Снимок из космоса

В начале октября позвонил давний знакомый из Троицко-Печорского района:

– Слышал, у нас тут поблизости отшельники появились? Одни говорят, что они в лесу землянки вырыли, другие – что в домах брошенной деревни поселились. Это на пермской стороне, почти на границе с нашим районом. Интересно, как они зиму-то зимовать будут? Вымрут же.

Знакомый мой – лесничий, тайгу в округе хорошо знает. По его представлениям, зимой неподготовленным людям там невозможно выжить.


Вид из космоса на таёжную деревню Черепаново

Навожу справки. Пресс-служба МВД Пермского края сообщает: да, есть такой факт. Группа верующих, в количестве около 50 человек, во главе с бывшим клириком Тульской епархии Вениамином Филипповым в августе сего года приехала из Костромской и Тульской областей и поселилась в заброшенной деревне Черепаново. Гляжу на карту. Черепаново – это самая северная точка Чердынского района, страшная глухомань. На снимке из космоса, правда, деревенька смотрится веселее: вольно раскинулась она вдоль берега Колвы, домишек около тридцати, не считая бань и сараев. Крыши вроде не обрушены. Если продукты с собой взяли, то, даст Бог, не пропадут.

Проходит время, и появляются новые сообщения. Журналистам добраться до Черепаново не удаётся, нет проезжей дороги, но с таёжными поселенцами налаживают контакт рыбаки из Ныроба. Наверное, от них и стало известно, что среди таёжных поселенцев имеются дети в возрасте от года до 14 лет, которым «возможно, угрожает опасность». Чтобы вернуть затворников к «нормальной жизни», в Черепаново готовится вылететь на вертолёте межведомственная комиссия – из сотрудников комиссии по делам несовершеннолетних, министерств образования и здравоохранения в сопровождении полицейских.

Что-то проясняется и с религиозной направленностью общины. Президент центра религиоведческих исследований Александр Дворкин предполагает, что эти люди – так называемые царебожники, последователи бывшего иеромонаха Евстратия из Тульской области: «Два года назад он обвинил РПЦ в том, что она не верит в то, что царь Николай Второй является искупителем человечества. После этого он призвал своих последователей уходить в леса».

Всё совпадает: и место, откуда приехали поселенцы, и местная история, связанная с мученичеством рода Романовых. Известно, что в ближайшем к Черепаново посёлке Ныроб в земляной яме принял смерть боярин Михаил Никитич – дядя первого царя из династии Романовых, которого в 1601 году, страшась соперничества, сослал сюда Борис Годунов. Позже над земляной тюрьмой была построена часовня. Места эти почитаемые: каждый год в Ныроб со всего мира приезжают люди, чтобы посетить могилу первого мученика из рода Романовых и приложиться в часовне к его веригам. Это обстоятельство тут же породило слух, что поселенцы пришли в здешнюю тайгу, чтобы «ожидать появления Михаила Никитича», мол, сущие они фанатики. Однако, по утверждению заведующей Центром памяти Михаила Романова, к ней эти люди не обращались, хотя были проездом в Ныробе. Их даже в часовне не видели. Как-то не похоже на сугубых почитателей Романовых. Может, они просто прячутся от глобального электронного контроля? И никакой мистики тут нет?

Между тем события развивались стремительно. Судя по сообщениям МВД Пермского края, из Черепаново «сбежало 10 человек, в их числе 6 детей». Как говорят, покинуть общину их заставила угроза голодной смерти предстоящей зимой. Сейчас правоохранительные органы помогают восстановить паспорта, от которых эти люди отказались перед уходом в тайгу. Беглецов разместили в Свято-Лазаревском женском монастыре, что в городе Верещагино на западной границе Пермского края. А сорок человек так и остались в Черепаново...
Беглецы

Почему эта история меня заинтересовала? В Коми республике уже 10 лет живёт точно такая же община таёжных затворцев. И до сих пор какого-то чёткого отношения к ней так и не появилось. Осуждать их? Восхищаться их жертвенностью? Даже и не знаю...

Возглавляет эту общину бывший уржумский клирик Александр Кожевников. Он из глубоко верующей семьи. Родной брат его – иеромонах Троице-Сергиевой лавры. Мать – послушница в уржумском храме. Сам служил там же, в Свято-Троицком соборе. В 2003 году он попросил у своего архиерея перевода за штат с правом перехода в другую епархию. После этого вместе с 50 прихожанами выехал в Княжпогостский район Республики Коми. Продав свои дома в Кировской области, члены общины прописались в таёжных посёлках Мещура и Седьюдор. В Мещуре взялись возвести храм. Сначала в 2004 году установили крест, затем заложили фундамент... Но по какой-то причине было решено уйти дальше в тайгу. Администрация Мещуры по просьбе общины выделила им место в 50 километрах от посёлка, куда можно только в погожую погоду добраться, а в межсезонье вообще дороги нет. Представители Сыктывкарской и Воркутинской епархии несколько раз посещали отшельников, предлагали вернуться к людям, но получали отказ.

Как и в случае с Черепаново, из общины стали бежать люди. На сайте Сыктывкарской и Воркутинской епархии размещён фрагмент аудиозаписи с рассказом девушки Анны, покинувшей лесную пустынь в 2009 году:

«В Кирове я лежала в больнице два раза в год под наблюдением врачей, так как у меня киста на почке. А сюда они меня привезли и ни разу не разрешили обратиться в больницу. Наш фельдшер, который у нас там есть, мне сразу об этом сказала, что если киста загнётся, то или срочная операция, или смерть, но тебя не довезти, поэтому смерть».

Затем беглянка называет кого-то по имени, но неразборчиво, и продолжает: «Он оттуда уезжать не хочет, а если приедет прокуратура, он сказал, что будем сидеть и не выходить. Даже если, к примеру, просто подожгут, надо сгорать заживо. Не все согласны с батюшкой, что так надо поступить». И далее: «Андрей сказал, что если что, то мы будем стрелять, вот, будем защищать тебя. Вот тут уже появился страх, что если на самом деле приедет прокуратура и будешь сидеть там при двери, железные запоры и плюс там ещё замки, на окнах решётки, что уже никуда не выйти, и это придётся гореть уже заживо, – и тут появился страх».

Насколько можно верить словам напуганной девушки? Но вот ещё одно свидетельство, более обстоятельное. В нынешнем году общину покинула Светлана Николаевна Мальцева, после чего в нашу редакцию пришло письмо. Светлана решила подробно рассказать «Вере», как всё было.


Оля Мальцева (слева) сразу после возвращения
из тайги и её подруга

«Началась наша история в 2002 году, когда в православном мире пошла волна протестов против глобализации. Прочитав много разных брошюр, статей, прослушав многие кассеты, нам стало страшно жить в современном мире. Наша семья состояла из четырёх человек, детям было 9 и 6 лет. Мы были воцерковлёнными прихожанами уржумского Свято-Троицкого собора. Вся семья имела одного духовника, отца Александра Кожевникова. Вокруг него собралась в то время крепкая община из 50 человек. В 2003 г. по благословению батюшки нами было найдено место в Республике Коми, в глухой тайге.

В течение нескольких месяцев, начиная с июля, выехали почти все и поселились в этом заброшенном месте. Постепенно восстановили дома и обустроили быт. О жизни там, о бедах и радостях можно было бы написать много. Сначала, пока была связь с миром и возможность пополнения запасов, было всё терпимо. Конечно, условия были очень жёсткие: строгий режим, строгая дисциплина, строгое послушание, строгий аскетизм. В первые годы уехала большая часть людей. Наша семья прожила там 10 лет. Дети выросли, научились много и тяжело работать, мало спать и мало есть.

В 2009 г. отказались от мира, от документов, от денег и перестали куда-либо выезжать и вообще выходить за ограду. Запасы постепенно стали подходить к концу, и в 2011 г. перешли на одноразовое питание. Кушали только один раз, в 8 часов вечера. Норма питания была очень скудная, в основном трава и грибы. Начались болезни, недомогания, сильное истощение. В 2012 г. умер молодой мужчина от истощения. Неплохо жили люди, которые имели собственные запасы или которые были возле общих запасов. В 2009 г. уехал мой муж, не выдержал. Сейчас у него своя семья. Мы с детьми не поехали с ним, послушав батюшку. Он говорил, что, кто оставит близких ради Господа, тому Господь воздаст сторицей. Тогда ещё мы батюшке слепо верили.

Всё сложилось так, что, живя там, ты должен работать, даже если не можешь. Дочь уже не могла ходить, а работать всё равно заставляли. 9 февраля 2013 г. мной было принято решение бежать, так как добровольно оттуда не отпускали. Очень переживала за здоровье дочери Оли и своё, при таком истощении нам было бы не дожить до лета...»
Жизнь обдырская

Прочитав письмо, звоню в Мещуру.

– А кто вам письмо прислал, Светлана Мальцева? – сразу же догадалась глава сельского поселения Любовь Алексеевна Гусарова.

– Да, она. Вы её хорошо знаете?

– Близко не знаю, но человек она хороший. Медик по профессии, как поняла. В марте с детьми она выехала, потому что со здоровьем проблемы были, что-то со зрением. У нас-то, кроме акушерского пункта, ничего нет. А потом в июне они снова приезжали, дочка Светланы в нашей школе экстерном сдавала экзамены за 9-й класс.

– Она что же, в вашем посёлке училась? – удивляюсь.

– Нет, дети из общины учатся у себя, а к нам в школу присылают контрольные, им оценки ставят, отсылают задания. Такое дистанционное обучение, законом это не запрещено. Школа, кстати, у нас хорошая, хоть и в таёжном посёлке. Тридцать пять учеников и десять преподавателей, многие с дипломами педагогических институтов.

– Да, насколько я слышал, жизнь у вас в Мещуре кипит, – соглашаюсь я. – Есть и дом культуры, и молитвенная комната, и почта, народ активный – в газетах сообщали, что даже поэтические конкурсы проводятся. Вот только почему приезжие у вас не задержались, а дальше в тайгу ушли?

– Не знаю, не при мне это было, я ведь главой не так давно работаю. Но что значит «в тайгу»? Место, как они и просили, им предоставили в бывшем посёлке лесозаготовителей Обдыре. Это в 54-х километрах от нас на север. Летом туда можно добраться на моторке по реке Елва, а в хорошую погоду и на вездеходе. Дорога, конечно, не проезжая. Но зимой на «Буранах» можно быстро доехать.

– Кроме них, там никто не живёт?

– Только один человек, бывший егерь. Домики там уже развалились, но они что-то восстановили, высоким забором, как крепостью, обнесли. В последние годы в общине было человек двадцать, а сейчас осталось одиннадцать.

– А чем они кормятся?

– Огородами. Рыбаки рассказывают, что есть у них лошадь, козы, грибы собирают, охотятся и рыбачат. Имеются лодки, трактор, машина, снегоход.

– А вы как думаете, имеют люди право вот так взять и спрятаться в глуши? – спрашиваю под конец.

– Конституцией не запрещено, где хотят, там и живут. Так ведь? – вопросом на вопрос отвечает глава поселения. – Не знаю... Сама бы я не смогла там жить. Без электричества. А вообще, люди там доброжелательные, мужчины – золотые руки. Когда они в Мещуре были, то к ним за помощью обращалось население, и они ни в чём не отказывали. Сварщик у них очень хороший, все плотники. Молодцы!

Признаться, такой рекомендации я не ожидал. Значит, не всё так мрачно в этой истории с таёжными затворниками?


На фото А. Артеева – скит в Обдыре

Иного мнения, впрочем, журналист коми республиканской газеты Артур Артеев. «Можно предсказать, что через несколько лет община распадётся», – считает он. Летом прошлого года ему удалось добраться до Обдыра, но ни с кем, кроме старожила егеря, пообщаться ему не удалось. Дом общины и вправду скрыт за высокой бревенчатой стеной. На нём два объявления, одно из которых гласит:

«При попытке насильственного проникновения к нам будут приниматься меры... Мы не сектанты, не староверы, не раскольники. Мы – чада Русской Православной Церкви, исполняющие её каноны, поминающие Патриарха. Мы надеемся на Бога, а не живём в страхе конца Света. Мы хотим воспитать детей правильно, в страхе Божьем и любви, чтобы они имели любочестие и были сознательными гражданами своего Отечества. Мы не желаем их развращения, к чему вы стремитесь их привлечь. Мы не выйдем. Нам не о чем говорить. Настаивать и переубеждать нас не надо. Если имеется почта, просуньте её в щель забора».

На второй табличке сообщается о каком-то княжпогостском полковнике, во главе с которым некие люди ночью проникли за ограду, «били кувалдой по дверям, тросом хотели вырвать решётку, только выстрел в воздух остановил их». Заканчивается обращение всё тем же: «Настаивать и переубеждать нас не надо. Простите нас. Вас Господь простит».

Может, и вправду стоит оставить их в покое? Может, и в самую глушь-то они подались как раз потому, что кто-то слишком уж резко пытался их «вернуть к нормальной жизни»?
«Спаси всех Господь»

По большому счёту, в стремлении православных людей к уединённой жизни ничего необычного нет. На форуме нашей газеты уже много лет назад читатели завели раздел «Православные поселения», чтобы делиться адресами, где можно поселиться подальше от мирской суеты. Пишут туда немного – да и о чём писать-то? Таких адресов тьма, в любую сторону поезжай – и найдёшь заброшенную деревню. И необязательно в тайгу забираться.

Поразила меня последняя запись, датированная сентябрём этого года: «Братия и сестры! Приход ищет православную семью, желающую жить в удалённом селе. У нас есть хороший дом, и мы готовы заселить в него людей, которые за небольшую плату будут присматривать за храмом: топить печи, убираться в храме и на территории. Храм Рождества Богородицы приписной, службы не чаще одного раза в неделю. Тел. настоятеля: 8-922-921-44-67, о. Владимир, Уржумская епархия, Вятская митрополия».

Промыслительное совпадение. Мы тут уржумских таёжников обсуждаем, а у них на родине деревня пустует, да ещё с отремонтированным храмом – заселяйся, Богу молись, за это тебе ещё и приплачивать станут! И зачем же в тайгу-то было ехать, за тридевять земель?

Кстати сказать, отцу Александру, который сейчас в Обдыре, что-то подобное предлагалось в самом начале. Беглянка Анна так рассказывает: «Митрополит Хрисанф предлагал батюшке остаться в его епархии, взять любой приход или даже, допустим, если в городе жить не хочет, в любую деревню уехать, что будет помогать. Но батюшка отказался. Всё-таки решил уехать в лес, жить в лесу, а не захотел просто остаться. Тогда митрополит Хрисанф сказал, что “я не могу вас привести, могу только вывести”».

Душе не прикажешь. И я бы не стал осуждать этих людей. Что нам остаётся? Только помочь им. И радостно видеть, что к такому выводу пришли и власти в Пермском крае – в отношении тех затворников, с которых и начался этот разговор. Как сообщают СМИ, в заброшенную деревню Черепаново отправлен гуманитарный груз с продуктами и тёплой одеждой. Умереть с голоду отшельникам не дадут.

Помощь требуется и тем, кто передумал и покинул добровольный затвор. Светлана Мальцева пишет из Уржума: «У меня и дочери Оли по возвращении на родину начались больничные проблемы. Сначала реанимация, потом – отделение. Истощение было сильное, у Оли при росте 164 см вес был 36 кг, у меня при росте 168 см – 46 кг. 1,5 месяца не могли нормально есть, организм не принимал пищу. Врачи опасались, что не сможем восстановиться. Но постепенно, по молитвам знакомых и незнакомых людей, восстановление началось. Масса тела пришла в норму, но здоровья нет. От плохого питания у нас с Олей сахарный диабет, у меня цирроз печени, у Оли гепатит и много других серьёзных болезней. На их лечение требуются дорогостоящие лекарства и лечение в санатории (говорят, одного курса мало), кроме того, мне требуется операция на глазах, по поводу слепоты. 10 лет в общине жили без электричества.

Дети очень хотят учиться. Оля мечтает о семинарии, чтобы научиться красиво петь и славить Бога на каждой службе. Сын Саша тоже хочет быть больше в храме. Но для этого нужны силы и здоровье. Помогите, добрые люди, нам набрать средств на восстановление здоровья. Сейчас ещё возникла угроза остаться без жилья. Спаси всех Господь, кто найдёт возможность помочь нашему горю.

Наш адрес: 613530, Кировская область, г. Уржум, ул. Рокина, д. 26. Мальцевой Светлане Николаевне».

Михаил СИЗОВ
http://www.rusvera.mrezha.ru/694/3.htm