В колонках играет - коллекция лютневой музыкиНастроение сейчас - подбираю хвостыСовершенная форма для чужеродного содержания.
Других мыслей так и не возникло. Забавно, что запомнились стихи, "Контрабас", финальная песня 1-го отделения (но это блекло). Еще помню "Посвящения". Но тоже на уровне ощущений. Стихи нашла в инете, хожу, всем читаю, радуюсь.
Все песни делились на громкие и тихие. И только одна попытка развить тему. Скверно. Монохромно. Высокое мастерство при такой монохромности - рябь в глазах.
НАДО БЫТЬ В ТЕМЕ! У меня аллергия на "рафинированный интеллектуализм", я не люблю стихи, прокуренные кухни, беседы о вечном. Страдания о Городе - было, но прошло. А может быть, не ходить в пост на концерты - не культурный стереотип, а некий природный закон? Надо поэксперметировать что ли.
Но не все так мрачно. Специально засекла, сколько раз за несколько дней я сказала, что "меня тут в четверг вытащили на забавный концерт". Много :) Значит, живу, слушаю, читаю, говорю, смотрю, может, не все потеряно?
Кстати, вот что понравилось из стихов (по крайней мере в исполнении Александра Щербины звучало очень даже хорошо):
Сдаюсь. Столица не по мне.
Я верю в древнее приданье,
Что вздрогнет всадник на коне
С простёртой пред собою дланью,
И с пеной каменной у рта,
Сметая полчища мамоны,
Прибьёт на Красные врата
Рекламный щит «Сдаю хоромы».
Не скоро придет судный день.
Пока же с самого рожденья
Я верю в праздничную лень,
В любовь от головокруженья,
В неопалимую нужду,
В холодный жар гостеприимства
В народов дружную вражду.
В мирскую благодать мздоимства.
Москва! Во дни чумного пира,
Скорбя неведомо о ком,
Я мог бы стать твоим кумиром.
Однако, с «Птичьим молоком»
Впитав иммунитет к обману,
Куда как часто гукал там,
Где быть звездой – не по карману,
А быть собой – не по зубам.
Назад! –
В деревню, в глушь, в Саратов,
В Урюпинск, к чёрту на рога, -
От парфюмерных суррогатов
От дармового пирога,
Рвануть в бега, реветь белугой,
Забиться с головы до пят
В какой-нибудь медвежий угол,
Где много пьют и мало спят.
Где куры падают с насестов,
Объевшись пьяного зерна,
Где даже в винном пахнет детством,
Где дверь в домах отворена
Любому, кто сумел добраться,
Где шкет с коронкой под металл
Слывёт певцом блатного братства,
Бренча «Владимирский централ».
Где ночь морозна – аж до хруста,
Где скуден утренний удой,
Где в милом сердцу захолустье
Я примирюсь с моей судьбой,
За то любя свою берлогу,
Что, греясь между двух огней,
Не извращенец, слава Богу,
И, слава женщинам, не гей.
Не перепевщик модных блюзов
Не теле-радио герой,
Не член каких-нибудь союзов,
Не Блок, не Байрон, не другой
Какой трагический поэт,
Познавший рок в младые лета,
Не тот, кто метит в высший свет,
Не тот, кто рвётся на край света.
Не конокрад, чей путь недолог,
Не коновал, чей труд тернист,
Не культурист, не культуролог,
Не мега-энциклопедист,
Не иноверец, не попович,
Не принц воинственных датчан,
Не Робин Гуд, не Робин-ович,
Не шах иранский, не шаман,
Не шамаханская царица,
Не мальчик с дудочкой в руках,
Не раздобревшая синица,
И не журавль на бобах.
Не раб заветных трёх желаний,
Не Крузенштерн семи морей,
Не постамент для обожаний
Капризной родины моей.
Не изваян в угоду камню
Ни старцем, ни богатырём,
Ни всадником с простёртой дланью,
Ни – на худой конец – конём,
Благословляю свой удел,
За то, что, не беря за смелость,
Я был собою – как умел.
И был другим – когда хотелось.
2005
и вот это:
Смотрю японское кино версия для печати
смотрю японское кино
в шатре полупустого зала:
летящий шорох кимоно,
цвет сакуры и тень сандала
ползут улиткою Басё
по сумеркам воображенья,
где, кажется, знакомо всё
мне - от пейзажа до движенья,
и что ни кадр - тайный знак,
как будто я здесь был однажды,
ещё чуть-чуть - и вспомню, как,
томимый самурайской жаждой,
сидел с учителем вдвоём
на южном склоне Фудзиямы,
чертя иероглиф обезьяны -
и рядом воина с копьём...
о чём я думал в этот час,
внимая истине? - о том ли,
что мир велик, я только часть
чего-то большего? кто помнит,
откуда он пускался в путь,
не станет спрашивать дорогу,
тому, кто постигает суть,
от суеты не много проку;
что шум травы, что сердца стук, -
всё шаг к прозренью, но дано ли
достичь хлопка одной ладони,
одною тренировкой рук...
и пусть не всем предречено
оставить имя в титрах свитка,
пока ползёт ещё улитка,
и не закончилось кино,
мы будем греть в лучах заката
саке, что пьётся как вода,
учитель промолчит: "йокатта!"*
я промолчу в ответ: "о да!"
и в разом просветлевшем Дао
сансей укажет мне стезю
шестом эпохи Тукагава
от прародителя бо-дцзю...
Но вдруг –
Как древний демон звона,
Или цунами грозный вал -
С галёрки грянет гром рингтона,
Меня вернув обратно в зал, -
Полупустой и полутёмный,
Где под бессмысленно синхронный
Бубнёж весь кайф летит в трубу,
И где-то на шестом ряду
Две худосочные девицы,
Как молодые жеребицы,
То смачно фыркнут, то заржут,
То рот в истерике зажмут,
То станут друг на друга дуться,
То вдруг зевнут, то обернуться,
В глазах - утиль,
в руках поп-корн,
Не в тему фильм,
не в попу корм.
________________
*какое счастье! (японск.)
2007
