Эту сказку я прочла в рассылке "Известные и неизвестные сказки". Мне она очень понравилась. 

Борис Еликов

 Девочка с крыльями

 

В душе поет скрипка, звучит прекрасная музыка ("Интродукция и рондо-каприччиозо" Сен-Санса) и начинается сказка...
В одном городе родилась девочка... с крыльями. "Как же так?!" - удивились врачи. "Да у нее папа - поэт, - объяснили им, - а мама - скрипачка, всегда витает с музыкой в облаках!"
В первый раз девочка полетела, когда ей еще не было годика. Она пока не умела ходить, но уже стояла в колыбельке и заворожено слушала, как мама играет на скрипке. И при самом взволнованном и головокружительном взлете мелодии у девочки вдруг сами собой расправились крылья, и она стада медленно подниматься к потолку. Ее серебристые крылья не двигались, а были распростерты в воздухе, словно опирались на какую-то неведомую силу. Oт испуга мама замерла, звук скрипки прервался, и девочка стала падать. Мама резко провела смычком по стране, сильным напряженным звуком как бы поддерживая дочку в воздухе. И на этой высокой дрожащей ноте девочка неуверенно облетела вокруг люстры и с постепен ным понижением звука скрипки - мягко опустилась в колыбельку. И, довольная, рассмеялась! Потрясенная мама схватила дочку на руки, прижала к себе и стала целовать, и смеясь и плача.
После этого случая мама, когда ей надо было играть на скрипке, всегда привязывала девочку ленточкой за ножку к колыбели, а к празднику купила большой мягкий ковер, расстелила его на полу и только после этого разрешила дочке немножко полетать. Конечно, не обошлось без синяков, шишек, но сколько было радости!
Когда девочка подросла, к ней часто приходили другие дети и просили: то снять воздушный шарик, зацепившийся за ветку дерева, то достать мячик, залетевший на крышу, иди просто показать, как она летает. И Аэль - так звали девочку - с радостью всем помогала. У нее были длинные, рассыпанные по спине русые волосы, которые скрывали крылья, так что она почти не отличалась от других детей. Но, когда Аэль видела добрый поступок, встречала хорошего человека или слышала прекрасную музыку, то вся озарялась какой-то необыкновенной улыбкой, а ее лебединые крылья раскрывались сами собой. Только очень плохие люди не замечали ни ее красоты, ни ее чудесных крыльев.
Часто посмотреть на ее полеты прибегала не только детвора, собирались и взрослые. Мама выходила со скрипкой на балкон, смычком касалась струн и... рождалась Мелодия! И чем восторженнее играла скрипка, тем выше взлетала Аэль. Круг за кругом поднималась она над двором, над восхищенными зрителями. "Аэль! Покатай!" - кричали дети. И Аэль, снизившись, подхватывала кого-нибудь из детей, взмывала вверх и, совершив круг над двором, осторожно ставила счастливчика на землю.
Но подняться в небо она могла не с каждым. "Ты слишком мне завидуешь, - с огорчением говорила Аэль, не в силах оторвать богато одетую девочку от земли. - Постарайся исправиться. Ну, пожалуйста".
А вот другому мальчику после полета Аэль радостно сказала: "Твоя душа так прекрасна! Что тебя почти не надо поддерживать! Полетим еще раз!" И во время следующего полета все ахнули, когда Аэль, державшая мальчика, вдруг развела руки в стороны, а он продолжал лететь! Да! Да! Парил и кружился с ней рядом!
 - Не может быть! - воскликнул сердитый толстяк, увидев летящих детей. - Они нарушают все законы земного притяжения! Не может этого быть!
 - Очень может быть! - возразила ему тоненькая девочка, ее глаза сияли восторгом. - Я чувствую, как от звуков скрипки у меня вырастают невидимые крылья! Со мной происходит чудо! Вот оно! Начинается! - и девочка подняла тоненькие руки, раскрыла ладони и, слившись с волшебной музыкой, - полетела! Вдохновленные ее примером, и другие дети почувствовали, как их охватила и увлекла вверх какая-то чудесная сила восторга и счастья! И вот уже целая стайка детей, как птицы кружились, танцуя в волнах музыки, поднимаясь все выше и выше! Впереди всех летела Аэль!
 - Это опасно! - испуганно кричали из толпы. - Дети могут разбиться!
 - Это прекрасно! - восторгались другие. - Дети могут летать! С небесной силой, все потрясая чувством, звучала Музыка,
и в ней восторженно летали дети!

Сабитова Дина Из журнала "Кукумбер" № 1 за 2006 год
Мышь Гликерия стояла перед зеркалом и хмуро оглядывала себя. Себе Гликерия не нравилась. Гликерии казалось, что её жизнь не удалась.

Вот хвост. Разве это хвост? Просто неприлично называть это тощее и голое убожество хвостом. Конечно, если повернуться вот этим боком и немного изогнуть талию, то мерзкого хвоста почти не видно.

И можно представить себе на его месте... Представить себе на его месте...

Хвост мотался туда-сюда, отвлекая Гликерию от мыслей о прекрасном.. Хвост нервничал.

Хвосту казалось, что его жизнь не удалась.

Вот Гликерия. Хвост по-своему любил Гликерию и всю гликерину жизнь служил ей верой и правдой. Свивался аккуратной дугой, или торчал вверх тонким стебельком, или водил кончиком по сторонам – всё, что хотела Гликерия, хвост исполнял...

Конечно, на него часто лип всякий мелкий сор, иногда хвост был мокрый, и, пожалуй, не всегда чистый... Но ведь он старался. И потом – разве другие мышиные хвосты намного лучше? Нет, некоторые знакомые хвосты даже короче. А один ближайший родственник – крысиный хвост – тот и вовсе лысый.

А Гликерия своим хвостом недовольна. Конечно, есть животные, у которых хвост и попушистее будет. Но тут уж сам хвост не виноват. Зачем же глупая Гликерия родилась мышью? Родилась бы, например...

«Родилась бы я, например, мексиканским тушканом», – думала в это время Гликерия.

Как-то раз в журнале Гликерия увидела картинку чего-то пушистого, покрытого нежно-пепельным мягким мехом. Гликерия в те времена еще не умела читать. Но она решила: именно так должен выглядеть мексиканский тушкан – животное далекое и прекрасное.

– Конечно-конечно, хвост у мексиканского тушкана – не чета моему, – грустно подумала Гликерия перед зеркалом.

Потом она вышла на улицу прогуляться. Хвост она спрятала под юбку.

– А, Гликерия, как поживаешь? – окликали её друзья и знакомые.

– Мексика, – отвечала друзьям и знакомым невпопад задумчивая Гликерия. – Прекрасная далекая Мексика... – и шла дальше.

И друзья перешёптывались со знакомыми:

– Чего это она? О Мексике говорит... Неспроста...

А Гликерия шла дальше. Она хотела встретить кого-нибудь совсем не знакомого. Кто ещё никогда-никогда не видел жалкий гликерин хвостик.

И кто-то незнакомый встретился ей.

– Здравствуйте, как поживаете? – вежливо начал беседу кто-то незнакомый.

– Здравствуйте, прекрасно, – ответила Гликерия.

Тут ей пришла в голову блестящая мысль. И Гликерия добавила как бы невзначай: – Позвольте представиться: Гликерия. Мексиканский тушкан.

– Очень приятно, – вежливо ответил кто-то незнакомый. – А меня зовут...

Но Гликерии было не интересно слушать дальше.

Она шла и думала: «Вот теперь этот кто-то незнакомый расскажет всем: «Познакомился сегодня с прекрасным мексиканским тушканом Гликерией. У неё был дивный пушистый хвостик».. А как же иначе? Ведь у всех мексиканских тушканов красивые хвосты. Значит, если я мексиканский тушкан, у меня красивый хвост».

Тут Гликерия помчалась домой и встала перед зеркалом. Хвост боязливо показался из-под юбки и робко мотнулся вправо. И влево.

– Боже мой, ну какая же я красивая, – подумала Гликерия. Я – мексиканский тушкан. И вовсе хвост у меня не голый. А покрыт чрезвычайно нежным мехом. Таким ценным... таким редким мехом, – говорила Гликерия, любуясь на негустые волоски, покрывающие розовую кожу хвоста. За ним нужно просто ухаживать. Мазать его чем-либо мексиканским. Например, томатным соусом. И еще надо заказать сто новых визитных карточек с надписью «Гликерия. Мексиканский тушкан». В серебряной рамке.

С этой приятной мыслью Гликерия отправилась спать. На душе у неё было хорошо.

И хвост в ту ночь уснул почти спокойно. Во-первых, Гликерия его полюбила. Во-вторых, она перестала прятать его под одеждой, где хвосту всегда было душно и тесно. В-третьих, соус – это не так уж и плохо. Лишь бы он был не очень острый.

Протоиерей Андрей ТкачевСказкаТак случилось, что один из жителей той страны приютил у себя несчастных, а взамен повелел пасти свое стадо овец. Король стал пастухом, а королева и принцесса – женой и дочкой пастуха. Они не роптали на судьбу, только иногда по вечерам, сидя у огня, вспоминали жизнь во дворце и плакали.

Lumara
Жила была маленькая девочка. Ее звали Катенька.

Никто не знал, а она была феей танцев и рисования. Так у нее это здорово получалось, что все вокруг ахали и хлопали в ладоши. А мама с папой спорили, от кого Катюша унаследовала свой талант.

Девочка порхала как бабочка, кружась и склоняясь к цветам, которые сама же и нарисовала. Порой окружающим казалось, что у нее за спиной два едва видимых, сверкающих крыла.

Весь мир вокруг Катюши казался ярким, цветущим и благоухающим.

Но, однажды, папа и мама слишком сильно поспорили, оба расстроились, и решили, что нужно чуть-чуть пожить друг без друга.

Катюша изо всех сил старалась продержаться это время. Рисовала и танцевала. Но все вокруг заметили, что девочка как-то потускнела.


А потом стало ясно, что папе и маме лучше по одному.

И Катя совсем потухла.

Ей не хотелось рисовать и танцевать. Ничего не хотелось.

Кате казалось, что в ее сад цветов и музыки вдруг пришла зима. И бабочки замерзли прямо на лету, растения увяли, а птицы и животные разбежались. И только девочка осталась сидеть на камушке одна-одинешенька.

Трудно было Кате. Трудно ее маме.

Даже в жизни фей бывают трудности, которые на первый взгляд не преодолеть.

Но зима хороша не только новым годом и катанием на санках.

Она прекрасна тем, что после зимы всегда приходит весна.

Вот и в сад маленькой феи стали заглядывать робкие солнечные лучики. А после они осмелели и принялись плясать на стенах, рисуя странные, порой смешные, но всегда сияющие фигуры.

Девочка засмотрелась на них и улыбнулась, приоткрыв свое сердце весне.

И вдруг, на стене, в вальсе теней и лучиков, она увидел лицо доброго волшебника. И феечка рассмеялась! Она поняла, что зима окончена и весна окончательно вступила в свои права.

А, раз мир изменился, значит, волшебник скоро придет.

Ноги девочки сами стали отплясывать что-то, а руки заплелись в изящные движения.

Катюша даже не заметила, как дотанцевала до книжного шкафа. Раньше он не очень занимал девочку. Но сейчас на нем лежала печать доброго волшебника и девочка достала книгу.

И вдруг, оказалось, что феечка не умеет читать. Она очень много времени уделяла танцам и рисованию. А вот с книгами еще не успела подружиться.

- Не беда! Как раз к приходу волшебника научусь. - Решила Катя и позвала маму, чтобы спросить, как правильно читать слово "сказки".

Все вокруг очень радовались, что Катеринушка снова стала веселой и жизнерадостной и сияющей. И все удивлялись, как это она так быстро научилась читать?

Никто не знал, но Катя была еще и феей книг.

Она могла стать феей чего угодно.

У Нэтали Белик
Иней на цветах


Фотограф Matjaz Cater, Словения. Фотографии с воздуха


Фото или карандаш?


Солнечные фрукты!!! Натюрморты.


Сказочное всегда рядом, его только надо увидеть


Простая арифметика


Портбукет/Рorte-bouquet


Платок as модный аксессуар


необычные фото


Идеи к Пасхе


Дорисуй портрет


Бесшовные фоны, цветочный рисунок

(фото переплета взяла с сайта израильского книжного интернет-магазина Дон Кихот)

ПРЕДИСЛОВИЕ
Какой народ Старой Европы был самым "сказочным"? О ком со страхом, с насмешкой, с удивлением, с возмущением писали древние греки и римляне? Кто сохранил обряды и священные камни погибшей Атлантиды? Кто познакомил Европу с феи и эльфами? Кто дал нам короля Артура и фею Моргану, рыцарей Круглого стола и Тристана с Изольдой, Финна и Оссина? Чьи праздники, 1 мая и 1 ноября, мы отмечаем до сих пор?
Ответ такой: всё это и многое другое -- КЕЛЬТЫ.
Многие из кельтов давно уже перешли на язык завоевателей, которые когда-то нахлынули на кельтские племена. А завоеватели эти заимствовали у кельтов их мифы и сказки, их праздники и чудесные холмы.
Сказки о феях и эльфах есть не только на Британских островах, но и во Франции, Германии, Италии... во всех странах Европы. Те страны, которые имеют такие волшебные сказки, некогда были заселены великим племенем кельтов: владения их простирались от Атлантического океана до Карпат и от северных морей до жаркой Испании. Можно сказать, именно кельты "создали" Волшебный народ в своём воображении, -- кельты всегда обладали богатой и пылкой фантазией.
Но лучше представить себе, что кельты в самом деле общались с Волшебным Народом, заселявшим Старую Европу, и учились у него. Не случайно потомки кельтов до сих пор обитают как раз там, где сохранились следы пребывания Волшебного Народа: чудесные холмы, каменные храмы и гробницы, -- такие как Стоунхендж в Британии, Ньюгрендж в Ирландии, Карнак во Франции.

Сергей Шабалов
Три смеха Лепрехуна: Гэльские сказки /Пер., сост. и обработка С. Шабалова. -- М.: СПб.: Летний сад, 2002. -- 173 с.: ил.

9.01.2010 Скончался соавтор «Ежика в тумане» Сергей Козлов МОСКВА, 9 янв — РИА Новости. Писатель-сказочник Сергей Козлов скончался в субботу в Москве на 71-м году жизни, сообщил РИА Новости близкий друг покойного, детский поэт Юрий Кушак. Читать дальше

я получила в рассылке "Известные и неизвестные сказки", а ссылка в рассылке ведет вот сюда



Стрелки часов всё ближе и ближе подкрадывались к цифре 12. На кухне гремели посудой, по коридору проносились быстрые шаги, украшенная ёлка приветливо мигала гирляндами и сверкала шарами. Но обычная предновогодняя суета, которая всегда доставляла Рите столько радости, на этот раз только злила её. Зачем ей этот Новый год?! Зачем ей День рождения, который у неё 1 января?! Вот ведь угораздило родиться на Новый год! У всех нормальных людей два праздника, им два раза дарят подарки, они два раза приглашают гостей, а у неё... Эх! Да и редко кто вообще соглашается придти к ней в гости в этот день, все ведь отсыпаются после весёлой новогодней ночи. Правда, как раз завтра обещали придти три одноклассника, хотя ей непросто было их уговорить, ох, как непросто. Как же она была счастлива, с каким нетерпением ждала в этом году конца декабря, она даже вычёркивала деньки в календаре, ускоряя, как ей казалось, течение времени.

И вот, когда до праздников оставалось всего-навсего два не зачёркнутых дня, случилось то, чего Рита боялась больше всего на свете – заболела её младшая сестра. Да заболела не просто какой-нибудь простудой или воспалением лёгких, а заразной ветрянкой! И, конечно же, родители Ритиных друзей не разрешили им идти к Рите на праздник, в их семье был объявлен карантин. Сама-то Рита переболела ветрянкой, когда была совсем маленькой, ей ветрянка была не страшна, и злило её совсем другое: эта противная Лерка! Она всегда всё портила. Вот, летом, например, они отправились с родителями на юг, первый раз за всю Ритину жизнь, между прочим. И всё было прекрасно: и тёплое море, и ракушки, и камешки на берегу, и ужины в кафе на набережной, и аттракционы – всё, кроме Леры, которая умудрилась на таком солнцепеке подхватить ангину. Разумеется, отдых был испорчен: в тот же день родители собрали чемоданы, поменяли билеты на поезд, папа схватил на руки горячую Лерку, а Рите даже не дали в тот день последний разок сходить искупаться. Да что там говорить?! Сестра каждый раз что-нибудь выкидывала, а Рита страдала, ведь все сразу же кидались к этой Лерке, начинали вокруг неё бегать и причитать, а то, что у неё, у Риты, не будет Дня рождения, это никого не волновало. И её даже не утешало то, что мама пообещала обязательно отметить Ритин День рождения позже, когда Лера перестанет быть заразной.

Вот Рита и сидела на подоконнике, злая-презлая на Леру, и смотрела на термометр за окном, который показывал -22 градуса, а ещё там, за окном, пробегали быстро-быстро, чтобы не замерзнуть, радостные прохожие, шёл снег, в свете розового фонаря кружились крупные снежинки. И тут вдруг из этого розового фонаря вынырнула крупная светящаяся снежинка, а может, это была искра – Рита сначала не поняла, но это что-то светящееся стало кругами приближаться к Ритиному окну. Рита, не моргая, уставилась на эту светящуюся точку, а она, подлетая ближе к окну, всё меньше и меньше становилась похожа на снежинку, а всё больше и больше – на маленького человечка в белой вязаной шапочке с синим помпоном, с длинной белой бородой, с крошечным рюкзачком, одетым не на спину, а на живот, потому что на спине у человечка были крылышки, и рюкзак сильно мешал бы ему лететь, а в руках он держал малюсенький фонарик. Рита не поверила собственным глазам, она даже крепко зажмурилась, но когда снова открыла глаза, человечек был всё там же, за её окном, и стучал кулачком в стекло, показывая жестами, что его надо бы впустить. Рита была очень удивлена, но, тем не менее, сразу же вскарабкалась на подоконник и открыла форточку. Человечек, пыхтя и отдуваясь, влетел через форточку в комнату, плюхнулся на подоконник рядом с Ритой и попросил горячего чая. Рита, пребывая в каком-то странном состоянии – то ли во сне, то ли наяву – пробежала на кухню мимо комнаты, где лежала в кровати Лерка, зелёная и в крапинку, как кикимора, схватила чашку чая и кинулась обратно в свою комнату, не надеясь увидеть на подоконнике странного гостя. А он сидел на том же месте, где Рита оставила его, правда, за время её отсутствия он расстегнул свой рюкзачок, достал оттуда блокнот, и теперь сидел с важным видом и что-то в нём писал. Когда вбежала Рита, он отложил блокнот в сторону, степенно встал, поклонился и представился:
– Меня зовут Дреби-Дон. А тебя – Рита, я знаю. Сколько там у нас до Нового Года? – он посмотрел на свои наручные часы. – Ох, совсем мало времени, а дел ещё невпроворот, поэтому я надолго у тебя не задержусь, вот только погреюсь чаем. Мороз сегодня настоящий, новогодний.

Дреби-Дон сел и отхлебнул чая. Он снова открыл блокнот:
– Так... что тут у нас? Ага-ага... Ну что, Рита? Что у тебя стряслось? Какая беда приключилась? Я, видишь ли, спешу, поэтому долго разговаривать не могу, я тебе быстренько сейчас объясню, кто я такой. Каждый год, за несколько часов до наступления Нового Года, я летаю по городу, заглядываю в окна и исполняю одно желание каждого, кто почему-то грустен и несчастен, у кого приключилась какая-то беда или даже маленькая неприятность. У тебя, как я вижу, отменился День Рождения? Да, неприятно, конечно, но я могу это исправить. Впрочем, я же не должен тебе подсказывать твоё желание, это против правил. Ну, давай, загадывай побыстрее, и я полечу дальше: у меня ещё пятнадцать адресов, а до Нового Года всего два часа, могу и не успеть. Дреби-Дон порылся в своём рюкзачке, выудил оттуда золотой колокольчик, который казался огромным в его крошечной ручке, и замер в ожидании Ритиного желания.
Рита могла пожелать чего угодно, у неё всегда был миллион желаний, её даже мама иногда называла «моя Хочушка», потому что ей всегда чего-то хотелось: в кино, в цирк, новую игру, научиться кататься на коньках, научиться рисовать, как Крынкина, поехать летом на дачу, найти клад, откопать скелет динозавра... в общем, всего и не вспомнишь. Но сейчас Риту терзали совсем другие желания, сейчас её мучила злость, поэтому, ни на минуту не задумавшись, Рита выпалила:
– Хочу, чтобы Лерки не было! Ни-ког-да!
Дреби-Дон, который в этот момент одной рукой подносил чашку с чаем ко рту, а другой уже приготовился позвонить в колокольчик, поперхнулся чаем, а колокольчик со звоном упал на пол.
– Что, это и есть твое желание?! – спросил он.
– Да! – твердо ответила Рита.
Дреби-Дон, кряхтя и охая, слез с подоконника, поднял колокольчик и сказал:
– По инструкции я должен исполнить любое желание, но может, Рита, ты подумаешь получше?
– Я уже подумала, – Рита смотрела на Дреби-Дона в каком-то оцепенении.
– Ну, что ж... Сейчас я позвоню три раза в колокольчик, и твоё желание исполнится. Раз! – И колокольчик издал коротенькую трель, похожую на птичье пение. – Два! – Прозвучала мелодия скрипки. Перед третьим разом Дреби-Дон тяжело вздохнул и произнёс: – Три! – Рита услышала звук, похожий на удар в гонг. – Моя работа выполнена, Рита, прощай. Счастливого Нового Года!
Дреби-Дон поспешно сложил свои вещи в рюкзачок, не глядя на девочку, надел рюкзак на живот, и даже забыв от расстройства включить фонарик, вылетел в форточку.
Рита сразу же решила проверить, исполнилось ли её желание, и метнулась в комнату сестры. Однако там Риту ждало сильное разочарование: крапчатая и зелёная Лера все так же сладко спала в кроватке. Желание не исполнилось.
-Эх, – вздохнула Рита, – обманул! Хотя, может, это и лучше, всё-таки я к ней привыкла, к этой Лерке.
Рита вернулась в свою комнату и легла спать, она очень устала от переживаний и впечатлений, которые ей принёс последний день старого года.
***Утром Риту разбудили папа, мама и бабушка, которые, окружив Ритину кровать, скандировали: «По-здра-вля-ем!» Потребовалось какое-то время, чтобы Рита пришла в себя и сообразила, что поздравляют её с Новым Годом и Днём Рождения, что под ёлкой, наверное, лежат-дожидаются подарки в красивых упаковках. Рита вскочила с кровати, поцеловала по очереди маму, папу, бабушку и прямо в ночной рубашке и без тапочек кинулась к ёлке. Подарков была целая гора. Рита нетерпеливо разрывала упаковку и вскрывала коробки. Чего там только не было: набор цветных карандашей, плюшевая мышка, новая игра, о которой она мечтала, билеты на ёлку, железная дорога... Рита забыла обо всём на свете, целый час не отрывалась от подарков, но вдруг девочка остановилась, что-то было не так... чего-то не хватало. И наконец Рита сообразила, чего! Под ёлкой были подарки только для неё, для Риты. А как же Лера? Хотя, может, родители отнесли подарки в комнату сестры, поскольку Лера не вставала с постели из-за температуры? Надо сбегать посмотреть, интересно, что подарили Лере. Рита вскочила и бросилась в комнату сестры, но, добежав до двери, замерла на пороге: Леры там не было. Даже не то что Леры не было, там не было даже Лериной кровати, в комнате вообще всё было по-другому: там, где вчера была кровать, стоял письменный стол, там, где был Лерин стол, стоял шкаф. Рита смотрела и не верила своим глазам.
– Мама! Папа! Где Лера? Родители завтракали на кухне, но, услышав Ритин вопрос, они непонимающе переглянулись:
– Какая Лера, Риточка?
– Ну, как – какая? Моя сестра! Лера. У которой ветрянка!
– Доченька! – мама потрогала Рите лоб на предмет повышенной температуры. – У тебя же нет сестры, ты у нас
одна, Рита.
– Ты что, мама?! Я пришла к ней, а её нет, и мебель вся переставлена... Мама взволнованно посмотрела на папу. А Рита побежала к бабушке: уж бабушка-то должна помнить, что у неё две внучки, она же так любит
Лерку!
Но бабушка тоже удивленно развела руками:
– Какая Лера? О чём ты, Риточка? Тут до Риты, наконец, всё дошло: Дреби-Дон не был её вчерашним сном, он прилетал на самом деле, и он не обманул её, он исполнил её, Ритино, желание.
Но как же так? Где теперь Лера? Она не могла ведь просто исчезнуть? Или могла? И как теперь без неё... Она, конечно, противная и всё портит, но всё-таки, это же её сестра.
– Мама, я пойду пройдусь... В магазин схожу. Рита стояла уже в куртке и шапке.
– Да ты что? Сегодня ведь первое января, магазины не работают, да и к тебе скоро гости придут, ты же так ждала, Рита! Мама была очень взволнована: с дочкой явно что-то творилось, уж не заболела ли она?
– Я тогда просто... пройдусь.
Рита вышла из дома и пошла мимо площадки, где они всегда играли с Лерой, зашла в соседний двор, пересекла сквер. Всё-всё вокруг напоминало ей Леру: вот здесь они катались с горки, здесь сидели на заборчике, а в тот магазинчик любили заходить за жевательными мармеладками – Лера всегда просила малиновые. Рита шла и
злилась, но уже не на Леру, а на себя, на своё глупое необдуманное вчерашнее желание. Разве она всерьёз хотела, чтобы оно исполнилось? Да и вообще, она думала, что это такая шутка.
Все магазинчики, действительно, были закрыты, но домой Рите не хотелось, ведь там никто не помнил про Леру. И День Рождения ей теперь тоже стал не нужен, и гости не нужны, и подарки. Найти бы сейчас этого Дреби-Дона! Но ведь он сказал, что летает только в последний день старого года, что же теперь, целый год жить без Леры и ждать его? А если он вообще не прилетит?!
Так дошла Рита до маленькой книжной лавки – магазинчика на углу дома, куда они с Лерой часто заходили, чтобы купить свежий выпуск «Веселых картинок» или новые раскраски. Как ни странно, в магазинчике
горел свет, хотя надпись на двери гласила: «Закрыто на все праздники». Рита заглянула в окно, но никого не увидела, тогда она решила постучать в дверь, ведь хозяин лавочки хорошо знал их с сестрой, помнил имена и даже угощал конфетами. Рите очень хотелось найти хоть кого-то, кто бы помнил Леру, а то она уже стала сомневаться, а была ли у неё сестра, или это ей примерещилось.
Девочка стучала и стучала до тех пор, пока с той стороны двери не послышался кашель и шевеление ключа в замочной скважине, и пока не появился на пороге заспанный и очень недовольный хозяин.
– Что такое? Что ты стучишь, читать, что ли, не умеешь? Мы закрыты до конца праздников! Ты знаешь, какое
сегодня число?
– Знаю. С Новым Годом! Вы помните меня?
Хозяин протёр кулаком глаза и посмотрел повнимательней на непрошеную гостью.
– Ну, помню, и что?
– Вы помните, я всегда покупала у вас журналы и раскраски? А вы не помните ли, я приходила к вам одна или нет?
Хозяин явно был недоволен, что его разбудили и теперь устраивают допрос.
– Ну, помню, помню, ты обычно с мелкой сестрой приходила, Лерой, кажется. И что?
– Ура!!! – Рита буквально бросилась ему на шею. – Значит, она – это не сон.
И Рита рассказала хозяину магазинчика про всё, что произошло вчера перед Новым Годом, и про Лерино исчезновение, и про то, что она, Рита, теперь очень жалеет о своём гадком поступке и хочет всё исправить, но не знает, как.
Хозяин очень внимательно её выслушал, почесал затылок и сказал:

– Странная история... Ведь и ко мне вчера прилетал этот Дреби-Дон. Дело в том, что недавно мне сообщили, что мой магазинчик скоро снесут, а на его месте построят огромный многоэтажный дом. Я, конечно, очень расстроился, а вчера, за несколько часов до Нового Года, ко мне в окно постучал Дреби-Дон.
– И сказал, что очень спешит, – подхватила Рита.
– Но выполнит одно мое желание, – закончил хозяин. – Разумеется, я тут же пожелал, чтобы магазинчик не
сносили. Дреби-Дон начал рыться в своём рюкзаке, перетряхнул его весь, даже вывернул наизнанку, но волшебного колокольчика, который он искал, там не было. Дреби-Дон и до этого был какой-то грустный, а тут совсем чуть не расплакался. Он что-то бормотал, жаловался, что теперь никуда не успеет, не исполнит добрых и нужных желаний, а всё из-за одной злой девочки, которая так расстроила его своим гадким желанием, что он от расстройства даже выронил где-то свой колокольчик. Потом Дреби-Дон немного пришёл в себя и пообещал, что обязательно вернётся, как только найдёт свой колокольчик, чтобы я непременно ждал его, пусть через день или через два, ведь Дреби-Дон никого не обманывает и всегда держит своё слово. Вот я и жду, не ухожу домой и не гашу свет, когда ты постучала, я думал, что это – Дреби-Дон.
– А это всего лишь гадкая Рита, – девочка опустила голову.
– Послушай, – сказал хозяин книжной лавки, – да ну его, этот магазин, перебьюсь я как-нибудь без работы, придумаю что-нибудь... Вернуть Леру – гораздо важнее! Иди домой, всё будет хорошо: когда прилетит Дреби-Дон, я пожелаю, чтобы твоя сестрёнка вернулась.
– Правда?!
– Рита подскочила от радости. – Вы такой, такой...
– Иди же, иди, а то родители, наверное, уже волнуются.
Рита выбежала из магазинчика, её переполняла радость, но в то же время ей было очень жалко, что хозяина книжной лавки потратит на неё своё единственное желание. И тут вдруг ей в голову пришла одна мысль. Рита резко развернулась на каблучках и побежала обратно в магазин.
Хозяин даже не успел ещё закрыть за ней дверь.
– Подождите, подождите, – кричала Рита. – Я вот что придумала: пожелайте, чтобы Дреби-Дон вернул всё на
день назад, чтобы время вернулось в тот момент, когда я сидела на подоконнике и злилась на Леру, а он прилетел ко мне. Скажите так, пожалуйста. И тогда всё будет очень хорошо.
– Ты уверена? – с сомнением спросил хозяин.
– Да-да! Пожелайте так! – крикнула Рита уже на бегу.
Через пять минут Рита была дома. Родители, конечно, уже успели поволноваться, а мама велела ей
переодеться в нарядное платье, потому что скоро должны были придти гости.
Но вместо этого Рита пошла к окну в своей комнате, уселась на подоконник и стала ждать: он обязательно прилетит, обязательно! Сколько девочка просидела у окна, она не знала, на улице уже стало темнеть, но вот, в какой-то момент она увидела, как от света фонаря отделился маленький огонёк, который в прошлый раз она приняла за странную снежинку. Но теперь Рита точно знала, кто это.
– Ну, здравствуй, – неприветливо заявил Дреби-Дон, плюхнувшись на подоконник и отряхивая свои крылья от снега. – Времени до Нового Года осталось мало, так что давай побыстрее говори своё желание.
Когда Рита услышала это, то даже завизжала от радости.
– Погодите одну минутку, – попросила она. – Я только проверю, только одним глазком...
Девочка бросилась в коридор, налево, к двери комнаты сестры: Лерка, зелёная, в крапинку, противная,
кикиморская Лерка, была на месте!
– Ну вот моё желание, – через обещанную минуту Рита сидела у окна рядом с Дреби-Доном. – Я очень-очень-очень хочу, чтобы книжный магазинчик на углу улицы никогда не сносили, и чтобы его хозяин
не потерял работу!
Дреби-Дон улыбнулся, позвонил в колокольчик три раза, надел рюкзачок и поспешил по другим адресам. Ведь очень многие люди за несколько часов до Нового Года почему-то несчастны. А Рита ещё долго стояла у окна и смотрела на удаляющийся свет его маленького фонарика.

Другие ссылки:


Голодный карман


В стране
Тыквеоляндии

Мы спросили у
пингвина

Про фей

Замечательные стихи Наташи на сайте
СТИХИ.РУ






Жуть. Наталия
Волкова.
( Мини-книжка Наталии Волковой с целой россыпью стихотворений для детей.
Авторский раздел из книжки “Куда убежали буквы” (изд.Гутенберг, 2007))


На Брайленде

В Живом Журнале Наталия Волкова - это




novayadoroga



В журнале Кукумбер №2 за 2009 год была
напечатана новогодняя сказка Наталии Волковой "Дреби-Дон" 


А в сообществе
ДЕТСКИЕ ЖУРНАЛЫ вы сможете увидеть иллюстрации к этой сказке

у СОБАКИ_ДЕНДИ_НЬЮС

Усатый - Полосатый

чудесные картины французский художник Jean-Marc JANIACZYK.


Художница Marina Koloeridi. Чудесные и нежные портреты.


Сказочные картины Kinuko Y. Craft


Рисунки на грязном стекле от Scott Wade


Осень в городе...


Красавицы викторианского высшего света


картины Josephine Wall


Золотая Хохлома

зима

Забавный кот


Вечерняя Москва


Художник Jacqueline Gnott | Цветочно-акварельное


The Beauty of 1940's

Чудесный фэнтези-мир Lei Sheng


Художник-сказочник Dean Morrissey



Прирожденная вселенная. Фотограф Philippe Sainte-Laudy.


Любимая тема. Красавица и Чудовище. Rebecca Guay


Выйти в страну сказки. Иллюстратор Ruth Sanderson


Очей очарованье грянет вновь...

Фоны в японской стилистике


Сказочно богатые иллюстрации. Omar Rayyan Часть 2


Сергей Римошевский – взрослый художник с детской душой


Орангутанги с детскими глазами


Животные Масаи Мары


Япония фотографа Marser. Безупречное очарование Азии. Скрупулезный мир

взяла у "СОБАКИ_ДЕНДИ_НЬЮС"

Сказки кошкино царство. Susan Herbert


взяла у Нэтали_Белик
Фоны для photoshop. Празднично-драгоценные

Сказочная жизнь. Художник-иллюстратор Scott Gustafson


Свои сердечные импульсы через свои руки... Watercolor. Художник Lena Y. Liu

Не садись на ежа!


Макрофотосессия. Мир


Китай. Красота пейзажа как воля и представление


Жители вселенной как они есть. Фотограф Cherlyn


Животные в большом городе

Виды волков

Нарисованные коты от Lowell Herrero



Планетарное величие. Азия. Фотозарисовки


Ажурные персидские сказки. Художник Ostad Mahmoud Farshchian

Иоахим Эйтевал (Втевал, Втиваэль), (1566, Утрехт — 1 августа 1638, Утрехт)

"Персей и Андромеда" 1611



Кошарики. Вид сверху, сбоку и отовсюду. Mакото Мураматсу

Искусство детям. Иллюстратор Острикова Анастасия

Глава первая
Загадочная повозка, еще более загадочный мешок, и уж совсем загадочная
возня в мешке. А мешок ли это? Мешок-господин? Мешок-свинья??
Мешок-разбойник??? Путешествие в тартарары

Цок-цок, цок-цок-цок!.. -- стучали по дороге четыре неподкованных
копыта, насаженные на четыре тонкие ноги. Ноги несли на себе одного осла, а
осел тащил маленькую повозку, в которой ехал один сердитый дед и один
завязанный мешок. Дед то и дело оборачивался к мешку и все корил его за
что-то. А мешок в ответ только молчал -- может, оттого, что был завязан, а
может, ему просто нечего было сказать.
Почему же это дед пустился в разговор с самым обыкновенным мешком? Не
спятил ли он? Не пьян ли он? А ну-ка, прислушаемся.
-- Эхе-хе, господин хороший, закатилось твое солнышко! -- ворчал дед,
обращаясь к мешку.
А мешок-господин только заерзал и будто плечами пожал: мол, что ж
поделаешь, закатилось так закатилось.
Ага, мешок шевелится! Значит, в нем кто-то есть. И этот таинственный
Кто-то, наверно, сейчас думает: ``Сам знаю, что закатилось. Известное дело:
какое солнце -- в мешке?'' Повозка миновала старые вербы и катилась теперь
по берегу речки.
-- Да, быть тебе сейчас в воде, свинья ты этакая! -- снова забормотал
дед, оборачиваясь к мешку.
Мешок--свинья вздрогнул, будто от испуга, однако опять промолчал.
Дед поминутно слезал сповозки, таращил свои зеленые глаза на синие
речные омуты, но, видно, ни один ему пока не понравился.
Вон тот омут, пожалуй, мелковат, а здесь уж больно глубоко. Там небось
рыбы полным-полно -- опять не годится, да дальше вроде верба некстати или
еще что-то... Этак можно всю реку пройти, а дела не сделать...
Озабоченный дед снова лезет в повозку и едет дальше. А найдя новый
омут, он опять обращается к мешку и жалостливо качает головой:
-- Сам видишь, -- не то. Иначе был бы ты уже в воде. Ладно, поехали
дальше. Разбойник ты -- вот ты кто!
А мешок-разбойник все помалкивает, а дед ему все втолковывает:
-- Эх, Тоша, Тоша, черная твоя шкура и душа твоя черная! Сколько мышей
на мельнице, а ты сало сожрал!
В ответ на это мешок-Тоша покаянно замяукал.
Ну, теперь все понятно. Завязанный мешок -- это вовсе не господин, не
свинья, не разбойник. И господин, и свинья, и разбойник --- это
всего-навсего кот,который сидит в завязанном мешке. И зовут этого кота Тоша.
Так-то!
А мельник Триша едет все дальше и дальше и никак не подыщет для
проказника Тоши полходящего омута. Вот этот, к примеру, куда уж лучше! Но
мельник, видно, думает, что для его кота и самый распрекрасный омут нехорош.
Видно, любит он своего Тошу, и чем глубже перед ним омут, тем глубже
становится его печаль.

Глава вторая
из которой ничего не видно, потому что дело происходит в мешке, но зато
кое-что слышно. (Из дневника Тоши.)

Горе мне, черному, горе мне, несчастному! Схватил меня дед Триша,
запрятал в мешок и везет невесть куда. Уж конечно, такое путешествие добром
не кончится. Влип! Погорел! Пропал! Ни за что ни про что шкуру сдерут. Да
попади я сейчас в конуру моего злейшего врага блохолова Жучи, и то, наверно,
веселей было бы.
Спрашивается, за что я угодил в этот мешок?
Право, я и сам не пойму. Вольготно мне жилось у хозяина моего, мельника
Триши. Ловил я мышей, шатался в зарослях у реки, а то, бывало, заберусь на
старую вербу и любуюсь рыбкой, что в омуте плещется. Мяу! Рыбу я люблю
ужасно, но воды боюсь -- ужас! А на сушу рыбу никак не выманишь. Чем только
я ее не соблазнял: и сало сулил, и колбасу, и такого наобещал, чего и у
самого нет. А то еще говорю: иди, мол, сюда, мне надо кое-что тебе на ушко
шепнуть. Не клюнула. Даже отвечать не стала. Не верит. Пялит на меня свои
круглые глаза и хвостом вертит. Эх, до чего ж она хороша!
``Как же ты все-таки в мешок попал?'' -- снова спрашиваете вы.
Как да почему! Откуда я знаю? К примеру, пропадет на мельнице
что-нибудь съестное -- дед сразу на меня думает. Мяу-мя-а-а-у! Дедушка,
дорогой, ведь несправедливо это! Вор я, что ли? Это я-то! Да у меня и мысли
такой не бывало -- украсть. Иной раз только подойду к салу, усами его ощупаю
--- и хоп!.. Нет его, будто и не было. И куда оно девалось, сам черт не
разберет! А дед Триша тут как тут:
``Иди-ка сюда, разбойник усатый. Где сало?''
``Мыши, --- говорю, -- стащили.''
``Что ж ты не отнял?''
``А я отнял. Вот оно, я его в живот упрятал'', -- отвечаю я, а дед меня
же -- березовой хворостиной: раз, раз!
И ведь ни за что ни про что. Откуда ж я могу знать, как это сало у меня
в брюхе очутилось?
Или, например, поймал как-то дед Триша рыбку. Я только понюхать хотел,
подошел только. И вдруг -- вот так чудо! -- я бегу через двор, а рыба -- у
меня в зубах. Потом не успел я и глазом моргнуть, а рыбы уже нету. То ли
съел я ее, то ли еще что, и сам не знаю, честное слово...
И с сыром -- то же. Исчезает, лишь только тень моя на него упадет. Чем
же я виноват? Почему он не бежит от меня, как мышь, а сам ко мне в рот
лезет? Вот я, например, не кидаюсь же в пасть злодея и блохолова Жучи. И
пожалуйста: по сей день шкуру сберег в целости и сохранности.
Но куда все-таки везет меня мой дед?

из рассылки "Известные и неизвестные сказки"
Когда у Богини снега родилась девочка, она долго думала, как назвать дочку.
Думала, думала, пока не придумала и назвала ласковым именем: Снежинка.
Снежинка, беленькая девочка с белыми волосами, лежала в белой кроватке под
белыми облачными простынями. Когда Снежинка подросла, к ней, как водится, стали
ходить женихи. Пришел Месяц , но Снежинке он не понравился: лысый забулдыга,
ночами не спит, все по небесным кабакам шатается, а днем заберется под облако и
дрыхнет. Пришел Луч солнца, но Снежинка отказала и ему. Он так горячо клялся в
любви, что было трудно ему поверить. Разгневался Бог снега и сурово сказал
дочке:

- Если не можешь сама выбрать мужа, так я это сделаю за тебя. И он послал
весть Ветру – повелителю небесной синевы, у которого было четверо холостых
сыновей. Примчался Ветер на расписных санях. Как бубенцы зазвенели ледяные
сосульки, примерзшие к уздечкам резвых жеребцов. Снежинку сосватали старшему
сыну Бога ветра, Северному ветру. Счастливая Богиня снега собирала дочери
приданное. Набивала перины и подушки мягким снежным пухом, рубала и шила белые
облачные простыни, низала на нитки сверкающие ледяные бусы. Как принцесса
выглядела Снежинка, когда съехались свадебные гости. Довольные родственники
желали счастья, нахваливали молодых: какая красивая ледяная пара! Только у
Снежинки сердце не радовалось, когда Северный ветер под застольные возгласы
"Горько! Горько!" касался холодными губами ее уст.

- Я не могу любить его, - прошептала со вздохом Снежинка, но так тихо, что,
кроме матери, никто ее не услышал.

- Не быть моей дочке счастливой, - материнское сердце дрогнуло от страшного
предчувствия.

Когда пир был в разгаре, жених крикнул своему брату Южному ветру, чтобы тот
сыграл танец. Южный ветер уселся на край облака достал из-за пазухи дудку и
заиграл. Полилась нежная мелодия, и Снежинка пустилась в пляс. Она вертелась и
кружилась, пристукивая звонкими каблучками серебряных туфелек, а зоркий деверь,
Восточный ветер, пригорюнившись, все мрачнел и мрачнел, пока не заплакал,
припав головой к отцовскому плечу.

- Сын мой, в такой праздник ты плачешь, - удивился отец.

- Почему ты высватал Снежинку брату, а не мне? Почему у меня не будет такой
пригожей жены! - захныкал Западный ветер.

Теперь и Южный ветер поднял свои голубые глаза на Снежинку, и они
встретились с сияющим взором невесты. Еще нежнее зазвучала дудка, она пела
только для одной Снежинки, а Снежинка плясала только для Южного ветра. Что же
будет, если заметит злой и ревнивый Северный ветер? Богиня снега в отчаянии
ломала под столом пальцы.

- Дочка, дочка укроти свое сердце, - умоляла шепотом Богиня снега, когда
Снежинка кружилась возле нее.

Но как укротить сердце, в котором пробудилась любовь?! Разве могла Снежинка
сделать то, на что не способны даже люди: ни молодые, ни старые, ни глупые, ни
умные. Может быть, Северный ветер, увлекшись беседой с Богом снега, ничего и не
приметил бы, если бы снедаемый завистью Западный ветер не ткнул его в бок со
злой насмешкой:

- От пылких взоров нашего братца твоя Снежинка скоро растает!

Услышав это, Северный ветер вскипел от ярости, стукнул кулаком по столу и
крикнул Южному.

- Спрячь свою дудку, не то я сломаю ее!!

Музыка пуглива как птица. Дудка замолкла, и Снежинка растерянно заглянула в
голубые глаза Южного ветра, словно убеждаясь, в самом ли деле любовь его была
такой мгновенной. Снежинка опомнилась лишь тогда, когда Северный ветер вскочил
на ноги и взревел:

- Не забывай, Снежинка, что ты моя, а ты брат, не забывай, что она не твоя.
А теперь, Снежинка, ты запляшешь под мою дудку!!

Северный ветер засунул пальцы в рот и так пронзительно свистнул, что у всех
мурашки по спине пробежали.

- Пляши! Пляши! - приказал он Снежинке.

Как зачарованная стояла она перед простиравшим к ней руки Южным ветром. Она
пыталась повернуться, но ноги ее превратились в ледяные сосульки и не
повиновались.

- Пляши! Пляши для меня! - Северный ветер взревел так яростно, что
зашатались своды снежного дома, но Снежинка и не шелохнулась.

- А-а-а! У-у-у!! - взвыл Северный ветер и, выхватив из-за пояса бич,
замахал им.

- А теперь брат мой, Южный ветер, я не пожалею твоих розовых и яблоневых
садов! Этой же ночью загублю их своим дыханием, завтра будешь качаться на
высохших ветвях и лить горючие слезы. Любовь, должно быть, вернее всего
подсказывает, как спасти то, что любимому жизни дороже. Не успел Северный ветер
набрать в грудь воздух, как Снежинка, увидев помрачневшее лицо Южного, быстро
вспорола свои перины, и мгновенно сады Южного ветра застлались белым снежным
покровом. И не страшно уже было розам и яблоням ледяное дыхание ветра.
Обезумевший Северный ветер пытался отомстить Снежинке. Он замахнулся на нее
бичом, но Снежинка ловко увернулась от удара. Северный ветер бросил бич и
кинулся на Снежинку.

- Свадьба кончилась!! - вопил он, - Я отвезу тебя домой и упрячу в самое
темное подземелье. Пускай тебя там загрызут крысы и мыши, непокорная жена.
Видимо любовь подсказала и Южному ветру, как спасти ту, что стала его сердцу
всего дороже. Прижав Снежинку к груди он полетел с ней к своим садам. Северный
ветер взвыл как подраненный волк и, схватив бич, погнался за ними. От взмахов
бича в темном небе мелькали красные полосы, от рева содрогался воздух. Но куда
Южному ветру укрыть Снежинку от гнева Северного? Он уложил ее под розовый куст
и просил подождать, пока не одолеет в трудной схватке брата.

- Поцелуй меня сначала, мой милый, мой единственный, и я буду ждать тебя
хоть всю жизнь. Южный ветер целовал Снежинку нежно и долго, пока возлюбленная
не растаяла в его объятиях и не ушла каплей росы в землю, и не растворилась в
ней.

- Где она? Куда девалась? - крикнул Северный ветер на брата, - Я только что
видел, как ты целовал ее.

- Ах, брат мой, не из-за чего нам больше враждовать, - скорбно ответил
Южный ветер.

- Вон, где она лежит, теперь как капля росы, как слеза, растворившаяся в
земле.

-Я не верю ей и тебе не верю, - ответил Северный ветер, скрежеща зубами.


- Чтоб она никогда не встала, я придавлю ее ледяной плитой.

Время от времени Южный ветер обходит свои розовые и яблоневые сады. В конце
зимы или ранней весной Снежинка, чувствуя его приближение, дыханием расплавляет
ледяную корку и, высунув головку, заглядывает в голубые глаза возлюбленного. А
люди, завидев маленький беленький цветок, почему-то радуются и рассказывают
друг другу, как о большом событии:
-Ты знаешь, в саду уже расцвел
Подснежник!!

Lumara

Сделать дом внутри больше, чем он кажется снаружи - не новая идея. Периодически она приходит в голову всем фантастам подряд. А уж сколько жителей коммуналок и просто небольших квартир мечтают об этом!
Маг Егорий один из немногих, кто может позволить себе это чудо на практике. Правда, ему все же пришлось оббить парочку порогов, чтобы утвердить перепланировку. За одни только голубые глаза такого разрешения в нашем мире никто не даст.
Вот только требовалось все большее и большее расширение пространства. Штат сотрудников Егория неумолимо рос. Не раз он хватался он за седую бородку клинышком, восклицая, что скоро все его клиенты станут его же сотрудниками и тогда можно уходить на пенсию.
Шло очередное расширение офиса-приемной мага Егория. На этот раз потребовалось две комнаты для маленьких ведьмочек. Мамам не с кем было оставить малюток, когда они уходили на работу. А девочки обладали такой силой, что весь район ходуном ходил. Вот и попросили крайне полезные сотрудницы доброго шефа соорудить малюсенький детский сад.
Егорий вздохнул и пообещал потратить на это свое драгоценное время.
И именно когда маг стоял, засучив рукава, а кругом летела строительная пыль, и визжали сверла, к Егорию протиснулась Зиночка.
- Там... Кхе-кхе... Плачет... Кхе-кхе... Экзамены скоро...
Совершенно не разобравшись, кто там и у кого экзамены, Егорий ринулся в кабинет. Он не мог позволить, чтобы в его приемной рыдали клиенты. А комнаты и сами достроятся. Процесс-то уже запущен.
Наскоро приведя себя в порядок и вытряхнув из волос пыль, маг попросил Зиночку пригласить клиентку.

Егорий очень удивился - клиентка была не одна. Он сразу припомнил телефон знакомого семейного терапевта. Но оказалось, что спутник клиентки гораздо моложе и имеет с ней явное сходство. Сын, понял маг. Придется пока отложить терапевта и недостроенную комнату. Раз маме необходима поддержка сына в походе к магу - это нечто чрезвычайно серьезное.
- Располагайтесь. - Предложил маг, стараясь рассмотреть, что же случилось с женщиной. Вроде все в порядке. Перьев только вокруг нее многовато. Ангел что ли?
- Садись. - Велела женщина мальчику. Тот сел. На лице его ничего не отразилось. Зато мама озабоченно вскинула брови и поправила смявшийся рукав сына.
Так проблема не у нее, понял маг. А перья - это просвечивает мать-наседка.

- И с каких пор у тебя это началось? - обратился Егорий к мальчику.
- Давно. - Ответила за него мать. А сам парнишка только равнодушно прикрыл глаза, как будто его совершенно не интересовало, что его привели к магу и собираются над ним колдовать. - С самого детства почти. Мы с отцом его просим, он делает. Хороший, послушный мальчик. Только сам ничего не делает. Если я не прослежу, он и не поест и спать не ляжет. А я так переживаю за него! Летом у него экзамены, а как он их сдаст? Я ведь не смогу сидеть рядом и сказать ему, чтобы он отвечал.
- Экзамены, говорите... - Егорий прищурился. Он обладал превосходным зрением. Но сейчас старался воспользоваться новым изобретением - всевидящими линзами. Получалось пока не очень. Одно было видно точно - парнишка не человек.
- А личная жизнь у вашего сына есть?
- Ну какая личная жизнь? - фыркнула мама. - Неужто я с ним на свиданки буду ходить? Отец пробовал, но у него терпения не хватило.
- Хорошо. - Егорий постучал пальцами по столу, призывая свиток, читающий ауры. - А к окулисту, лору водили?
- Да, ежегодно обследование проводим, все в порядке. - Кивнула женщина, довольная, что все сделала правильно.
- Механических повреждений нет. - Пробормотал Егорий. Свиток показал ему ровную и чистую ауру, как у Будды. Никаких колыханий. Придется прибегнуть к физическому контакту. Хотя этого маг страсть как не любил.
- А вы говорили ему думать самостоятельно?
Егорий обошел стол и подошел к мальчику.
Положил руку ему на плечо. Оно оказалось холодным и тяжелым. Встроенные в руку мага кристаллики принялись определять состав, из которого состоит мальчик.
Женщина рассказывала, что множество раз говорила сыну "Когда же ты будешь думать сам?".
- Формулировочка вас подвела. - Вздохнул маг. - Нужно было давать прямой приказ. Дело в том, что ваш сын - голем.
- Что? - глаза женщины опасно заблестели. - Мне порекомендовали вас, как хорошего специалиста, а вы оскорбляете нас!
- Ничуть. - Маг сделал успокаивающий жест и в воздухе проявился аромат лаванды и еще чего-то навевающего мысли о морском прибое. Женщина немного отступила, а Егорий продолжил. - Дело в том, что по какой-то нелепой случайности ваш сыр родился глиной.
- Говорила я ему, что копание в огороде до добра не доведет. - Буркнула женщина и выжидающе посмотрела на мага.
- Вы и сами знаете, что пока глина не обожжена - из нее можно слепить хоть горшок, хоть тарелку, хоть человечка. Этим вы и занимались - лепили, как умели. А потом обожгли.
- Как? Мы его в огонь ни разу не бросали!
- Где вы больше всего любите проводить поучающие беседы с сыном? - Спросил маг и вылил в воздух порцию правдоведа. Он редко использовал эту смесь, но сейчас нужна была только правда. Как иначе помочь мальчику. Женщина задумалась, вдыхая коварный аромат.
- У нас традиция - не ссорится дома. Поэтому мы всегда берем его на прогулку и там рассказываем как и почему он не прав. Совмещаем приятное и неприятное.
- Насколько я знаю, солнце - самый горячий из огней. - Улыбнулся Егорий, стараясь смягчить свои слова. Женщине и так тяжело. Она сейчас и думает только правду. - Ваш сын стал големом достаточно давно, но все еще можно что-то исправить. Мальчик послушается моего приказа или только вашего?
- Только моего. - Подумав, сообщила женщина. - И мужа.
- Тогда попросите его выйти вон в ту дверь - Егорий указал на только что созданную дверь. - И побыть там минут десять.

Дело в том, что комнаты, задуманные для ведьмочек были особые. Взрослые, находящиеся в других комнатах прекрасно видели и слышали что там происходит. А вот тем, кто находится в комнате, ничего не доходило. Если только говорящий не хотел, чтобы его слова дошли до затворника в детской.

- Знаете ли вы, как поступали с негодными игрушками, изготовившие их мастера глиняных дел? - сразу перешел к сути Егорий, едва за мальчиком закрылась дверь. - Они топили их в ближайшем водоеме, в надежде, что снова достанут оттуда глину.
- Вы предлагаете утопить моего сына? - ужаснулась женщина.
- Да нет же, - поморщился маг. Правдовед все еще действовал и теперь это было не очень-то удобно. - Нам нужно вернуть его в состояние глины.
- И слепить что-то другое, - понятливо кивнула женщина.
- Нет-нет! - быстро сказал маг. - И позволить ему слепить себя самому!
- Разве глина умеет лепить себя сама?
- А мы спросим у вашего сына. Потом, когда он вернется.
- Откуда?
- Из путешествия, в которое я его отправлю.
- Что вы! Мы не настолько богаты! - запротестовала женщина.
- Ему не нужно будет никуда уезжать. А от вас потребуется только одна вещь. Скажите сыну "Думай сам". Сейчас. Громко и желайте при этом, чтобы он вас услышал.
- Я могу остаться с ним? - прошептала женщина, выполнив указание мага.
- Только если уверены, что не сорветесь и не броситесь ему помогать.
- А ему грозят опасности? - мать сжала руки на груди.
- Ужасные. - Егорию совершенно не доставлял удовольствия этот разговор. Но быть садистом и циником - удел любого врача. Даже магического.
- А сколько он у вас пробудет? Может еды нужно принести? А посещения возможны? - посыпала вопросами женщина, на глазах обрастая перьями.
- Около недели. Не нужно. Только если уверены в своей стойкости, - маг твердо и вежливо повлек клиентку к выходу. Ему уже самому не терпелось вернуться к экспериментальному лечению голема. - Зиночка вам все объяснит. Жду вас через неделю.

По расслабленному лицу мальчика то и дело мелькала улыбка.
- Интересно, куда тебя занесло? - вслух подумал маг. Он уже час стоял, прислонившись головой к прозрачной стене, и следил, чтобы у парня все было в порядке. Скоро его должен был сменить помощник. Но Егорию почему-то не хотелось уходить. Он ловил себя на мысли, что и сам прочь отправится в такое путешествие. Прожить жизнь с самого начала и так, как нравится тебе. Общество и волшебников затягивает в сети, особенно если они хотят жить среди людей.
- Где бы ты ни был, сейчас у тебя все правильно, - сказал Егорий улыбающемуся подростку.

Прошло уже полгода с тех пор, как мальчик-голем вышел из недостроенной комнаты для юных ведьмочек, самостоятельно помахал магу рукой и скрылся за дверью.
Егорий все ждал, когда же паренек проявится. Невозможно быть обычным человеком, если ты лепил себя сам.
И дождался. В кабинет без стука и сопровождаемая гневным воплем Зиночки, влетела мать бывшего голема. Она снова была вся в перьях, но на этот раз то были крылья счастья и любви к сыну.
- Он и сам бы рад к вам прийти, но очень - очень занят! - выпалила женщина, будто Егорий успел задать вопрос. Маг призадумался, не открылись ли у нее от счастья экстрасенсорные способности? - Мы так вам благодарны! Вот!
Женщина поставила перед магом миниатюрную фигурку. Это была статуэтка самого Егория. Только поза была не типичная для мага. Он как будто завис в воздухе, сгруппировавшись для падения, но не падая.
И маг вспомнил. Именно в такой позе сидел на стуле маленький голем, в комнате, где из-за стены слышно то, что хотят, чтобы ты услышал.
- Сам сделал, - еще не отдышавшись проговорила женщина.
- Я вижу, - дрожащим голосом ответил маг. И перевел взгляд на крылатую мать глиняного гения.

взяла из рассылки "Известные и неизвестные сказки"
Жила-была на свете маленькая пастушка. Звали ее Малин, но все в округе называли ее Блуммелина, что значит Лина-Цветолюбица, потому что она без памяти любила цветы и, возвращаясь из глухой лесной чащобы со стадом коров, всегда приносила с собой красивый букетик лесных цветов. Маленькая пастушка любила своих коров, и ей хорошо было в большом молчаливом лесу. Лишь одна телка по имени Бленда доставляла ей много хлопот. Бленда, как и Малин, была без памяти от цветов, но проявлялось это очень странно. Она по-дурацки хватала любые цветы, какие встречались ей на пути. Малин только и делала, что вечно отгоняла Бленду от всех цветущих лесных бугорков.

Однажды, незадолго до полудня, Малин привела коров на солнечную прогалинку, и там они паслись, сонно
жуя траву и наслаждаясь обеденным покоем. Малин растянулась на мшистом лесном покрове, чтобы тоже чуточку вздремнуть, но ее разбудил слабый жалобный вскрик. Оглядевшись, девочка увидала, что Бленда пасется возле какого-то бугорка, поросшего белыми цветами.

Малин быстро вскочила на ноги и прогнала телку. Но тут к величайшему своему удивлению она увидала маленькую эльфу, которая, обхватив голову руками, сидела на мшистом бугорке и горько плакала.

- Телка дергала тебя за волосы? - спросила Малин.

- Да, она вырвала почти все цветы из моих волос, - пожаловалась эльфа и вытряхнула несколько прядей со стебельками из своих длинных волос.

Но тут же засмеялась и вскинула голову.

- Но это ничего! - сказала она. -
Скоро в волосах вырастут новые цветочки. Вот уже и новые стебельки с листьями!

И тут Малин к величайшему своему удивлению увидела, что волосы эльфы и вправду цвели. С той стороны, где паслась корова, виднелись только стебельки, а все остальные волосы были опутаны, словно облачком, мелкими, белыми, благоухающими цветами, похожими на астрочки.

- Твои волосы цветут? - спросила Малин.

- Как видишь, - ответила эльфа. - Это так чудесно! Спасибо, что спасла меня от коровы. Я умудрилась заснуть на этом бугорке, потому что протанцевала всю ночь напролет. Если бы не ты, то корова, может, съела бы и меня!

Малин в изумлении смотрела на эльфу. Никого красивее она никогда не видела!

- Как тебя зовут? - спросила она.

- Витблумма - Белоцвета, - ответила эльфа. - Но теперь в благодарность за мое спасение ты должна загадать какое-нибудь желание. Только поскорее, мне пора уходить!

- Хочу, чтобы мои волосы цвели точь-в-точь, как у тебя, - сказала Малин.

- Хорошее пожелание, - сказала эльфа. И, кивнув головой, исчезла, словно белый лучик в лесной мгле.

Малин задумчиво глядела ей вслед. И вдруг голова у нее закружилась от радости. Она услышала, как весело потрескивают корни ее волос, и не успела опомниться, как волосы ее уже покрылись цветами.

- Я цвету, я цвету, - пела она, танцуя на мшистой лесной почве. А цветущие волосы белым
облачком уже окутывали голову девочки.

Но тут, взбрыкивая на ходу, примчалась Бленда и ткнулась мордой в волосы Малин.

Девочка испуганно и поспешно отогнала корову. Чтобы держать Бленду на расстоянии, она вырезала себе деревянную палку.

Когда в тот вечер Малин, веселая и гордая, возвращалась с коровами домой и вечернее солнце освещало цветы в ее волосах, люди таращили на нее глаза, думая, что Лина-Цветолюбица вовсе не в
своем уме и вырядилась как чучело, украсив волосы цветами. А ее хозяйка - крестьянка - тотчас же велела ей вытащить весь этот сор из волос, чтобы быть, как все люди.

- Не могу, - сказала Малин. - Это мои собственные волосы цветут.

Хозяйка думала сперва, что пастушка шутит, и попыталась стряхнуть цветы с ее волос. Но увидев, что девочка сказала правду, в страшном испуге попросила Малин рассказать, как все произошло.

Малин с радостью поведала ей обо всем. Она не могла остановиться, расписывая, как прекрасна была маленькая эльфа, которая сидела на поросшем мхом бугорке и плакала.

Но крестьянка испугалась еще сильнее.

- Неужто ты не понимаешь, что тебя заколдовали? - спросила она. - И ты уж, верно, вовсе из ума выжила, если пожелала себе такую несусветную глупость! От этих цветущих волос у тебя будут одни беды.

С этими словами хозяйка взяла огромные ножницы, тут же состригла несколько прядок с красивыми белыми цветочками и бросила их в огонь. Затем причесала мокрым гребнем оставшиеся на
голове у девочки волосы и заплела их в две коротенькие тугие косички.


- Ну вот, теперь ты выглядишь, как все люди, - сказала она. - И никому, пожалуйста, не рассказывай, что случилось с тобой в лесу.

Лишившись своих цветущих волос, маленькая пастушка плакала весь вечер, пока не заснула.

А когда проснулась на рассвете, то почувствовала такую же удивительную радость, как и накануне. Вся ее крошечная каморка благоухала лесными цветами. Посмотревшись в осколок зеркала, висевшего на стене, Малин обнаружила, что волосы ее снова в цвету. Косички ночью распустились, и будто настоящий венок из белых астрочек и маленьких, нежных светло-синих колокольчиков обвивал ее голову.

"На этот раз никто уже не срежет мне волосы", - подумала Малин.

И, прежде чем выйти на кухню, она взяла большой клетчатый платок и повязала им голову.

- Ну вот и ладно, - сказала ее хозяйка. - Теперь у тебя вполне разумный вид!


Но Малин, лишь только углубилась со своим стадом далеко-далеко в лесную чащу, тут же сняла головной платок и встряхнула волосами, чтобы дать цветам подышать да насладиться воздухом и солнечным светом.

Теперь каждый день в лесу был словно праздник для маленькой пастушки. Свежий цветочный аромат
струился над ней, куда бы она ни шла, бабочки и пчелы жужжали вокруг нее, и радость постоянно переполняла душу девочки. Коровам передавалась радость маленькой пастушки, и они становились такими же добрыми да приветливыми, как и она. Даже Бленда укротила свой норов и не покушалась больше на цветочки в волосах у Малин.

Но девочка никогда не показывалась в селении с непокрытой головой.

В первый же свой свободный день Малин отправилась домой, на крошечный торп - арендованный участок земли, - где жили ее родители и маленькие братья с сестрами. Ну и обрадовались же они, когда явилась Малин, и все захотели, чтобы она рассказала, как ей живется на службе у хозяйки.

Но только вечером, когда маленькие сестры и братья уснули, Малин сняла головной платок и показала родителям свои цветущие волосы. А потом рассказала о маленькой эльфе.

Отец с матерью очень удивились. Но если торпарь лишь улыбнулся, глядя на сияющее личико дочери и на ее прекрасные цветущие волосы, то жена его, закрыв лицо руками, запричитала:

- Беда-то какая! Нашу маленькую дочку заколдовали!

- Не беспокойся, матушка! - сказала Малин. - Когда я выхожу на люди, я всегда прикрываю волосы платком. Если бы ты только знала, как я счастлива, ты бы так не горевала!

- А как это красиво! - подхватил торпарь. - Если бы ты смогла достать
мне семена этих цветочков, я посадил бы их на своем клочке земли.

И он повел Малин к лачуге - показать ей новые цветочные клумбы, которые разбил с южной стороны.

Когда Малин возвращалась обратно в крестьянскую усадьбу, отец, проводив ее немного по дороге, сказал:

- Больно мала ты, чтобы служить. Не будь у нас так туго с хлебом, жила бы ты дома и помогала
мне в моем садике. Так было бы куда лучше.

- Я бы тоже очень этого хотела, - ответила Малин. - Но не печалься, батюшка, из-за меня. Мне так хорошо
с моими коровами в лесу.

Однажды теплым солнечным днем пришла Малин с коровами к лесному ручью, и захотелось ей вдруг вымыть волосы в ручье - освежить цветочки. Встав на колени, она окунула волосы в воду, а потом, чтобы
поскорее их высушить, стала танцевать. Коровы пили воду из ручья и потому даже не заметили, что она танцует. И все же две пары незнакомых глаз удивленно рассматривали девочку. Это были глаза двух мальчиков, которые отправились в лес разыскивать удравшего жеребца. Один мальчик был сыном хозяина усадьбы, другой - сыном кучера.

Сын кучера, удивленно вскрикнув, шагнул было к танцующей девочке, но она тут же скрылась в кустарнике. Когда же мальчики опомнились и пустились следом за ней, Малин была уже далеко.


Сначала мальчики подумали, что видят лесовицу, и когда спустя некоторое время повстречалась им пастушка в клетчатой косынке на голове, они спросили ее, не видела ли она лесовицу.

- Нет, не видела, - ответила пастушка.

И мальчики пошли дальше.

Когда они вернулись домой с жеребцом, сын кучера рассказал о плясунье-лесовице с цветущими волосами.
История эта обошла всю округу. Однако же Сикстен, сын хозяина усадьбы, никому не рассказывал о своем видении, хотя постоянно думал о красивой девочке-плясунье с цветущими волосами.

Молва о плясунье-лесовице летела все дальше и дальше, обрастая, как это часто бывает, все новыми и новыми подробностями.

Под конец рассказывали уже о сверкающих зеленых глазах лесовицы и о том, как ее украшенный цветами хвост развевался наперегонки с ее длинными волосами, когда она отплясывала перед мальчиками, пытаясь зама нить их в глухую дремучую чащобу.

Когда слухи об этом дошли до родителей Малин, они иначе и не подумали, что речь идет об их дочери. Жена торпаря со слезами на глазах просила Малин, чтобы она, когда пасет коров на диких лесных пустошах, как могла остерегалась бы злой волшебницы.

А под конец историю о лесовице стали рассказывать и в крестьянской усадьбе, где Малин служила в пастушках. Услышав эту историю, хозяйка не вымолвила ни слова, однако подозрительно поглядела на пастушку. И когда они остались одни в доме, она быстрым рывком сорвала платок с головы Малин.

Увидев цветы в волосах пастушки, хозяйка страшно разозлилась.

- Накличешь ты беду на всю усадьбу своим колдовством, - прошипела она. - Берегись, не то тебя сожгут как ведьму!

- Я ничего не могу поделать со своими волосами, - возразила Малин. - Они все равно цветут, хочу я этою или нет!

- Отправляйся сию минуту в лес и отыщи эту самую эльфу, - приказала пастушке старуха хозяйка. - Может, она освободит тебя от заклятия. И не смей показываться мне на глаза, пока в волосах у тебя останется хотя бы один цветок!


Делать нечего, отправилась Малин в лес. Путь был не близкий, а солнце уже село. Маленькая пастушка шла и думала о том, что потеряй она свое место, она потеряет и жалованье. А как она радовалась, принося домой, батюшке и матушке, деньги. Нет, надо во что бы то ни стало разыскать эльфу.

Когда же наконец Малин пришла на лесную прогалинку, где встретила эльфу, над деревьями уже сиял месяц. И в лунном сиянии, словно серебристо-белый туман, плыл и колыхался танец эльфов.

Сидя на поросшем мхом бугорке, Малин любовалась танцем эльфов, таким прекрасным, что девочка и думать забыла, зачем сюда явилась. Но потом, вспомнив про свое дело, начала тихонько напевать, как
тогда, когда приманивала коров:

"Белоцвета, Белоцвета, помнишь ли меня, Белоцвета милая, приди, вспомни дружка!" И вдруг, откуда ни возьмись, из тумана вынырнула маленькая белая тень и направилась к Малин.

- Что тебе надо? - спросила Белоцвета. - У тебя такой печальный голос.

- Я горюю оттого, что не могу больше сохранить в волосах цветы, пожаловалась Малин. И она обо всем рассказала эльфе.

- До чего чудные эти люди! - удивилась эльфа. - Никогда нам, эльфам, их не понять!

- Может, тебе под силу сделать мои цветы невидимками, - попросила Малин. Тогда бы я могла их сохранить.

- Это я могу, - пообещала эльфа, - но тогда ты и сама их не увидишь.

- Неважно, - возразила Малин. - Зато я буду по-прежнему радоваться, что волосы мои цветут. Этого у меня никому не отнять.


- Во всяком случае, - растолковала ей эльфа, - один человек на свете сможет увидеть твои цветы.

- Кто же? - спросила Малин.

- Этого я не знаю, - ответила эльфа. - Но помни, что с тем, кто увидит твои цветы-невидимки, ты можешь обручиться. Только с ним и больше ни с кем другим.

С этими словами эльфа легонько прикоснулась к волосам Малин и поспешила туда, где плясали эльфы.

Пастушка не поняла, что имела в виду эльфа, но на душе у нее стало легко и радостно, когда она возвращалась домой при свете месяца.

Наутро хозяйка увидела, что в пастушкиных волосах нет больше цветов, и осталась очень довольна.

- Гляди только, чтобы не угодить под новое заклятие, - сказала она.

А Малин было так хорошо без теплого головного платка. И с виду она была много веселее прежнего. Аромат лесных цветов сопровождал ее, куда бы она ни шла, и словно легкое сияние струилось от ее светлых волос. Немало юношей в округе хотели бы жениться на Лине-Цветолюбице, когда она станет взрослой девушкой.


Мечтал об этом и сын хозяина усадьбы, где Малин служила в пастушках. Малин-то ни о чем не догадывалась, но матушка его все приметила, а уж эту-то пастушку в невестки она никак не хотела. "Кто его знает, вдруг в ней еще сидит колдовство", - думала она. И потому хозяйка все круче и резче разговаривала с Малин. А как настала осень и скотину уже не выпускали из хлева, она приставила пастушку к самой трудной и грязной работе, какую только могла придумать. Она думала, что черная работа сделает Малин такой грубой и неуклюжей, что сын не захочет даже глянуть в сторону пастушки.

Однако же Малин ходила по усадьбе, погруженная в свои мечты о цветах, и какую бы работу ни справляла, она казалась все такой же веселой, радостной и вольной. Когда она входила в темный хлев, казалось, от нее исходит еще большее сияние, чем когда она пасла коров в лесу. Она едва замечала неприветливость хозяйки, точь-в-точь как не видела, что взгляды хозяйского сына преследуют ее всюду, куда бы она ни пошла. Но все же Малин тосковала порой о лете и о прохладе зеленого леса.

А как настала весна, хозяйка наняла себе другую пастушку.

- Забирай свое жалованье, - сказала она Малин. - И чтобы духу твоего больше в моем доме не было. Колдовство, поди, еще сидит в тебе. Ничто тебя не проймет - ни работа, ни ругань. Ходишь по усадьбе с таким видом, будто ты всему миру хозяйка.

Ну и опечалилась же Малин!

- Я старалась справлять свою работу как нельзя лучше, - сказала она.

- Да, работать ты умеешь, - сказала хозяйка. - Только по тебе ведь никогда не видно, что тебе тяжко и ты устала. Не иначе тут колдовство замешано. Прощай же.

С тяжелым сердцем отправилась Малин домой. Как она скажет родителям, что ей отказали от места? Они-то думали, что она останется в крестьянской усадьбе по меньшей мере еще два года! И вот теперь придется уйти, да еще с таким позором.

Но дома встретили ее с радостью! Матушка хворала и, увидев дочь, даже лицом просветлела. Довольна была она и тем, что цветы исчезли из волос Малин, ведь матушку так тревожило это непонятное колдовство.

- Теперь я могу спокойно умереть, - сказала она. - Сдается мне, теперь с тобой все будет ладно.

- Нет, матушка, ты не умрешь, - сказала Малин, тут же принимаясь обихаживать ее. И делала она это как
нельзя лучше. Позаботилась она и о доме, да и младших сестер с братьями стала приучать к работе.

"Так светло и весело в доме, когда тут Малин", - думали они. Отец тоже не мог нарадоваться, что старшая дочь снова с ними. Жаль ему было лишь прекрасных цветочков, которые исчезли из ее волос!

Вскоре матушка снова встала на ноги, и теперь Малин могла помогать отцу в их садике. На это у него оставалось мало времени из-за весенних полевых работ. Однако Малин работала за двоих. "Просто удивительно, - думал ее отец. - Какая у нее легкая рука. К чему ни прикоснется, все растет и расцветает!" Вскоре его садик уже пестрел всеми красками, всеми цветами радуги. Садовые и полевые цветы росли там вперемежку, и молва о роскошных, диковинных цветах на бедняцком торпе облетела всю округу. На торп стали приходить люди и покупать цветы ко всем праздникам и торжествам. Торпаря просили также продавать рассаду. И он думал, что если так и дальше пойдет, у него, наконец, появятся средства - построить теплицу. Об этом он мечтал всю свою жизнь.

Поначалу матушку удивляло, что Малин не желает сидеть и рукодельничать, как другие девочки, а только копается в земле. И жене торпаря казалось, что у них слишком много растет цветов; было бы лучше выращивать побольше овощей. Но когда она увидела, сколько денег приносят эти цветы, она тоже обрадовалась!

Весть о прекрасном саде дошла и до хозяйки господской усадьбы. И вот однажды она поехала туда вместе с сыном - купить немного цветов. Ей так надоели все эти чопорные цветы в господском саду.

Когда они приехали на лесной торп, Малин как раз садовничала. Сбросив с себя грубый передник, она вышла к господам и поклонилась.

Пока торпарь показывал хозяйке цветочные грядки, Сикстен удивленно смотрел на Малин.

- Какие красивые цветы у тебя в волосах! - сказал он.

Испуганно схватившись за голову, Малин быстро убежала в горницу.

- Дай мне какой-нибудь платок, милая матушка! - попросила она.

- Да, это разумно! - похвалила ее мать. - В платке ты будешь куда опрятней.

Малин обвязала волосы платком, вышла из дому и снова принялась за работу.

Сикстен же между тем все думал о девочке с цветущими волосами. Где он видел ее?

И вдруг он вспомнил лесовицу, которая плясала прошлым летом у ручья в глухом лесу. Это наверняка была та самая девочка! Он подошел к Малин, желая потолковать с нею, но она так низко наклонила голову, что он не мог видеть ее лица. И что бы он ни говорил, кроме "да" и "нет" ничего добиться от нее он не мог.

Наконец господа собрались домой, и хозяйка, прощаясь с торпарем, обронила
несколько добрых слов о том, какие чудесные он выращивает цветы.

- Это все заслуга моей девочки, - сказал осчастливленный торпарь. - У нее такая легкая рука! Стоит ей сунуть щепку в землю, как тотчас же вырастает цветок. Ну чистое колдовство, да и только!

Малин не на шутку испугалась, услышав слова отца. А что, если госпожа и ее сын и вправду подумают, что я умею колдовать, - подумала она. Ведь молодой господин так чудно глядел на нее, да и он видел ее цветочки в волосах. А вдруг он расскажет об этом своей матушке! А вдруг они поймут, что это она, Малин, плясала тогда у ручья в лесу! Тогда сочтут, что она и есть та самая лесовица и, может, прогонят ее с отцовского торпа.

Малин так опечалилась, что даже чуточку всплакнула. Но тут, сияя от радости, появился отец и рассказал, что хозяйка обещала помочь ему раздобыть стекло для теплиц. Слезы мигом высохли на глазах Малин - она тоже обрадовалась.

А Сикстен не мог забыть красивую девочку с цветами в волосах и с этого дня зачастил на торп, придумывая себе там разные дела, только чтобы увидеть ее. Но это ему удавалось редко, потому что Малин, едва услышав, что он идет, тотчас же пряталась.

Тогда Сикстен уговорил матушку взять дочь торпаря на службу в господскую усадьбу. Однако же когда госпожа предложила это торпарю, он ответил, что без Малин ему не справиться. Ведь все цветы на торпе растут только благодаря ей.

"Неужто мне не перемолвиться с девушкой хоть словечком", - подумал Сикстен. И, встретив однажды на дороге неподалеку от торпа точильщика ножей, он обменялся с ним платьем и хорошенько заплатил ему за то, что тот на минутку одолжил ему точильный камень.

Когда он явился на торп, Малин вместе с младшими братьями и сестрами собирала яблоки со старой мшистой яблони, на дворе у дома. Солнце освещало цветочки в ее волосах, и Сикстен думал, что прекрасней этой картины он ничего не видел.

- Не нужно ли вам что-нибудь наточить? - спросил он.

- Нет, отец сам точит ножи и ножницы. Но отдохни малость и выпей стакан молока, - сказала Малин, подойдя к точильщику.

И тогда он тихо шепнул ей:

- Не бойся меня, Лина. Не убегай. Ведь я не желаю тебе зла. Ответь мне только на один вопрос. Это ты плясала прошлым летом у ручья в глухом лесу?

- Да, - дрожа ответила Малин. - Но никакая я не лесовица. Я плясала только для того, чтобы высохли волосы.

- У тебя такие красивые цветочки в волосах, - сказал Сикстен. - Откуда они у тебя?

- Разве ты видишь мои цветочки? - спросила Малин. - Ведь эльфа сделала их невидимками.

- Какая эльфа? - удивился Сикстен.

- Я не могу говорить о ней, - призналась Малин. - Если я скажу, ты тоже подумаешь, что я - заколдована.

- Расскажи мне обо всем, - попросил Сикстен. - Меня тебе бояться нечего.

И Малин рассказала ему обо всем. А когда она упомянула слова эльфы о том будто ее цветочки останутся невидимыми для всех, кроме одного, Сикстен воскликнул:

- Это, верно, речь шла обо мне!

- О тебе? - переспросила Малин.

- Да, ведь только я их вижу, - сказал Сикстен. - И потому ты должна обручиться только со мной. Неужто ты этого не понимаешь?

Да, Малин это понимала. Но она понимала также и то, что никогда сыну помещика не жениться на дочери торпаря. И если Сикстен поведет об этом речь со своими родителями, они наверняка прогонят торпаря и его семью с торпа. И тогда конец всем отцовским радостям. Не будет у них ни цветов, ни новых теплиц, ни
оранжереи, о которых он мечтал. Поэтому Малин попросила Сикстена, чтобы он подождал и не говорил о ней с родителями. Сикстен обещал.

Назавтра Малин сказала отцу с матерью, что она хочет поискать себе новое место на зиму. На дворе ведь осень, а какая же работа для нее зимой в саду. Родители пытались уговорить ее остаться. Но все напрасно. Уложила она свои платья в маленький узелок и отправилась в путь. Стоял прекрасный осенний день, и деревья сверкали золотом. Малин подумала, что ей все равно придется пройти через лес, где она
прошлым летом пасла коров. Что, если ей удастся еще раз увидеть Белоцвету!

Подойдя к прогалинке в лесу, она остановилась и огляделась.

- Прощай, милая Белоцвета. Ухожу куда глаза глядят.

Зашелестели тут желтые листья березы, и оттуда высунулась головка маленькой эльфы.

- Куда ты идешь? - спросила она. - Будешь искать того, кто может увидеть твои цветочки?

- Его я уже нашла, - сказала Малин. - Оттого-то я и отправляюсь странствовать по белу свету.

- Да, люди такие странные! - снова сказала Белоцвета. - Никогда нам, эльфам, не понять людей!

Малин попыталась объяснить Белоцвете, почему ей теперь нужно уйти из дому.

- Там в дуплистом пне есть золото и серебро, - внезапно произнесла эльфа. - Люди любят золото. Может, твой отец сможет откупить торп за это золото.

Подбежав к старому дуплистому пню, эльфа стала сгребать листву, прикрывавшую дупло. И к своему великому удивлению, Малин увидела, что в дупле засверкали золото и серебро.

- Оно лежит здесь давным-давно, со времен бабушки моей прабабушки. Оно попало сюда в одну из войн, которые время от времени ведут люди. И тогда они кое-что здесь спрятали. Теперь ты можешь все это взять.

Как обрадовалась Малин!

- Спасибо тебе, Белоцвета! Я готова плясать от счастья!

И вместе с Белоцветой они радостно пустились в пляс. И плясали до тех пор, пока Белоцвета снова не исчезла в березовой листве.

Малин захватила с собой из дупла столько золота и серебра, сколько могла унести, и пошла домой
к отцу. Он вернулся с ней обратно в лес и положил остаток клада в свой заплечный мешок. Потом отец отправился в господскую усадьбу и спросил, не может ли он откупить торп. И ему, ясное дело, продали торп. Всего лишь часть золота и серебра из его мешка понадобилась на это дело.

Потом торпарь построил новый красивый дом и большую чудесную оранжерею и так благоустроил свой торп, что его просто нельзя было узнать.

Сикстен же приходил туда каждый день и во всем помогал торпарю. А родителям он сказал, что
поскольку они желают, чтобы когда-нибудь он стал хозяином усадьбы, то теперь самое время обучиться ему садовничать. А лучшего учителя, чем этот торпарь, не найти. Родителям Сикстена показались разумными его речи. И они очень радовались, что он выказал такое рвение. Никогда раньше за ним этого не
замечалось.

Когда же Сикстен под конец явился рука об руку с Малин к родителям, они тотчас поняли, почему он захотел садовничать. Что Сикстен сделал хороший выбор - они иначе и не думали, хотя невеста была всего-навсего дочь простого торпаря.

И вот начали готовиться к свадьбе. Малин вся сияла от радости и была так счастлива, так приветлива со всеми. Только одно происшествие чуть не омрачило ее счастья. В день свадьбы, когда невесте надо
было надевать свадебный наряд, к ней пришла цирюльница с горячими щипцами и хотела уложить ее волосы большими буклями, как тогда носили. Тут Малин вскочила и закричала:

- Вы что, ума решились! Хотите сжечь мои цветочки?

Цирюльница от испуга даже выронила горячие щипцы из рук. Они упали на ковер и прожгли там дыру. А цирюльница решила, что Малин не в себе.

- Прости меня! - ласково извинилась Малин и сама надела миртовый венец себе на голову.

А невесты красивее Липы-Цветолюбицы никто никогда не видел. Но только один жених видел мелкие нежные благоухающие цветочки в волосах невесты.