^{Похороны в Гюмри. Фото: Диана Хачатрян / «Новая»}

«Я позвонила Аиде, но она не взяла трубку. «Наверное, в душе», — подумала я и пошла ставить кофе на газ», — рассказывает директор свадебного салона «Валентин». Через полтора часа женщина почуяла неладное и стала бить тревогу: может, сотрудница задохнулась от газа? Хозяйке показалось очень странным, что Аида, которая последние двенадцать лет исправно ходила на работу, вдруг не отвечает на звонки.

Кровавый понедельник

12 января солдат-срочник Валерий Пермяков с оружием на плече покинул караул 102-й военной базы, с 1995 года разместившейся в черте второго по величине города Армении — Гюмри (около 150 тысяч жителей). Сначала следственные органы заявили, что 19-летний парень, попавший в часть месяц назад (до этого он прослужил полгода в родной Чите), решил откосить от службы, затем — просто прогуляться. Когда именно танкист покинул караул, неизвестно. Утром, когда гюмрийские дети пришли в школы и детские сады, там уже дежурили полицейские.

В 11 часов утра в дом по адресу улица Мясникяна, 188, постучалась сестра хозяйки дома. Женщина стала отчаянно кричать, когда обнаружила, что шесть из семи членов семьи лежат мертвыми в своих кроватях (Аида, ее мать и отец, ее брат с женой и их двухлетняя девочка), а самый маленький, шестимесячный мальчик, тяжело ранен. Спустя час известие о смерти Аветисянов накрыло весь город: люди бросили свои рабочие места и направились к месту преступления за правдой. День вошел в историю Гюмри как «кровавый понедельник».

Следите за темой «Новой газеты»: Убийство семьи в Гюмри =>

Поймай меня, если сможешь

Вместе с магазинами и парикмахерскими закрылся Гюмри: женщины, дети и автомобили исчезли с его улиц. Чтобы защитить членов своих семей, армянские мужчины вместе с полицейскими и российскими военными ринулись на поиски преступника. «Как только проходил очередной слух, что, мол, убийца под мостом или на чердаке, весь город бросался туда, — рассказывает член совета старейшин мэрии Гюмри, председатель совета журналистского клуба «Аспарез» Левон Барсегян. — В тот момент нам было не до формальностей, но русские солдаты нарушили закон. Они не имели права разгуливать по городу с оружием в руках (есть соответствующие видеокадры. — Д.Х.)».

Дороги, выходящие из города, были перекрыты гаишниками и полицейскими на выезд и въезд. Но почему-то три из семи, что вели в сторону Турции, оставались открытыми. В час ночи глава армянской полиции заявил, что подозреваемый преступник задержан у армяно-турецкой границы при попытке ее незаконного пересечения. Депутат Национального собрания от фракции «Наследие» Заруи Постанджян считает, что и здесь российская сторона нарушила закон. «Пограничники ограничены в возможностях, — напоминает она. — Они должны были поймать Пермякова и передать армянским властям для установления личности (беглец был без документов и не в форме). Однако вместо этого они отвезли его на российскую базу».

Версия поимки не удовлетворила и рядовых гюмрийцев, которые считают ее не только незаконной, но и неправдоподобной. Ходят слухи, что местные полицейские поймали Пермякова в обед и инсценировали его побег в Турцию, чтобы он попал в руки россиян.

Спустя неделю глава полиции признался:

 

 

армянская сторона владела данными о местонахождении Пермякова еще за два часа до его ареста. «Если бы его задержали армянские полицейские, а затем передали россиянам, было бы еще более унизительно», —

считает руководитель армянского Центра региональных исследований Ричард Киракосян.

Водяной знак

В ходе допроса Валерий Пермяков признался: «Я покинул караул, чтобы прогуляться по городу и вернуться на базу». По словам обвиняемого, с семьей Аветисянов он ранее не был знаком — молодого человека мучила жажда, и он решил заглянуть в первый попавшийся дом (в 3–4 километрах от базы). Несмотря на то, что по пути находились магазины, а во дворе Аветисянов стояли бутыли с водой, солдат решил выбить стекло в доме и проникнуть на территорию частной собственности.

На пороге дома Пермякова встретила 51-летняя Асмик с телефоном в руках. Дезертир, испугавшись, что женщина сообщит в часть о его самоволке, выстрелил в нее из автомата, а потом — и в остальных членов семьи (двое мужчин — отец и сын Аветисяны, которые были заняты строительными работами в Краснодарском крае, недавно вернулись в Гюмри, чтобы отметить Новый год).

 

 

Из-за осечки автомата он ударил шестимесячного младенца штык-ножом. После чего сменил одежду, выпил воды из-под крана, положил в карман два сотовых телефона, пять тысяч драм и покинул дом. На месте преступления были найдены 28 гильз, автомат АКС-74, полный магазин и армейские ботинки с именем владельца.

Местные жители не понимают, почему для утоления жажды нужно было убить целую семью. Гюмри — самый пророссийский город Армении, где два народа с начала ХIХ века живут дружно бок о бок. «Мой отец постоянно приводил домой солдат, — рассказывает Барсегян. — Мы кормили их, они оставляли у нас свою форму и шли гулять. В Гюмри так принято».

Сразу же после первого допроса адвокат дезертира Тамара Айлоян нарушила адвокатскую этику, отказавшись его защищать («Я поступила как женщина»). По ее словам, Пермяков отвечал без эмоций, практически не задумываясь. Впечатления человека, страдающего психическими заболеваниями, он не оставил. Сейчас интересы Пермякова представляет российский адвокат. Согласно Уголовному кодексу РФ, солдату, которому вменяются убийство двух и более лиц (ст. 105) и дезертирство (ст. 338), грозит пожизненное заключение.

Онлайн-протест

На следующий день после преступления генпрокурор Армении заявил, что Пермякова будет судить российский суд. Гюмрийцы восприняли это как оскорбление. В беседах как представители местной власти, так и рядовые граждане признаются, что не доверяют ни российскому, ни армянскому правосудию. Но место проведения суда — вопрос принципиальный. «Наше общество имеет рычаги контроля над представителями властями — Национальное собрание, СМИ, общественные органы. Мы хотим процесса в Армении, чтобы владеть информацией», — говорит оппозиционный политик Никол Пашинян.

Сначала гюмрийцы — от продавцов зелени до скульпторов и кандидатов наук — организовали в знак протеста автопробег. Затем собрались у генконсульства России (несколько тысяч человек) и начали закидывать его яйцами. Через некоторое время они проследовали к офисам губернатора и прокурора, проделав там то же самое.

Поскольку местного прокурора не было на месте, гюмрийцы стали выдвигать альтернативные предложения: пойти к «Восьмому городку» и взять в заложники несколько человек, поджечь русский дом, потребовать отставки генпрокурора или сворачивания военный базы. «Я успокаивал толпу, как мог, но среди нее были молодые, горячие и агрессивные парни, — хриплым голосом говорит Барсегян (впервые голос активиста сел еще в 1988 году, когда он, будучи студентом, требовал немедленного возвращения Карабаха). — В итоге было решено голосовать с помощью рук. Большинство высказалось за то, чтобы пойти к военной базе, где уже стоял полицейский кордон. Нам удалось пробиться сквозь него вплоть до КПП. Но никто никого не бил, просто была сильная давка». Все эти события местные телеканалы, вещающие в интернете, передавали в прямом эфире. Только с помощью веб-сайта газеты «Аспарез» за акцией протеста наблюдали 80 тысяч человек.

Спустя некоторое время активистам позвонили из приемной прокурора и сообщили, что он на месте. Но гюмрийцы приняли решение не «бегать» за представителем власти — он должен был прийти к ним сам. Прокурор приехал и простоял у базы полтора часа. Шли горячие споры — был всего один мегафон: люди обращались к прокурору на «ты», просили его помолчать. «Сначала мы огласили свое требование — передать Пермякова армянским властям, затем заставили позвонить генпрокурору и объяснить ситуацию, — рассказывает один из участников протеста Арам. — Мы договорились, что будем ждать решения до пяти вечера следующего дня».

Слово мужчины

14 января генпрокурор Армении созвал пресс-конференцию, где дал «мужское слово»: Пермяков пойдет под армянский суд. Дело в том, что согласно межправительственному соглашению от 1997 года о статусе военных баз, уголовные преступления, совершенные на территории Армении, подпадают под юрисдикцию Армении. Однако другая статья этого документа содержит исключение: судебный процесс над совершившими военные преступления — в том числе дезертирами — осуществляет российский суд. Юристы расходятся во мнении, но большая часть из них утверждает, что у России есть теоретические основания для передачи преступника армянской стороне (Конституция РФ не допускает выдачи своих граждан иностранным государствам, но 4-й пункт 15-й статьи говорит о приоритете международного права, а межправительственное соглашение — это компетенция именно международного права). Другое дело — «неприятный» прецедент, который российские власти не хотят создавать.

После похорон, в пять часов вечера 14 января гюмрийцы направились к зданию прокуратуры. Улица были перекрыта полицейскими. К протестантам вышел генпрокурор, в него полетели монеты, зажигалки — все, что было в карманах у местных жителей. «Если у вас нет достаточной воли, — объяснял один из демонстрантов, — сошлитесь на нас. Скажите, что, мол, гюмрийцы отрежут вам голову. Неужели вы не понимаете, что мы собрались здесь, чтобы отстоять и вашу честь».

Переговорщиком выступила депутат от оппозиции — Заруи Постанджян, несколько часов она вела переговоры. Генпрокурору было предложено техническое решение проблемы — написать ходатайство российскому коллеге. Еще одним примирителем толпы оказался глава Ширакской епархии Армянской Апостольской церкви епископ Микаел Аджапахян — самый авторитетный человек в области.

«Почему я требую выдачи Пермякова армянским властям? — задается вопросом священнослужитель. — Я там, где народ. А разве не так должно быть? Гюмрийцы не желают быть заложниками России. Нас шантажируют, угрожают нападением турок в случае сворачивания базы, но это не братские отношения. Дружба — это общение на равных. Россия же хочет властвовать, а не уважать и любить». Армения, по словам Аджапахяна, единственная страна, где российский солдат чувствует себя как дома. А нестандартное преступление требует нестандартного решения. «Неужели они потеряют друга ради одного пункта Конституции? Неужели такая великая держава, как Россия, не может себе позволить один акт доброй воли? Это случай, когда неуместно употребление русского выражения «не положено». Разве армянская Конституция требует делиться хлебом и солью с русскими солдатами?»

Одно «маленькое» требование выдвинул и Барсегян — представить фотодоказательство нахождения Пермякова на территории базы. Генпрокурор согласился, но часть толпы — около трехсот человек, настроенная менее дипломатично, двинулась в сторону генконсульства.

Полиция, оснащенная дубинками, световыми и шумовыми гранатами, не оцепила здание, а перегородила улицу к нему, из-за чего возникла стычка — в представителей власти полетели камни. В итоге были ранены 15 полицейских и 8 активистов, разбиты полицейские машины.

Через несколько часов местные власти пошли на уступки: они выпустили на свободу двух задержанных активистов и позволили местному депутату взглянуть на Пермякова (но не фиксировать его на камеру). Генпрокурор пообещал после проведения некоторых следственных мероприятий написать ходатайство российскому коллеге.

Русский городок

«Восьмой городок» не похож на типичный квартал Гюмри. За бетонным забором ютятся одинаковые пятиэтажки — около 20 штук, есть парикмахерская, продуктовые магазины, русская школа. После трагедии в семье Аветисянов ворота в «городок» не закрылись: жены офицеров разгуливают по узким улочкам в норковых шубах, но неохотно идут на контакт с журналистами («Мы же не виноваты», «А вдруг вы засланный казачок?»). Единственное напоминание о жестоком убийстве — безоружные полицейские, кучкующиеся возле домов. Говорят, что каждого русского солдата окружают армянские полицейские в штатском.

Гюмрийцы, в отличие от русских, не прячутся от камер, не стесняются своих эмоций. Сотня горожан, с которой мне довелось пообщаться в эти дни, одинакова во мнении: русские тут ни при чем. «Я 20 лет живу в «городке», — рассказывает продавец продуктового магазина Наринэ, — но мне ни разу не пришло в голову делить людей на русских и нерусских. Вчера одна медсестра попросила меня занести ей после работы банку сметаны. Я спросила: Оля-джан, ты почему сына не отправила в магазин? На что она ответила: я стесняюсь. Как же стыдно мне было в этот момент, если бы вы знали».

Я подхожу к воротам военной части, чтобы сделать пару снимков марширующих солдат, как вдруг меня окликает мужской голос. За спиной тормозит тонированная «шестерка», из которой выходят четыре парня в черном и направляются мне навстречу. «Мы из уголовного розыска, уходите, вы провоцируете русских солдат», — говорит один из них, не снимая темных очков. Местные жители недоумевают — где это видано, чтобы военную базу, которая призвана защищать армянских граждан, охраняли правоохранительные органы Армении.

Запоздалое извинение

Гюмрийцы помнят еще два неприятных инцидента с участием российских солдат. Один случай произошел в 1999 году, когда пьяные военнослужащие убили на рынке двоих армян и ранили десятерых (военных осудили по армянским законам, но через два года экстрадировали в Россию). Другой — в 2013 году. Два ребенка (7 и 11 лет) подорвались на военном полигоне, который, по словам местных, не имеет стенового ограждения.

Когда американский солдат застрелил в Афганистане семью (погибли 16 человек, ранены — 6), президент Обама высказал свои соболезнования, предложив финансовую помощь — 50 тысяч долларов за каждого убитого. Путин молчал почти неделю. 18 января он высказал свои соболезнования в адрес погибшей семьи. Вслед за ним это сделал президент Армении. Местных жителей возмутил тот факт, что глава государства, который уже больше года «обходит стороной» Гюмри (здесь в 2013 году он набрал всего 26% голосов), ждал первого шага от русского коллеги. «Ничего бы не было, если бы Сержик (так люди зовут Саргсяна) объявил национальный траур, — считает сотрудник гюмрийской гостиницы по имени Тигран. — Но он побоялся Путина. В случае траура чиновники всего мира должны были бы прийти к посольству Армении, чтобы выразить соболезнования».

Смерть младенца

^{Цветы и свечи — Сереже Аветисяну. Фото: Диана Хачатрян / «Новая»}

19 января стало известно, что врачи, приехавшие из Санкт-Петербурга в Ереван, не смогли спасти жизнь шестимесячного Сережи. В армянских семьях, где роль сына — продолжателя рода — необычайно высока, есть устойчивое выражение на этот счет: «Погас дым очага». Из опасений, что смерть ребенка может стать поводом для новой волны протестов, армянские власти направили в Гюмри усиление — так называемые полицейские войска. В тот же день Гюмри посетил глава СКР Александр Быстрыкин.

На похоронах как младенца, так и остальных членов его семьи присутствовал весь город. По обилию диалектов можно было определить, что на церемонию съехались армяне со всех концов страны: смерть Сережи стала национальной трагедией. К церкви, где лежало тело малыша, обложенное плюшевыми игрушками, выстроилась длинная очередь, все соседние улицы были заполнены людьми. Старики, женщины, дети, полицейские плакали и крестились. «Наши бабушки и дедушки рассказывали нам о том, как турки резали детей, — говорит жительница Ванадзора Асмик. — Сегодня же эти истории воплотились в жизнь».

Маленький человек

Барсегян считает, что ухудшение российско-армянских отношений имеет под собой многолетнюю основу. Трагедия семьи Аветисянов — лишь искра.

«Военная база — это мина, которая может взорваться в любой день, — говорит он. — Они стреляют в нас из оружия, которым должны защищать. Будучи нашим военным партнером, Россия является самым большим поставщиком оружия в Азербайджан. Только за январь на армяно-азербайджанской границе погибли восемь человек». Еще одна причина, из-за которой растет недовольство армян российским правительством, — экономическая ситуация (Ширакский район — самый бедный район Армении, 47% жителей которого относится к категории бедных). «Россия тянет нас на дно. Мы страдаем из-за санкций вслед за ней, потому что наши экономики тесно взаимосвязаны: армяне существуют за счет трансфертов — денежных вкладов от родственников, работающих за рубежом. За один вечер Сержик, съездив к Путину, принял решение о вхождении Армении в Таможенный союз. Но народ рассчитывал на европейский путь развития (планировалось подписание соглашения о зоне свободной торговли с ЕС). Путин, похоже, не понимает, что, поддерживая антидемократические режимы, он настраивает народы этих стран против себя», — отмечает местный житель Карен.

«Наша власть, — говорит Заруи Постанджян, — зависит от российского руководства, благодаря которому она и стала властью. Но армянский народ больше не хочет быть губернией России. Стратегические отношения должны быть взаимовыгодны для обеих сторон. Граждане Армении обеспечивают российскую базу, оплачивая на 50% ее коммунально-бытовые расходы. На эти деньги мы могли бы обеспечить домами людей, которые вот уже 27 лет после землетрясения живут во временных контейнерах».

Трагедия семьи Аветисянов — уникальный случай единения, когда власть, церковь и разные политические силы встали на сторону армянского народа. Мэр города, губернатор Ширакской области, куда входит Гюмри, глава епархии, словом, все местные авторитеты — официально подписались под требованиями гюмрийцев. Очередь за генпрокурором.

«Мы теряем наш город, — говорит молодой гюмрийский художник. — Это битва за будущее. Наши претензии направлены к армянскому правительству: возьмите ответственность за нас!» Другой местный житель — студент одного из вузов — считает, что Саргсян маленький человек, «все решает Путин».

По последним данным, следствие и открытый (так обещают) суд над Пермяковым пройдут на территории Армении. Но судить его будет российский военный суд.

Гюмри

http://www.novayagazeta.ru/society/66941.html