В колонках играет - Dolphin - художник

в очередной раз не знаешь чего ждать от этого прогнившего мира...
а другого, нами не познанного, мы все ждем и ждем...
мир, где у каждого достаток и любовь, счастье и здоровье, примирение и равноправие...
где золотистые кроны бронзовых деревььев не скрывают теплого солнечного света, который не доставляет трудности глазам смотреть на него...
где все живут в прекрасных замках, собственно сотворенных домиках, кому как нравится...
где нет зависти и ненависти...
где взаимопомощ и взаимопонимание - простые и понятные всем вещи...
где у каждого есть своя вторая половина, верная ему всю свою жизнь, согревающая тебя и согреваемая тобой...
мир, где всегда звучит музыка, даже если она является тишиной....
где нет прегад в виде расстояний и денежной недостаточности....
_____________________________________________________
конечно, у каждого своя сказка и представление о другом успокоительном мире, но хотя бы толику правды я указала.........
чего-то из этого нам всем всегда не хватает.....

смеялась долго, предпочитала не читать вслух, чтобы не научить своего кота
стоит, чтобы ознакомиться *класс*


Нассал под кресло. Хорошо!
*******************************
Скучно. Вспомнил бурную молодость. Сидел я как-то на столе, жрал лапой
сгущёнку из банки. Пришли Эти и давай орать. Ну я же не дурак, опустил лапу
в банку сколько влезла, и на трёх костях - за холодильник. Эти орали ещё дня
три. Был очень горд.
*******************************
Сегодня всё лень. Ссать - лень. Жрать - не могу больше. Сижу тихо, дремлю.
Эти нервничают, озираются по сторонам, дрожат и ждут подвоха.

*******************************
Какие ж у Этих миски неудобные. Пытался сожрать кусок мяуса, так пока лапой
не зацепил - ни хрена не получалось. Нет бы взять приличные миски и жрать на
полу. Ур-р-роды.
*******************************
Нассал под кресло. Хорошо!
*******************************
С утра проводил инспекцию дома. Заблудился в пододеяльнике. Едва выбрался.
Уроды двулапые. Понатащут в дом всякой дряни - а я страдай. Вынашиваю план
мести.
*******************************
Придумал. Воплотил. Сожрал какую-то дрянь со стола - варенье, что ли, - влез
в шкаф и долго, смачно блевал на свежевыстиранное, но ещё не глаженное
бельё. Эта будет визжать, пока не перейдёт в ультразвук.
*******************************
Угадал. Эта визжала так, что во всём квартале лампочки потрескались. Но
жрать дала.

Эта новую моду завела. Жрать мне кладет по полпакетика всего. А то "ой,
котик, ты по целому не съедаешь, наверное, есть не хочешь". Дура! Я не не
съедаю, я на потом оставляю! Она же мне не раз в пять минут в миску
что-нибудь подкладывает. Эти как свалят на целый день - и все! А жрать
хочется. Вот и приходится оставлять немного, вроде как в заначке. Ссать не
буду, а то под кресло ничего не останется. Пойду лоток разрою - все равно на
сегодня толку от него больше никакого.
*******************************
Нассал под кресло. Хо-ро-шо!
*******************************
С утра был великолепен. Эта выходит в коридор - и я давай её сумку
закапывать. Типа нассал, ага. Она верещала так, что все вороны в
Сокольническом парке с веток попадали. Ну я под диван - шмыг. Ржал долго. Я
ж не нассал, я так - напугать только. Повелась, повелась.
*******************************
За ужином Этого кусал за нижнюю лапу. Сильно кусал за голую нижнюю лапу.
Реакции ноль. Стал кусать, а потом делать такое Буээ! - ну, типа, блюю я от
него. Этот как заорал! Заныкался под ванную. Ржу. Придётся посидеть под
ванной, пока Этот не ляжет спать.
*******************************
Сидел под ванной. Выждал, пока Эти ушли. Нассал под кресло. Нассал под
торшер. Нассал под второе кресло. Хорошо!
*******************************
Бродил по дому в поисках вещей, к которым до сих пор не приложил лапу. Не
нашёл ни одной. Озадачен.
*******************************
У меня в сортире коврик есть. Эти его стелили, чтобы красиво было, ага. На
самом деле на него гадить удобно. Или наполнитель разбрасывать. Если
раскидать грамотно, то адской машине под названием "пылесос" работы не
меньше, чем на полчаса. А если зассать так, как я умею, то коврик будут
стирать и потом сушить с неделю. Эти через какое-то время догадались, что
коврик им чаще геморрой приносит, чем красоту. И перестали его класть в
сортир. Но Эти тупые, как валенки. Они не догадались, что такой же коврик
лежит в ванной! Изгадил весь. Полностью. То есть совсем. Эта орала так, что
у тараканов в соседнем доме барабанные перепонки полопались. Тут же кинулась
звонить Этому по телефону: "Ой, котик такое сделал, такое..." А мне что? Мне
хорошо, я под ванной сижу, меня там не то, что рукой - шваброй новой не
достать.
*******************************
Выкрался из-под ванной. Нассал под кресло. Хорошо!
*******************************
Был неотразим. С утра будил Этих. Они, гады, не вставали. Скакал, как юный
антилоп, топал, как стадо бизонов, орал, как раненая пантера. Хоть бы хны.
Даже ухом не вели. Пробовал просто вопить - дрыхнут, гады. Кусал за нижние
лапы - не реагируют. Но я ж умный, ага. Влез под одеяло и холодным мокрым
носом этой в пузо - швак! Забегала как миленькая. Вот чего только орёт - не
понятно.
*******************************
Нассал под кресло. Хорошо, ага.
*******************************
Вчера пришел Этот. Зашел на кухню. Я ему ору: "Жрать дай", он мне "У тебя
еще есть в миске". Я ему снова ору: "Это мало, жрать дай!", он мне снова "У
тебя есть еще". Сцука. Я тут же побежал ссать мимо лотка. Но Этот каким-то
образом своим мышиным мозгом догадался, что я делать собираюсь. И заглянул в
сортир в тот момент, когда я уже половину пола затопил, а вторая была в
процессе. Я попытался слинять. В общем-то вполне успешно. За исключением
пинка, который Этот засадил мне вдогонку. Летел я недолго, но неприятно. Всю
ночь копил злость и все остальное. Ну, подожди. Уйдешь ты на работу.
*******************************
Эта, сцука, в пятницу забрала ноут и промылась куда-то на три дня. Хрен что
напишешь. Подробности потом. Пока короткий отчёт за три дня:
Нассал под кресло. Хорошо!
Нассал под кресло. Хо-ро-шо!
Нассал под кресло. Зашибииись!

*******************************
В пятницу с утра учил Эту ходить на четырёх лапах, как все порядочные коты.
Влез под разложенный диван и стал петь во всё горло. Проорал "Мурку",
"Чатанугу" и "Владимирский централ". Эта носилась вокруг дивана на карачках
и вопила: "Ой, котик, что ты размяукался?" Сколько ни бился - всё равно
криво ходит, жопой виляет и шерстью на голове пол подметает. Дура полная. Ну
хоть жрать дала.
*******************************
А вчера Эта селёдки притаранила. Рыбу-то я ваще не очень, пытались мне Эти
всякой там сёмги-форели подсунуть - ну дерьмо дерьмом. Но тут что-то
разобрало. Гаркнул на Эту - быренько два мощных шмата мне отвалила. Сожрал
влёт. Солёная оказалась, зараза. Запил тем, что первое под морду
подвернулось - молоком. Пердел так, что у боксёра с третьего этажа от
зависти жопная резинка треснула.
*******************************
Вчера отличился. Долго и старательно зассывал весь наполнитель в лотке, пока
не получилось смачное хлипкое болото. Затаился за дверью туалета, выжидал.
Этот в туалет вошёл - а я на край лотка лапами ррраз! Лоток на попа - ррраз!
И весь смак Этому на штаны. Полный дерьмопад. Этот визжал фальцетом, побелел
и трясся. А мне что? Я под ванной сидел и хихикал.
*******************************
Придумал, ага. Когда я себя хорошо веду, надо выдавать мне премию - ещё плюс
три пакета жрачки в день. А то пять - маловато будет. Осталось теперь
тупоголовым Этим объяснить все выгоды такого положения.
*******************************
Нассал под кресло. Хорошо!
*******************************
Вчера вечером Эта притащилась в дом - и давай меня тискать: "Ой, котик, как
я по тебе соскучилась, как ты поживаешь, хорошо себя ведёшь?" Я мурчал и
ласкался, пока Эта в туалет не зашла. Как только она туда - я под диван,
ага. Орала, конечно. А потом она себе верхние лапы кремом каким-то мазала.
Баночка открытая стояла - я и лизнул. Оказалось вкусно, с алоэ и прочими
радостями. Нажрался так, что всю ночь икал. Эта носилась вокруг, рвала
шерсть на макушке и вопила: "Ах, мой котик отравился!" Наутро после этого
космет-дерьма сел срать - хорошо пошло, мягко. Знаю теперь, чем закусывать
фрискис.
*******************************
Утром требовал у Этого жратвы. Он, значит, мне жрачки кладёт и презрительно
так: "Слышь, ты, сирота... канарская!" Обиделся.
*******************************
Нассал под кресло. Хорошо!
*******************************
Проводил археологические раскопки в лотке. Контрольные соскобы, вскрытие
культурных слоев, экспертиза останков-осколков-ошмётков Полдня убил, ничего
интересного не нашёл. Расстроен. Да ещё эти потом всю вторую половину дня
орали: "Плин, ссс@!#$ , зачем опять весь туалет зассал-засрал-закопал? Да
ещё ёршик изгадил, скотина!" Нечувствительные, бездарные уроды.
*******************************
Этот вчера жратвы притаранил, сразу три пакетика мне дал. Я их одним махом!
Не сожрал даже, всосал влёт. Этот пытался жрать кукурузу - полбанки отбил у
него в честном бою. Орал потом страшно. Эта, дура, ручки сложила умилённо
так, и давай охать: "Ах, котик нам спасибо говорит!" Дубина стоеросовая. Я ж
прямым текстом ору: ещё [censored] дайте! Не дали. И коврик стираный они в
туалет зря положили, да.
*******************************
Нассал на коврик. Хорошо!

В Индии много хорошего гашиша и все его очень любят. Но
некоторых он высаживает на конкретный умняк. Например, один древний
индийский человек как-то раз удолбился до такой степени, что сел под
дерево и начал вспоминать все свои предыдущие жизни, а их было не
меньше миллиона. И вот он все вспоминал, вспоминал, и чем больше
вспоминал, тем больше приходил к выводу, что, за исключением
некоторых прикольных моментов, ничего особенно кайфового там вобще
не было. И тогда перед ним встал такой вопрос: если все это так
некайфово, тогда на хера оно вобще надо? А тут вокруг него уже
разные люди собрались, потому что видят, мужик уже неделю на одном
месте сидит, думу думает, и ждут, что вот сейчас он глаза откроет и
что-нибудь умное скажет. И вот он открывает глаза, видит толпу людей
и говорит им: Чуваки! Жить -- вредно! И тут все поняли, что это
ДЖА-БУДДА и надо у него жизни учиться.

Ну, он им, конечно, за жизнь и рассказал. Что, во-первых, от этого
занятия люди в конце концов умирают, но это еще полбеды. Потом же
они по-новой рождаются и опять живут, а потом опять умирают, а потом
опять живут, а потом опять умирают, а потом опять живут, а потом
опять умирают, а потом опять живут, а для чего -- непонятно, потому
что нет в этой жизни ничего хорошего, одни напряги круглосуточные. И
что надо наконец так умереть раз и навсегда, чтобы вобще не жить. И
тогда всем будет хорошо.

Надо сказать, что многим эта идея очень понравилась. Собралось
вокруг Джа-будды сотни две учеников и говорят: научи нас, почтенный,
как его так умереть, чтобы потом вобще не жить. А Джа-будда им и
говорит: а вы преодолейте свои желания. Потому что это все от них: и
жизнь, и смерть, и напряги разные, и прочая хренотень. И вот так вот
они беседовали изо дня в день, двадцать шесть лет подряд. А чтобы не
было скучно, Джа-будда иногда рассказывал истории из своих
предыдущих жизней, которых было не меньше миллиона, так что
рассказать было за что. И назывались эти рассказы ДЖАТАКАМИ -- в
честь великого бога ДЖА.

На мансарду меня провел серьезный мужчина интеллигентной наружности.
Седобородый и одетый с подчеркнутой простотой. Он так мне сказал:
- Да, именно тут он и жил. Советую ничего здесь не касаться.
Любопытство делает людей неосторожными. Мы приходим сюда только вечерами и
ничего не трогаем, ибо он так завещал. Вы ведь знаете, чем он занимался?
Приходское начальство все-таки сунуло нос в это дело, и мы теперь даже не
знаем, где он похоронен. Я полагаю, вы не будете сидеть здесь до темноты.
Ради бога, не касайтесь этого предмета на столе. Да, он похож на спичечный
коробок, но никто не знает, что это такое. Возможно, это связано с его
работой. Мы стараемся даже не смотреть на эту вещь.
Через минуту мужчина ушел, оставив меня на мансарде одного. Помещение
было грязноватое, скромно обставленное, повсюду пыль. Но оно не походило
на чердак, где хранят всякий хлам. На полках стояли произведения классиков
и труды по теологии. А одна из них была забита трактатами по магии -
книгами Парацельса, Альберта Великого, Титаниуса, Гермеса Трисмегиста,
Бореллиуса и других. И все переписанные странным почерком, которого я не
мог разобрать. Еще там была дверь, ведущая в каморку, а попасть в мансарду
можно было только через люк в полу, поднявшись по крутой лестнице с
полусгнившими ступенями. Овальные окна и дубовые балки свидетельствовали о
древности дома, находившегося, без сомнения, где-то в Старом Свете. Тогда
мне казалось, что я знаю, где нахожусь, но сейчас уж и не упомню -
действительно ли я это знал. Во всяком случае - не в Лондоне. У меня
осталось смутное впечатление какого-то небольшого порта.
Маленький предмет, лежащий на столе, притягивал мое внимание. Я был
уверен, что смогу им правильно воспользоваться, поскольку у меня в кармане
лежал фонарик, или, скорее, устройство, похожее на фонарик. Я нервно
сжимал его в ладони. Это устройство не давало обычного яркого света. Его
луч был фиолетовым и, возможно, это был вовсе не свет, а род
радиоактивного излучения. А помню, что не считал это устройство простым
электрическим фонариком.
Наступили сумерки. Старые крыши и каминные трубы смотрелись через
округлое окно мансарды как-то по-особому. Я наконец собрал все свое
мужество и поставил лежавший на столе маленький предмет вертикально,
подперев его книгой. Потом направил на него луч фиолетового света. Скорее
даже не луч, а пучок частиц, которые падали на предмет как капли дождя.
Ударяясь о его стеклянную поверхность, частицы издавали слабый треск.
Темная поверхность стекла засветилась розовым, а внутри начал возникать
туманный, белый кристалл. Тут я заметил, что я не один в помещении и
прикрыл источник излучения.
Новоприбывший, однако, молчал. И вообще, какое-то время я не слышал ни
единого голоса либо звука. Все происходящее было угрюмой пантомимой,
видевшейся как бы в тумане.
Новоприбывший был худым темноволосым мужчиной средних лет, одетым в
костюм англиканского пастора. Ему можно было дать около тридцати. Бледное,
оливкового цвета лицо выглядело достаточно приятным, если бы не
ненормально высокий лоб. Коротко подстриженные и аккуратно зачесанные
волосы, легкая синева выбритых щек. Он носил очки в стальной оправе. Лицо
в сущности ничем не отличающееся от лиц других особ духовного звания, если
не считать слишком высокого лба и уж очень интеллигентного вида. В его
хрупкой фигуре чудилось что-то загадочное и колдовское.
Он, казалось, нервничал.
Он зажег слабую масляную лампу.
И, прежде чем я смог что-то сделать, он побросал все книги по магии в
камин, находящийся у окна.
Пламя жадно пожирало бумагу и старинные переплеты, а по комнате
распространялся неописуемый запах, вызывавший головокружение и слабость.
Тогда я увидел других людей. Это были мужчины, одетые как духовные
лица. Я ничего не слышал, но вдруг понял, что они приняли какое-то очень
важное для пастора решение, Казалось, они и боятся и ненавидят его, а он
платит им тем же. На его лице появилось безжалостное выражение, и я
увидел, как дрожит его правая рука, которой он пытался опереться на
поручень кресла. Один из мужчин с каким-то особым отвращением указал
пальцем на пустую этажерку и камин, где среди пепла сгоревших книг уже
угасало пламя. Пастор изобразил на лице кривую усмешку и протянул руку в
направлении маленького, стоящего на столе предмета. Духовники явно
перепугались и один за другим начали покидать помещение через люк в полу,
спускаясь по крутой лестнице. Но и уходя они продолжали оглядываться и
угрожать.
Пастор подошел к встроенному в стену шкафу и извлек из него веревку.
Затем стал на кресло и закрепил конец веревки на большом крюке, вбитом в
центральную балку из черного дуба. На другом конце он завязал петлю.
Сообразив, что он через пару секунд повесится, я бросился к нему, чтобы
отговорить. Он увидел меня и замер. Но глядел он на меня как триумфатор,
что меня обеспокоило, обескуражило и заставило остановиться. Тогда пастор
медленно спустился с кресла и пошел на меня со зловещей гримасой на
мрачном лице.
Я почувствовал смертельную опасность и, защищаясь, направил на него луч
моего странного фонаря. Уж и не помню, как мне пришло в голову, что только
это может мне помочь. Бледное лицо пастора запылало фиолетовым цветом, а
после розовым. Выражение жестокой радости медленно сменилось удивлением,
но все же радость не полностью исчезла с его лица. Он остановился, а
потом, прикрываясь руками, неуверенно попятился. Я увидел, что он движется
прямо к зияющему в полу люку. Я попытался крикнуть, чтобы предостеречь
его, но он меня не услышал. Секундой позже он свалился в люк и исчез.
Я с трудом подошел к проему и заглянул вниз, ожидая увидеть
распростертое тело. Ничего подобного. Там, у основания лестницы толпились
люди с фонарями. Внезапно порвалась завеса молчания, я снова все слышал и
видел отчетливо. Что привлекло сюда эту толпу? Может быть, шум, которого я
ранее не слышал? Люди начали подыматься по лестнице. Но вот двое идущих
впереди (на вид самые обыкновенные крестьяне) увидели меня и окаменели.
Кто-то громко закричал:
- А-а-а!.. Глядите! Снова!..
Мгновенно вся толпа развернулась и в панике бежала. Внизу остался лишь
серьезный седобородый мужчина, тот, что меня сюда впустил. Он поднял над
головой лампу и смотрел на меня с гордостью и восхищением. Но удивленным и
тем более пораженным не казался. Он поднялся ко мне в мансарду.
- Все же вы эту штуку трогали, - сказал он. - Мне очень неприятно. Я
знаю, что тут произошло, ибо однажды это уже случилось. Но тот человек так
испугался, что покончил с собой. Вам не следовало вызывать его обратно. Вы
ведь знаете, чего он хочет. Но, ради Бога, не пугайтесь так, как этот
человек. Конечно, с вами приключилось нечто странное и ужасное, но не
настолько, чтобы повредить вашему физическому или умственному здоровью.
Если вы сохраните хладнокровие и примиритесь с неизбежностью определенных
радикальных перемен в вашем образе жизни, то сможете наслаждаться всеми
радостями мира и пользоваться плодами своих знаний. Но здесь вам
оставаться уже нельзя. Не думаю также, что вам захочется вернуться в
Лондон. Я бы посоветовал перебраться в Америку. Положитесь на нас - мы все
организуем наилучшим образом... В ваше облике произошли определенные
изменения. Это следствие вашего... гм, эксперимента. Но в новой стране вы
легко к этому привыкнете. Давайте-ка пройдем вон к тому зеркалу на стене.
Боюсь, вас ожидает шок, хотя уверяю - ничего страшного вы не увидите.
Я так трясся от ужаса, что бородатому мужчине пришлось меня
поддерживать, иначе до зеркала я не дошел бы. В свободной руке он нес
лампу (не ту, которой он светил снизу, а другую, взятую им со стола и
дающую еще меньше света).
В зеркале я увидел худого мужчину средних лет, с темными волосами,
одетого в костюм англиканского пастора. Он носил очки в стальной оправе,
стекла которых поблескивали под бледным, ненормально высоким лбом.
Это был первый из молчаливых гостей.
Тот, что сжег книги.



(я его обожаю, хотя многие люди осуждают творчество данного писателя)

хочу поделиться с вами рассказом, который был прочитан мной из книги, подаренной на день рождения. книга издательства "ФРАМ" 2007 года, называется "уксус и крокодилы". в ней размещены 38 рассказов 2006 года
рассказ очень короткий, но многоговорящий...
я очень надеюсь, что с вашими домашними любимцами никогда такого не будет. "Мы в ответе за тех, кого приручили"...

Марк Кац
«Надоел»

он пришел ночью, скребся в дверь и скулил. Его впустили, зажгли ночник, утешали, уговаривали, что все хорошо, а он причитал, кричал, будто все не так, просил, чтобы выпустили. ему давали игрушки и куски сахара, гладили по голове. Ну что ж ты тоскуешь? Он торопливо озирался, подпрыгивал, тянул их за рукав. Так продолжалось долго, минут пятнадцать, а то и все двадцать. Терпение иссякло, он добился своего. Его отвели в клетку, заперли. Сначала он скрючился в дальнем углу, но тут же стал биться о решетку. Через пять минут умер от отчаяния. Усталые, пошли спать.