Что отличает счастливого человека? Он умеет благодарить Жизнь за всё, что она ему преподносит. Всё в нашей жизни взаимосвязано и всё зависит от нас самих, от нашего настроя. Благодарность открывает нам новые возможности, дарит счастье и радость, привлекает позитивных людей в нашу жизнь, увеличивает наше благосостояние. Если Вы хотите улучшить свою жизнь - начните с благодарности.

Аудиозаписи

Биография

«Враги сожгли родную хату» он спел на свой страх и риск после того, как в 1946 году песню уничтожили


     
       Марк Бернес не знал нот. Нотные знаки называл чаинками.
       Но пел «сильно лучше» других. Потому что у него был дар: он песню создавал.
       Спел пятьдесят песен. И снялся в пятидесяти картинах. Главных ролей мало. В основном — эпизоды. А для страны людей был самый любимый актер и певец.
       Бернес пел, играл и жил серьезно, искренно, сдержанно, естественно, ответственно. По-мужски.
   
       Как только увидел Лилю, сказал сам себе: «Я ее уведу». Это было 1 сентября 1960 года. Лиля вместе со своим мужем-французом привела семилетнего сына Жана «первый раз в первый класс». В школьном дворе сказала мужу: «Смотри, вон там Крючков стоит с дочерью». Муж сказал: «Знаменитостей надо знать в лицо, это не Крючков, а Марк Бернес». Лилин муж работал во французском журнале «Пари-матч», знал весь московский «высший свет» и представил Лилю Бернесу.
       Отец-одиночка Бернес привел в тот же первый класс свою дочь Наташу. (Первая жена Паола умерла в 1956 году, когда Наташе было три года. И Бернес сам воспитывал дочь.)
       Через месяц — первое родительское собрание. Лиля пришла на него больная, с температурой, огорченная и ожесточенная семейными проблемами. Лиля жила в роскошной четырехкомнатной квартире, две домработницы, а муж — мало того что француз, так и еще единственный тогда в Москве владелец «Шевроле». Но муж Лили после каждого «последнего увлечения» стоял на коленях…
       И вот это родительское собрание: все родители сели на места своих детей. Наташа и Жан сидели вместе. И Бернес и Лиля сели за одну парту. Лиля не знала, что Бернес еще 1 сентября в школьном дворе, когда впервые увидел ее, сказал себе: «Уведу…».
       Бернесу — 49 лет. Лиле — 31. Он старше на поколение.
       В ноябре сказал ей: «Как ты можешь так жить! Давай уходи от него, начнем новую жизнь. Все будем строить по-новому. У нас двое детей. А у меня снова появится стимул работать». Вскоре после этого разговора Лиля слегла в больницу. А Бернес ходил по Москве и говорил всем своим друзьям: «Лиля — моя судьба, моя лебединая песня, она поможет мне подняться, жить заново».
       Когда муж приехал в больницу забирать Лилю, то сразу, едва сели в машину, спросил: «Это — правда?». Лиля, не уточняя, сказала: «Да!». Было утро. И муж, услышав это «да!», до вечера мотал ее после больницы на своем «Шевроле» по всей Москве, грозил броситься вместе с Лилей и машиной с моста… Потом позвонил своему приятелю: «Держи ее, а я поеду к нему».
       Бернес рассказывал Лиле, что первое, что сказал ему Люсьен, было: «У меня же есть сын!». «Ну я его съем!» — пошутил в ответ Бернес. А потом — уже серьезно: «Мы же — взрослые люди. Поедем сейчас к ней, и пусть она все решит сама». По дороге у них был разговор. Жесткий. Даже жестокий. Потом Люсьен поднялся в свою квартиру и сказал Лиле: «Иди, он тебя ждет внизу». И она ушла.
       Бернес привез ее в свою квартиру. Маленькую, двухкомнатную, страшно запущенную после смерти Паолы. Измученная Лиля увидела тахту, легла на нее и сразу уснула. Так началась их счастливая семейная жизнь. Никто тогда не знал, что жить Бернесу осталось около десяти лет.
       «У меня было много по-женски счастливых дней», — скажет потом Лиля о своей жизни с Бернесом. А первым делом она привезла на Сухаревку, в квартиру Бернеса, своего сына Жана и стала делать ремонт. Так прошел медовый месяц. И получилась самая красивая квартира в Москве! Ну, по возможностям 1961 года, так как тогда даже за деньги было все трудно достать. Но Бернес потом всем говорил: «Лилька научила меня красиво жить!».
       Жан легко стал называть Бернеса папой. С Наташей было труднее, но все наладилось. Лиля с Наташей «модничали», придумывали прически, наряды. А Бернес учил Жана водить машину, хотя Жан был еще мал и ноги у него не доставали до педалей. Ни Лиля, ни Бернес не делали разницы между детьми. Это были их дети.
       Бернесу нравилось в Лиле все, даже самое простое: как она ходит, говорит, курит… Бернес никогда не курил, а Лиле доставал фирменные сигареты, которые курили только в правительстве.
       В доме — всегда друзья. Бернес не любит компании, где пьют. Он любит те, где разговаривают. Здесь, у пианино, рождались песни. Такие знаменитые, как «Я люблю тебя, жизнь». А на их кухне однажды долго «в заточении» сидел молодой Евтушенко, и Бернес не выпустил его, пока тот не сочинил второй куплет песни «Хотят ли русские войны».
       А потом он заболел. Пятьдесят один день лежал в больнице. Каждое утро Лиля ездила к нему на Рублевку от Сухаревской. Была в больнице с ним до поздней ночи. У самой начались дикие боли — открылось язвенное кровотечение. Иногда она не могла даже подняться. Преодолевала себя и ехала к нему в больницу.
       Бернес умирал мучительно. Но от наркотиков отказался. И умер в полном сознании.
       «Прасковья». В конце 1945 года Исаковский написал стихотворение «Враги сожгли родную хату…» («Прасковья»). По просьбе Твардовского Блантер положил эти стихи на музыку. Но всего один только раз кто-то исполнил эту песню по радио. Уже в начале 1946-го песня была уничтожена. В центральной партийной прессе ее клеймили со страшной силой — за пессимизм, за пошлость напева. За стилизацию «инвалидного» фольклора.
       Через пятнадцать лет, в 1960 году, Марк Бернес на свой страх и риск исполнил «Прасковью». В огромном зале дворца спорта.
       Собрались люди на сборный концерт. Чтобы посмеяться, развлечься, отвлечься. И вот на сцене — Бернес. Очевидцы вспоминали, как он сказал напевно и негромко: «Враги сожгли родную хату, сгубили всю его семью», потом спросил — потерянно и тревожно: «Куда ж теперь идти солдату, кому нести печаль свою?». И вот на этих словах в зале стали подниматься люди в военной форме. Потом мужчины в штатском, с орденами на отворотах праздничных пиджаков. Потом встали женщины и замелькали белые платочки в их руках. Марк Бернес не успел еще первый куплет допеть, а весь огромный зал уже стоял. Бернес пел: «Пошел солдат в глубоком горе…». Это было всенародное горе. И Бернес был не только защитником этой песни. Но — через эту песню — защитником народа.
       Все с точностью до минуты и жеста повторялось во всех аудиториях, на всех гастролях. Везде, где Бернес пел «Прасковью», зал вставал на первом же куплете. На «Голубом огоньке», посвященном двадцатилетию Победы, Бернес исполнил «Прасковью» по личной просьбе маршала Чуйкова. Редкий случай: на защиту песни и Бернеса встали все. От солдат до маршалов.

Крики чаек, шум прибоя, ветра резкие порывы, 

Занавесок колыхание, саксофона переливы... 

Воздух полон ностальгии по любви, давно минувшей, 

Сумасшедшей эйфории, что рвала когда-то душу. 

Словно не окно, а двери в прошлое я приоткрыла, 

Где не ведала потери и без памяти любила... 

И жила от встречи к встрече, проклинала ожидание, 

Торопясь приблизить вечер... наше тайное свидание, 

Шепот страстный, плен объятий, губ нежнейшие касания, 

И звучащие некстати в верности, в любви признания... 

Как давно всё это было... но душе не важно время, 

Сжечь нельзя воспоминания, будто старые поленья...