"...У Британского театра есть старая добрая традиция - не замечать национальные таланты, как будто мы не можем сказать, насколько хорош актер, пока он не пересечет Атлантику. Американцы не делают таких ошибок.
Следующим фильмом Рикмана в Голливуде был "Робин Гуд, Принц Воров" с Кевином Костнером.
Теперь все это позади. Театральные проблемы остаются, но не задевают Рикмана. Теперь он может делить время между кино и театром так, как он хочет. Он только что вернулся из Лос-Анджелеса, где снимался в фильме "Поцелуй Иуды" со своей подругой Эммой Томпсон.
"Это триллер, в котором она играет агента ФБР, а я играю детектива, и мы оба из Нового Орлеана".

Он останется в Лондоне, чтобы приступить к съемкам фильма Шермон Макдональд "Зимний гость", сценарий которого он написал в соавторстве с Макдональд, писательницей, чью первую пьесу он продвигал, когда еще был рецензентом в Bush Theatre. Среди актеров фильма - Эмма Томпсон. В планах фильм "Луна и грош", адаптированный Кристофером Хемптоном... и так далее.
Очевидно, что список ролей в его жизни довольно постоянен. "У меня преданные друзья", - говорит он. Он поддерживает отношения с одной и той же женщиной, Риммой Хортон, уже 30 лет.

Люди иногда описывают Рикмана, как отчужденного, высокомерного, этакое "светило", но вместо холодного, давящего своим авторитетом субъекта, я встретила приятного интеллигентного человека, который много смеялся. Он не легкий человек и сам признает это ("Удачи Вам со мной...") Его первые слова, следующие за моим стандартным: "Рада Вас видеть" - ирландская присказка: "Лучше бы кого-нибудь другого".
Но он искренен. Он обещает попытаться быть честным. Он не может этого обещать, потому что есть внутренний голос, который визирует все, что он собирается сказать.

Вот список того, что Рикман не любит. Говорить о себе. "К чему это? Бог свидетель, как я скучаю в обществе актеров, говорящих о себе". На личные вопросы он отвечает: "Не думаю, что каждый должен знать обо мне все".
Можно подумать, что его главная цель - поднять себе цену, но лейтмотивом разговоров с ним часто оказывается страх одиночества. Он не любит театров, которые расположены не в городах: "Потому что, когда ты уходишь со сцены, ты хочешь выйти с нее в жизнь". Он не любит помпы, которая у него ассоциируется с Нью-Йорком и Голливудом, потому что, когда он приехал туда впервые, "черные окна машин поднимались, и я моментально понял, зачем это нужно: чтобы держать меня как можно дальше от других людей - и это было ужасно".

"Проблема в том, - говорит он, - что успех очень часто влечет за собой изоляцию. В Лос-Анджелесе успех определяется высотой стен вокруг вашего дома и размером дома за оградой. Это жалкое существование, на мой взгляд".
Чем больше успех, тем сильнее давление, которое удаляет тебя из реального мира.

Желание оградить личную жизнь - совершенно другой инстинкт. "У большинства людей есть личная жизнь, - говорит он. - Если понимать под личной жизнью желание дозировать наблюдение за вами". Для актера это очень важно.

"Играя, ты отдаешь часть себя, передаешь себя во власть любой роли,
которую тебя попросили сыграть. Я не прячусь, не убегаю, не стремлюсь к
анонимности. Но оставляю за собой право не иметь на лбу штампа, на котором
написано, кто я такой. Потому что это мешает людям, наблюдающим за моей игрой". И он, наверно, прав: информации может быть слишком много. ""