Жил на свете султан по прозванью Карем.
У султана Карема имелся гарем:
шестьдесят четыре персоны, все крикливы, ленивы и сонны.

Настоятель гарема, красавец Селим,
называвший гарем не "гарем", а "горим!",
умолял султана Карема отпустить его из гарема.

Он учиться хотел. Но султан отвечал:

— Что такое, Селим? Почему заскучал?
Ты, что предан работе всецело, оставляешь любимое дело?
Каждый хочет учиться, — добавил Карем,
— но не это от нас ожидает гарем.
Об учении думать не время: посмотри, что творится в гареме.

А в гареме такое, что бедный Селим
наводил бы порядок до самых седин.
Но собрал он сознательных женщин
и нарек их советом старейшин.
Эти мудрые женщины, знавшие толк
в чувстве долга и в том, чего требует долг,
неусыпно и неустанно направляли желанья султана.
Только тех отбирал для супруга совет,
кто имел и заслуги, и выслугу лет,
кто был сдержан, уравновешен,
в мыслях скромен и в страсти безгрешен.

И султан загрустил от порядков таких:

— Что-то стал ты, Селим, затирать молодых.
Правда, старость почтенна, но все же ты дорогу давай молодежи.

А Селим уж и рад продвигать молодежь,
только где молодую такую возьмешь,
чтоб она подошла по заслугам и годами была, как старуха?

И все чаще султан уходил в кабинет,
говоря, что для радостей времени нет,
что в его, государевой, власти не свое, а народное счастье.

Но заметил, заметил дотошный совет:
он впускал посторонних к себе в кабинет.
Стоит только окну раствориться, как в окошко сигает девица.

Что тут можно добавить? Гарем под рукой,
а супруг изменяет гарему с другой.
Тут — открыто сказать не пора ли?
— возникает вопрос о морали.
Был с султаном серьезный, большой разговор.
Пригласили его на персидский ковер
и просили его объясниться:
что он делает с этой девицей?

От такого вопроса увяла трава.
Что-то мямлил султан, подбирая слова,
и о чем-то смущенно просил он...
Но любовь придала ему силы.

— Я люблю эту женщину! — крикнул Карем. — И любить ее буду до гроба!

И султан распустил нелюбимый гарем, а Селима послал на учебу.