я пришел в себя от страха и удивления, его уже не было передо мною».

По-прежнему светила луна. На камене ступени набережной сонная Нева заплескивала стылую воду. Вот тогда-то Павел и решил, что его убьют, как убили его отца и как убьют всех, кто родится от него и от детей и внуков его...