Благословения Моше и Яакова
В данном разделе есть два смысловых акцента: благословение, которое Моше дал коленам народа Израиля, и описание его ухода. Напрашивается сопоставление между благословением Моше и описанным в книге Берешит благословением Яаковом своих сыновей перед смертью. Оба благословения являются не только прощанием с семьей или народом, в них есть элементы наставления и пророчества.

Казалось бы, помимо различных нюансов в отношении к тем или иным коленам основное отличие состоит в том, что благословение Яакова охватывает все колена, в то время как Моше опускает как минимум одно из них — потомков Шимона. Яаков обращается, в первую очередь, к своим двенадцати сыновьям, и ему, разумеется, есть что сказать каждому из них. Между тем благословение Моше носит иной характер. Хотя он и следует в своих словах существующей системе, до сих пор основанной на племенной структуре, перед его глазами стоит и иное значимое единство — весь народ. Немалая часть благословения, его начало и завершение, посвящена не отдельным коленам, а всему народу Израиля. Разделение народа на колена, несмотря на всю их важность, постепенно утрачивает свою четкость.

Дополнительным отличием между благословениями является их тональность. Благословение Яакова — это прощание отца с сыновьями, однако он с самого начала предупреждает, что будет говорить не только о них самих, какими они были в тот момент, но и о судьбе, ожидающей их потомков. В отличие от этого, слова Моше, хотя и содержат в себе определенные косвенные указания на будущие события, в первую очередь, основаны на положении дел в настоящем. В сущности, в центре речи Моше стоит именно благословение, в то время как в прощальных словах Яакова большое значение имеют компоненты укора и пророчества.

Яаков не ограничивается пророчествами и похвалами, которых удостаиваются некоторые из его сыновей. На долю трех старших сыновей приходится немало суровой критики. Он не столько благословляет их, сколько порицает за совершенные ошибки и грехи прошлого. В отличие от этого, в благословении Моше, напротив, нет ничего негативного. Ведь Моше обращается не к своим сыновьям, лично допустившим те или иные промахи, а к коленам, и потому предпочитает вовсе не упоминать о грехах. Правда, думается, что отсутствие в его благословении колена Шимона говорит само за себя и выражает его принципиальную позицию. Моше не заявляет этого напрямую, но, видимо, большинство грешников в Шитим относилось именно к колену Шимона. На это указывает как то, что убитый Пинхасом Зимри был одним из глав этого колена, так и последний подсчет численности народа в пустыне: колено Шимона было единственным, численность которого резко сократилась (Бемидбар, 26:14). Причем его потери более-менее соответствовали количеству погибших от мора, поразившего народ в результате греха в Шитим. И все-таки Моше не захотел публично осудить все колено и либо ограничился молчанием, либо, по мнению некоторых комментаторов, косвенно включил его в благословение колену Йеѓуды.

Моше и Йеѓошуа

Помимо отличий в подходе, в личности благословляющего и в целях благословения налицо изменения и на уровне отношения к отдельным коленам. Как и Яаков, Моше особо выделяет колена Йеѓуды и Йосефа, что в значительной мере объясняется их ролью в настоящем и будущем народа Израиля. Однако Яаков, в словах которого отражаются как личные качества его детей, так и далекое будущее их потомков, проявляет почти одинаковое отношение к Йеѓуде и Йосефу. Моше, хотя и не обходит Йеѓуду стороной, гораздо подробнее и обстоятельнее благословляет второго. При этом, как и Яаков, он порознь упоминает два колена, происходящие от Йосефа, — Эфраима и Менаше.

Хотя это редко обсуждается комментаторами, можно предположить, что столь явное выделение потомков Йосефа в благословении Моше вызвано отнюдь не мыслями о далеком будущем. Нетрудно убедиться, что на протяжении последующих столетий еврейской истории именно колено Йеѓуды постепенно стало играть центральную роль и обрело большее значение, чем какое бы то ни было иное колено, включая потомков Йосефа. Видимо, выделение колена Йосефа было вызвано более актуальной причиной: принадлежностью к нему Йеѓошуа. Отметим, что тот не был рядовым представителем своего колена, но имел самое прямое отношение к элите и приходился внуком его главе (Диврей ѓа-ямим, 7:26–27). Этим и объясняется то внимание, которое уделяет этому колену Моше, ощущавший, что он связан с ним тесными узами: ведь Йеѓошуа был его преемником.

Хотя во всем благословении Йеѓошуа ни разу не упоминается по имени, на протяжении последних разделов его образ начинает занимать все более значительное место. Ведь на него ложится крайне сложная и трудная обязанность: возглавить народ Израиля после Моше. Тот, кто становится преемником личности такого масштаба, будь он сын или ученик, неизбежно пострадает при сопоставлении. В самом деле, мы сталкиваемся с этим явлением на всем протяжении еврейской истории: в самых разных поколениях достойные и значимые сами по себе люди оказываются в тени великого предшественника, чье место не может быть занято никем. Определение мудрецов (Бава батра, 75а): «Лик Моше подобен солнцу, а лик Йеѓошуа — луне» — точно отражает расстановку сил. Ведь, несмотря на очарование лунного света, он не сравнится по своей мощи с солнечным. Можно привести и исторический пример из относительно недавнего прошлого. Так, рабби Авраѓам, сын Рамбама, всю свою жизнь оставался в тени образа своего великого отца. Действуй он в других условиях, его личность, несомненно, привлекла бы к себе всеобщее внимание, и он по праву считался бы одним из глав своего поколения.

Однако Йеѓошуа должен не только занять место Моше. На него возлагается ответственность по завоеванию Страны Израиля. Моше почти напрямую упоминает эту миссию своего преемника в благословении колену Йосефа: «Первенец быка, ему — великолепие, а его рога — рога дикого быка; ими он будет бодать все народы вместе, до края земли…» (Дварим, 33:17).

Многие комментаторы, пытаясь объяснить тот факт, что удельное место, занимаемое в благословении коленом Гада, явно превышает его историческую значимость, полагают, что в этих кажущихся длиннотах проявляется отношение самого Моше. Яаков благословляет одновременно и колена, и своих сыновей, поэтому в его речи естественно находят свое выражение и его личные чувства. Благословение Моше относится ко всему народу, и поэтому он вовсе не привносит в него свои личные предпочтения. Однако, возможно, в длительном благословении Гада содержится косвенный намек: как известно, могила Моше находится именно на территории этого колена, и это помогает нам понять слова: «…Ибо там удел законодателя скрыт» (см. комментарий Раши к Дварим, 33:21).

Шимон и Леви

Однако основное отличие между двумя благословениями — Моше и Яакова — коренится в статусе колена Леви. Родоначальник этого колена, сын Яакова, некогда услышал от своего отца лишь упреки, сопровождаемые предвестием не слишком славного будущего: рассеяния среди других колен, отсутствия своего надела в Стране Израиля. Благословение Моше указывает колену Леви на путь к изменению значения этого жребия и к исправлению своей судьбы: этого можно достичь сочетанием практических шагов с обретением нового смысла. Он наделяет колено Леви способностью не только исправить прошлые промахи, но и обратить их во благо. Помимо этого, колено Леви удостаивается долгого, обстоятельного благословения, соответствующего его особому статусу среди прочих колен. На эту роль левиты были избраны Творцом, однако тут сказались и их деяния. На протяжении всех долгих странствий по пустыне колено Леви неизменно проявляло верность Ему. Оно стало «гвардией Святилища» по повелению Творца, но представляется, что избрание именно этого колена было связано с его полной и беззаветной преданностью Всевышнему и Торе.

Как отмечают мудрецы (Берешит раба, 99:6), слова Яакова по поводу Шимона и Леви: «Разделю их в Яакове, рассею их в Израиле» (Берешит, 49:7), — в ходе истории приобрели разное значение для каждого из этих колен. Так, земли потомков Шимона находились внутри надела другого колена, и на протяжении еврейской истории это колено постепенно было поглощено другими; не случайно оно почти не упоминается в Писании. Совсем иначе преломляется пророчество Яакова в судьбе колена Леви. Это колено не получает своего земельного надела, ибо «его удел — Г-сподь» (Дварим, 10:9).

В этом благословении, как видно на основании сопоставления слов Моше и Яакова, содержится важный урок. Выясняется, что судьба как отдельного человека, так и целого коллектива, предопределена, и это предначертание нельзя изменить. Все старания и попытки встать на другой путь оставят общую рамку неизменной. Но все же внутренние изменения, раскаяние и добрые дела могут придать изначально заданной ситуации совсем иное значение. Мы видим, таким образом, что, хотя некоторые параметры нашей жизни, видимо, не поддаются существенной трансформации, человек способен коренным образом изменить значение предопределенного. Подобно этому, мудрецы говорят (Нида, 16б) о том, что многие качества человека, степень его успеха и даже особенности его личной жизни заданы с самого рождения, однако он обладает полной свободой самостоятельно придать этому смысл. Это не противоречит предопределению, но наполняет его новым содержанием.

Уход Моше

В конце нашего раздела излагается несколько загадочная история смерти Моше. Всевышний, выполняя свое обещание, показывает ему всю Землю обетованную. Мудрецы (Мехилта Бешлах, 2) объясняют, что Моше знакомится не только с гео­графией Страны Израиля, но и ее будущей историей. Он видит не только горы и море, но и все то, что произойдет в этом краю впоследствии, периоды его расцвета и запустения, величия и упадка.

Вместе с тем, поскольку Моше умирает в одиночестве, многие обстоятельства его смерти окутывает дымка тайны. Впрочем, для евреев Моше не умер. Он вернулся в свой мир, который не вполне идентичен нашему. Моше уподобляется «рыбе, покинувшей воду и ставшей жить на суше» (Зоѓар, Балак, 187–188): хотя он действует в окружающей нас реальности, в сущности, он принадлежит другому миру. Так, Рамбам, не раз выражавший свое восхищение Моше, пишет о нем (начало к предисловию к комментарию Мишны): «И было это смертью по отношению к нам, ибо его с нами не стало, и жизнью по отношению к нему, в том, куда он возвысился. И говорят о Моше, мир ему (Сота, 13б), что он не умер, но вознесся и служит Творцу в небесах». Можно сказать, что Моше умер лишь в том смысле, что в нашем, человеческом мире его не стало. Как следует из текста Торы, Моше был похоронен не человеческой рукой, и поэтому его погребение выходит за границы естественного и упоминается в перечне (Авот, 5:6) тех предметов и явлений, которые, несмотря на свое материальное воплощение, не вполне вписываются в рамки этого мира.

Уход Моше из мира — это не та смерть, которая наступает вместе с одряхлением тела, ведь о нем сказано, что «не притупилось его зрение, и не источилась его свежесть». Поэтому смерть Моше — это уход в иной мир в буквальном смысле этого выражения, это вознесение. Завершающие слова Торы о Моше обосновывают то положение, которое Рамбам сделал одним из принципов веры: Моше достиг наивысшего уровня пророчества, и поэтому ни в прошлом, ни в будущем не может быть пророка, подобного ему. Его пророчество — это последнее слово, завершение Откровения миру.

Эту книгу следует закончить изумительными словами о Моше, которые мы не решились бы произнести, если бы они не были сказаны мудрецами (Дварим раба, 11:4): «Что значит “Моше, иш ѓа-Элоким”, “Моше, человек Б-жий; букв. перевод: Моше, человек-Б-г” (Теѓилим, 90:1)? Если Б-г, то почему человек, а если человек, то почему Б-г? От поясницы и ниже — человек, от поясницы и выше — Б-г».