Профессор этики Нью-Йоркского университета Джонатан Хайдт (Jonathan Haidt) и журналист и общественный деятель Леон Скенази (Leon Skenazy) в конце 2017 года выпустили статью«Хрупкое поколение», которую с тех пор активно обсуждают родители и преподаватели. Авторы считают, что страхи взрослых изолируют детей от реального мира, мешают им повзрослеть, подрывают их будущие успехи. 

Как-то в прошлом году на пустыре в пригороде Чикаго горожанин наткнулся на мальчика, который обрубал ветки с упавшего дерева. Бдительный горожанин вызвал полицию. Полицейские допросили мальчика. Тот сказал, что всего лишь хотел построить шалаш, чтобы поиграть с друзьями. «После этого, — сообщает местный новостной сайт, — полицейские изъяли у него топор „на хранение“ и впоследствии вернули инструмент родителям».

В Северной Каролине группа детского сада получила в подарок детскую площадку. Восторгу детей не было предела, пока они не узнали, что играть на ней им нельзя, потому что ее поставили на траве, а не на опилках, как положено согласно технике безопасности в Северной Каролине.

И наконец, статья в журнале Parents несколько лет назад: «Ваш ребенок уже достаточно взрослый, чтобы оставить его дома одного ненадолго, но можно ли оставить его играть с другом, а самой съездить в химчистку?» Если верить автору статьи, ни в коем случае! «Возьмите детей с собой или отложите поездку». Ведь «нужно быть рядом, чтобы уладить конфликт, который может возникнуть между детьми».

Принцип прост: это поколение детей надо оберегать с невиданной прежде силой. Им нельзя давать в руки инструменты, разрешать играть на траве, и уж точно нельзя надеяться, что они сумеют самостоятельно пережить ссору с друзьями.

Можно предположить, что именно поэтому у нас теперь есть «безопасные пространства» (safe spaces) в колледжах, а миллениалы все никак не могут повзрослеть. Мы внушили целому поколению, что «безопасности много не бывает», и они нам поверили.

Безопасность прежде всего!

Само собой, у нас были благие намерения. Но теперь мы пожинаем печальные плоды своих попыток уберечь наших детей от всего на свете.

Мы боимся, что все, что ребенок видит, слышит, делает и кусает, может ему навредить. А теперь (правда, в основном в вузах) появилась идея, что и сами по себе слова и идеи могут травмировать.

Как мы пришли к мысли, что дети не смогут справиться с привычными тяготами взросления? Начиная с 80-х американское детство изменилось. Дети лишились возможности играть, ссориться, мириться и узнавать мир без родительского надзора. От этого они стали более хрупкими, их стало легче обидеть, они стали больше полагаться на взрослых. Детей приучили находить кого-нибудь авторитетного, чтобы он решал их проблемы и защищал их от дискомфорта.

Все это — большая помеха открытости ума и умению адаптироваться, которые необходимы, чтобы преуспеть — сначала в университете, а потом и во взрослой жизни.

Они не умеют преодолевать трудности, а потому каждую кочку принимают за горный хребет. В современных университетах всякую травму и опасность рассматривают под лупой. Теперь неважно, что человек хотел сказать и как разумный слушатель воспринял бы его слова, важно лишь то, не почувствовал ли кто-то себя оскорбленным. В результате и преподаватели, и студенты чувствуют себя так, словно ходят по тонкому льду, и боятся свободно рассуждать. Такое отношение разрушает дух открытой дискуссии, необходимый для высшего образования.

Родители, школьные учителя и университетские преподаватели — все отмечают, что дети становятся все более и более хрупкими. Приходится признать, что гиперопека детей и гиперчувствительность студентов — это две стороны одной медали. Своими попытками защитить наших детей от мира мы лишаем их шанса на успех в этом мире.

Дети на поводке

Если вам больше 40, скорее всего, в детстве у вас было полно свободного времени — после школы, на выходных, на каникулах. И скорее всего, спроси вас сейчас, как вы тогда проводили время, вы бы пустились в воспоминания про игры в лесу или в поле и велопрогулки до темноты.

Сегодня детей растят как телят в загоне. Лишь 13% ходит в школу пешком. Многие ездят на автобусе, но родители, как телохранители, стоят вместе с детьми и дожидаются автобуса на остановке.

После школы у детей теперь нет возможности вернуться домой, бросить рюкзак и убежать гулять. Вместо этого их загоняют в коллективные занятия под надзором взрослых. Или же дети занимаются дополнительно. Или идут в музыкальную школу. А если всего этого нет, они уходят в свои комнаты и болтаются в интернете.

Играть просто не с кем, ведь соседские дети дома, или у репетитора, или в спортивной секции. Что еще хуже, родители, которые считают, что их детям полезно попинать мяч во дворе или сбегать в магазин за хлебом, теперь должны остерегаться, потому что бдительные прохожие, полиция и соцработники склонны считать, что ребенок «без наздора» — это ребенок в опасности, который родителям безразличен.

Показательны истории о том, как на человека завели дело только потому, что он разрешал своим детям десяти и шести лет возвращаться из парка домой вдвоем, без взрослых. Или о том, как маму посадили в тюрьму за то, что она разрешала своему девятилетнему ребенку играть на детской площадке, пока сама работала в «Макдоналдсе».

Уровень преступности в Америке снизился до уровня 1963 года, а значит, большинство нынешних родителей выросло, спокойно играя на улице, хотя жизнь вокруг была опаснее, чем сегодня. И безопаснее стало вовсе не потому, что мы так отлично оберегаем наших детей. Снизился уровень преступности и среди взрослых.

Опасные вещи

Однако нам не кажется, что мир стал безопаснее. Исследование 2010 года показало, что похищение ребенка — главный родительский страх, хотя гораздо опаснее для ребенка ездить в машине. В 2011 году в США было похищено и убито 9 детей, тогда как в автокатастрофах в том же году погибло 1 140 детей.

Гарвардский психолог Стивен Пинкер (Stephen Pinker) отмечает, что в большинстве стран мира жизнь сегодня безопаснее, чем когда-либо, но пресса продолжает нагнетать паранойю. Иногда кажется, что мы просто выдумываем опасности, чтобы было о чем беспокоиться.

Так, например, городская библиотека города Боулдер в Колорадо объявила, что детям до 12 вход без взрослых воспрещен, потому что «дети могут столкнуться с такими опасностями, как ступеньки, двери, мебель, электрооборудование и другие посетители библиотеки». О да, ох уж это смертельное сочетание детей и мебели! К счастью, библиотека отменила это правило после того, как над ней стали издеваться в прессе.

Но не всегда голос разума торжествует. Лучший пример этой коллективной паранойи, которая нас поработила, — школа в Ричленде, штат Вашингтон, где со школьной спортплощадки убрали все горизонтальные лесенки и перекладины. Представитель школы был неумолим: «Было установлено, что горизонтальные лесенки — самое опасное оборудование на спортплощадке».

Проблема в том, что дети учатся на собственном опыте. Есть старая английская поговорка: «Приготовь ребенка к пути, а не путь для ребенка». Мы поступаем строго наоборот. По иронии судьбы, настоящий вред здоровью происходит от того, что наши дети не ходят, не ездят на велосипеде и не прыгают через препятствия.

В армии обеспокоены, что их новобранцы не умеют скакать на скакалке и кувыркаться. Но от нашей опеки страдают не только тела детей.

О трофеях и травмах

Несколько лет назад профессор Питер Грей (Peter Gray) из Бостонского университета был приглашен в один крупный университет на конференцию «Снижение уровня упорства студентов». Организаторы конференции рассказали, что количество звонков в службу срочной психологической поддержки удвоилось за последние пять лет.

Некоторые звонившие искали помощи с такими проблемами, как ссора с соседом или мышь в их квартире. Последние к тому же еще успели вызвать полицию, которая приехала и поставила мышеловку. Не говоря уже об оценках: для некоторых студентов четверка — это конец света. (Для некоторых родителей, впрочем, тоже.)

С одной стороны, возросшее число звонков можно объяснить тем, что пропала стигма, связанная с психологическими проблемами. И это замечательно. С другой стороны, как отметил Питер Грей, мы перестали осуждать неспособность к базовым взрослым поступкам. И это куда более тревожно.

Все это похоже на апофеоз культуры «наград за участие». Легко смеяться над обществом, которое учит своих детей, что все их поступки заслуживают восторга. Но куда больше пугает другое. Похоже, все эти призы внушили детям прямо противоположную мысль: их так легко задеть, что они более не способны признать печальную истину — не во всем они лучшие.

Запрещая своему ребенку залезть на дерево, мы лишаем его важного детского опыта. Но наша гиперопека лишает его куда более важной вещи.

Разумеется, все хотят, чтобы их ребенок был счастлив. Но счастье — это не бесконечные «дай пять!» и «молодец!». Счастье — это развитие эмоциональной устойчивости. В погоне за физической безопасностью и эмоциональным спокойствием наших детей мы систематически лишаем их сотен и тысяч сложных и порой неприятных ситуаций и переживаний, которые жизненно необходимы, чтобы научиться этой устойчивости. И в этой погоне мы лишили их лучшего способа обучения, известного человеку: игры.

Все дело в игре

Все млекопитающие играют. Так завещала матушка-природа. Гиппопотамы прыгают в воде. Собаки гоняются за мячиком. Газели прыгают друг за другом, и это очень похоже на догонялки.

Зачем? Они тратят энергию и привлекают внимание хищников. Не лучше ли им сидеть рядом с мамой-газелью и узнавать мир через познавательную детскую телепередачу «В мире диких животных»?

Возможность встать у штурвала появляется, только когда взрослых рядом нет. Такая игра — подготовка к самостоятельной жизни. В ней дети (предпочтительно — разного возраста) решают, кому и что делать. Командная, знаете ли, работа. Дети помладше очень хотят быть похожи на старших и остаться играть с ними, поэтому вместо рева (который начинается, когда у них что-то не получается в футбольной секции) они из последних сил сдерживаются, чтобы их не выгнали. Так закладывается фундамент взрослости.

Старшие же учатся соизмерять свои силы и кидают младшим мяч слабее, чем сверстникам. Это основы эмпатии. А если кто-то закричит «Давайте играть в баскетбол одной рукой» — в секции так не сделаешь, ведь там на кону соревнования и «трофеи» — дети обнаруживают, что одно и то же дело можно делать разными способами. В терминах делового мира они «меняют стратегию» и «принимают новую бизнес-модель». Таким же образом они узнают, что если им хочется поменять правила игры, надо просто договориться. Это, вообще-то, прямая демократия.

А главное, без вмешательства взрослых дети вынуждены сами решать все возникающие проблемы: во что играть, по каким правилам, равны ли силы команд. А если возникает спор или ссора, им надо как-то решить эту проблему без помощи мамы, которая всех пожалеет и скажет, что каждый по-своему прав.

Это сложный навык, но желание продолжать игру вынуждает искать выход. Чтобы снова вместе веселиться, им надо найти решение, и они его находят. Так они узнают, что можно не соглашаться друг с другом, даже поругаться, а потом просто забыть об этом и жить дальше.

Почему-то именно этих навыков так не хватает в современных университетах. Свободное от взрослых время для игр — одна из главных вещей, которую мы должны вернуть нашим детям, если хотим, чтобы они были счастливы.

Куда делись мальчишки-газетчики?

Но дело не только в том, что дети мало играют сами по себе. Дети нынче вообще мало что делают сами по себе. Мера ответственности, которую ждали от детей, сегодня кажется почти невозможной. В 1979 году в книге «Ваш шестилетний ребенок» был приведен список вещей, которые должен уметь первоклассник: заполнять раскраски; ездить на двухколесном велосипеде; ориентироваться в своем районе — самостоятельно ходить в магазин, в школу, на площадку и к другу в гости. Да, шестилетние дети ходили в магазин без родителей.

Легко во всем винить гиперответственных родителей. Но когда толпа первоклассников вместе идет в школу, легко и своего ребенка отправить с компанией. А если он такой один? Гораздо страшнее, правда? Но такова сегодняшняя реальность.

Что делать?

Пытаясь оградить детей от всех рисков и препятствий, избавить их от страхов и переживаний, мы отнимаем у них возможность стать успешными взрослыми. Относясь к детям как к эмоционально, социально и физически хрупким созданиям, мы их такими в итоге выращиваем.

Дети прекрасно знают, что у нашего поколения и у всех предыдущих было больше свободного времени для самокопания, экспериментов и познания мира. Они прекрасно понимают, что от старших поколений в их возрасте ждали умения выдерживать превратности судьбы — в школе и за ее пределами.

Мы надеемся, что эти дети начнут требовать тех же прав и свобод, что были у нас. Мы надеемся, что дети будут требовать не только физической, но и интеллектуальной свободы. Мы хотим, чтобы они могли слышать, читать и высказывать мысли, которые идут вразрез с общепризнанными нормами. Мы ждем, что в них пробудится скепсис по отношению к тем мерам, которые оберегают их комфорт.

И если нам повезет и все сбудется, мы снова увидим детей на улицах. Неудачи перестанут автоматически превращаться в травмы, а станут источником опыта. Дети будут читать все, что им взбредет в голову, делиться мыслями, учиться преодолевать свои разногласия без помощи взрослых. Мы верим, что чем больше взрослые освободят детям места, тем шире те расправят плечи.

В конце концов, наши дети умнее и осторожнее, чем мы про них думаем. Они заслуживают ту свободу, которая была у нас.