Такси несло меня в направлении клуба Картель, тот, что находился в Усти, неподалеку от Праги. Мы часто выступали там, да и наша группа пользовалась особой популярностью среди тинэйджеров, да, среди тех, которые били ночью витрины музыкальных магазинов, вечно выясняли проблемы со своими девушками, и вечно протестовали, сами не зная против чего. Самым большим открытием для меня стало то, что это и есть наши поклонники. Наша публика. Одно время мы с Филсом думали, что им до нас нет никакого дела, в общем, так оно и было. Но после этой их забастовки, которую они устроили, по поводу нашего “first life” диска, я уж было, чуть не признала их совсем больными. Ничего особого не произошло, просто “примадонна” сочла за позор, выпустить альбом такой группы как наша, с лейблом такой организации, как их. Фил рвал на голове волосы, когда узнал, что все это только потому, что на кануне, я опять выкинула номер в клубе Аквариум. Когда в самый разгар выступления одной “группы-закоса” забралась на сцену, вырвала микрофон из рук Арте и сказала “Концерт окончен!”. Это было нескромно, зато от всей души. Да и это было еще не все, потом в ход пошло красное вино, которое я вылила на свое белое платье, и песня “Cosmic Blues” Дженис Джоплин. Я не была поклонницей этого стиля, но в тот момент, мне захотелось исполнить эту песню. В общем, концерт был сорван. Публика требовала наших песен, которые вот-вот, должны были небольшим тиражом разойтись по магазинам. А про выступавшую группу и вовсе забыли, что собственно и явилось началом войны.
Этот конфликт длился больше двух месяцев, звукозаписывающая компания даже требовала заплатить штраф, за “нанесенный ущерб…”, или что-то в этом роде. На самом то деле, все оказалось гораздо запутаннее, чем я думала. Этот Арте, с которым я лишилась девственности, еще задолго до всей этой истории, оказался любимцем этой самой “примадонны”, в том смысле, что она возлагала на него большие надежды, и, конечно же, свой большой капитал. Он был очень не плох, до тех пор, пока не клюнул на эту удочку коммерции. Даже не смотря на то, что они играли песни “Credence Clearwater Revival”, что мне всегда не очень нравилось. Зато, что касалось их собственных творений, - я неоднократно говорила Арте, что ему стоит сдвинуть эту ревивал программу, и показать на что они на самом деле способны. Но, он не слушал, говорил, что рисково. Все дошло до того, что он стал не человеком, играющим на инструменте, а инструментом, на котором играет коммерция.
Это уже не был тот мальчик, которого я знала раньше, это уже не был человек-идея, мечта, в одном флакончике. Но и винить его за это я не могла, каждый раз встречаясь глазами в душных клубах, на концертах, мы оба вели не правильную жизнь, в этих глазах я видела свое отражение, это было зеркало, и только в самой его глубине, где-то на дне, тонул тот самый мальчик.
В мае, не смотря ни на что, мы выпустили первый альбом. Теперь Филс уже не думал о музыкальной консерватории, о том, чтобы учиться, получить диплом профессионального барабанщика, и о том, что бы стать знаменитым. Раньше он часто говорил об этом, что консерватория предоставит ему возможности, знакомства, и вообще он считал себя достаточно крутым драммером, который достоин большего, а не этого репетиционного подвала. Теперь он об этом не думал, он был знаменит, да еще к тому же все это свалилось на голову совсем неожиданно. Что касается Марти, этот парень мне сразу понравился. Это некая смесь Маккарти и Леннона, этот басист, тоже мечтал о музыкальном образовании, правда, не о таком звездном, как Фил, но о музыкальной школе он сказал в первый же день нашего знакомства. Работать с ним было вполне интересно, даже, несмотря на то, что у нас были абсолютно разные предпочтения в музыке. Что касается меня, то я в это время ни о чем таком не думала, особенно о музыкальной консерватории. В учебе меня всегда преследовало “везение”, начиная с младших классов и вплоть до самого выпускного. Я вообще никогда не понимала интерес моих одноклассников ко всяким наукам, типа математики “неужели это может кому-то нравиться?” подобные вопросы казалось, будут вечно терзать мою голову. Все это было действительно нудно и грустно. Тогда даже учитель географии казался страшнее любого стихийного бедствия, и казалось, нужно быть невероятно сильным, чтобы бороться. Но не с ним, а с собой. Вообще все эти тайны “взрослой” жизни мне начали открываться чуть позже, главная из них, - тайны вовсе никакой нет, и никогда не было. Все эти злые учителя, родители со своими вечными ссорами, проблемы. Этого ведь всего не было, просто потому, что “Шлем ужаса”. Да, именно шлем ужаса красуется у каждого на голове, его невозможно снять и невозможно надеть, он существует и не существует, еще ко всему, он находится внутри своей же детали. А мы блуждаем по его лабиринтам, пытаемся найти ответы на вопросы, которых на самом деле тоже не существует. Боремся с этим шлемом, боремся, пока в конечном итоге не придумываем ответ сами. Есть еще в этом шлеме минотавр, который преследует нас в этом самом лабиринте. Мысли не дают покоя ни днем, ни ночью. А на самом то деле, минотавра преследуем мы сами. Да и это еще не все. Если учесть, что шлем существует внутри своей же собственной детали, и его носит каждый вместо головы, то получается, что нет никаких злых учителей, родителей с их ссорами, и проблем, ровно настолько, насколько они есть, просто по правилам этого мира.
Успех обрушился совсем неожиданно, как раз в тот момент, когда я подумывала о том, чтобы убраться из этого города. Мне было невыносимо грустно слышать, как какие-то гнусные типы все время обсуждают нас. Натыкаться на подобные речи в жураналах, типа “Гипнотическая и в высшей степени добродетельная основательность исходит от Олимпа этих поп-звезд. Они молодцы, имеют свой собственный авангард и непременно сделают нас богатыми”, - было противно. Так отзывался о нас пресс-релиз организации “Сэвэн Артс”, который выпустил наш первый альбом. Марти частенько притаскивал великую груду литературы, в которой то и дело красовались высказывания вроде “Избавьте нас от героиновых говнючек, помешанных на феминизме, которые цепляются ко всем нашим выдающимся рок группам и высасывают их мозги”. Или “Оли – одна из самых рьяных противников властей, которых я когда-либо встречал. Она из тех, кто постоянно подходит к людям и спрашивает: “Почему? Почему? Почему?” И часто я понимаю ее, хотя и не всегда согласен с ней. Она относится к тем, кто всегда надрывает глотку”, - так говорил Филс. Дэйв, наш продюсер после выхода альбома заявил следующее “Неопределенность – вот в чем все дело. В музыке ребят привлекает не то, что она выражает настроения их поколения, а та страсть, которая в ней бушует. Им вовсе не обязательно знать, чего они хотят. Главное для них – расслабиться и отдохнуть. Все это воздействуют на публику на нескольких уровнях одновременно. Лично я не вполне понимаю смысл некоторых их песен, но чувствую, что в этом что-то есть и что это очень сильные вещи”.
Нет, я никогда не бежала от прошлого, просто моя жажда приключений не давала мне покоя, я не могу стоять на месте. Музыка – моя страсть, но даже она не может заставить меня сидеть на месте. Зачем было ждать чего-то, томиться, если вот он, весь мир на ладони, бери что пожелаешь. И тут раздается звонок, старый друг в телефонной трубке, по-видимому, расплылся в улыбке - “…привет! Я тут подумал… ну,… в общем, решил позвонить… как у тебя дела?”
Все в порядке, Джей! Ну, наконец! Ты то как?
Как успехи в музыкальном плане?
Я первая спросила!
В порядке, сдаю последнюю сессию….
Клево! А потом мы поедем на море!
Я слышал, вы выпустили альбом,… поздравляю,… я по радио слышал, уже почти неделю крутят ваш “сонг” тот который про либидо и друзей… я вообще в шоке был, когда услышал,… хотя к этому все и шло… молодец вообще.… А мы вот все почти на том же уровне топчемся, сама понимаешь,… может, встретимся как-нибудь? В Картеле посидим?
Согласна, но только не в Картеле,… по крайней мере, не сейчас, уж лучше пиццерия, там знакомых мало, разве что Люк, он там официантом работает, мы с ним давно дружим, и о моей невменяемости он узнает разве что только с журналов “Spy”… в общем, место для ужина самое подходящее.
Ах да, тот светленький… помню, помню,… Он тебя еще “оливкой” называл…
Да, оливкой… он меня любит, и еще угощает постоянно “Лагуной”, представляешь? Самый дорогой коктейль в их заведении.… Знаешь, что он ответил, когда я спросила “почему именно Лагуна?”?
Что в его грезах ты предстаешь перед ним в образе русалки, а он пират… и еще ко всему дурак, влюбляется в тебя… он весь горит, как Джонни Депп… и эта любовь, превращает тебя в принцессу, а из него рождается принц… и… он готов кричать на весь свет “Оливия! Ты моя богия!”.
Джей, мне кажется у тебя белая…
Какая белая?
Ну, горячка…
Так что он все-таки сказал?
Сказал, что лагуна – это мои глаза, и еще, что она темная…
Ну да, у тебя ведь карие глазки, а у него светлые… вы подходите друг к другу…
Да уж, если бы все парни со светлыми глазами подходили мне по всем признакам, я бы была самой счастливой в мире оливкой…
Банально…
Да, ты просто завидуешь Джей.
Я? Никогда…
Значит, ты просто положил глаз на Люка.… Признавайся!
Да ладно тебе Оли, мы просто…
Что-то с Ником?
Да, мы расстались…
Т.е. как? Совсем?
Да… я не могу больше,… весь этот бред… мне кажется, что еще с самого начала было все ясно,… что это совсем не то… я не могу обманывать себя… и его… он уже начал строить планы на будущее,… меня это стало пугать. Я не знал, что сказать,… как ему объяснить, что это не любовь… я…
Ты живешь все там же? Невзрачная многоэтажка на другом конце города, неподалеку от дороги?
Да…
Я сейчас приеду…
Но…
Никуда не уходи…
Спасибо…
Это был последний раз, когда я говорила с Джеем. А через неделю, произошло то, что я называю “глупой смертью”. Он выпал из окна собственного балкона. Поссорившись со своим приятелем, который появился после Ника, перед этим хорошенько заправившись вином, он решил испытать его чувства. Метался по квартире, кричал, что убьет себя, если тот не перестанет ошиваться со своими старыми дружками. Они помирились, но Джей, он был как спящий вулкан, ждать чего-то нужно было тогда, когда совсем ничего не ждешь. И вот… Он сел на окно, свесив ноги вниз и начал говорить что-то о том, что они с этим парнем, его новым приятелем, будут жить вечно. Окно не выдержало, и…
Скорая, близкие, друзья, похороны… Мне пришлось остаться в Праге. На похоронах были только мы с Ником, и еще пару неизвестных. Родители стеснялись собственного сына, поэтому прийти не удосужились, а “друзья” друга. А мне было наплевать на них на всех. Я не считала их за людей. Они были рыбами, которые возомнили свой маленький аквариум океаном. Они высмеивали все то, что не могли объяснить, все то, что не могли понять. Они были не достойны его. Все что они успели сделать, - толкнуть его к мысли, что он должен стыдиться самого себя.
Наше с Джеем знакомство стало роковым, т.е. нам было интересно вместе. Мы могли часами говорить о всякой чуши, обо всем. О “многомерности” и “многоликости”. Эти две “ММ” были нашей любимой темой, многомерность мира и многоликость того, кем ты являешься. Еще, он говорил, что если у нас нет пары, так это только потому, что мы и есть пара. И что скоро нам придется пожениться, и показать этому глупому миру настоящую любовь. Но если же нет, то он был абсолютно уверен в том, что мой принц будет со светлыми глазами. Странно, но так оно и было. Постоянно твердил мне, - “Знаешь, если бы мне выпала возможность родиться заново, то клянусь, единственное, чего бы я не вычеркивал из своей жизни, так это нашу дружбу”. Джей, он… был для меня больше, чем просто другом. Этот парень дал мне гораздо больше, чем кто-либо, больше того, на что я могла претендовать, больше того, что могло бы быть дозволенно.
Слово гей, даже в наше время вызывало косые взгляды, многие конечно пытались держать себя в руках, говорили, что ни против этого, ни к этому, никакого отношения не имеют. Само слово “гей” произносилось другими, чуть ли ни как оскорбление, даже нет, это было больше похоже на осуждение. Джей был первой потерей, с которой все началось. Я не могла поверить, что это происходит здесь и сейчас, со мной. Мир заиграл всеми своими красками, все словно плыло перед глазами. И я думала, что это и есть конец.
Потом свалился этот неимоверный успех с альбомом. Рабочее название его было “Route”, еще до смерти Джея. Но потом, я сорвалась. Это было в звукозаписывающей студии. В общем, мы записали еще одну песню, которая не должна была попасть в этот альбом. Она называлась “These Lips Have A Lot To Say” и выделялась среди всех остальных нежностью. Что было очень рисково. И перед тем как подписать согласие на жалкий тираж в три тысячи экземпляров, я изменила название. Вместо “Route”, контуром для подводки губ, я вывела “Why?”.
Мне уже не нужно было работать в этих прокуренных помещениях, танцевать по пять часов за ночь, развлекать пьяных туристов. Потом вызывать такси, и тратить половину своей зарплаты, только потому, что в это время не работает гребанное метро, а трамвайных рельс и близко не видать. Каждую вечернюю пятницу, меня можно было застать в клубе Лав. Следующий день проходил на репетиции с Марти и Филсом. А о трудовых буднях и говорить страшно. Я училась на втором курсе художественной академии. Вообще, я хотела стать дизайнером, но со временем, меня затянуло в рисунок с натуры. Все эти дорогие материалы, казались ничем, по сравнению с красотой тела. Тело издавна считалось храмом души. Кожа и есть материал, ты есть модель, и если это красиво, так зачем обвешиваться с ног до головы тряпками?
Танцевала я и по будням, утром шла на занятия, и все ждала пятницы. Уже не нужно было стоять на улице по семь часов, затягивая в кабаре прохожих, слушать их трагические истории о первой, или последней любви. И все это для того, что бы записать альбом.
Но теперь, все это было не нужно. Нас приглашали выступать в самые известные заведения города, а альбом, его название знал каждый третий тинэйджер в Усти, и каждый второй в Праге.
В любом случае, никакой успех… да при чем тут успех, потеря Джея выбила меня из колеи. Мне пришлось уехать, конечно, это больше напоминало побег от себя, чем побег от реальности. Но тогда это было не важно, я набрала номер Ника, и через минут десять, мы уже неслись в машине по пустой ночной трассе, которая вела к окраинам города.

- Оли, тебе кто-нибудь говорил, что ты сумасшедшая?
- Да, и ты не первый…
- Например, кто?
- Например все…
- Я вот тут знаешь, о чем подумал…
- Ну…
- Сделай громче!
- Ты помнишь, как мы танцевали под нее… втроем, летом…?
- Еще бы, да, было здорово…
- Я никогда еще не видела Джея таким счастливым, как тогда.
- Вот про это я и хотел поговорить…
- Выкладывай.
- В общем, Джей, после этого летнего пикника, подсунул мне странный конверт, на котором было написано “принц”. Я уж было подумал, что он опять всякой гадости наглотался…
- “принц”?
- Да, да, я тоже об этом подумал… но, тот эксперимент с мескалином был последним…
- А в чем же тогда дело?
- Дело в том, что я на него тогда очень обиделся.
- Теперь я совсем запуталась…
- Сейчас объясню, я то подумал что это для меня письмо!
- Ну, так, а для кого же еще?
- Для тебя!
- Меня?
- Да!
- Ник, ты меня пугаешь!
- Это я пугаю?! Это он меня тогда напугал! Он терзал меня с этим чертовым письмом, за два месяца до того, как все это произошло! Говорил, что бы я передал письмо тебе, а я то думал… романтика, стихи…
- Какие стихи?
- Не знаю какие! Еще он сказал, что убьет меня, если я буду совать свои руки, куда не надо и вскрою письмо… и что мне было делать?
- Снимать штаны и бегать Ники…
- Очень смешно!
- А где это письмо сейчас?
- Со мной.
- Так давай читай скорей!
- Думаю тебе это не понравиться…
- Ах, так ты все-таки прочитал его!
- А что мне еще оставалось делать?! А если бы это была измена?! Нет! Тебе бы точно пришлось навещать меня где-нибудь в психиатрической клинике! Я бы этого не вынес!
- Спасибо, вот этого мне как раз и не хватало, … а я думала тебе кремация больше по душе... Можно было бы договориться с местными школами... Праздник же скоро!
- Какой праздник?
- Масленица!
- Ты меня совсем не слушаешь! Дело в том, что “принц” это Стэйси.

Стэйси был лучшим другом Джея. Он часто рассказывал мне о нем. И в то же время, сердился, когда я спрашивала что-то, что касалось Стейси. Говорил, что таких людей как он, очень сложно найти, что таких почти не осталось. Еще говорил, что этот парень похож на него, как двойник, как родственная душа, как отражение в зеркале. И потом добавлял “только слегка кривое отражение”. Он любил и ненавидел его. Любил, за то, что он просто был, за то, что Стейс готов был пройти огонь, воду и медные трубы ради него, его идей. Ненавидел, за то, что тот знал слишком много, и еще ненавидел себя, за то, что позволил себе ему открыться. В общем, Джей считал, что Стейс знает почти все его трещинки, многие его приемы, и всегда боится задеть т.к. владеет достаточно не плохим оружием, и это его бесило.
Эти парни значат для меня очень многое. Почему я говорю “эти”? Просто потому, что Стейс, всегда был с нами, жил в наших разговорах.
В тот день, мы с Ники не уехали дальше кофейни Four Seasons, которая находилась неподалеку от аэропорта. Впрочем, как и всегда, когда мне просто необходимо было проветриться. Заказали ванильное капучино, и очень долго обсуждали списки самых дорогих в мире картин, которые сегодня возглавляет полотно Пабло Пикассо “Мальчик с трубкой”.
- Художник написал картину в Париже в 1905 году, а в 2004 году ее продали на аукционе “Сотбис” за сто четыре миллиона сто шестьдесят восемь тысяч долларов.
- Какой кошмар! Такие деньги за какой-то кусок измалеванного полотна!
- Лучше скажи “измалеванное полотно” за какие-то там деньги!
- Оливия, а тебе в голову не приходило, что за такую сумму, жизнь проплаченна до самой смерти?
- Нет, зато приходили мысли по поводу того, что многие покупатели подобных ценностей, совсем не разбираются в искусстве…
- Так зачем же тогда они это делают?
- Затем, что “жизнь проплаченна до самой смерти”.

Потом мы перешли на виски, а на закуску, у нас была тема “принц Оливии”.
С Ники нас не связывало ровным счетом ничего, просто мне необходимо было с кем-то поговорить, а Ник, он всегда боялся одиночества, точнее боялся себя в одиночестве, т.к. никогда не знал, о чем думать, что вспоминать или представлять, ему вообще не шла эта тень загадочной томности и подобные вещи. Со всем этим, он больше напоминал не состоявшегося актера. Хотя должна признаться, когда мы познакомились, это было за год до моего поступления в академию, он показался мне парнем, с великой уймой проблем и несчастий, по поводу которых, можно было бы строить такие мученические лица. А потом оказалось, что он просто пытается походить на одну рок звезду 90х. Что касается его предпочтений, это выяснилось намного позже. Он всячески избегал этой темы, но все было и так понятно.
В общем, на одной вечеринке в Усти, на улице Милтон, такие названия конечно большая редкость, ходят легенды, что она была названа именем одного известного олигарха. Он был родом из Англии, невероятно богат, невероятно красив, могуществен, прост, и еще ко всему невероятно добр. Он не любил тратить деньги на себя, и вообще считал, что не был достоин многого того, чем владел. Весьма славный чювак, на первый взгляд. У него была жена, француженка, она была помешана на моде. Ее основной страстью были туфельки, при чем не какие-то там, а именно красных оттенков. Пожалуй, ей нашли бы местечко в книге рекордов Гиннеса и местной клинике. Затем Патрик, так звали его сына, ему было двадцать, всегда двадцать. Он умер от передозировки в туалете клуба Other Side. Дешевый подвал, дешевое пиво, дешевая смерть. Это было самое известное место рейв вечеринок, и панк тусовок. Казалось бы, несовместимо, но, да, так оно и было. Так вот, этот Милтон, перед смертью, пожертвовал все свое состояние клубу Other Side. Улицу, на которой находился этот клуб, назвали в его честь. Теперь это самое известное место среди любителей тусовок. Улица Милтон напоминает маленький Лас-Вегас. Огни, огни, огни, азартные игры, пьяные парочки, экзотические коктейли, наркотики. Подростки, разодетые в латекс, кожу, меха, лаковые юбки и кружевные чулки. Воздух пропитан индийскими палочками и сном, красивым сном. Но если спуститься глубже, например, в блюз клуб Pink Nicole, наполненный музыкой, паром, розовым освещением и экстази, то можно подумать, что вы по воле божьей, уже в раю. Но тайной во всей этой истории, и по сей день, остается только решение господина Милтона. Многие считают сумасшествием, и вообще не осознанным поступком, завещать состояние клубу. Да еще к тому же клубу, который явился убийцей для многих молодых людей, не говоря уже о Патрике.
Легенд и всяких историй о Милтоне, в этих местах, существует много. И все это скорее ради того, чтобы привлечь любопытную молодежь. Хотя, кто знает…
Вечеринка была шикарная, Джей наглотался своих таблеток и принялся цепляться ко всем симпатичным парням, я в это время вытворяла что-то на сцене. Нас помню, попросили сыграть пару песен, на что я в шутку ответила, что больше чем на “Cursed In Love” не рассчитывайте. Ники тогда напился в стельку, и излил всю душу, после того как я слезла со сцены. После этого и начался их роман с Джеем…
“Зачем ты тратишь такую великую уйму времени, стараясь полюбить весь мир? Пользы от этого никакой”. – Часто говорил мне Джей. “Все что тебе нужно – это любовь”. – Говорил мне Ники. Они часто перетирали подобные темы, говорили о женщинах, о мужчинах, о любви с первого взгляда, о себе.
Мне восемнадцать, у меня есть Джей, “друзья”, группа, известность, деньги, поклонники, и отношения на ночь. Ничего особенного, в то время, когда мои сверстницы пытались строить любовь, я строила секс. Издавна считалось, что секс и есть подтверждение любви. Т.е. любовь была точкой отсчета, у меня же было все наоборот. Любовь никак не могла быть точкой отсчета, а секс ее высшим проявлением, просто потому что по определению, эти два слова не имеют связи. Это как говорить, что тошнота является подтверждением беременности. Подобные реакции организма могут быть вызваны отравлением, перееданием, алкогольным отравлением и т.д. и т.п.
Так или иначе, любовь и секс совместимы, но изначально одним целым не являются.
И лучшее из соединений, которое как раз таки можно придумать, и есть, - любовь и секс.
Вообще, влюбляются мужчины гораздо быстрее нас. Женщины за счет лучших связей между полушариями от эмоции “понравился” сразу переходят к анализу: “Чем он занимается? А почему он ведет себя так, а не иначе? А подходит ли он мне? Будет ли он хорошим отцом для наших детей?”. “Мужчины, - как-то сказал мне Джей, - склонны к визуальному восприятию. Когда они видят женщину, которая им понравилась, в них сразу пробуждается любовное влечение и в голове вертится только одна мысль: “Хочу!”
Им некогда думать о твоем социальном статусе и интеллектуальных способностях. А потом добавил, - “Это мне сказал Стейс, за день до своего признания, что между нами была не та любовь, и что ему нравятся женщины”.
Через месяц после смерти Джея, последовал развод моих родителей, затем летний фестиваль лучших рок групп “Crystal Diamond”в Варшаве, Берлине, Париже, и, наконец, Лондоне. После чего наш продюсер Дэйв, заявил, что миллион, “мы продадим больше миллиона альбомов, и это только в Лондоне!…”.
Позже, Филс попал в автомобильную катастрофу. Внутреннее кровотечение, он не выжил. Марти застрелился через два дня после случившегося. Ники уехал из Праги, не оставив ни нового адреса, ни телефона. Сказал, что так будет лучше.
Вернуться к родителям я не могла, т.к. давно уже не жила с ними. У каждого из них была своя жизнь, и вряд ли они были бы рады меня видеть. Отец очень редко находился с нами, работа отнимала все время. Мать изменяла ему, т.к. никогда не любила. Когда они находились вместе, ничего кроме постоянных ссор, или игры в счастливую семейку, нельзя было и ждать. В общем, я была единственной причиной, которая их когда-либо связывала. Я не могла с этим смириться, винила себя, было больно осознавать, что ты вовсе не желанный ребенок.
Люку до всего этого не было дела, ему просто нравилось дружить со всякими “объектами общественного внимания”, - как он сам когда-то выразился.
Что касается Арте, он по многочисленным просьбам своей подружки, отправился в третий раз лечиться от наркотической зависимости в Словакию.

Я была очень тихой и спокойной девочкой. Причем настолько, что в раннем возрасте мне поставили диагноз “аутизм”, то есть замкнутость в своем собственном мире и неспособность нормально общаться со сверстниками. Но потом все резко изменилось. Раз, и все. Недожитое детство, прервавшееся, когда мне было четырнадцать первым региональным конкурсом красоты. Нет, я никогда не считала себя красивой, и очень стеснялась, когда мне делали подобные комплименты. Но симпатяшкой, возможно я была.
Затем тусовки неуравновешенных и капризных гомосексуалистов.… Все это сказывалось на мне и моем поведении. Но теперь, казалось, я проваливалась в себя заново. Все глубже и глубже. Мне не хотелось ничего, не хотелось говорить, плакать, дышать, думать.… Не хотелось жить, не хотелось умирать…
Я отключила телефон, легла на кровать и крепко уснула.
Мне снился лифт, большой серебряный лифт, такой, какой бы получился в случае, если бы спейс-шаттл и самое дорогое бриллиантовое колье в мире, могли бы иметь детей.
Я стояла, обнимая какого-то очень близкого человека. Мы прижимали друг друга к себе настолько сильно, что казалось, и дыхание и сердце у нас одно на двоих. В тишине, в полумраке, по очереди вдыхая и выдыхая воздух, я чувствовала, насколько велика была эта связь. Когда я все же решила посмотреть, кто это был, первое, что я увидела, были светлые глаза. Огромные чистые и глубокие глаза. У меня перехватило дыхание, мы продолжали держать друг друга, очень крепко, от этого делалось жарко. Я чувствовала тепло, печаль и радость одновременно. Это был Стейси. Потом я поняла, что мы не одни. Я посмотрела вправо, и увидела Джея. Он стоял, облокотившись о стенку лифта, и смотрел куда-то в пол. Потом я проснулась. Было очень рано, часов шесть или семь. На полу лежало то самое письмо, с надписью “принц”. Я надела помятое белое платье, в котором выступала на “Crystal Diamond”, схватила письмо и выбежала на улицу. Села на метро и долго каталась, думая о том, куда к черту течет эта жизнь…
Когда я все же решилась вскрыть письмо, то обнаружила адрес. Вернее, место, куда мы часто ездили с Джеем. Это было озеро, которое мы назвали “Мур”, от слова “Амур”. Здесь мы часто говорили о Стейси. Джей говорил, что когда-нибудь нас познакомит, когда придет время…
Такси несло меня в направлении клуба Картель, тот, что находится в Усти. Место, где находилось озеро, знал не каждый, вернее дорогу к этому озеру. Я попросила остановить на перекрестке, а дальше пошла пешком. Через минут двадцать, я уже сидела на деревянном пароме, окунув ноги в воду, и смотрела, как восходит солнце. У меня потекли слезы. А потом я почувствовала, как кто-то приближается ко мне.… Чей-то силуэт уже почти близко, почти четко предстал перед моими глазами. Я встала,… Он становился все ближе и ближе, и вот я уже совсем четко видела его темно каштановые волосы, белую кожу…. Он подошел совсем близко, и я увидела светлые глаза. Огромные чистые и глубокие глаза. Несколько секунд мы стояли неподвижно, в тишине… воздух медленно нагревался, он обнял меня,…
Когда солнце взошло, я стояла, обнимая какого-то очень близкого человека. Мы прижимали друг друга к себе настолько сильно, что казалось, и дыхание и сердце у нас одно на двоих. В тишине, по очереди вдыхая и выдыхая воздух…






(3:45 pm). Прага 6. Schwaigerova 2/27.
Телефонный звонок заставил меня проснуться. Это был Фил.
- Привет, не спишь? я вот что хотел.… Помнишь того парня, гитариста группы “......”? Он хочет работать с нами! Черт подери, Вита! Я не знаю, что заставило его это сделать, но он ушел из группы… ради нас.



(Нервно-эпическая черная комедия, история группы Teen Movie).