Я видел, как я в комнату входил.

И звезды танцевали в синей пыли,

собаки в поле, надрываясь выли,

и фён верхушки сосен ворошил.

Вдруг: тишина! И в лихорадке рот 

зацвел отравными цветами странно, 

и заструилась с веток, как из раны, 

роса, как кровь - течёт, течёт, течёт. 

Из зеркала - обманчивой пустыни, 

из ужаса и мрачноватой стыни 

лик Каина поднялся, как живой! 

Прошелестел портьеры бархат синий, 

луна глядит в окно, как из пустыни. 

лицом к лицу: я и убийца мой!

[Г.Тракль: “Ужас”]

В серой комнате на стене висящее зеркало. Вечер за высоким окном, сумерки – крадутся вдоль синей стены, прячутся по углам, по картинам, за шкафами. Мнится, будто сделаешь шаг к креслу, положишь руку на кожаную спинку его – и в миг короткий заметишь лишь растворяющийся густо-плотный мрак Сумеречного Графа, что в бархатном сюртуке решил присесть здесь.

Сине-серое небо последнего этажа мансарды, так что не мешают взору иные озаряемые светом окна; сине-серое, светлее стен, светлее воздуха в вечерней комнате, где забыли, засмотревшись на тени, зажечь свет. Лишь белые занавески колышутся – контрастные ко всему до рези в глазах, до безумной четкости.

На стене висящее зеркало – будто окно в иной мир, будто там я играю в шахматы и смеюсь так недобро. Я не вижу себя там, но я есть там, пусть за дверью, другой, иной, с сердцем с правой стороны. На стене висящее зеркало, отразишь ли меня? Не ужаснешься, не треснешь ли осколками ледяно-острыми? Тихо подкрадусь к тебе, сбоку, на цыпочках, прижимаясь к стене твоей – еще этой комнаты, еще к реальной такой, но знаю, что через миг несуществующей. Медленно загляну за раму – вот ты с обратной стороны, столь простое, серое, чуть прохладное под пальцами…

Что отразишь ты во мне сегодня и во мне ли? Испугаюсь ли сокрытых глубин души твоей, столь черной и древней? Или же поглотишь меня, проглотишь, растворишь в небытии своей параллельности, расщепишь и вновь соберешь наизнанку? Я ли то буду или же доселе невиданный монстр – душа моя, вывернутая, перевранная, извращенная будто бы станет лицом моим, а скорлупа моя внешняя внутрь, к сердцу уйдет… А может быть я не я есть сегодня, и увидев меня, ты исторгнешь крик ужаса – звон осколков – тысяч новых миров. А я ли я сегодня, и кто сегодня есть я? Быть может, ты врешь мне всегда, злой насмешник жизни моей, дьявол, чье пристальное око ежечасно следит за мною?

Но отразишь ли ты меня сегодня или же мне суждено увидеть ничто?

Вечер чернильно-синий. Я сяду под твоей рамой – ты меня не увидишь, лишь пустая комната в тебе да дуновения сумерек.

P.S. Есть люди-зеркала…